По весне лёд хрупок

      Руки по привычке обхватили и смяли, прижимая к себе, подушку. Эри, не открывая глаз, уютно зарылась в неё носом, ощущая мягкую шершавость хлопка, хранящего тепло её тела. Она лежала на животе, и от подушки исходил резковатый запах свежевыстиранного белья. Этот запах внезапно вывел её из странного состояния — то ли дрёмы, то ли забытья. И она вскинулась, с недоумением привставая на постели: откуда взялся хлопок? Где же шёлк? Где же мята?..       От резкого движения слабо заныла спина.       Эри растерянно оглядела окружавшие её белые стены и светлую мебель. Это была не спальня Йонджи — она находилась в палате лазарета. И следом оглушающей волной нахлынуло осознание, почему она здесь находилась.       Ниджи.       Свист розог у неё за спиной… Его безжалостные руки: правая ладонь гладкая, левая — слегка мозолистая… Та мерзость, которую он посмел сотворить с её телом…       Нет… Нет! Этого просто не может быть!       Она опять уткнулась носом в подушку, по-детски зажмурилась, отгоняя непрошенные воспоминания. На короткое время ей почти удалось убедить себя в том, что это был всего лишь кошмарный сон, последовавший за немилосердным наказанием. Наверное, Ниджи бил так сильно, что она потеряла сознание, а всё остальное стало мороком, порождённым воспалённым рассудком…       Но это всё-таки было.       Эри оторвалась от подушки и присела в кровати — внизу спины тоже тянуло болью. Уже не острой, а тихой, приглушённо-ноющей. Девушка ощущала лёгкое пощипывание и тепло на коже: кто-то — скорее всего, доктор — обильно покрыл всю спину, от плеч до ягодиц, слоем заживляющей мази. И даже там… Из одежды на ней была одна тонкая больничная сорочка, которая, пропитавшись мазью, время от времени липла к спине.       Это всё-таки было. А Ниджи, должно быть, сошёл с ума…       Кузен взял её — как одну из своих служанок. Как вещь. Без каких-либо колебаний, просто потому что это пришло ему в голову.       «Сестрёнка…» — в отличие от Йонджи ему было наплевать на родство. На её грядущее замужество. На неё саму.       Что-то в его поступке было неправильным — помимо дикой неправильности всего произошедшего. Но ей совершенно не хотелось сейчас об этом думать. Эри отрешённо уставилась в стену напротив кровати, кончик языка тронуло кисловатое отвращение.       Кто приказал отнести её в лазарет? Ниджи? Или вернувшийся Джадж? Кто вообще знает о том, что случилось?       Белоснежная стена палаты выглядела какой-то серой. Эри не сразу поняла, что за окном стояла облачная хмарь. Неужели настал вечер? Как долго она здесь пробыла? Ей хорошо запомнилось, что в покоях Джаджа солнечные лучи лежали яркими прямоугольниками света: один — на ковре, другой — прямо перед ней, на пахнувшем лавандой покрывале…       — Что произошло, Рэйджу? — голос Джаджа неожиданно громыхнул за дверью, в коридоре, но так раскатисто, будто король стоял рядом с ней в палате. — Клянусь, если я ещё раз услышу про лестницы…       — Ничего серьёзного, отец. Ниджи… — Эри со страхом вслушалась в мелодичную речь старшей сестры. — Ниджи немного перестарался с назначенным тобой наказанием. Должно быть, забыл, что она — не мы, а обычная слабая девица.       — Что и говорить, негодный экземпляр — кожа у неё вышла до обидного тонкая. Что ж, ясно, я сам приказал ему постараться. А мальчик отнёсся к поручению слишком серьёзно.       — Слишком, — подтвердила Рэйджу.       — Госпоже Годжу нужен день отдыха, Ваше Величество, — вклинился в беседу чей-то третий голос, наверное, принадлежащий медику. — Мы использовали улучшенный заживляющий препарат для обработки всех имеющихся повреждений, в том числе для…       — Доктор заверил меня, что за ночь всё затянулось, — резковато оборвала его Рэйджу. — Считай это небольшим неприятным инцидентом, отец.       Джадж в коридоре шумно вздохнул.       — Не стоило мне поручать такое деликатное дело, как наказание, другим.       — Да уж, брат поторопился уйти и не соизволил удостовериться в последствиях. Пришлось удостовериться мне. Кстати, тебе передали отчёт по годовому расходованию средств, который я вчера приносила в твои покои?       — Не было времени взглянуть… Хорошо, раз ты утверждаешь, что причин для беспокойства нет, я отправляюсь немедленно — и так пришлось задержаться. Посмотрю отчёт, когда выйду в море, а спорные места можно обсудить по ден-ден-муши. Впрочем, уверен, что денег, которые мы скоро получим от жителей Брок Коли, хватит с лихвой, чтобы покрыть все расходы, включая свадьбу.       — Тогда я свяжусь с тобой вечером, отец.       Было слышно, как Джадж в коридоре громко прочищает горло. Эри напряглась: вдруг он всё же решит зайти в палату — лично удостовериться в её самочувствии? Но вскоре шум за дверью улёгся. Пальцы девушки, в течение всего разговора нервно комкавшие край одеяла, облегчённо разжались. И мгновение спустя снова вцепились в ткань — продолговатая дверная ручка повернулась.       