фракталы

Звуки смеха, жизни тени прозвенели мои уши, Восхищая меня, приглашая… Бесконечная бессмертная любовь воссияла вокруг миллионом солнц, Она зовёт меня раз за разом сквозь Вселенную. The Beatles

Дыхание то ли участилось, то ли прекратилось полностью, и Стю, честное слово, не хотел знать, что происходит на самом деле. Он ощущал, как с каждым вдохом в него вливается что-то цветное и приятное, чувствовал, как эта субстанция проливается в его грудь и проходит по всему телу, так, будто он был на школьном уроке биологии. Что-то происходит? Как давно? События мешались в голове, и он не знал, что произошло раньше: необычно ясно ощущающиеся прикосновения со всех сторон, карий взгляд глаза-в-глаза, несколько шагов в трясущуюся единой массой толпу, бьющая по ушам музыка, или поцелуи. Кричащие, с привкусом чего-то горьковатого, но приятного на ощупь. Что это? — Тебе нравится? — прошелестел на ухо голос, который Стю тысячи раз слышал на репетициях, в студии, на записях и концертах, и эта фраза растеклась по задней части мозга щекочущими пузырями, пробегая мурашками по позвоночнику всё ниже и ниже. — Ты такой красивый, когда шепчешь, — это произнёс будто кто-то другой, и ощущение было, будто он сжал хайхэт рукой, а не с помощью педали — необычное, аккуратное, но в то же время рискованное и резкое. — Приму это за согласие, — всё так же мягко процарапал Поко. На секунду в свете тысяч огней барабанщик словно увидел его насквозь, прошерстил рентгеном, разобрал, собрал заново… И полюбил каждую частицу. — Знаешь, — сейчас каждое его слово почему-то казалось абсолютно логичным, и пусть контекста будто бы и не было, он знал, что Поко поймёт. — Анекдот… — услышал тихий (в таком-то шуме!) смешок. — В семье скелетов родился ребенок, назвали Костей… Он хотел продолжить, но собеседник немного удивлённо нахмурился, и взгляд этот исколол горло, представая в сознании, словно миллиард цветастых острых узоров-ёлочек. Что-то в ушах немного шумело, и это что-то перекрывала музыку, но не голос басиста. — Я немного не понял… Честный, обходительный, жёлтый-жёлтый-жёлтый. В голове творилась приятная и тёплая каша. — Ну… Кости… У скелетов много костей… — каша попала и на язык, но Стю всё ещё не терял уверенности в том, что будет понят даже так. Скелет прищурился, кажется, тоже борясь со своей кашей в голове, и за секунду, пока их губы сблизились, сознание раздвоилось сразу на несколько поцелуев, произошедших за этот вечер. Первый поцелуй протолкнул в рот тонкую горькую пластинку, и барабанщик знал, непременно знал, что она жёлто-оранжевого цвета. Второй поцелуй — руки на чужой талии. Третий поцелуй фрактально ушёл в бесконечность.