«И я не знаю, какие там у тебя детские травмы. Я подарю тебе взрослые травмы. Я обещал, что все будет нормально, но это неправда. Нормально не будет, а будет ужасно, и вот что забавно – я тебя брошу, когда-нибудь позже, но взрослые травмы... но взрослые травмы с тобой навсегда.»
Валентин Стрыкало
***
«Замок Эвермор» будет сниться Шае в страшных кошмарах. Отвратительное место, которое обвивает тьма. Там происходили и происходят страшные вещи, но никто не обращает на это внимания. Никто не понимает, какая опасность скрывается в этих стенах на самом деле. Вот только... Шая провела пальцем по побелевшей коже, по тонкому шраму, одному из многих, под которым кожа казалась мертвенно-тонкой. То ли это была галлюцинация от потери крови, то ли в самом деле — ее собственное тело, измученное переживаниями и мыслями, отбросило свою тень на мир, где так холодно. Шая даже не готова точно определить, что делает в этой дыре, где ни стен, ни потолка, а только полоса черного неба. Кажись, это не небо, а крышка гроба. Тут приносили боль, и она наблюдала за этим каждый день. Ей делали больно. Шая знала это, но не обращала на нее внимания, понимая, что это — часть распорядка, которому надо подчиниться. Ёсида готова была смириться с болью, надеясь, что она скоро кончится. Ослабленные нервы во всем теле были не в состоянии вынести того, что сначала вошло внутрь, а потом вышло. Только через время Шая приняла боль как нечто обыденное, как досадное, но неизбежное зло, а не как источник страданий. Но теперь боль прекратилась. Она просто ушла. Но почему? Неужели после всего, через что Шая прошла, после того, что пришлось испытать и вытерпеть, она наконец обрела спасение? Разве не оттого, что получила в подарок надежду на лучшее? Боль отсутствовала. Вернее, не совсем исчезла, потому что в ее пустоте теперь возник некий переливающийся узор, который пугал своей необычностью. Вместо нее появились другие ощущения — в уши ударил гул множества голосов, мешавшийся с мерным жужжанием механизмов. Потом наступила тишина, и появилась другая боль — тупая и острая. Часы дали ей знать, что с этого дня началось нечто, очень напоминавшее анабиоз. Отец, как преданная шавка клана Морияма, делал все, что от него требовалось, забив гвоздь в крышку гроба собственным детям, отправив их, Иоши (старшего брата) и Шаю, умирать в «Замок Эвермор». Иоши сразу же взяли в команду по экси, Шаю же, из-за юного возраста, брать отказались, но она всё равно сидела на тренировках и впитывала игру, зачастую ее заставляли убирать зал. Там она с братом и познакомилась с Кевином Дэем. И они действительно стали маленькой семьёй. И лишь поэтому они выжили. Двое из них. Иоши умер, когда Шае было десять. Она нашла его в раздевалке, повешенным на тугой верёвке. Ему было четырнадцать. Шая тогда уже все поняла — Иоши не смирился со своей судьбой, и мириться не собирался. Как старшему ребенку, ему бы пришлось возглавлять дело отца, а единственное чего он хотел — спокойствия и работать баристой в уютном кафе. Ему не дали выбора, поэтому он нашел его. Совсем не тот, который ему нравился или подходил. Просто он был единственным. Шая никогда на Иоши не злилась. Она ему завидовала. Он умер и стал свободен. Она до сих пор находилась в этой тюрьме, но умирать не хотела. Ей так хотелось жить, так хотелось съездить на море, почувствовать горячий песок своими ногами, смотреть на горизонт и слушать шум моря и чаек. Шая так хотела жить. Так хотелось свободы, что все остальное казалось мелким и ничтожным. Но каждый раз, когда она начинала думать об Иоши, ей становилось страшно. Она боялась закончить как он, но также боялась остаться гнить в «Эверморе». Иногда, когда было совсем тяжело, в ее голове начинала мигать красная табличка «Смерть — спасение». Но ее всегда отрезвлял подзатыльник Кевина. Их семья не распалась, просто теперь остались лишь они вдвоем. Кевин всегда ходил рядом с ней. Бешеный. Злобный. Жестокий. Всем недовольный. Во всем сомневающийся. Но не злой. Кевин делал всё, чтобы выжить, но никогда не был злым. Рико Морияма изнасиловал Шаю Ёсиду через пару месяцев после смерти Иоши. Шае все еще было десять, Рико — почти шестнадцать. Он просто затолкал ее в какую-то кладовку, закрыл рот рукой, чтобы та не произнесла ни звука, и изнасиловал. Рико Морияма был самым конченным ублюдком, которых знала Шая, а в мафии тут такой каждый второй. Он не понес за это абсолютно никакого наказания, потому что Ёсиде было страшно, и она зарыла тот вечер глубоко в себе, решив разобраться с ним позже, через пару лет, когда выберется. Но она даже не подозревала, что следующие годы пройдут так же тяжело.***