Рэйджу вошла в палату и замерла, встретившись с ней глазами.       — Ты уже очнулась? Это хорошо, мне нужно с тобой поговорить, — она сбросила в изножье кровати накинутый на плечи медицинский халат, подтянула ближе табурет для посетителей и уселась на него, выпрямив спину и невероятно элегантно закинув ногу за ногу. На её лице не было и следа привычной вежливой улыбки.       В правой руке Рэйджу держала что-то похожее на толстую папку с бумагами. Или журнал. Приглядевшись, Эри поняла, что это была её медицинская карта. В которую вносилось всё — без исключения. Если Рэйджу была тем человеком, кто позаботился о ней изначально, если та действительно хотела когда-то стать доктором, как гласила старенькая закладка с бабочками, — то содержание последнего заключения было ей хорошо известно.       Рэйджу перехватила её встревоженный взгляд, направленный на карту, и поджала губы.       — Если ты беспокоишься, что отец узнает о той мерзости, что произошла вчера между тобой и Ниджи, — можешь расслабиться, я никому не рассказала.       Эри побледнела, смущённая подобной прямотой. И тем, что та всё-таки знает.       Вчера… Значит, она провела в лазарете целые сутки?       — Более того, я сохраню всё в тайне, — продолжила Рэйджу, достав из карты небольшой лист бумаги. — Доктор внёс сюда сведения только о рубцах на спине. Полное заключение, по моей просьбе, он составил отдельно, и я заберу его с собой. Ему, а также солдату, который позвал на помощь, я приказала молчать. Сказала, что сама доложу отцу.       — Но ты не доложила?       — Нет, — она выдержала паузу. — Потому что надеюсь, что это событие послужит тебе предупреждением, и у тебя достанет сообразительности бросить свои штучки. В другой раз меня может не оказаться поблизости.       — Что ты имеешь в виду?.. — обсуждать случившееся со старшей сестрой было постыдно, пусть в данный момент все чувства казались несколько приглушёнными, выцветшими. Но голос Рэйджу звучал странно — равнодушно, почти обвиняюще.       — Я не люблю Джерму, — откровенно призналась Рэйджу, перекидывая изящные ноги, меняя их местами. — Никогда не любила, хоть и являюсь её частью и вынуждена подчиняться установленным отцом порядкам. Единственное, чем Джерма хороша, — это своей предсказуемостью, которая во многом примиряет меня с окружающей действительностью. Вот почему я хочу, чтобы она такой и оставалась — предсказуемой.       Она вздохнула. Похоже, разговор изначально был ей неприятен. Но Рэйджу стойко продолжала его, словно это была очередная возложенная на неё миссия.       — Я планировала поговорить с Ниджи. Но потом, по здравому размышлению, поняла, что вряд ли это возымеет эффект. Говорить надо с источником проблем. С тобой. Я сильно недооценила тебя. В прошлую нашу беседу ты — такая, как ты, — Рэйджу выразительно понизила интонацию, выделяя эти слова, — показалась мне разумной девушкой. Несмотря на весьма сомнительное прошлое.       — Такая, как… я? — в груди у Эри болезненно кольнуло. Прежде ей казалось, что холодная и отстранённая Рэйджу всё же была самой человечной среди прочих Винсмоуков. Неужели та заразилась от Ичиджи его ледяным высокомерием? И все нелестные сравнения с крысами исходили, в первую очередь, от неё самой? — Тебя всё-таки коробит то, что я росла среди простолюдинов? Или что я — провал эксперимента твоего отца?       — Конечно же нет! — ответила та. — Я говорю о том, что было между тобой и Йонджи. На Сабаоди. Два года назад.       — Что? — у Эри пересохло во рту. — О чём ты?       — Не лицемерь! — голубые глаза сестры гневно сверкнули. — Мне прекрасно известно, кем ты была в то время: официантка из дешёвой забегаловки, хостес в подпольном борделе, любовница криминального барона… Ну как, продолжишь список? А то я не стала углубляться в подробности… А затем ты повстречала богатого мальчишку и решила развести его на деньги? Да только тот оказался крепким орешком и быстро раскусил твои манипуляции?       В лицо Эри бросилась краска.       — Откуда ты…       — Навела справки, — отрезала Рэйджу. — Отец не интересовался подробностями, он был рад тому, что удалось тебя найти. Однако я, в отличие от него, приказала разузнать детали — что и говорить, картина нарисовалась занятная.       …Рэйджу и сама не заинтересовалась бы — ей, как и братьям, было вполне достаточно пояснений отца. Но на следующий день после знакомства с кузиной, когда Джадж Винсмоук собрал детей для обсуждения дальнейших планов, а разговор как-то сам собой зашёл о Годжу, она подметила кое-что любопытное. Для начала — Йонджи был удивительно замкнут. Даже немногословный Ичиджи снизошёл до того, чтобы кое-что уточнить, тогда как младший братец, обычно довольно любознательный, молчал с весьма хмурым видом, не задав ни единого вопроса. Сначала подумалось, что новоявленная кузина была ему неинтересна или же просто не пришлась по душе. Но чуть позже отец на какое-то замечание Ниджи обронил, что обнаружил ту два года назад на Сабаоди, — и тогда у Рэйджу закрались первые сомнения.       