***
— Робин? Ты здесь? — я шумно выдыхаю воздух сквозь зубы, опасливо оглядываясь по сторонам. Тишина убивала, а неожиданный звонок оказался практически спасительным — я была на грани добровольного самоубийства. Каждый новый звонок от моих мертвых знакомых вселял в меня больше надежды и чем больше было надежды, тем больнее было осознавать, что всё это бессмысленно. Они все умирали, не успев осуществить свой план и так не узнав, что он заранее был провальным. Пальцы бешено сжимали трубку, а сердце колотилось, словно бешеное: Вэнс сказал, что настал тот самый день и я понятия не имела, о чем он говорит. Возможно, это тот самый день, когда он меня убьет или оставит гнить в подвале без еды и воды. Возможно сегодня юбилей со смерти одного из тех детей. И что самое невозможное — тот самый день, когда я убью этого ублюдка. Или хотя бы покалечу. Моя голова безумно чесалась, а футболка не моего размера воняла, словно я живу возле мусорных баков около месяца. Я точно знала, что похудела как минимум на одиннадцать фунтов* и мое тело было всё в непонятных ссадинах и синяках. Каждый вечер я мечтала. Представляла, как он истекает кровью, глядя точно мне в глаза, а я безжалостно нажимаю пальцами на его глазницы, мучительно медленно выдавливая их. Он бы кричал и извивался, умолял меня остановиться, а я лишь поджимала бы губы и не моргая, наблюдала за тем, как вытекает жизнь из его тела. Когда его похоронят (если конечно это действительно сделают, а не просто закопают в землю), черви будут проникать в его ротовую полость через приоткрытые губы, будут съедать его изнутри и разрушать итак мертвые клетки. Местные подземные жители подумают, что это их корм и будут медленно пожирать мертвое тело снаружи, откусывая каждый день по кусочку, пока мясо не закончится и останутся лишь голые кости. От таких мыслей по моему телу разливалось тепло наслаждения и предвкушения. Для меня эти мысли звучали, словно сказка на ночь для маленького ребёнка — такая успокаивающая, сладкая, убаюкивающая. Я прикрывала глаза и представляла эту картину у себя в голове, засыпая с улыбкой, полной предвкушения и интереса к собственному будущему. — Знаешь, когда монстр на самом деле не монстр? — подаёт голос Робин и я вздрагиваю, прикладывая трубку теснее к уху. Я хмурюсь и не понимаю, к чему он это спросил, однако перебить не решаюсь: каждое слово на вес золота. А золото стоит жизни. Как минимум моей и возможных будущих жертв, которых больше не будет. — Когда ты его любишь. — О чем ты говоришь? — я окончательно сбиваюсь с толку и слышу его тихий смех, что никак не похож на тот, что я слышала, когда видела его в последний раз. Он был таким злобным, почти как у Вэнса, когда он говорил о моей скорой смерти. По моему телу пошли мурашки, от чего я вздрогнула и открыла рот в немом страхе: сверху бахнула дверь, от чего я свела глаза к потолку и замерла в предвкушении: рука с черным телефоном автоматически опустилась вниз, а смех Робина больше не был слышен: он ушел, оставив меня одну. Хоть и обещал никогда этого не делать.***
Во второй раз он позвонил мне поздно ночью, когда я спала в позе эмбриона, чтобы хоть как-то согреться и не умереть во сне от скребущего холода, что проникал сквозь окно наверху. — Кем ты была до того, как тебе разбили сердце? — он повесил трубку мгновенно, словно его способ помочь мне выжить — нагружать новыми загадками и не двусмысленными фразами, лишь бы я сидела целый день на прогнившем матрасе и раз за разом воспроизводила его слова у себя в голове. Кто я есть сейчас? Я не знаю, кто я. Я человек, который существует в неестественных условиях и борюсь за свою жизнь каждый день. Кем я была до этого? Человеком, который выживал в школьной среде и пытался не сойти с ума от постоянного напряжения. Я была, словно белка в колесе, постоянно развлекая всех вокруг и выполняя одну и ту же работу каждый день. Пошла в школу, гордо вытерпела стопку кинутой бумаги мне в спину, перевернутый поднос с едой на чистую рубашку и тонну обидных прозвищ, пришла со школы, сделала уроки и улыбнулась маме, сделав вид, что всё хорошо. А когда было правда «всё хорошо»? Когда Робин приходил ко мне домой и вбивал в голову, что я должна уметь постоять за себя. Он хмурился и говорил, что так нельзя, а я молчала и лишь изредка кивала головой, понимая, что он единственный из моего окружения действительно человек, а не просто пустая оболочка. По крайней мере, был.***
В третий и последний раз он позвонил мне с утра, на следующий день. Я не хотела отвечать. Знала, что это будет он и снова его незамысловатые фразочки, смысл которых я никогда не пойму. С другой стороны, порой он действительно говорил умные вещи. Над которыми я думала и находила ответы. Постепенно и явно не сразу, но находила. Болезненные, неприятные, саднящие еще свежие раны, но необходимые. Я копошилась в своих воспоминаниях, вороша старые обиды и события, которые стоило бы забыть, но чем больше я понимала, тем проще было отпускать былое, за что я была Робину благодарна. Даже если это был совсем не он, а лишь его образ. — Умереть проще всего. Жить — намного тяжелее. — он не дал мне вставить и слова: снова исчез, оставляя меня ни с чем. Я думала, что это такая шутка надо мной. Мое воображение представляет образы тех, кто мне дорог и заставляет следовать за ними, словно послушная собачка, лишь бы вымолить прощение и наконец отпустить в далекое будущее, где не будет «нас». Но тем не менее, в этот раз я уловила суть его высказывания. Он хотел, чтобы я продолжила жить, не смотря на трудности и препятствия. Смерть через свои руки или его руки — самая простая вещь, на которую я могла быть способна. Выжить и продолжить жить — тяжелая задача, с которой я могу не справиться, но с другой стороны, что мешает мне выполнить это? Мой страх? Мое желание пройти легкий путь? Эти вопросы сковывали мое тело, не давая вздохнуть полной грудью, но когда мне вновь позвонил Вэнс и сказал, что день настал, я уперто посмотрела вперед, словно передо мной сидел Робин и лишь улыбался. — Я горжусь тобой, — мягко произносит он, целуя в щеку. Я чувствую легкое прикосновение и прикрываю глаза, пытаясь запомнить этот момент в самых мелких деталях. Он бы действительно гордился мной, будь он где-то здесь.***
— Звучит прекрасно, но лишь как конец не менее хорошей истории. Я слышу его голос у себя в голове и невольно улыбаюсь, грея ладони о керамическую чашку. Робин был определённо горд мной. Все они были. Я бы непременно обняла всех их и сказала, что они наконец заслужили чертов покой, однако, к сожалению, я не могу увидеть их. Я могу лишь чувствовать их присутствие и слышать радостный голос Робина в голове, что продолжает шептать мне ласковые вещи. Я прикрываю глаза и представляю, что сейчас он сидит рядом со мной, обнимая за плечи и целуя в макушку. Я слышу его запах, чувствую его присутствие и не хочу открывать глаза вновь. Знаю, что в этот раз мое сердце точно разобьется и уже не соберётся, однако… Умереть всегда будет проще. А прожить жизнь сложнее?