По весне лёд хрупок

      Первое, что бросилось Эри в глаза, когда она выглянула с утра в гостиную, — чуток помятый и чересчур поджаристый круассан, лежавший на блюдце рядом с кружкой Ичиджи.       Джадж с наследником сидели за столом и пили кофе. Пока гости отдыхали, слуги успели прибраться, и в комнате не осталось ни единого напоминания о вчерашней разгульной вечеринке. В светлой гостиной было по-утреннему свежо, сквозняк лениво перебирал складки занавесок на открытых окнах. На краю стола, возле начищенного до зеркального блеска и бодрого на вид кофейника, красовалась очень знакомая корзинка.       Король доедал свой круассан, с его усов сыпались сухие слоёные крошки — без следа какой-либо начинки.       Девушка не знала, что больше привело её в замешательство: неизвестно как материализовавшаяся перед Винсмоуками выпечка или же то, как спокойно Ичиджи произнёс, едва Эри показалась в проходе:       — Доброе утро, Годжу, — на нём, как и на его отце, были надеты брюки и серая солдатская майка. Короткий рукав обнажал на бицепсе безупречно чёткую вытатуированную единицу. Эта почти домашняя одежда невольно вызывала в памяти тот день, когда Ичиджи впервые был с ней после заключения их соглашения. В таком виде он не казался холодным и отстранённым, как в привычных изысканных нарядах. Более простым, человечным.       Дверь ближайшей к Эри спальни внезапно распахнулась, и на пороге возник голый по пояс Ниджи, который так стремительно шагнул вперёд, что чуть не сшиб кузину с ног. Девушка в последний момент успела отскочить в сторону, утыкаясь в коридорную стенку, и скользнула напряжённым взглядом по его обнажённой груди, ожидая ехидного замечания.       — Ха-а? — Ниджи раздражённо уставился на неё. В руке он держал рубашку. — А, это ты. Подумал, слуги вертятся под ногами.       Он вздёрнул руки над головой, потягиваясь и зевая. Следом взметнулась вверх парусом светлая ткань, и Второй принц равнодушно отвернулся от кузины, натягивая рубашку. Перед глазами Эри промелькнула татуировка: иссиня-чёрная двойка. Как и у Йонджи, у Ниджи она украшала спину, только перетекала не на левый бок, а на правый. В прошлый раз, когда он был раздет, Эри не заметила её — старалась к нему не приглядываться…       — Остальные спят ещё, что ли? — спросил он у Ичиджи.       Тот кивнул, и Ниджи прошёлся вдоль коридора, поочерёдно громыхнув в двери сестры и младшего брата. В комнате Рэйджу было тихо, из комнаты Йонджи донеслось ворчливое невнятное бормотание.       — Эй, Йонджи, вставай! Проспишь всё веселье! — крикнул ему брат, бесцеремонно распахивая дверь.       Эри бочком обогнула его, стараясь не вглядываться в то, что творилось в комнате Четвёртого принца, и присела за стол. К ней тут же подскочила кружка, в которую из кофейника полилась ароматная и бодрящая жидкость. Сидящий рядом с ней Ичиджи разломил и невозмутимо куснул взятый с блюдца круассан.       Стукнула входная дверь: из коридора шато в гостиную вошла Рэйджу — нарядно одетая и полностью готовая к выходу. Джадж хмуро проворчал:       — Почему тебя не было в комнате, Рэйджу?       — Да, и правда… Я не видел тебя со вчерашнего дня, — заметил Ичиджи.       — Я слишком хорошо знаю ваши развлечения, — флегматично ответила она. — Поэтому после встречи с Пудинг осталась на ночь в другой комнате.       — И правильно, нечего тебе лезть в мужские дела, — попытался поддеть её Ниджи. И Эри обожгла язык, чересчур поспешно глотнув свой кофе: вдруг начнёт шутить о том, как в «мужские дела» прекрасно вписалась кузина?       Однако принцесса проигнорировала реплику брата, не давая ему пищи для дальнейших обсуждений. Вместо этого подошла к столу, открыла корзинку и тоже достала круассан. Внимательно оглядела его со всех сторон, после чего положила на угодливо подлетевшую тарелку.       — Не знала, что планировался завтрак, — уронила Рэйджу, ни к кому конкретно не обращаясь, — ведь скоро Чаепитие.       Джадж пожал плечами, подхватывая со стола газету и подсаживаясь поближе к окну. Рэйджу опустилась на освободившееся после отца место, аккуратно разрезала круассан ножом и начала намазывать половинку маслом из метнувшейся к ней маслёнки. Она держалась, как всегда, безупречно, но Эри её глаза показались утомлёнными и невыразительными.       Выжидая жалоб на свою неказистую стряпню, девушка сидела как на иголках. Но все только деловито жевали. Вдобавок, никто так и не удивился круассанам — кроме факта их наличия на столе. Значит, все они вышли обычными. Эри перевела дух: вчерашнее предложение Санджи было всего лишь детским развлечением, игрой, но что, если бы «счастливый» круассан достался Ичиджи?.. Думать о Первом принце как о суженом было странно. И тем более хорошо, что это не оказался Джадж! Хватит с него чужой удачи, он и так полностью вытянул её у третьего сына.       Тем временем Ниджи небрежно подкинул кончиком пальца крышку корзинки:       — Какие-то горелые. И это лучшее, что сумели выдать знаменитые повара Шарлотты?       — Это кузина пекла… — раздался у Эри за спиной ломкий, слегка заспанный голос Йонджи. Он покинул свою комнату, на ходу застёгивая рубашку. — И вовсе они не горелые. Не хочешь есть — мне отдай. Вчера мне попался просто отличный — горячий, поджаристый и…       Йонджи умолк, заметив, как после этого неожиданного пояснения все уставились на Эри. Та, покраснев из-за того, что её уличили в чём-то противозаконном, уткнулась в свою кружку — кружка добродушно ей подмигнула. Прошло несколько томительных секунд, в течение которых девушка ожидала недовольной отповеди, но той не последовало, даже от Ичиджи. При этом Эри мерещилось, что Йонджи прожигает ей спину своим взглядом. По его голосу было непохоже, чтобы он на неё сердился. Неужели забыл спросонья про её вчерашние слова? И вот-вот вспомнит — с минуты на минуту?       Джадж хмыкнул, с хрустом встряхивая газету и разрывая тем самым повисшую тишину. После чего Ичиджи, задумчиво повертев оставшийся в руке кусок, отправил его в рот. Он отчего-то пропустил мимо ушей тот вопиющий факт, что кузина опять нарушила правила.       Ниджи со вздохом вытянул из корзинки два оставшихся круассана. Выглядели они на удивление прилично — видимо, самый страшненький достался вчера Четвёртому принцу.       — Ещё чего — с тобой делиться! Ты свой уже съел, братец! Держи, Годжу, последний… — он настойчиво сунул один кузине и принялся жевать второй: — Чёрт, и вправду неплохо… Сказал бы, что в следующий раз тебе удастся лучше, если постараешься. Но не скажу — потому что следующего раза не будет, — Ниджи ухмыльнулся, слизывая с губ приставшую крошку. — Считай, что мы делаем тебе поблажку на Пирожном острове, в честь праздника. Спишем на дурное влияние Санджи.       Эри подарила ему сумрачный взгляд. Её круассан оказался холодным, но мягким и воздушным, с приятным привкусом сливочного масла. Лёгкая подкопченность по бокам ему действительно не мешала. А ещё он был самый обыкновенный — ни намёка на яблоки. Выходит, её удача всё-таки досталась Пудинг?..       — А почему, кстати, у нас за столом так редко бывают круассаны? — Йонджи, от которого снова ускользнула добавка, разочарованно плюхнулся в соседнее кресло и скомандовал: — Эй, посуда, кофе мне!..       — Фамильная тайна, которая уйдёт вместе с нами в могилу, — бледно улыбнулась Рэйджу. Она сидела с отстранённым видом, будто что-то не давало ей покоя. — Спроси у брата, почему он бросается тарелками. Мне кажется, это что-то из одной серии.       Ниджи дёрнул острыми спицами наушников. Под очками было не различить, но Эри решила, что он закатил глаза.       Второй принц неприкаянно бродил по комнате, зажав в зубах кусок круассана и пытаясь застегнуть неподдающуюся запонку. Эри рассеянно следила взглядом за ним и за остальными: Джадж, пристроившийся у подоконника, возбуждённо подёргивал усами, шелестя серыми печатными страницами (наверняка воображал фотографии своей семьи на завтрашней передовице под новостями об альянсе), Ичиджи допивал кофе из совершенно неподходящей ему, смешной, улыбающейся кружки, Йонджи развалился в кресле, методично закидывая в точно такую же чуть ли не с десяток кубиков сахара.       В мягких лучах восходящего солнца все они — неодетые и со сна немного взъерошенные (за исключением Рэйджу) — в этот момент казались самой обычной семьёй. Это выглядело так по-домашнему. Уютная утренняя суета наёмных убийц…       — Через полчаса мы должны быть готовы к выходу, — король поднялся, сворачивая газету. Часы на стене показывали половину девятого. — Не верится, что время нашего триумфа почти настало.       Рэйджу вскинула голову и тоже вгляделась в часы. Потом посмотрела на Эри с каким-то сомнением.       — Отец, я думаю, Годжу стоит остаться здесь. Или мы можем отправить её обратно в Джерму, — вдруг выдала она. — Ей нет места на этом Чаепитии.       — О чём ты, Рэйджу? — король удивлённо уставился на дочь.       — Наверняка ей будет тяжело и неприятно наблюдать за чужой свадьбой в месте, где должна была проходить её собственная. В месте, где её отвергли, посчитали негодной невестой.       На самом деле прямо сейчас Эри куда тяжелее было сидеть и наблюдать за Йонджи, позвякивающим ложечкой в своей кружке. В голове одна за другой всплывали вчерашние унизительные сцены. При этом он вёл себя как обычно — вернее, никак. Не подавал виду, что помнит о её бесстыжем предложении. Но при этом не был таким оживлённым, как во время их короткого разговора перед вечеринкой. Как если бы прошлого вечера для Йонджи никогда не существовало.       Девушка отвернулась от него и внимательно посмотрела на старшую сестру: та выглядела очень бледной и серьёзной. Неужели Рэйджу было настолько невыносимо присутствие презренной кузины на торжестве её семьи, что она намеревалась отослать её прочь? Едва ли сестра действительно беспокоилась из-за такой ерунды, как её чувства.       — Это издержки сделок, — снисходительно ответил дочери Джадж. — Девочке надо привыкать. К тому же она какой-никакой, но член семьи. Сочли бы неприличным, если бы она отказалась посетить свадьбу сына Винсмоуков. Моего сына.       — Хах, — заметил Ниджи, заправляя рубашку в брюки, — вряд ли бы на её свадьбу мы отправились всей семьёй! — он говорил так, будто Эри здесь не было.       — Да, полагаю, в этом случае одного моего присутствия было бы вполне достаточно, — подтвердил Джадж.       — Так что пусть развлекается и не берёт в голову всякие девчачьи глупости! — подытожил Ниджи. — Или кузина своим хмурым видом портит тебе настроение? А, Рэйджу?       Сестра только вздохнула.       — Скоро придёт горничная, Годжу, принесёт платье для Чаепития, — уронила она вместо ответа, размешивая сливки в кофе. — Тебе лучше заняться приготовлениями.       …Пять минут спустя Эри сидела перед зеркалом в своей комнате, рассеянно водя по волосам расчёской и размышляя о том, что значили слова сестры. Дверь за её спиной пропела своё вечное «Две-е-ерь», но девушка не обернулась на шум шагов и лишь равнодушно выжидала, когда горничная подойдёт и займётся её причёской. Но это была не горничная, в зеркале перед ней внезапно отразилось серое и алое.       Эри в испуге и замешательстве вскинула голову вверх — и губы наклонившегося к ней Ичиджи незамедлительно накрыли её собственные.       Он целовал её неспешно, сосредоточенно, чуть придерживая подбородок кончиками пальцев, — все равно что пробовал её губы на вкус. Требовательно скользил и проникал между ними языком, соприкасаясь с её робким языком в ответ, и легонько покусывал нижнюю губу, находя в этом какое-то особое удовольствие. Сердце Эри против воли гулко заколотилось от этой неожиданной ласки. Когда он отстранился, девушка прерывисто вздохнула, растерянно поглядывая на него.       Это походило на что угодно, только не на предполагаемое наказание.       Ичиджи в задумчивости провёл пальцем по крохотному шраму на её правой скуле — возможно, впервые его заметил.       — Йонджи поступил правильно, когда остановил меня, — вдруг признался он. — Я не слишком подобающе вёл себя с тобой прошлым вечером, Годжу. Всё-таки ты не служанка, и потому не стоило делать это на глазах у всех. К тому же могла вернуться Рэйджу. Или отец. Я не сдержался и… упустил это из виду.       Выглядело так, как если бы он пытался извиниться. Но Эри не верилось, что Ичиджи был способен испытывать сожаление. Скорее, досаду за то, что вышел за границы своей «идеальности». В чём-то Ниджи был прав: его брат не умел признавать свои ошибки.       Но непредсказуемый поцелуй смутил её. Ичиджи целовал её всего однажды. И в этом таилось нечто куда более интимное, нежели их обычное соитие. Девушка бросила быстрый напряжённый взгляд на незаправленную постель. Первый принц уловил его и с каким-то недовольством обронил, отвечая на её невысказанный вопрос:       — Не здесь. Время неподходящее. Да и шато Большой Мамочки — не лучшее место для уединения.       Так вот почему Ичиджи не пришёл этой ночью — он и не намеревался…       — Я всего лишь хотел сказать, что не сержусь, — продолжил он, оперевшись ладонями на спинку её стула. Чуть подавшись вперёд, шепнул ей на ухо: — Но в следующий раз, когда мы продолжим то, на чём остановились вчера, я рассчитываю на твоё полное послушание. Тебе ясно?       Зеркало обрамляло собой их отражения, точно они находились в картине. Эри смущённо кивнула, разглядывая в его глубине, как пламенные пряди волос привольно сплетаются с белоснежными. Скорее всего, Ичиджи виделось то же самое. На мгновение в её голове промелькнула неясная и бесстыдная мысль: каково было бы наблюдать за тем, как тебя ласкают мужские руки, — там, в зеркале?..       — Госпожа? — вошла горничная Шарлотты, осторожно неся перед собой на вытянутых руках её новый наряд. Увидев рядом с Эри старшего принца, она почтительно ему поклонилась.       Ичиджи выпрямился и невозмутимо отошёл от кузины. Возле горничной он ненадолго задержался, рассматривая принесённую одежду.       — Хорошее платье, — уронил он, и по его губам первый раз за утро пробежала улыбка. — Наверное, Рэйджу выбирала.

***

      Чаепитие проходило на крыше Пирожного шато, поэтому идти было недалеко (комнаты для гостей располагались довольно высоко, на шестом этаже). Винсмоуки, все как один облачённые в плащи и изысканные дорогие костюмы, преодолели несколько лестничных пролётов и вышли на открытый верхний уровень — размером с приличную городскую площадь. Впереди высилась пряничная стена с празднично украшенными воротами, к которым понемногу стекались гости. Заметив Джерму 66, окружающие восторженно зашушукались.       Эри замыкала королевскую процессию, изо всех сил стараясь не слишком явно кутаться в наброшенный на плечи короткий белый плащ. Потому что подобранное в тон к нему белое платье оказалось ещё короче. Догадка Ичиджи была верной: за её наряд для Чаепития отвечала старшая сестра. И он вышел таким же элегантным — и таким же откровенным, — как и её собственный. Только у Рэйджу был бледно-розовый.       Единственное, что могло её спасти, это невозмутимый вид. Эри вспомнила опыт ношения коварных платьишек горничных из кафе мачехи: если постараться забыть, что именно на тебе надето, то не так уж и сложно вести себя естественно.       Пока что её отчасти скрывала от всеобщего обозрения широкая спина идущего впереди Йонджи. Одновременно вместе с остроконечной зелёной макушкой навевая не очень приятные воспоминания о вчерашней сцене в спальне. Макушка дёрнулась: Йонджи склонил голову, двигая локоть вбок — натягивал по дороге перчатки.       «А вдруг он решил наутро, что всё это ему приснилось?.. Да быть такого не может! Или может? Это всё-таки Йонджи…»       Спина перед ней резко затормозила, и Эри, терзаемая сомнениями, едва удержалась, чтобы не впечататься в неё носом. Она осторожно выглянула из-за неё, пытаясь разведать причину остановки.       Перед делегацией Винсмоуков выступил вперёд уже знакомый ей Бэдж Капонэ в безукоризненно сидящем на нём строгом костюме. Вроде бы во время прошлой встречи на причале он упоминал о том, что является начальником охраны.       Ниджи об этом не знал, поэтому весьма невежливо рявкнул:       — Ты мешаешься, уйди.       — Личный досмотр, — непреклонно ответил ему Бэдж.       — Ха-а? Ты хоть понимаешь, кому это говоришь? — обзор перед Эри стал лучше, потому что Йонджи, задетый подобными словами, рванулся вперёд.       Оба кузена яростно высились над приземистым Бэджем, но тот оставался невозмутимым.       — Меня не волнует статус гостей. Приказ Мамы.       Ниджи аж цыкнул со злости. Однако чужие правила оставались правилами. Пусть Винсмоуки и были почётными гостями — но всего лишь гостями, не более.       Начальник охраны кивнул, его люди выдвинулись с подносами, куда кузены начали небрежно кидать ножи и пистолеты. Пират Вито, сопровождавший Бэджа долговязой тенью, пребывал в полнейшем восторге и, в отличие от солдата в библиотеке, совершенно не скрывал своих чувств.       — Джерма! Джерма-реро!.. — бормотал он себе под нос, обходя кузенов одного за другим и радостно облапывая их всех под предлогом досмотра.       Эри, разумеется, внимания досталось меньше, чем остальным. А вот Ичиджи, стоявшего с невозмутимым каменным лицом, Вито чуть ли не начал облизывать. Всё-таки странно было наблюдать, как кто-то до такой степени обожает злодейскую Джерму 66. Она попробовала взглянуть на Первого принца его глазами. И покраснела, неожиданно вспомнив утренний поцелуй. Наверное, если бы Вито увидел, как её целует обожаемая им Красная Искра, — придушил бы от ревности.       — Ваш пистолет, мадемуазель? — Бэдж кивнул девушке, с трудом сдержавшей внезапную смешинку.       — Честное слово, у меня ничего нет…       — Может быть, нож? Кастет?       Эри выразительно посмотрела на своё куцее платье, затем на Бэджа: где здесь, скажите на милость, найдётся место, чтобы спрятать нож? И тут же шокировано уставилась на Рэйджу. Та непонятно откуда достала немаленьких размеров револьвер и невозмутимо выложила его на поднос.       Старшая сестра стояла рядом с отцом, опустив глаза, и почти не реагировала на досмотр и чужое внимание. Рэйджу как будто готовила себя к чему-то неотвратимому и не слишком приятному. Она так сильно переживала за Санджи?..       — А что, если мы… откажемся? — ворвался в мысли Эри напряжённо звенящий голос Ичиджи. Наследник вздёрнул подбородок и выглядел непривычно ожесточённым.       Только что Бэдж осмелился потребовать от Винсмоуков сдать их рейдовые костюмы! Эри не могла утверждать наверняка, но подозревала, что для них подобное прозвучало всё равно что приказ сдать собственную руку или ногу. Должно быть, это являлось одной из причин, почему кузены всегда смотрели на неё или Санджи свысока — без личных рейдкостюмов «ошибки» считались ими неполноценными.       Близнецы заметно напряглись, подобрались, приняв боевые стойки и сжимая кулаки. Со стороны Ниджи ослепительно искрило синим. Казалось, кузены вот-вот врежут соратникам Бэджа: простолюдины немыслимо их оскорбили.       — Стойте! — прервал неприглядную сцену громовой голос Джаджа. — Если так желает Большая Мамочка, мы подчинимся.       С уверенным видом король первым протянул Бэджу свою серую банку: что им могло угрожать в несокрушимой крепости Йонко в великий день заключения альянса?       Дети не посмели ослушаться отца и с мрачными лицами сдали Вито свои разноцветные контейнеры. Когда пират подошёл с подносом к Эри, та виновато пожала плечами.       — Не тратьте усилия на эту «ошибку», у неё нет костюма, — грубо фыркнул Ниджи. Он всё ещё злился на Бэджа и его людей.       Кажется, Эри смертельно разочаровала долговязого пирата. По сути, кроме фамильных бровей ей нечего было предложить трепетному фанатскому сердцу. Вито тотчас отвернулся от неё, бросая очередной долгий и обожающий взгляд на Ичиджи, входящего вслед за отцом в ворота.       — Добро пожаловать на Чаепитие, — усмехнулся Бэдж, провожая Винсмоуков с оценивающим и в то же время скептическим прищуром. Эри на мгновение почудилось, что в одном из его тёмных зрачков промелькнула крохотная человеческая фигурка, и она поёжилась: в этом месте, где у каждого третьего имелся за душой какой-нибудь экзотический дьявольский фрукт, граница между реальным и фантастическим невероятно размывалась.       …Внутри, за воротами, оказалось шумно, людно и почти что весело. Учитывая, что вокруг собрались сплошь пираты да криминальные авторитеты. Куда ни глянь тянулись ввысь затянутые бантами и воздушными шарами колоссальные пирожные, полосатые палочки леденцов и резные вафли. Сладкие украшения были обильно покрыты глазурью, шоколадом и посыпаны сахарной пудрой и толчёным орехом. Всех людей вокруг Эри и её саму как будто уменьшили и посадили прямо в витрину кондитерского магазинчика. Конфетное великолепие служило не только для декора — многие гости с удовольствием отламывали кусочек-другой и отправляли себе в рот. Чай, лимонад и вино лились изобильной рекой.       