Что могло побудить отца отправиться на Сабаоди примерно в то же время, как они с Йонджи занимались там обхаживанием Джокера? Разве что её рапорт? Но что такого отец сумел откопать в совершенно заурядном докладе о поездке?       А потом ей вспомнились необычное поведение брата и собственный приказ сделать фотографии окрутившей его девицы.       Рэйджу с трудом досидела до конца семейной встречи. Она не верила в совпадения, но крошечный червячок сомнения подтачивал её спокойствие. Ей надо было убедиться.       Позже, рассматривая в архиве расплывчатую фотографию девушки, которая так ловко зацепила её непрошибаемого братца, что тот готов был поступиться семейной гордостью из-за невозможности удовлетворить плотское желание, Рэйджу расхохоталась посреди пыльных, наполненных старыми бумагами коробок. После чего направилась прямиком в разведывательный корпус…       — …Признаюсь, меня смутила эта информация, но Йонджи явно тебя сторонился. Да и ты какое-то время вела себя пристойно, несмотря на отдельные промахи. Во всяком случае, умело притворялась серой мышкой. Далее произошёл этот странный инцидент со сломанной ногой. И каким-то невероятным образом вы с Йонджи очутились вместе под одной крышей. К сожалению, мне пришлось уехать, и я не успела поговорить с ним о тебе. Предупредить братца не делать глупостей.       — Он и не делал… Клянусь, ему и в голову не приходило… — Эри задохнулась от несправедливости её слов. Прошло два года, а давние грязные слухи всё ещё преследовали её по пятам.       Старшая сестра бросила на неё тяжёлый взгляд. Он был точь-в-точь таким же, как у Йонджи, когда тот обвинял её в предательстве и обмане. Прозрачный, презрительный, непримиримый. Фамильный взгляд Винсмоуков.       — То, что ты сказала… Это клевета… Я не… — пытаясь оправдаться, Эри замолкла под этим взглядом. Она не знала, как возразить кузине.       Раз уж Йонджи в тот день не поверил ей, каково было поверить Рэйджу — человеку со стороны, вдобавок абсолютно уверенному в своих выводах, подтверждённых скупыми и строгими донесениями разведчиков? Девушка опустила голову, невольно прижимая пальцы к белому шрамику на правой скуле: оправдываться было бессмысленно. К тому же сейчас у неё попросту не хватало на это сил.       — Если тебя это успокоит, Годжу, — мне никогда не было до тебя дела, как и до того, что было между вами прежде. И я по-прежнему готова молчать и оставаться в стороне. Но только до тех пор, пока ты держишься в стороне от моих братьев. И следуешь воле отца. Я предупреждала тебя об этом — наверное, в тот раз мне стоило говорить откровенно. Ты не послушалась и стала источником разлада. И если раньше тебе это сходило с рук, то нынче ты за это поплатилась.       — Я не понимаю… — Эри в отчаянии глянула на неё.       — То, что сделал Ниджи, — отвратительно, — отчеканила Рэйджу. — Но я считаю, что ты сама виновата. Это лишь результат твоих необдуманных низких поступков.       Ветер с силой ударил в приоткрытое окно, распахивая его во всю ширь, взметая вверх занавеску. Эри молчала в ожидании продолжения. Казалось, старшая сестра знает что-то ещё. Или же заблуждается в чём-то ещё. Как можно было быть виноватой… в таком? На её запястьях до сих пор краснели чуть заметные полосы — там, где вчера в кожу врезался ремень.       — Я давно догадывалась, что ты ведёшь с моими братьями какую-то игру, Годжу. Ты дерзка с одним, робка и застенчива с другим. Неужели старые привычки и уловки хостес настолько глубоко укоренились в тебе, что ты не в состоянии прожить и дня без того, чтобы их не применить?.. — Рэйджу помедлила. В мелодичном голосе прорезались нехарактерные для неё металлические нотки: — Я видела, как Ниджи смотрит на тебя в последние дни — ты решила и его подразнить?       — Что? Нет!       — Я знаю, что мой брат ужасен, но он никогда не пошёл бы на подобное просто так. Ответ напрашивается один: ты его спровоцировала, не задумываясь о последствиях. Тебе было мало внимания Йонджи и Ичиджи?       Эри окончательно запуталась. Похоже, старшая сестра по непонятной причине и вправду считала её виноватой:       — При чём здесь Ичиджи?       — Ох, не притворяйся, что не замечала. Ниджи — и тот в конце концов заметил… Впрочем, он постоянно наблюдает за Ичиджи, пытается нащупать его слабости, чтобы превзойти его. Ребячество, да и только. Но, видимо, одну всё-таки нашёл, — Рэйджу повела плечами, поднялась и стала мерять шагами комнату — этот разговор окончательно утомил её.       Наконец она с досадой уронила, будто вынуждена была объяснять очевидное:       — Ичиджи хочет тебя.       — Он — что?..       — Что слышала. Но мой брат понимает всю бессмысленность и нелогичность этого желания и оттого противится ему. Он считает признать подобное выше своего достоинства. А ты своими жалкими уловками намеренно его провоцируешь.       — Но ведь я же для него кузина, — пробормотала Эри, не в силах поверить в то, что услышала.       — Вряд ли он или Ниджи хотя бы раз думали о тебе как о родственнице, — усмехнулась Рэйджу. — По-моему, один Йонджи на полном серьёзе воспринял слова отца — да и то потому, что ему в силу гордости было неприятно признавать вашу давнюю низкую связь. Безоговорочно приняв тебя как кузину, он позволил себе об этом не вспоминать.       Эри на секунду прикрыла глаза: Рэйджу своими беспощадными словами угодила в самое больное место — лишний раз ткнула в то, о чём она сама старалась не думать.       — В королевских семьях в прошлом часто устраивали браки между двоюродными братьями и сёстрами. Это не близкая степень родства и поэтому никогда не виделось преградой, — задумчиво продолжала та. — Мои братья красивы и умны, не спорю, но под этой привлекательной оболочкой скрываются хладнокровные и бессердечные убийцы. Если ты действительно нацелилась на одного из них, могу лишь посочувствовать твоей глупости. Или наглости. Тем более что отец ни за что не допустил бы подобного союза.       — Нет, нет, это не так, — тем временем замотала головой Эри. — Этого не может быть!.. Я же «ошибка»! Для них я лишь никчёмная и слабая вещь, которая никак не запомнит своего места!       — Я слишком хорошо знаю своих братьев, — устало выдохнула Рэйджу. — Ты считаешь, что тот же Ичиджи тратит столько сил, чтобы убедить тебя в твоей никчёмности? Ошибаешься: он делает это исключительно для того, чтобы убедить в этом себя.       Нет, это Рэйджу ошибалась! Так же, как и ошибалась насчёт неё, Эри! Вероятно, с детства воспитываясь вместе с братьями под одной крышей, она прекрасно умела распознать, что крылось за их словами и поступками. Но как же та ледяная стена, полная высокомерного пренебрежения, на которую Эри натыкалась всякий раз, стоило ей подойти ближе очерченной Ичиджи невидимой дистанции? Эта стена никак не могла быть вожделением — чем угодно, только не этим!       — Этого не может быть, — упрямо повторила она. И всё-таки попыталась достучаться до старшей сестры: — Рэйджу, послушай! Пожалуйста, поверь мне! Я не хотела никого провоцировать. Я ни с кем не играю. А в том, что сотворил Ниджи… — в этом же нет никакого смысла! Зачем мне было это делать? Зачем ему? Ведь через две недели я выхожу замуж!       — Притворись ещё, что ты не знала! Не подозревала! — как оказалось, помимо медицинской карты, Рэйджу в руках держала кое-что ещё. Цветастую аляповатую открытку — ту, что вчера озадаченно крутил перед собой Джадж.       Сестра бросила её на кровать, к ногам Эри. Девушка потянулась, нерешительно подхватила и развернула сложенный пополам лист из тонкого картона. Это была не открытка, а приглашение. Приглашение на ближайшее Чаепитие Большой Мамочки, в конце которого должна была состояться свадьба. Эри тяжёлым взглядом прошлась по витиевато выписанным строчкам: женихом значился третий сын семьи Винсмоук, Санджи. Невестой — тридцать пятая дочь семьи Шарлотта, Пудинг. Мимолётно удивившись, насколько обширная семья была у Йонко, Эри застыла: о ней самой в этом приглашении не было ни малейшего упоминания.       — Что это значит? — она подняла глаза на Рэйджу.       — Это значит ровно то, что ты видишь. Ты не нужна семейству Йонко. Твоей свадьбы не будет. Ты остаёшься в Джерме. Залогом альянса от семьи Винсмоук выступит Санджи. Шарлотта так уверены в этом, что рассылают подобные приглашения направо и налево.       Одна неделя… Она пробыла невестой всего одну неделю.       Ей вспомнились иронично сощуренные глаза Перосперо. Выходит, вся церемония изначально была фарсом, и Шарлотта вовсе не планировали свадьбу с её участием? Тогда зачем потратили на заключение контракта столько усилий? Или же ей просто не повезло из-за нелепого стечения обстоятельств? Так же, как не повезло вчера: узнай она чуточку раньше, что больше не невеста, — и не случилось бы необдуманных слов и того, что за ними последовало…       Эри попыталась скрыть дрожь в пальцах — какой же жалкой, наверное, она казалась сейчас в глазах Рэйджу, убеждённой в её лицемерии.       — Большая Мамочка не сомневается в том, что Санджи будет схвачен до Чаепития. И соизволила сама, не сговариваясь с нами, выбрать ему невесту. Отец вчера был в ярости, но переговоры по ден-ден-муши этим утром его отчасти смягчили. В настоящий момент готовятся к отправке несколько отрядов для поимки Санджи. В Дресс Розу, Панк Хазард, даже Дзо. Йонджи должен скоро вернуться. Как только придёт подтверждение от Шарлотты, мы отправимся с ним на перехват в Дресс Розу. Пожалуй, мне всё-таки стоит воспользоваться ситуацией и рассказать Йонджи о случившемся — предупредить о твоём двуличии.       — Нет, не делай этого! Прошу! — Эри вскинула на неё умоляющий взгляд. Узнай Йонджи о том, что произошло между ней и его братом, тем более с точки зрения Рэйджу, — и он никогда не заговорил бы с ней снова.       — Что такое? Проснулась совесть? Стыд? Здравый смысл? Мне кажется, об этом надо было думать заранее.       Рэйджу подошла к двери, немного подождала, держась за ручку. И обернулась на прощанье, холодно сузив красивые голубые глаза:       — Поверь, если наш отряд столкнётся с Санджи, я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему сбежать. Чтобы спасти его от Джермы. И вместе с тем сделаю всё возможное, чтобы именно ты вышла замуж. И покинула наш дом как можно скорее. Я не представляла, что когда-нибудь скажу подобное… Но прямо сейчас я согласна с отцом: ты ошибка. Ты позор для Винсмоуков. Такой, как ты, нет здесь места.       Эри была настолько потрясена её словами, её презрением, что даже не обратила внимания на то, что Рэйджу почему-то очень сильно волновала судьба Санджи.

***

      — Поправляйтесь, молодой человек! И поосторожнее в следующий раз на тренировках!.. — голос тётушки Эпони эхом разнёсся по пустынному больничному коридору.       — Слушаюсь, — по-военному строго ответствовал пациент на это тёплое наставление. Где-то за углом скрипнула дверь.       Эри вжалась в крохотный закуток между палатами. Солдат прошёл мимо неё, не заметив: голова его была перебинтована, с шеи поверх серой майки свисал зелёно-розовый шарф, вывязанный крупными ромбами. На суровом лице бродила какая-то детская улыбка. Девушка смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом: надо же, Ниджи едва не покалечил его на тренировке, а солдат всё равно радуется жизни, как малый ребёнок, и не может помыслить дурного про своего бессердечного командира…       Она выбралась из своего временного укрытия и осторожно направилась в сторону выхода. Плечи укрывал докторский халат, позабытый Рэйджу, от него изысканно пахло цветочными духами.       После того, как старшая сестра ушла, уронив на прощание свои безжалостные слова, Эри ещё около часа провела в палате: лежала на боку, поджав к груди колени, глядела в серый оконный проём и раз за разом прокручивала в голове состоявшийся между ними разговор.       Наверное, Рэйджу хотя бы отчасти, но была права. От неё, Эри, и в самом деле были одни лишь неприятности. В своём эгоистичном желании «не подчиняться» она вносила диссонанс в давние незыблемые порядки. Провоцировала, пусть и неосознанно, её братьев, не слушала её советов. Решила, что ей под силу что-то изменить — чуть пощипывающие, почти зажившие следы ударов на спине утверждали обратное.       А ведь она была слабой, по-настоящему слабой. Девочка без железной кожи и волшебного рейдкостюма. Даже Йонджи когда-то сказал, что слабакам в Джерме надлежит подчиняться…       В какой-то момент Эри почувствовала, что больше не в состоянии оставаться в палате: стены словно сжимались, наползали на неё со всех сторон, и, несмотря на распахнутое окно, ей не хватало воздуха.       Едва она вышла из флигеля во двор — в лицо ей суматошной птицей ударил холодный ветер, швырнул полную пригоршню мелкой водяной пыли. Эри покрепче перехватила край халата, удерживая его на плечах. Низкие свинцовые тучи быстро-быстро бежали у неё над головой, деревья в парке синхронно кренили свои высокие верхушки.       Эри прошла вдоль ограды, всматриваясь в зелёные кроны, по которым пробегала крупная рябь — будто это были не листья, а изменчивая стая зелёных скворцов. Миновала пустую тренировочную площадку, обогнула конюшни, откуда доносилось отрывистое ржание взволнованных лошадей. Ей никто не встретился по дороге — и Эри была рада этому, меньше всего ей хотелось видеть других людей.       Из раскрытого окна ближайшей казармы слышался мерный перестук ложек — похоже, было время обеда. В желудке тотчас же заурчало, напоминая: она ничего не ела со вчерашнего дня. Если смятённый разум не помышлял о пище, то тело предательски подводило её. Оно было живым и голодным, ему не было дела до её душевных терзаний.       Наконец её накрыла тень высокого здания, широкая и расплывчатая в свете пасмурного дня. Девушка задрала голову, всматриваясь в реющий на его шпиле стяг: ноги сами собой принесли её к башне Йонджи.       Йонджи… А что, если… Что, если он вернулся? Что, если был уже здесь — в своей комнате? Рэйджу же сказала — скоро, но не уточнила, насколько скоро…       Эри тихонько, чтобы не привлекать внимания слуг, приоткрыла громоздкую входную дверь, просочилась сквозь образовавшуюся щёлку внутрь, прошла к лестнице и замерла в нерешительности на её ступеньках… А затем взбежала по ним вверх в порыве отчаянной, глупой надежды.       Миновать лестничную площадку, короткий коридор второго этажа, толкнуть дверь в спальню… Эри замерла на пороге.       В тёплой комнате ярко пылал камин, а Йонджи, не успев сменить зелёный рейдовый костюм на домашнюю одежду, гонялся на четвереньках по ковру за крохотным и юрким белоснежным мышонком, ругаясь и корча совершенно бандитские рожи. В правой руке у него виднелся огрызок дорогого ремня, а Катышек, в ужасе попискивая, то и дело норовил цапнуть преследователя за палец.       