За рамки дозволенного

            Легкий шорох. Тишина. Будто уши заткнули ватой, и через нее пытаются пробраться слова, фразы и предложения, произнесенные вне его маленького мира. Но он не может дать сравнение этому, ведь ничего другого он не знает. — Получилось? — Резкому голосу удается пробиться сквозь слоя ваты. Он, будто ветер в комнате, где только что было закрыто окно — врывается легким ураганом, проходится по всем поверхностям, ворошит забытые бумаги и, наконец, наигравшись, успокаивается, оставляя после себя легкую прохладу осеннего дня. — Сейчас узнаем, — ответил первому голосу второй. — Ну-ка, скажи что-нибудь, малыш!       Сознание будто дрожит. По комнате с бумагами проходит легкая дрожь, будто кто-то невидимый топает босыми ногами по полу, требуя к себе внимания. В подсознании сразу заложено, что этот голос нельзя ослушаться.       У малыша в комнате появляется странное чувство… Будто ему вставили чью-то чужую голову, вместо его, родной, и теперь эта, чужая, разрывается ужасной, пульсирующей болью, но он наконец-то может ей пошевелить! Какой же это поистине детский восторг, поворачивать голову, открывать рот, шевелить языком. И конечно-же речь! Наши первые слова всегда самые запоминающиеся для родителей. Или… Создателей. — Малыш, — одно из первых услышанных слов, приходится повторить его, не понимая смысла, дабы выполнить приказ. Язык щекочет, горло будто облили ледяной водой от первого соприкосновения с воздухом. Но он не знает этого сравнения. — Мико, у нас получилось! — в бархатном голосе слышатся радостные нотки. — Попытка тысяча шестая завершена успешно, — отвечает уже знакомый слуху голос.       И вот, сквозь уже привычную белую пелену медленно начинают проступать силуэты предметов.       «Что это?!»       Часть белой стены отъезжает в сторону. В белый мир вторгается сиреневый цвет. Незнакомка полностью одета в этот цвет, у нее даже глаза и волосы подходят под одежду!       После уже привычной белой комнаты, на сиреневый цвет больно смотреть…       «Сиреневый? Или Фиолетовый? И в чем, собственно, разница?» …он нарушает идиллию этого белого мира, его цветовой баланс. Но, кажется, незнакомка выходить не собирается. Она плавно «подлетает» к нему, заглядывает в его глаза, пытаясь прочесть эмоции. Но у кукол нет эмоций. Он слишком поздно это понял. — Я не могу дать тебе имя, малыш, — задумчиво проговорила женщина, ее голос кажется намного громче, чем когда она находилась вне этого белого мира. Будто барабанные перепонки пытаются вырвать. Он не знает сравнений. Рассматривая своё творение, она плавно скользила фиолетовыми глазами по лицу, затем опускалась ниже, — его нужно сначала заслужить.       И с этими словами она протянула руку и коснулась волос, точь-в-точь похожих на её волосы. — Ничего, мы тебя обучим и ты получишь гнозис и имя, — убрала руку женщина, — а пока, привыкни к своему новому телу. — Сворачиваемся! — Вышла женщина из комнаты, — мы и так уже достаточно задержались.       «Новое тело? Что она имела…»       Мысль не успевает закончиться, на него накатывает дикая боль, хочется закричать, но он не умеет, либо свернуться калачиком. Но он пока-что из-за боли ничего не чувствует. Вот и остается, лежать в этом белом, стерильном мире и ожидать чего-то.

***

      Спустя неделю он уже знает слова, которые обычные дети в его возрасте только начинают пробовать произнести.       Обычные дети. К нему это не относится.       Его ряспорядок дня также отличается от привычного обычным детям. Каждый его день начинался примерно одинаково — с утра занимался с учителем, учился читать, писать, потом тренировался с Сёгуном, обучался искусству боя, ну а по вечерам его учили политике, искусству править страной.       Но этот вечер не был похож на предыдущие. Визуально всё было в порядке — всё то же закатное солнце, окрашивающее бронзой фиолетовые волосы на плечах у мальчика, сидевшего в одиночестве на просторной веранде и наблюдающего за далекими-далекими грозовыми облаками, что становятся больше каждую секунду. «Скоро пойдет дождь.»       Большие фиалковые глаза проходятся по линии горизонта, затем опускаются ниже, на свои владения. Нет, неправильно. На владения его создателя.       Слышится легкий шорох, быстрые шаги по деревянному полу. Фиолетовые волосы тут же взлетают в воздух, сиреневые глаза впиваются холодными сосульками в человека.       «Всего-лишь служанка.» — Чего тебе? — устало вздыхает потревоженный. — П… Простите… Гос… Господин — начала служанка, трясясь от страха, но тут же была безжалостно перебита. — Я не господин. — Х… Хорошо… Госпожа просила… Позвать Вас… К ней в опочивальню… — Скоро буду, — ленивый взмах рукой, и это боязливое создание поспешно удалилось.       «Что же тебе такого срочного понадобилось, что тебе пришлось вызывать меня к себе так поздно?»       Пустые деревянные коридоры эхом отражали шаги мальчика, одиноко бредущего в направлении главной части здания. Мальчика, у которого не было ни имени, ни родителей. Из знакомых только Сёгун, ее подруга Яэ и кучка безмозглых идиотов, называющих себя слугами великого Электро Архонта.       Кто такие архонты, мальчик пока не знал — не дошел еще до той главы в учебнике. Но точно знал, что Сёгун — правитель этого города, этого региона, если еще не целого мира! Он уже заранее мечтал, как осуществит свою мечту, то, о чем он мечтал всю свою маленькую жизнь, скоро станет явью. Ему дадут имя. Его больше не будут называть просто «малышом» или скучным словом «мальчик».       Он будет принадлежать этому миру, будет жить в нем, как и все другие люди.       Но вот он дошел до нужной двери и застыл перед ней в нерешительности.       Постучать, как принято у людей? Или же просто войти, как хозяин? Размышления его были прерваны тихим голосом из-за двери. — Входи, не стесняйся.       Приказ великого Электро Архонта был выполнен.