Джерма была далеко не бедным королевством, но сейчас, по сравнению с выставленными напоказ богатством и роскошью Пирожного острова, представилась Эри несколько серой и унылой. Джадж Винсмоук предпочитал сдержанность в обстановке и быту и привык тратить большинство поступающих средств на армию и дорогостоящие научные эксперименты, а не на внешний лоск.       Прислушиваясь к обрывкам чужих разговоров, Эри понемногу начала осознавать, насколько обширна семья у Йонко — её детьми были чуть ли не четверть присутствующих. Настоящая «большая» мамочка. Вдобавок, и дети, и гости — все были разными: низкие и высокие (почти великаны), длиннорукие, длинноногие, длинношеие, рыболюди и зверолюди — похоже, Шарлотта Линлин действительно ценила уникальность и разнообразие.       А ещё, по сравнению с нарядами некоторых дам, её платье могло показаться даже целомудренным. Уловив это, Эри капельку успокоилась.       Со стороны послышался гомон свежеприбывшей партии гостей. И девушка, приглядевшись, поняла, что те поднялись на верхушку шато при помощи чего-то, напоминающего хрустальную или ледяную лестницу. Она подошла поближе — это был не хрусталь и не лёд, а прозрачный леденец.       Мимо неё прошла группа чудаковатых, шумных и весьма опасных людей (вряд ли на Чаепитие пускали кого попало). Процессию замыкала умопомрачительно красивая блондинка, бездонные голубые глаза которой искрились безмятежной невинностью. Компанию ей составляла высокая птица в цилиндре и смокинге, на шее у которой болталась фото-ден-ден-муши. Птицечеловек напоминал стервятника и трещал без умолку, пафосно взмахивая крыльями и время от времени делая фотографии. Его спутница посмеивалась, изящно прикрывая рот ладонью.       — Надо же, кого я вижу! Маленькая Джерма, перо-рин… И на этот раз на двух ногах, — Эри загляделась на странную парочку и не заметила, как по кружевному леденцовому эскалатору поднялся его создатель. Она почувствовала густой аромат молочной карамели, исходящий от пальто Шарлотты Перосперо, ещё до того, как тот её окликнул.       Губы Перосперо надменно раздвинулись в улыбке, хотя глаза, как всегда, оставались холодными и цепкими. Он пристально осмотрел её с ног до головы, словно встретил впервые:       — Вы одеты как невеста. Вся в белом, лишь фаты не хватает. И довольно смелый фасон. Вы не показались мне настолько смелой в нашу прошлую встречу.       …В прошлую встречу Перосперо быстро вынес свой вердикт: королевская племянница, невзирая на смазливую мордашку, оказалась слабой и разочаровывающе обыкновенной. Родственники с ней абсолютно не считались. Тем не менее по крови она была настоящим Винсмоуком, не фальшивкой, здесь Джадж не обманул: слуги и солдаты слушались её, пусть и в узких рамках, ограниченных властью короля. «Подачка от аристократов», — заключил он.       Мама с удовольствием выслушала эту информацию. Стиснув липкой ладонью привезённый контракт — принимая от сына доклад, она умяла целую гору эклеров, — Йонко размашисто подписала его на последней странице, сразу под убористым росчерком Джаджа, и скрепила Большой Карамельной печатью. А пять минут спустя, едва контракт унесли в хранилище, передумала и отменила эту свадьбу. Приказав во что бы то ни стало найти сына Винсмоуков.       Перосперо, разумеется, удивился, но не подал виду. Мама, несмотря на кажущуюся простодушность и наивность, отличалась изворотливостью ума и непредсказуемостью. Не далее как вчера, перед прибытием гостей, она наконец-то соизволила дать этой непредсказуемости разъяснение. И не сказать, что Перосперо оно пришлось по душе…       — Это неуместно? — встревожилась Эри (вдруг по незнанию нарушила какое-то правило касательно невест?). Платье вновь начало ощущаться чересчур открытым. — Мне стоит уйти и переодеться?       — Отнюдь, — кисло процедил он. — Оставайтесь как есть.       Девушка в смущении отвернулась и принялась рассматривать затейливые узоры и извивы лестницы. Дотронулась до прозрачных перил пальцами — как и ожидалось, те были слегка липкими.       — Красиво, — отметила она, стараясь не высовывать нос слишком далеко — расстояние до земли было просто головокружительным. — Вы сами создали это, для гостей?       — М-да, пришлось мне унизиться. Мама ненавидит опоздания.       Он признался в этом как-то нехотя, и по его худому остроносому лицу проскользнула тень неудовольствия. Здесь, на Чаепитии, старший сын Шарлотты казался на порядок высокомернее, чем прежде. В шато он уже был не гостем, а одним из хозяев.       В следующий момент Перосперо заметил в толпе генералиссимуса с сыновьями и направился к ним, тут же позабыв про Эри.       — Приветствую, Джадж! Как вы находите наше скромное мероприятие?       — Недурно, недурно, — усмехнулся король.       — Советую не упустить ни малейшей секунды этого Чаепития! Надеюсь, эти мгновения станут для вас важнейшими в жизни.       Джадж скрестил руки на груди и согласно покивал:       — Ты прав, Перосперо-кун. Сегодняшний день запомнится нам всем.       — Скоро начнётся церемония. Веселитесь, пока есть время!.. — Перосперо пафосно взмахнул карамельным посохом и, посмеиваясь, отошёл к другой группке гостей.       