Йонджи расслышал тихий шорох шагов у дверей и обернулся. Рассерженно подрагивающие завитушки бровей разгладились, и он улыбнулся — удивительно мягко, моментально позабыв про напуганную непутёвую мышку, ловко подцепленную им за хвостик:       — Эри?..       …Эри вздрогнула: собственные фантазии — и те обманывали её. Йонджи давно позабыл это имя. Для него она была исключительно Годжу. Кузиной.       Комната была холодна и пуста. В блёклом дневном свете, нехотя просачивающемся с улицы, она казалась какой-то выцветшей — больше серой, нежели зелёной. В чёрном зёве камина целую неделю — с самого отъезда Четвёртого принца — не разжигали огонь.       Эри вышла на середину комнаты, грея озябшие ноги в мягком ковровом ворсе: это место внезапно почудилось ей чужим, а сама она — незваным гостем в отсутствие хозяина.       Даже проказливый мышонок куда-то подевался и показываться не спешил. Двигаясь будто на автомате, девушка сменила воду в блюдце, стоявшем в пустой клетке, положила рядом оставшийся кусочек невероятно питательного бутерброда.       — Катышек… — нерешительно позвала она, но тот не откликнулся. Скорее всего, нашёл щель в стене и отправился исследовать башню в поисках приключений. Или притаился в глубинах гардероба в ходе очередной диверсии. Или обиделся на хозяйку за то, что та почему-то не пришла ночевать.       Эри присела на краешек дивана и зачем-то подхватила со столика забытую Йонджи коробочку с передатчиком, повертела её в руках, приоткрыла. Лиловая улиточка выглядела вялой и нахохлившейся, она ни капли не стремилась вылазить наружу в подобный ненастный день, явно считая коробочку своим вторым панцирем. Эри осторожно погладила её пальцем между рожками. Та немного приободрилась, но всё ещё оставалась внутри. Палец сам собой прошёлся вдоль улиточной раковины к кнопке передатчика. А потом предательски дёрнулся, набирая привычный сигнал: два длинных, три коротких. Опять. И опять. И сигнал о нападении Морского Короля напоследок…       На какое-то мгновение безумная надежда по новой вспыхнула в её душе: Йонджи где-то неподалёку, уже совсем близко. И всё-таки услышит, ринется сюда, вот-вот раздражённо стукнет костяшками пальцев в стекло, готовый попенять ей за подобную шалость. А она спрячется у него на груди, его руки заботливо обнимут её, и хотя бы на один короткий миг всё будет хорошо…       Кого она обманывала? Даже если бы он вернулся — после того, что случилось вчера, после того, что может рассказать ему Рэйджу или сам Ниджи в приступе дурного настроения… Вряд ли Йонджи захочет обнять её снова — пусть и как сестру. Никто не обнимает низких двуличных девиц.       Эри стало так горько, что она отставила в сторону коробочку, вскочила с дивана и поспешила покинуть чужую ей спальню, чужую ей башню. Место, в котором больше не было смысла оставаться.       — Годжу-сама? — поднимающийся с нижнего яруса корабельный механик собрался было поприветствовать её, но та, не останавливаясь, выбежала на улицу, и он растерянно глянул ей вслед, пробормотав: — Куда же вы — без обуви-то?..       Эри опять куда-то брела — бездумно, не разбирая дороги. В душе было пусто — гораздо более пусто, чем в оставленной позади спальне. Остановилась она лишь тогда, когда перед нею в обе стороны протянулся белоснежный мраморный парапет — Джерма закончилась, дальше простиралось безбрежное море. Несмотря на середину дня, его тревожно колышущиеся воды были непроницаемо-тёмными. Вдали, у самого горизонта, невозможно было различить, где заканчивались волны и начиналось небо, граница перехода одного в другое слилась и исказилась, озаряясь короткими вспышками. Буря была ещё далеко, и грома пока не было слышно — один глухой рокот, будто где-то неподалёку ворочали туда-сюда гигантский мешок с грецкими орехами.       Снизу доносился тягучий плеск волн, неудержимо обрушивающихся на бронированные панцири транспортных ден-ден-муши. Ни одной улитки не было видно — все они попрятались перед штормом, укрывая в глубинах платформы массивные бледно-лиловые туловища.       Микроскопическая морось, приносимая ветром, постепенно перетекла в лёгкий дождик, который лениво накрапывал, делая парапет под её пальцами и булыжник под босыми пятками влажными и осклизлыми. Эри только теперь — с запоздалым, равнодушным удивлением — осознала, что ушла из лазарета босиком.       «Наверное, я никогда не смогу посмотреть ему в глаза», — она с трудом попыталась подавить приступ набежавшего отчаяния. Опираясь на балюстраду обеими ладонями, девушка чуть наклонилась и тягостно уставилась вниз — в тёмную пучину волнующегося моря. Та была гипнотически манящей.       