Разговор с Кевином был прерван грубым толчком Рико, который проходил мимо и якобы случайно задел Дэя. На самом деле, как заподозрила Шая, он намеренно пихнул его, чтобы отвлечь от темы и перевести всё внимание на себя. — Ты играл сегодня отвратительно, — сказал Морияма, пожимая плечами. Его глаза источали холод, он буквально вдавливал им Дэя в пол, так сильно, что Кевину пришлось напрячь ноги. — Даже Шая бы сыграла лучше, а она, попрошу заметить, ни разу на поле-то не выходила. — Я не хочу ссориться, давай потом поговорим? — Дэй выглядел устало, а его лучший друг, или он был уже не лучшим, да и не другом, напирал с большим энтузиазмом, заставляя чувствовать себя ничтожеством. Шая не сказала ни слова, она даже не подняла на парня взгляд, лишь рассматривала свои кроссовки. Она его боялась. Боялась так, что при его виде, а она видела его каждый божий день, кровь застывала, а судороги сводили ноги. Рико был самым ужасным человеком, которого она знала. И самым пугающим. Его боялись все — даже Кевин, потому что он мог всё, хотя где-то пять лет назад он называл Рико своим лучшим другом, но всё изменилось. Кроме того, Рико, казалось, знал всё, о чем Шая думает и что чувствует. Она не могла понять почему, но зато знала, что такое бояться его. Рико обладал необычайной властью над окружающими. — Тренер будет ужасно недоволен тобой, Кевин, — Рико положил свою худощавую руку на плечо «друга», — и я очень советую тебе потренироваться ещё, чтобы завтра результат был лучше, чтобы тренер был доволен. Я не хочу, чтобы у моего друга были проблемы. Кевин промолчал на это, а потом повел плечами. Обернулся, рассмотрел зал, после схватился за свою клюшку и кивнув, пошёл на поле. У Шаи закончился воздух в лёгких, будто ее кто-то ударил в солнечное сплетение — она не могла дышать. Ладони побелели и разжались. Сердце бешено застучало, и она с силой прижала к груди свою руку. Но это не помогло. Шаи и дышать-то не могла, поэтому просто закрыла глаза и стала ждать, когда же всё это кончится. Вдруг Кевин вернётся? Вдруг это всего-навсего страшный сон? Кевин же не мог оставить ее наедине с ним. — Пройдемся? Есть разговор. Сердце, которое только что билось с невероятной скоростью, замерло. Она не слышала биение собственного сердца. Не чувствовала себя живой. Она не чувствовала своего тела, только глаза продолжали видеть. Перед ней стоял ее личный ночной кошмар. Дьявол настоящий. И он не маленький красный человечек с рожками и хвостом. Он может быть красивым. Потому что он падший ангел и раньше был любимцем Бога. Рико все любили за красивое личико и манерное поведение на камеру, его настоящее «Я» было пугающим до такой степени, что кровь стыла в жилах. Шая поняла, что она мертва. Единственным спасением было позвать Кевина. Она выкрикнула на французском, Рико не знал этого языка: — Aide-moi!Помоги мне! — но фраза утонула в ладони Рико, который закрыл Шае рот, он делал это с такой силой, что ей казалось, что вот-вот он проломит ей череп рукой. — Ну-ну, не надо мешать Кевину тренироваться. И он, положив свою руку Шае на плечо, не забыв больно сжать его, повел девушку темными коридорами «Замка Эвермор». — Я подумал, что тебе бы стоило начать играть в экси. Понимаю, что надо было предложить, ну или заставить, ещё в раннем возрасте, ибо сейчас уже довольно поздно. Но лучше поздно, чем никогда, да? — Шая не видела его лица, но чувствовала, что Рико хищно улыбался. — Я бы хотел, чтобы ты играла за нападающего. Видел, как ты с Кевином как-то играли друг против друга. Меня впечатлило. В нападении ты двигаешься не как мы все, силой, напористостью, скоростью, а грацией, хитростью и финтами. Это что-то действительно новое! И ты так хорошо обыграла Кевина! Надеюсь, это не потому что он плохой защитник, а потому что ты выдающийся нападающий, пока единственный и неповторимый с таким стилем игры. Шая не знала, что ответить, она прикусила губу, чтобы не заскулить. Как же ей было страшно. Но все-таки ей пришлось выдавить из себя: — Спасибо? Получилось более жалко, чем она хотела, да и ещё вопросительно. Рико остановился, Шая остановилась вместе с ним. Он повернул ее к себе и внимательно изучил, проведя взглядом снизу вверх. — Шая, милая, мои конфликты с твоим братом и Кевином никак не касаются тебя. И ты всегда будешь моей любимицей здесь, поэтому тебе не стоит меня боятся, хорошо? Рико врал, Шая чувствовала его ложь на кончике своего языка. Но пришлось кивнуть, будто она ему верит. — Отлично, завтра выйдешь на поле. Но перед этим хочу тебе кое-что рассказать и показать. Есть одна особенная для меня вещь... — Рико возобновил движение и мельком глядел на Шаю, — не буду тянуть. У меня осталась моя первая клюшка, и я бы хотел, чтобы ты начала играть именно с ней. Она удобная и точно приносит удачу. Смотри, кем я стал, — он отпустил девушку и раздвинул руки как какой-то фокусник, который ждёт похвалы. У Шаи промелькнула мысль сбежать, но Рико снова уцепился рукой за ее плечо. — Я сын экси. Я — Король. С твоим талантом, который я разглядел, ты бы могла стать Королевой. Шая не заметила, как они дошли в комнату Кевина и Рико, все «Вороны» жили по двое. Парень пропустил ее первой, придержав дверь, а Ёсида неуверенно зашла и принялась разглядывать фотографии на стороне комнаты Кевина. Надо было хоть как-то отвлечь себя. Фотографий было не так много, но они так грели ее сердце. На всех была изображена ее семья, состоявшая из трёх человек — Кевина, Иоши и Шаи. Вот на этой они улыбаются и кушают лапшу. А здесь каждый стоит с клюшкой, а на Шае надет огромный шлем, который спадает с ее головы, но та всё-таки пытается его придержать. Иоши пытается ей в этом помочь, а Кевин чуть ли не лежит на полу от смеха, смотря на эту картину. Тогда они были детьми. Тогда у них было относительно всё хорошо. Тогда они не задумывались о жажде свободы. Тогда был жив Иоши. Казалось Шая так долго рассматривала то небольшое количество фото, что перестала замечать все вокруг, но звук щелчка, подтверждающий, что дверь закрылась на замок, выбил ее из собственных размышлений и воспоминаний. Она сразу же обернулась на дверь, Рико стоял облокотившись на нее спиной. Руки были в карманах, а на глаза, в которых горел яркий азарт, спадала черная челка, но она не закрывала татуировку на его лице. Римский номер один. Первый во всём, синоним к имени Рико Морияма. Шая попятилась назад и наткнулась на стол Кевина, сердце снова забилось как бешеное, хотя она была уверена, что в коридоре оно остановилось. Рико подошёл ближе и встал на расстоянии вытянутой руки. Он уловил нотки страха в девичьих глазах и усмехнулся. — Не подходи. Рико истерично засмеялся и вся комната утонула в этом безумном хохоте, постепенно перешедшем в сдавленный, почти неслышный смех самого Мориямы. Его тело сотрясалось от конвульсивных движений. А потом он резко замолк и поднял взгляд на Ёсиду. Подошел ближе, заставляя Шаю отходить ещё дальше, пока та чуть ли не присела на стол. — Знаешь, в прошлый раз это не было так весело, — он сократил расстояние до минимума, Шая смогла почувствовать его дыхание. Рико вдруг резко схватил ее за бедра и полностью усадил за стол, раздвинул девичьи ноги и встал между ним, чтобы та не смогла свести их обратно. — Умоляю, — Шая пыталась отстраниться, но на ее затылок легла мужская рука. — Рико, это не нормально, пожалуйста, отпусти меня. — Не вижу слез на твоих глазах, ну же, плачь. Хочу посмотреть как ты умоляешь меня. — Ты не наигрался в прошлый раз? Я была чёртовым ребенком, Рико, да и сейчас, блять, тоже. Просто скажи зачем и какого хуя, — истерика подкатывала к горлу, но девушка успешно ее проглотила. — Не наигрался. Ты вообще такая игрушка, что тобой невозможно наиграться. Шая хотела сказать что-то ещё, но Рико втянул ее в поцелуй. Колючий, неприятный, болючий. Все сразу. Шая хотела отбиться, оттолкнуть его, но Рико крепко держал ее за плечи, девятнадцатилетнему парню не составляло труда удержать четырнадцатилетнюю девчонку. От его жёстких ладоней стало холодно и страшно, и у Шаи защипало в глазах, хотя она понимала, что это просто слезы... Рико не закрывал глаз, он смотрел прямо в душу, пытаясь ее уничтожить целиком и полностью. Он схватил Шаю за челюсть, больно нажимая, чтобы та открыла рот. Первая слеза потекла по девичьей щеке. — Ну же, плачь. Умоляй меня, ты же будешь умолять? — Рико аккуратно, даже почти нежно, провел рукой по ее щеке, вытирая мокрую дорожку. — Прошу... — Я не знаю, какие у тебя там детские травмы. Но я подарю тебе взрослые травмы. Шая почувствовала, как паника начала подкатывать к горлу, глаза яро бегали по всей комнате, но девушка никак не могла найти свое спасение. Она попыталась убежать, но Рико вновь усадил ее на стол и упёрся руками по обе стороны от ее бедер. При этом он настолько вжался грудью в ее тело, что Шая почувствовала: если она сделает хоть один лишний вдох, она точно погибнет. Рико наклонился ещё ближе и провел губами по шее, девушка же закусила губу, чтобы сдержать плачь, она почувствовала железный вкус. Вкус крови. Прикосновения парня были противны, пока она пыталась сопротивляться, он уцепился зубами за ее шею, будто дикий зверь, оставляя на ней кровавые подтёки. Потом он приблизил губы к ее уху, заставив Шаю раскрыть рот. Рико несколько раз лизнул ухо языком, и Шая почувствовала, как по ее шее стекает липкий поток — она чувствовала это своей кожей, но остановить это было невозможно. — Не сопротивляйся, — шептал он, слизывая кровь с ее шеи. — Я только покажу тебе свою любовь, не бойся. Шая уже не смогла сдержать слез, и они заструились по щекам, по подбородку, но он будто и не заметил этого, Рико начал медленно стягивать с нее одежду. А она все ещё пыталась сопротивляться, вцепившись пальцами