Прямо сейчас Эри ощущала себя с ног до макушки вывалянной в грязи. Ничтожной и жалкой. Всё смешалось у неё в голове: мерзость прикосновений Ниджи, презрение старшей сестры, Йонджи с его «Я никогда не…», страх перед высокомерным Ичиджи, запрещающим ей быть самой собой… Джадж, который видел в ней не человека, а одну сплошную «ошибку»… Шарлотта, которые пренебрежительно от этой «ошибки» отказались… Козетта, горестно восклицающая: «Если бы не вы!..»       На недолгий пугающий миг ей подумалось: а что, если наклониться немного дальше?.. Ещё немного… И отпустить руки…       Слева, с дальней дозорной башни, донёсся трудноразличимый предупреждающий выкрик навигатора — вроде бы о маневрировании. Эри вздрогнула, приходя в себя и выпрямляясь: нет! Это уж точно был путь в никуда.       Отец учил, что выход есть всегда, просто надо постараться его найти. Он многому её учил, хотя она оказалась чересчур слаба и труслива, чтобы соблюдать все его советы. Но этому совету определённо стоило последовать. К тому же лучшее, что у неё получалось, — это выживать, разве не так? Её единственная уникальная суперспособность… И растратить её впустую, из-за Винсмоуков?..       Она с какой-то злостью оттолкнулась от парапета, намереваясь развернуться и уйти, но в этот момент площадка содрогнулась — платформа совершала поворот, — ладонь соскользнула, косо проехавшись вдоль гладкого мрамора, а босые ноги не смогли удержаться на влажном булыжнике. И Эри как-то по-глупому, беспомощно всплеснув в воздухе руками и не найдя для них опоры, перевалилась через ограждение и слетела вниз — прямо в набежавшую чёрную волну. Её испуганный вскрик поглотила морская вода.       Упала она всё же удачно, не плашмя, войдя в воду почти под прямым углом. Однако высота была приличной, и оттого резкое холодное погружение на мгновение оглушило её. Но девушка тут же отчаянно заколотила руками и ногами, стремясь вырваться на поверхность. Через секунду она уже вынырнула, жадно хватая ртом воздух.       Эри хорошо плавала — научилась на Сабаоди, да и тренировки, устраиваемые прежде Джаджем, волей-неволей укрепили её тело. Но профессиональным пловцом она не была, выносливостью не блистала, да и море в своей буйности и дикости постоянно накрывало её с головой очередной вздымающейся волной. Эри с усилием барахталась, одновременно стараясь держаться дальше от платформы — чтобы новый вал не швырнул её прямиком на жёсткое днище. Извернувшись, она стянула сковывающий движения мокрый больничный халат и стала звать на помощь.       — Помогите! — в первый раз голос прозвучал тонко и жалобно, его тотчас подхватил и развеял немилосердный ветер. Она откашлялась и повторила, громче и сильнее: — Помогите!       Тщетно. Из-за надвигающегося шторма на улице почти никого не было — тем более в этом дальнем дремучем закутке. И даже если бы кому случилось проходить поблизости — вряд ли бы тот услышал её крики в завываниях ветра и шуме бьющегося об улиточные панцири моря.       — Помогите! — Эри чуть ли не рыдала от отчаяния. Что бы ни произошло, какие бы тягостные мысли ни владели ею всего несколько минут назад, она не хотела умирать — причём так по-дурацки!       «Думай, Эри! Думай!..»       Она лихорадочно завертела головой, рассматривая основание платформы и припоминая: на кораблях имелись технические лестницы, правда, располагались они хаотично и зависели от места стыковки улиток. Если бы ей повезло, если бы хоть одна лесенка обнаружилась поблизости…       Вот только куда плыть? Влево или вправо? Времени на раздумья не было, Эри решилась и, отфыркиваясь от заливающей ей лицо солёной влаги, двинулась вправо — оставалось положиться на удачу. Она плыла и плыла, сражаясь с коварными волнами, но спасительная лестница всё не показывалась. Девушке мерещилось, что в схватке с морем миновала целая вечность, но когда она приподняла голову, оглядываясь по сторонам и оценивая пройденное расстояние, то простонала от разочарования: ей едва удалось достичь конца второй секции, а силы уже иссякали…       — Кто-нибудь! Помогите!..       Неожиданно что-то качнулось в воде рядом с платформой, Эри отбросило назад. Створка нижней части отсека приоткрылась, выпуская наружу нечто колоссальное, склизкое и лиловое. Девушка колыхалась в волнах, с ужасом и невольным восторгом наблюдая, как над ней вздымается, обрушивая со своих округлых боков душ из поднятой морской воды, транспортная ден-ден-муши. Та наконец полностью вылезла наружу, наклонила рожки и круглые, обычно сонные, глаза улитки удивлённо уставились на копошащееся перед нею мелкое человеческое существо.       На свою беду, Эри практически ничего не знала о транспортных улитках: что они едят, как отдыхают, как им отдают команды. Понимают ли те вообще человеческую речь. Отличаются ли чем-то, кроме размеров, от крохотных ден-ден-муши, к которым крепили передатчики. Это были странные создания, к которым она привыкла, как к неотъемлемой части Джермы, и потому почти не обращала на них внимания. А вот они обращали на неё внимание. Всякий раз пялились с любопытством, стоило ей оказаться поблизости.       — Помогите! — из последних сил крикнула Эри, ни на что особо не надеясь.       Улитка медленно опустила рожки чуть ли не до самой воды, рассматривая фигурку девушки с каким-то беспокойством, после чего издала тревожное низкое гуканье. И величаво попыталась подцепить Эри коротеньким щупальцем-отростком. Он был широченный, невероятно скользкий, и девушка, пытаясь ухватиться, тотчас сорвалась с него обратно в воду. Но вместе с тем поражённо осознала: улитка каким-то образом поняла и хотела её спасти!       Создание ещё дважды протягивало к ней щупальце, и каждый раз попытка заканчивалась безуспешно. Это напоминало, как маленький ребёнок, впервые взявший в руки палочки, пытается выловить из супа ускользающую от него фрикадельку. Как и ребёнок, улитка огорчённо гукала вслед очередной неудаче.       — Нет! — Эри с отвращением выплюнула изо рта очередную порцию тягучей солёной воды: если ей всё же суждено выбраться из этой передряги, она навсегда запретит Козетте класть ей в еду соль!.. Мокрые волосы прилипли ко лбу, мешая обзору. Уставшие конечности постепенно начало сводить холодом. — Не работает! Лучше попробуй позвать на помощь! Хоть кого-то!       Ден-ден-муши помолчала, словно осмысливая слова девушки, затем загудела куда более тревожно. И громче. Это не напоминало привычные сигналы, которые её сородичи издавали во время корабельных манёвров. С левой стороны вдруг раздалось очень похожее протяжное гудение — её соседка вылезла из отсека смежного корабля, подхватывая странный призыв. Чуть дальше откликнулась ещё одна, потом ещё и ещё.       Скоро корабельный ряд полнился проснувшимися, взбаламученными улитками, плавно вытягивающими к Эри недоумевающие рожки. Гудение стояло повсюду, почти оглушая едва держащуюся на плаву девушку. Особенно старалась самая первая ден-ден-муши, низко трубящая прямо над нею. В какой-то миг Эри расслышала улиточный гул даже позади себя, с пустынной стороны моря, — наверное, она ослабла настолько, что слух начал подводить её и порождал галлюцинации.       Высокая волна вновь накрыла Эри с головой, и левую ногу внезапно скрутило мучительной острой судорогой. Девушка была уже не способна бороться с безжалостным морем, неумолимо затягивающем её в свою пучину. Напряжённый гул улиток где-то вверху наполнял окружающее подводное пространство слабо ощутимой, прерывистой вибрацией.       «Неужели это конец?..»       Всё было напрасно. В какой-то момент она перестала сопротивляться. Лёгкие горели, удерживая оставшиеся крупицы воздуха, и мысли кружились в вихре последнего отчаянного призыва: «Нет! Я не хочу умирать!.. Йонджи, помоги!.. Йонджи, пожалуйста, спаси меня!.. Йонджи!..»       Сознание постепенно покидало её, она больше не могла задерживать дыхание и против воли вытолкнула из груди воздух, устремившийся вверх гроздью мелких пузырей. Лёгкие моментально наполнились ледяной водой. Девушка дёрнулась, судорожно пытаясь вобрать в себя отсутствующий кислород, глаза заволокло тёмной пеленой…       В это же мгновение она не увидела — почувствовала, — как толщу воды рядом с ней резко вспороло что-то крупное, будто гигантская чайка нырнула в море в хищной погоне за рыбой. Что-то — или кто-то — подхватило её тело. Прошла доля секунды, растянувшаяся на мучительную вечность, — и Эри, ощутив кусачие порывы холодного ветра, осознала, что она снова находится над поверхностью. Неведомая птица-спаситель взвилась в воздух вместе с ней. Нет, не птица — это был человек. Её сжимали не когти, а чьи-то крепкие руки.       Йонджи… Он всё-таки уловил недавний сигнал… Или же услышал встревоженных улиток… Он вернулся!.. Явился спасти её!..       Эри неожиданно лишилась всяческой опоры и рухнула, больно впечатываясь боком во что-то твёрдое, похожее на камень, — выглядело так, словно её небрежно сбросили с рук прямо на мощёную булыжником дорожку. Девушка тут же согнулась пополам, зашлась в яростном кашле, выталкивая из груди убийственную воду. Плечи содрогались, пальцы судорожно скользили по влажным обтёсанным камням.       Мокрая и оттого ставшая совершенно прозрачной больничная сорочка некрасиво облепила её тело, ничуть не скрывая его, но Эри было не до того, в висках колотилось бешеным молоточком: жива! Жива! Она всё ещё была жива!       Откашлявшись и отдышавшись, Эри наконец приподнялась на локтях. Расплывшееся зрение фокусировалось медленно, неохотно, и несколько долгих секунд она тупо смотрела на ноги своего спасителя, замершие прямо перед её носом: покрытые стекающими вниз струйками воды рейдовые ботинки.       Белые с полукруглым красным мысом…       Красным?!       Взгляд взлетел выше — вдоль вымокшего красного рейдкостюма, — выхватывая скрещенные на груди руки и совершенно каменное выражение лица взирающего на неё сверху вниз, только что вернувшегося Ичиджи.