ему в плечи, потому что понимала — если она позволит ему сделать это, он будет продолжать и дальше, пока Ёсида не умрет от боли. А потом, в какой-то момент, она перестала вообще что-то соображать. Рико давно избавился от ее одежды, оставив лишь нижнее белье, а саму девушку небрежно кинул на кровать, парень начал медленно раздеваться, а Шая лишь закрыла глаза, — так ей казалось, что всё быстрее закончится. Лёжа на спине и глядя в потолок, она чувствовала, как сильные руки, которым невозможно было противиться, стаскивают с нее лифчик и танги. В этот момент она почувствовала сильнейшее желание исчезнуть, просто раствориться в темноте, чтобы больше никогда не вспоминать о том, что произошло и произойдет в этой комнате. Первый толчок выбил из ее лёгких воздух, своими худощавыми руками Шая потянулась к своему лицу, чтобы закрыть его, но Рико успел перехватить их и зафиксировал в своей огромной ладони над ее головой. От второго толчка воздух из легких выкачали окончательно, и теперь девушка лишь беззвучно открывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Если она могла дышать, она дышала — для этого он ее и сломал. Темп нарастал с каждым толчком, а Шая ощущала лишь жгучую боль, слезы текли по её щекам, а парень лишь яро втрахивал её в кровать, и каждое его погружение сопровождалось вскриками боли, заглушающими всё на свете. Ёсида бы хотела докричаться до кого-то из «Воронов», но понимала, что это невозможно, — Кевин в другой части здания, тренируется, а остальные вряд ли бы полезли в дела Рико, да и комнаты были оббиты шумоизоляцией. Ей никто не поможет. Ей придется лишь принять свое поражение и тихо, медленно умирать, смотря в потолок. Всё, что Морияма говорил, было ей неинтересно, из его рта обычно вылетала какая-то пошлость, в конце-концов он внезапно схватил её за челюсть, прижал к матрацу и задрал ей ноги. Ему стало смешно, а девушке казалось, что она горит в огне. Шая попыталась бороться с ним, попыталась укусить его, но он зажал ей рот. К её сожалению, это получилось, тогда он сдавил ее руку так сильно, что из раны, оставленной отцом ещё пару дней назад, показалась кровь. Но Рико и этого показалось мало. Разжав одну руку, он схватил ее вторую и сжал горло. Шая закричала от боли. Но она все ещё старалась бороться и тянула на себя его руку, не давая ему сдавливать горло сильнее. Ёсида осознала, что если он сейчас не отпустит ее, то на горле останется след его пальцев. Рико ухмыльнулся и кинул на нее долгий взгляд, Шая поняла, что лучше послушаться, потому что этот взгляд мог кончиться только одним — смертью. Наконец он отпустил ее горло. Шая сразу же принялась кашлять и, в перерыве, успела прошипеть: — Конченый мудак. Рико ударил ее, из носа потекла кровь. И это было просто чудо, она не чувствовала боли. Злость была так сильна, что Шая даже не успела испугаться. Морияму это огорчило, и он вновь набрал быстрый темп, вытрахивая из девушки стоны и хрипы. Его прикосновение было невыносимо. Казалось, что он наслаждался ее слабостью, как опытный искуситель наслаждается жертвой. Шая застонала, и из глаз ее полились слезы, девушка сразу укусила себя за внутреннюю часть щеки, рот наполнился кровью. Ёсида закрыла глаза, потому что смотреть на Рико, который нависал над ней, было просто невозможно противно. Она не помнит, сколько прошло времени, казалось, что прошла вечность, но Шая даже не заметила, как Рико отошёл от нее и медленно оделся. Ёсида так и осталась лежать, рассматривая потолок, который стал для нее личной крышкой гроба. Первый гвоздь забил брат, несколько забил отец, мать тоже не отказалась от этого развлечения, последний гвоздь остался за Рико. — У тебя есть пара минут, чтобы убраться от сюда, — его голос был настолько холодным, что ее обожгло. — И если ты думаешь, что всё закончилось — ты ошибаешься. Для тебя всё только началось, принцесса, свободы тебе не видать. Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу. Шая категорически не согласна с этим, она потеряла всё ещё четыре года назад, когда ей было десять. Тогда ее брат повесился, а Рико впервые изнасиловал ее. Сейчас он сделал это во второй раз, и Шая понимала, что не в последний. Морияма забил последний гвоздь в крышку ее гроба, но самое ужасное — он забрал у нее надежду.***
Рико с силой сжимает ее волосы, вырвав из горла хрип и слабый стон боли. Сопротивление Шаи тут же исчезает, а потом становится практически незаметным. Когда Рико отпускает ее голову, его пальцы впиваются в кожу на шее и быстро скользят вниз, вбирая в себя девичье истощенное тело и всё, что с ним связано. Теперь она вся его, и он знает это так же точно, как свое собственное имя. Проходят секунды, сливаясь друг с другом в минуты, которые для Шаи растягиваются в часы. Ее кожа чувствует его прикосновение — и в ответ по телу начинают бегать лёгкие волны дрожи. Она дёргается от боли и замирает в его руках, а Рико наклоняется и жадно целует ее в плечо. Некоторое время он целует ее, и ей становится спокойно. «Так, наверное, и приходит смерть», — думает Ёсида, закрывая глаза. Но Рико не позволит ей умереть. — Посмотри на меня. Это не просто секс, это боль, которая разрывает ее изнутри, даже через несколько дней после, это ощущение вязкости по всему телу, которое не смывается водой, это когда боль сконцентрирована в одном месте, но распространяется далеко, это заполнение всего тела, когда на самом деле не понимаешь — существует ли боль отдельно от меня? Когда я успела пропустить момент, где она срослась со мной? Когда же я и боль стали одним целым? Шая не в состоянии хоть как-то двигаться и есть, она видит только, как боль уходит из нее в момент засыпания и возвращается потом в момент, когда она просыпается. Сейчас Шае шестнадцать, боли она почти не чувствует, но сквозная дыра, вместо которой должно было биться сердце, изрядно приносит проблему за проблемой. Ёсида еще два года назад вырвала собственное сердце и сожгла его вместе со своими эмоциями, со слезами на глазах заявив, что теперь ей будет легче. — Посмотри на меня, принцесса. Рико надавливает лезвием, на ее коже образовывается порез, но слезы не текут, Шая смотрит ему прямо в глаза — бросает вызов. Забавно. Очень интересно. Хочется ее сломать, раздавить, изувечить всю, лишь бы хоть раз побыла покорной. Ёсида никогда не бывают покорными, Рико помнит это по Иоши, но с Шаей шансы высоки, сломать проще и приятнее. Хочется выбивать из нее рваные вдохи, оставлять синяки на бедрах и фиолетовые засосы на шее, и смотреть, как ее лицо розовеет, будто от глотка вина, но надо думать, как бы сделать это медленнее, иначе до утра она не доживёт, а играться с мусором, которому место только на помойке, Рико не собирается. Статус не позволяет. Сломать, но не до конца, подрезать шарниры, чтобы кукла безжизненно висела. Шикарный вид. Хочется забирать ее постоянно, всю, и резко, словно это помогает пролить ее белое тело вместе со всем ее дерьмом в один многоцветный океан. Хотелось бы заставить ее кричать, истекая криком в райское блаженство. Хотелось бы, чтобы Шая заливалась слезами от силы его доминирования над ней, и падала в бездонную пропасть, растворяясь в ней, словно капля росы в лучах утреннего солнца. Рико ломит от одной только мысли об этом. Никто и никогда ему ни в чем не отказывал, все девушки падали ему в ноги, а тут... Запретный плод сладок, так ведь? Но Морияму это не остановило, если плод запретный, то почему просто не сделать его своим? — Кто твой король, принцесса? Рико рукой сдавливает ее челюсти, намекая, что на его вопрос есть только один ответ, и не слишком приятный. Шая склоняется к нему поближе и смотрит ему в глаза; в его глазах — тьма, уходящая в беспредельные дали. Он улыбается, как будто не понимает, почему у Ёсиды такое мрачное лицо, а может, ему просто неприятно на него смотреть. Потом его выражение тоже меняется, и вот Морияма уже смотрит на девушку исподлобья, напряженно, словно Шая его уже достала чем-то. Ее разум трещит, трещит по всем швам, лопается от напряжения, но она всё-таки раз за разом повторяет: «Держись, держись, держись...». Ее рассудок делает последнюю отчаянную попытку сохранить разум, но не в состоянии, и тогда ее разум затопляет черное отчаяние. И из-за этих голосов рассудок мечется, отказываясь верить, что лучше подчиниться, сохранить себе жизнь, чем отказаться от права быть собой. — Уж точно не ты, мудак. Шая ничего не видит перед собой, все поглощает тьма, по пальцам течет что-то липкое, голова не соображает совсем, а щека горит от пощечины. Уже сейчас не знает, какая часть ее существа в эту секунду умерла, а какая еще дышит, не осознает, кто она и где она. Руки болтаются вдоль туловища, колени дрожат, тело пронизывает невыносимая мука — и не она одна... Кажется, что все, кто живет сейчас в ее душе, тоже попали в ловушку тьмы и уже не смогут оттуда вырваться. Вот тут, в самом ее центре, меркнет свет, и у нее нет больше никакой надежды на спасение.***
Дальше было хуже. Ее продали. И только тогда Шая поняла, что такое ад. Он и раньше не казался ей особо приятным местом, пока она была живой. Но все изменилось, когда все закончилось. Безбрежный водоворот боли и ужаса поглотил ее целиком и полностью. Все ее сердце раскололось на тысячи острых осколков и смешалось в одну огненную реку, которая, заливая грудь, голову и плечи, достигла горла. Она больше не чувствовала своего тела — в том, что это была она, Шая сомневалась. Она была безумна и понимала это. Она поняла, что видела ад наяву. Это не было ни сном, ни грезой. Это была абсолютная и непоколебимая реальность, в которой всё происходящее казалось ей лишь иллюзией. — Милая, если ты не подпишешь этот контракт, то мне придется тебя заставить силой. Рико вжимал ее в письменный стол, рукой накрыв ее макушку буквально вдавливая девушку в бумаги. Самый обычный документ, с таким отвратительным содержимым. «Право на собственность». Шая чуть ли не смеялась от этого идиотизма, почему в 21 веке человека все еще можно купить человека как какую-то игрушку? Пока Рико оставлял синяки на ее бедрах, она успела прочитать ещё пару строк так называемого контракта. «Шая Масамунэ Ёсида целиком вся и полностью переходит в руки Рико Кенго Морияме. И Морияма имеет право на ее жизнь». Дальше она не читала, на глазах вновь выступили слезы, но больно ей не было. Было до жути отвратно и обидно. Почему отец так поступает с ней? Разве заслуживает ли она всего, что происходит? Шая была готова пожертвовать чьей-то жизнью, поменяться с кем-то местами, лишь бы просто выбраться отсюда. Забыть «Замок Эвермор» как страшный сон. Навсегда забыть как выглядит Рико Морияма, забыть его голос, который шепчет на ухо оскорбления и пошлости. Забыть тяжесть его рук, и забыть все синяки, порезы, раны, гематомы, переломы, которые он ей оставил. Она уже не видела своих призраков, не чувствовала боли — у нее просто не осталось сил. Вокруг нее не было ничего, только серая полоса какого-то вещества, в которую она падала. Лицо ее дернулось, в нем появилась какая-то новая эмоция, но Шая не смогла определить, что именно. Вероятно, отвращение, но не отвращение к ней самой, а словно к чему-то ещё, во что она превратилась. Рико вновь дернул ее за волосы, поднимая со стола и разворачивая лицом к себе. Шая испуганно втянула голову в плечи. И, почти не осознавая своих действий, встретилась с ним взглядом — темным и безжалостным, полным презрения и насмешливой ненависти. Его глаза переливались всеми оттенками черного, перетекали один в другой, и было в этом какое-то безумие. Рико смотрел прямо в ее глаза и при этом ни разу не моргнул, как будто рассматривал их по отдельности. Ничего уже не боясь, она прошипела ему прямо в губы: — Я никогда не стану твоей собственностью. И эти бумаги нахуй мне не сдались. Ты конченый сынок своего конченого папаши, который не знает границ адекватности. Ты — моральный урод, просто вылитый мудак. И я ненавижу тебя каждой своей клеточкой, всегда ненавидеть буду. — Мы еще посмотрим, как ты будешь кланяться мне в ноги. В его руке сверкнул нож, Шая и не заметила, как Рико полоснул лезвием по ее лицу, оставляя на щеке красный след, кровь потекла по скулам, а после и по шее. Ее дыхание стало рваным, а зрачки расширились как от лучшей наркоты. Морияма без отвращения макнул свой указательный палец в лужицу крови образовавшуюся на щеке девушки, парень удивился, в удар он не прикладывал много сил, но порез вышел глубоким, чтобы с него вытекло достаточно крови. Наверное, останется шрам, еще одно физическое напоминание, что он — Бог для Шаи. Рико оттолкнул девушку и та, попятившись, рухнула на кровать, ноги просто не смогли ее удержать, а Морияма прислонил окровавленный девичьей кровью палец к документу. — Не хочешь подписывать по-доброму — будет по-плохому, — он вновь повернулся к ней лицом. — Что же это? Я вижу страх в твоих зелёненьких глазках? Ты же знаешь, какие методы использует мафия, когда те не получают то, что хотят. Считай, ты легко отделалась. Но не переживай, теперь ты моя, и я подарю тебе истинное веселье.***
— Ты как? Выглядишь неважно. Раньше она бы явно врезала Кевину за такие слова, сейчас – лишь смерила его бесстрастным взглядом. Но он был чертовски прав. Синяки под ее глазами стали выразительнее, она изрядно исхудала и теперь была не в состоянии даже сдержать клюшку. Руки, обычно чуть припухлые и мягкие, были в шрамах и синяках, кожа облегала кости. А когда-то длинные волосы стали редеть и прилипать к голове, – и видимо поэтому Кевин решил, что с ней что-то не так. По всем признакам — это регулярная атака, направленная на нее как на личность, а по времени — это повторный цикл. «Что-то не так» было слишком много, но ее друг, последний член настоящей семьи, Кевин, никогда об этом не узнает. Шая поклялась об этом ещё пару лет назад и до сих пор сдерживала обещание. У Дэя и без нее было слишком много проблем, заставлять окунаться в свои Шая точно не хотела. Она действительно старалась, очень старалась, чтобы как можно реже задавать себе вопрос: «Как я выжила и почему я выжила?». Эта мысль пугала её сильнее всего остального, и Шая даже не задавалась целью свести её к минимуму. А Шае действительно стало лучше. Легче стало тогда, когда она начала принимать анксиолитики, ранее их ещё называли транквилизаторами, которые выписала ей командный психолог университета «Эдгара Алана». Шае всего-то пришлось сочинить ей историю, – а также заплатить не маленькую сумму, – о том, как же ей плохо без брата, что она не может ни спать, ни есть, ей постоянно страшно и тревожно, а перед глазами до сих пор маячит картина, где брат висит на петле. С одной стороны, это была чистая правда, с другой – Иоши давно не волновал её. Единственными проблемами стали отец и Рико. Рико был самой главный и, чёрт возьми, самой болезненной проблемой в её жизни. Анксиолитики обладали успокаивающим эффектом, из-за них у девушки снизилась гиперактивность, психомоторная возбудимость, скорость двигательных и психических реакций, концентрация внимания. Также при приеме транквилизаторов у нее развилась физическая и психологическая зависимость вплоть до того, что у Шаи сформировалась токсикомания. Но останавливаться пить таблетки она не собирается, они делают ее куклой, чертовой безэмоциональной куклой. Не чувствовать ничего – спасение. — Я в порядке, — собственный голос кажется совсем чужим и далеким, словно он зазвучал где-то совсем в другом месте и с другого конца света; но как только его ответ проходит сквозь нее, Шая понимает, что её голос принадлежит ей и она еще здесь. Потому что, на самом деле, она никуда не исчезала. Она не смогла скрыть вздох разочарования. — У нас... небольшие разногласия с отцом, как и всегда. Не стоит беспокоиться, правда. Кевин пожал плечами, и Шае захотелось заскулить от печали, хотелось, чтобы он обнял ее и пообещал, что все будет хорошо. Но... Кевину не было до нее никакого дела. В его взгляде читалось равнодушное презрение к той опасности, которой она была подвержена. Это было ясно даже без слов, по тому, как дрожала его челюсть. Чем яростнее Шая цеплялась за его куртку, тем сильнее он её отталкивал. На скулах Кевина играли желваки, а в глазах горел красный огонек, похожий на отсвет пожара за окном. И она не могла его винить в этом. Она даже не почувствовала разочарование, точнее, при транквилизаторах чувства ощущались совсем по другому, если ощущались вообще. Шая помнит, что такое разочарование, и как оно должно разливаться по телу неприятной волной, но сейчас она лишь чувствует его привкус на языке. От этого становится чуть легче. Хотя сердце до сих пор ноет. А потом в нем разливается блаженная пустота, потому что боль прошла. Пустота напоминает о себе на кончиках пальцев. И это уже хорошо. Прошлое уже никогда не вернется. Можно не заботиться о будущем, о котором никто никогда и не узнает. Все чувства уже остались в прошлом. Ничего не надо делать, не нужно думать, помнить – ничего вообще нет. Только она, анксиолитики и ожидание, когда все закончится. Кевин уходит на поле отрабатывать удары, а Шая проводит его холодным взглядом – и успокаивается. И потом приходит осознание того, что это конец. Конец для их маленькой семьи, состоящей из трех-двух человек. Она отпускает Кевина, чтобы он ушел счастливым, выбрался из «Замка Эвермор» и воплотил все свои мечты в реальность, она его любит. Она его любит как старшего брата, Дэй всегда подставлял крепкое плече помощи и от него веяло теплой весной. Но если он когда-нибудь вернётся... В общем, об этом надо забыть. И вдруг стало так тошно, словно весна навсегда ушла из её жизни, а вместо неё сразу же пришла вечная зима. Если кто-то из них достоин нормальной, счастливой жизни, то это точно Дэй. Она не вздрагивает, когда чувствует присутствие Рико за своей спиной. Шая не чувствует ни страха, ни боли, даже неприязни не осталось. Она не чувствует ничего. Ни единой слабой эмоции, словно все её чувства выгорели. Кажется, она даже перестала дышать, но какая уже разница? Мертвый мир вокруг, мертвое прошлое, и она — брошенная кукла, которую слишком долго ломали и швыряли из угла в угол. Боль, радость, смысл, раскаяние, интерес — всё это просто комбинации электрических импульсов в ее мозгу. Ничего нет. Есть только тусклый свет бесконечного дня, и пара черных глаз, смотрящих на нее в ответ. Но этого, видимо, достаточно. Досадно, но, может быть, это и хорошо. Темнота и пустота, которые она ощущает сейчас, намного сильнее боли. — Кевин забил 15/15, это просто восхитительно, — ее голос не дрожит как прежде, она смотрит прямиком на поле. — Ты в этом упражнении забивал 14/15. — Это хороший результат. Я по-прежнему лучше него, — Рико встаёт ближе, дышит прямо в затылок и зарывается рукой в её черные волосы. — Ты забил 14 мячей из 15, потому что это твой предел. Кевин забил 15 из 15, потому что столько мячей ему предоставили. Делай выводы. Её швыряют в стену, а она лишь растекается по ней вниз, зелёные глаза с вызовом смотрят прямо в его черные, и теперь Шая, похоже, точно знает, кто из них двоих сильнее. Она сильнее в ненависти. Девушка пробует ухмыльнуться, но получается слабо, а мышцы лица совсем не слушаются, но Рико явно замечает надменность на её лице. Она задела его, черт возьми. И это начинает злить. Он чувствует, что теперь уже никакая сила не заставит его уступить, потому что отступать некуда. Рико проник в нее слишком глубоко, но он больше не может удерживать над ней свою власть. Он знает почему. Шая —сильный противник, которого ему не одолеть никогда. Ни за что. Поэтому он отводит глаза в сторону. И чувствует затылком движение воздуха. Ее глаза на секунду встречаются с его глазами, и всё. Победа. Ну, ничего, если он не может сломать её морально, то сломает физически. От этого он получит не меньше удовольствия. — Вместо того, чтобы лежать на полу – принеси лучше Кевину бутылочку воды, — Рико быстро исчезает и Шая видит, как его силуэт спускается на поле. Ёсида ели заставляет себя подняться с пола, боли все ещё нет, но пустота кажется намного сильнее. Тело не подчиняется, оно само с собой, без её участия, движется по инерции, хмурясь и морщась. Противное чувство, которое давно уже исчезло, замещается тупой усталостью. Как же тяжело собрать себя по кусочкам и расставить все мысли по полочкам. Нет, даже не тяжело. Невозможно. Словно в нее вбили огромный кол, а она всё идёт и идёт вперёд по этому пути, не зная, в каком месте он кончится. А потом, когда она вроде бы добралась до самого конца, оказывается, что то, к чему она шла, было просто очередной иллюзией. Девушка берет бутылку воды, одиноко лежавшую на кресле, и выходит из комнаты. Идёт медленно, ели волочит ноги, в глазах почему-то темнеет, но она пытается не обращать на это внимание. С заднего фона слышится чей-то крик, а люди вокруг начинают суетиться, словно бы после страшного сна, просыпаясь на месте, с которого всё только что началось. Шая ни о чём не думает, ничего не чувствует, просто останавливается и смотрит. Лиц тоже нет — одни размытые контуры, в которых угадываются лишь тонкие, плавные линии. Она опускает взгляд и смотрит на свои ноги, лишь их хорошо видно. Возобновляет шаг и вновь идёт к полю, откуда все отчаянно пытаются убежать. И теперь Шая понимает почему – картина, которая предстала перед ней, ужасает, заставляет кровь в жилах стыть, но не единой эмоции на её лице не появляется. Оно неподвижно, словно у нее перестали работать мышцы. Безмолвие словно душит её, обездвиживает. Её взор, даже более хмурый и чистый, чем у любого смертного, был холодным и спокойным, словно она не видела вокруг ничего, кроме бесконечной пустоты. Бутылка воды, зажатая в руке, падает – то ли из-за того, что она сейчас увидела, то ли из-за ослабевшего тела. Это навсегда выжглось на ее сетчатке глаза, Шая всегда теперь будет это вспоминать, и эхо этого неизгладимого воспоминания будет отдавать в ее мозгу хриплым уханьем с той же неизбежностью, с какой набегает на берег тёмная морская волна. Оно эхом будет звучать в ней вечно, потому что ей придется жить с ним в любом случае – даже если она вдруг перестанет дышать и просто замрёт на месте. Она потеряла счёт этим мыслям. Они мелькали в ее мозгу и выскакивали из него каждую минуту, сквозь любой свет и темноту. Кевин лежит на паркете, свернувшись калачиком, его рука согнута в неестественном положении, и он истошно кричит. Рико стоит рядом с ним, наблюдая за его муками с наслаждением от вида страданий. Его глаза закрыты, на губах играет дьявольская улыбка, он довольно потирает руки, словно поглаживая кошку, сидящую у него на коленях. Глаза Кевина остекленели, он не дышит, бледная кожа покрылась крупными каплями пота. Скоро они высохли, только на лбу блестели две маленькие дорожки. Вдруг Дэй замер, словно кто-то остановил его сердце. Тогда вокруг разлилась тьма. Он оказался в полной пустоте. Неподвижной. Взгляд Кевина безжизненно скользнул по стене и остановился на Шае. Девушка так и продолжила стоять на месте; только зрачки ее глаз расширились, а щеки покрыла румяная бледность. Она явно не понимала, что происходит, и с каждым мгновением ее подозрения и страхи росли. Ёсида думает, что сейчас она обязана сорваться с места, позвать медсестру или вообще вызвать скорую, хорошо бы ещё по пути врезать Рико. Но вместо этого она до крови кусает губу и молча глядит на Кевина. Шаю трясёт, а попытка пошевелиться с треском проваливается, она замерла, словно ей разбили ребра, и теперь она стала ещё беспомощнее. Она ничего не видит перед собой. Ни лиц, ни силуэтов, лишь размытые белые пятна окружают её и проникают в тело всё глубже и глубже, становятся размытыми и белёсыми. Но Шая всё ещё не чувствует ничего. В тревоге всегда есть частичка надежды, что всё обойдется. В безысходности же нет ничего, кроме самой безысходности. Рико, увидев это, ухмыляется ещё сильнее и походит к ней, останавливается, пару минут рассматривает. Перед тем как уйти произносит три самых ненавистных слова: — Это твоя вина.***
Шая