Винсмоуки переглянулись и тоже разбрелись кто куда, влекомые своими интересами.       Эри окружили дочери Шарлотты в цветастых нарядах, снисходительно разглядывающие её однотонное платье и расспрашивающие о жизни в военном королевстве. Они немного поохали, сочувствуя ей и Рэйджу — двум одиноким принцессам в суровом мире мужчин, — но разбежались так же быстро, как и налетели.       Девушка прогулялась среди столиков, стараясь не слишком откровенно глазеть по сторонам, и неожиданно очутилась на пути у невероятно угрюмого и сосредоточенного великана. Эри готова была побиться об заклад, что ростом тот был метра четыре, не меньше! Из одежды он признавал исключительно чёрную клёпаную кожу, а на элегантных ботинках позвякивали настоящие шпоры. Праздничного в нём были разве что малиновый ёжик волос да крупная розовая татуировка на левой половине тела.       «Шарлотта Катакури, конфетный генерал», — уважительно зашептались гости вокруг них. Если память не изменяла Эри, именно за этого человека давали награду в миллиард с небольшим. Девушка осторожно скользнула взглядом вверх, невольно отмечая плохо прикрытые распахнутой жилеткой бугрящиеся на руках мышцы и поджарый пресс, на котором можно было с лёгкостью колоть камни. При всём своём скептическом отношении к наградам кузены явно отнеслись бы с уважением к подобному противнику.       Генерал, затянутый до ушей в широкий меховой шарф (несмотря на жаркое утро), зыркнул на неё в ответ. Его глаза на мгновение полыхнули огнём. Чем-то они походили на глаза Перосперо — и не только разрезом. Они были такие же надменные и опасные. Ах да, и тот и другой были братьями…       — Мне это известно, — невпопад уронил он, едва Эри открыла рот, чтобы представиться: «Годжу Винсмоук».       Не зная, как поддержать дальнейший разговор, она попятилась вбок, уступая ему дорогу. И заозиралась в поисках остальных. Оставаться одной в этом диком месте всё же не хотелось.       Ичиджи обнаружился за столиком с подпольными дельцами и чувствовал себя среди них как рыба в воде. Во всяком случае, когда речь шла о выгодном для Джермы контракте, тот становился более открытым и не таким заносчивым. Он даже не стеснялся жестикулировать, убеждённо рассказывая о чём-то потенциальным клиентам, — искусством дипломатии Первый принц владел на отлично.       Слева от него, чуть поодаль, в толпе, виднелся знакомый зелёный костюм. Йонджи дипломатии сторонился и отдавал предпочтение угощениям. Странно, что они с Санджи до сих пор не нашли общий язык, ведь тот прекрасно готовил… В настоящий момент Йонджи изучал драже, свисавшее над головами гостей гигантскими виноградными гроздьями. Рядом притулился какой-то медвежонок в костюмчике, робко облизывающийся на сладости. Эри уже не удивлялась подобным созданиям, ничем, кроме диковинного внешнего облика, не отличавшимся от людей (от Санджи она узнала, что таких полулюдей-полуживотных называют минками, и где-то в океане есть целый остров, сплошь ими населённый).       Йонджи всё-таки решился сорвать манившее его аппетитное драже. Медвежонок, мелкий рост которого не позволял дотянуться до вкусняшек, завистливо вздохнул. И Йонджи, заслышав этот вздох, помедлил и сорвал ему такое же. Оба ценителя сладкого блаженно впились в лакомство зубами.       Эри тоже вздохнула, комкая в пальцах уголок плаща: бо́льшую часть времени Четвёртый принц был груб и несносен, но в такие редкие моменты смотрелся невероятно милым и заботливым. Как она могла, не подумав, беспечно разбить вдребезги всю эту искреннюю заботу, отказаться от неё? Стоило ли это одной-единственной минуты пылкой несдержанности? Когда она снова глянула на него — Йонджи с вожделением таращился на проходившую мимо фигуристую красотку.       По губам привычным шёпотом пробежалась «гусеница», и Эри отвернулась, раздражённо сводя брови. Впереди ей бросилась в глаза синяя шевелюра, и она, поколебавшись, направилась в её сторону. К Йонджи или Ичиджи она отважилась бы подойти разве что под дулом пистолета. А вот Ниджи среди незнакомых ей дерзких и опасных людей казался знакомо дерзким и знакомо опасным. Смешная штука — жизнь.       Кузен обретался возле причудливой барной стойки. У заведующей ею женщины были такие же белые волосы, как у самой Эри, а ростом она почти не уступала Катакури. Эри вспомнила очередную листовку — Шарлотта Смузи — и то, как на неё когда-то глазел Ниджи. Кажется, кузен наконец-то повстречал женщину своей давней гигантской мечты. Откуда у мужчин вообще берутся такие фантазии?..       Недоумённый взгляд Эри уткнулся в содержимое местного бара: там, где полагалось находиться бутылкам, на верёвках были подвешены раскалённый докрасна камень, женщина в элегантном вечернем платье и почему-то самый настоящий жираф.       — Кусок лавы? Или женщину, зарезавшую тысячу мужчин? — предлагала Второму принцу внушительная красавица.       — Я, пожалуй, попробую «женщину», — развязно обронил Ниджи, с удовольствием рассматривая длинные загорелые ноги Смузи и татуировку в виде розы на её открытом бедре. Как и Жоан, дочь Шарлотты была длинноногой. Ниджи заметил Эри и с покровительственной усмешкой махнул рукой: — А моей кузине — стаканчик «жирафа»!       — Нет-нет! Не надо жирафа! — быстро сказала Эри. Она не имела ни малейшего понятия, что всё это значит, но большие бархатистые глаза жирафа глядели на неё с мукой и вселенской тоской. В то же время ей не хотелось новой порции глупых шуток в свой адрес, и потому она склонилась к меньшему из зол: — Лавы, если можно…       — Разумеется, — снисходительно кивнула Смузи.       С помощью своей странной силы она скрутила и выжала кусок лавы, будто половую тряпку, и из раскалённого камня в подставленный бокал потекла ярко-оранжевая жидкость. На вкус та была сладкой, горячей и чуточку пощипывала язык. Пока Эри осторожно дегустировала экзотический напиток, за её спиной тоненько вскрикнула женщина; Ниджи засмеялся — похоже, ту тоже только что выжали…       Когда девушка обернулась к кузену, тот как раз опрокидывал в рот содержимое своего бокала. Подвешенная на верёвках мужененавистница имела бледный вид. Эри живо представила вкус подобного «смузи», и её тотчас замутило от яркой фантазии. Она поспешила отойти от бара, где Ниджи, поставив на стойку опустевший бокал, с любопытством изучал готовую к выжимке пятнистую шею жирафа. Второй принц очень быстро нашёл с дочерью Большой Мамочки общий язык.       В этот момент её окликнула Рэйджу. Сестра, одиноко сидящая за столиком, не принимала участие в общем веселье и по-прежнему выглядела хмуро. Эри подошла и присела рядом с ней. Обе они какое-то время молча наблюдали за снующими мимо людьми. Наконец Рэйджу вымолвила:       — Знаешь, в поездке я нашла в кабинете брата письма. Адресованные тебе.       — Да, он сказал, что ты их выкинула, — Эри вспомнила скуку, прозвучавшую в голосе Йонджи, когда он об этом упомянул.       Старшая сестра качнула головой:       — Нет, не выкинула. Я забрала их в свою башню. Нехорошо с моей стороны было лезть в чужую переписку, но… Я их прочитала.       …Рэйджу действительно прочитала их — все до единого. И, к своему изумлению, обнаружила среди строчек, выведенных на дешёвой бумаге, совсем другую кузину. Не ту, которую представляла себе раньше. Во всяком случае, неведомая ей Глория обращалась к своей Эрике с таким беспокойством, с такой теплотой, какие сложно было вообразить в отношении беспринципных и наглых девиц… К тому же то, про что сердито упоминалось в письмах (особенно в первых, про насилие и мерзкие сплетни), заставило её крепко усомниться в сухом отчёте разведчиков.       Более того, бестолковый и чёрствый братец неожиданно взял вину на себя, и Рэйджу пришла в замешательство: Винсмоуки были грубы и безжалостны, им не было дела до других, и уж точно они никогда не чувствовали вины. Просто не были на это способны. Так их модифицировал отец.       Последние пару дней Рэйджу присматривалась к ним обоим: что, если допустить, что смущение кузины в присутствии Йонджи было ненаигранным? Да и сам брат в свете новой информации казался ей каким-то сбитым с толку и нервным, едва речь заходила о Годжу. Это было чем угодно, но не взаимным отторжением, скорее — наоборот… Как если бы её бесчувственный брат всё же испытывал к Годжу какие-то чувства — как бы безумно это ни звучало…       Лицо кузины, когда та заслышала о письмах, просветлело. Годжу так искренне улыбнулась ей, что Рэйджу испытала нечто, похожее на стыд: на миг она воочию узрела перед собой девочку, о судьбе которой так тревожилась эта женщина, Глория. Неужели её, Рэйджу, настолько испортила Джерма, что она изначально старалась видеть в других людях исключительно дурное?       Принцесса потёрла виски: она провела бессонную ночь, и у неё слегка путались мысли…       — Не переживай, там не было ничего секретного. Так, одни глупости… — Эри смущённо побарабанила пальцами по скатерти. — Всего лишь весточки из дома. Пожалуйста, не говори своему отцу! Я не пыталась писать ей в ответ. Сама обнаружила их недавно… Можно мне их забрать?       Во взоре старшей сестры промелькнуло что-то тягостное. Она не ответила на вопрос, а вместо этого произнесла:       — Послушай, Годжу… Я думаю, что ошибалась насчёт тебя. Мне нужно попросить прощения за прежние слова — там, в лазарете. Надеюсь, ты не слишком на меня обиделась… — признавать собственную вину вслух оказалось ужасно тяжело, язык с трудом ворочался во рту.       Эри выжидающе и недоверчиво смотрела на неё: ей было невдомёк, что именно нашла Рэйджу в письмах мачехи, но, кажется, сестра и в самом деле считала её невиновной.       — И я ничего не сказала Йонджи. По поводу Ниджи.       — Правда? — в глазах кузины отразилась настолько неподдельная радость, что Рэйджу удивилась. — Спасибо!.. Но почему тогда он…       Эри осеклась и схватила её за руку. Судорожно зашептала:       — Рэйджу, я должна кое-что тебе рассказать… Не торопись просить прощения. Всё-таки отчасти ты была права… И пусть лучше узнаешь от меня, чем случайно как-то ещё. Я не хочу тебя обманывать. Никогда не хотела, — она решилась и быстро произнесла: — В тот день, после нашего разговора в лазарете… я отдалась Ичиджи.       — Что?! Но почему?.. — Рэйджу едва не добавила: «Почему ему?»       — Кое-что произошло… Ты сама упомянула, что он ко мне… неравнодушен. И мы заключили с ним договор… — торопливо продолжила она, не давая Рэйджу вставить и словечка. — Возможно, ты мне не поверишь, и будешь презирать и дальше. Но я сделала это, чтобы больше никому и никогда не доставлять проблем. Клянусь, я не провоцировала Ниджи. И не дразнила нарочно Ичиджи. И не играла с Йонджи — даже в мыслях такого не было! Но раз уж проблема была во мне, значит, я должна была её решить, лично. И решила — как могла. И потому в Джерме отныне будет всё спокойно — я буду слушаться и не причиню неприятностей. И покину ваш дом, как только мне найдут мужа. Обещаю!       — Годжу… — Рэйджу какое-то время колебалась, переваривая обрушившийся на неё поток откровений, а потом обратила к кузине встревоженное лицо. Не надменное, не недовольное — по-настоящему встревоженное: — Я верю тебе. И мне очень хотелось бы с тобой об этом поговорить — но всё это уже неважно! Тебе нужно уходить отсюда. Немедленно. Скажись больной — и покинь Чаепитие. Беги из шато. Конфетная лестница пока что не растаяла, у тебя есть шанс уйти, скрыться. Быть может, если ты сумеешь добраться до Джермы, наши солдаты тебя защитят. Или станешь свободной — ото всех нас…       — О чём ты? — Эри непонимающе уставилась на неё.       — Винсмоуки обречены… — успела прошептать сестра. Её следующие слова заглушило громкое, надрывное звучание труб и литавр.       Раздался салют, с неба в изобилии посыпалось конфетти. Площадка заходила ходуном: из неё прорастал горой, стремился к небесам воздушный бисквитно-кремовый торт. Большая Мамочка вскочила на ноги, взмахивая руками и восторженно закатывая глаза. Создалось впечатление, что она обрадовалась ему больше свадьбы собственной дочери. На Чаепитии хватало угощений, но от свадебного торта растекался какой-то особый, невероятно манящий аромат. Даже равнодушная к сладкому Эри на секунду испытала стойкое желание попробовать кусочек.       На верхушке, где полагалось стоять фигуркам жениха и невесты, воздвигся изящный алтарь, подле которого переминался с ноги на ногу священник. К торту медленно и торжественно плыло небольшое живое облачко: стоявшие на нём Санджи и Пудинг, оба в белом, махали гостям и выглядели радостными и счастливыми. У Третьего принца лицо так перекосило от счастья, что оно стало точь-в-точь, как на его розыскном постере. Пожалуй, отчасти это объяснялось тем, что невеста доверчиво прижималась к нему всем своим роскошным бюстом.       — Почему он здесь?! Почему не сбежал?.. — в каком-то ошеломлении пробормотала старшая сестра.       В это же время Эри подхватили под локоть.       — Свадьба начинается. Прошу занять свои места, дамы, — в голосе незаметно подошедшего Перосперо звенели довольство и предвкушение.       Рэйджу как-то сокрушённо помотала головой, но в присутствии одного из семьи Шарлотта не решилась ничего добавить и, гордо выпрямив спину, направилась к широкому столу, выделенному для Винсмоуков. Эри шагнула вслед за ней, но Перосперо её остановил и вместо этого потащил за собой, куда-то в сторону:       — Дорогуша, этот стол предназначен исключительно для короля и его детей. Там нет места для племянниц.       Прозвучало несколько оскорбительно, но, может, в Тотто Лэнде у всех была такая манера выражаться? Или же сам Джадж попросил отсадить «ошибку» подальше, чтобы не портить настолько важный день созерцанием её у себя под боком.       Перосперо отвёл свою спутницу к расположенному на периферии столику, где уже ютилась парочка дюжих пиратов, чьи небритые физиономии не сумели смягчить даже по-праздничному яркие шейные платки. В присутствии Перосперо пираты как по команде выдавили из себя неловкие вежливые приветствия.       В тот же момент перед столиком из ниоткуда выскочил фотограф-птица, оживлённо щёлкая кнопкой на зажатой в руках — вернее, в крыльях — компактной фото-ден-ден-муши. Эри едва не отшатнулась от неожиданности.       Перосперо вроде как небрежно придержал её, но его узкие пальцы сжали предплечье девушки чуть ли не до синяков.       — Поосторожнее, Морганс, ты напугал нашу почётную гостью! — раздражённо прошипел он.       — На что не пойдёшь ради удачной фотографии, Перос-кун! Ты — да ещё и в компании красотки из Джермы 66, — глаза у Морганса были хищные, с циничным металлическим прищуром, за версту выдающим профессионального журналиста. Он прищёлкнул клювом, приподнял свой цилиндр и величаво удалился, приговаривая нараспев: «Большие новости, большие новости…»       — Садитесь, милочка, — старший сын Шарлотты ткнул своим посохом в стул, словно отдавая приказ. Соседи-пираты переглянулись и заухмылялись.       Ощущение того, что Перосперо испытывает к ней какую-то неприязнь, усилилось. Чем она ему досадила? Они же и пяти минут не проговорили за это утро. Не успел же он заразиться вирусом «ошибочности» от Винсмоуков? Но с чего бы его стали тревожить чужие ошибки?       Вероятно, она оскорбила его чем-то в прошлый визит — например, не вышла проводить вместе с остальными… Эри нахмурилась, присаживаясь за стол: если он обижался — это было его личное дело. Мог бы сказать прямо, раз что-то пришлось ему не по душе.       Сбоку, из-под его острого локтя, было видно, что все Винсмоуки уже заняли свои места. По соседству с ними располагался обширный стол Большой Мамочки, за другими столиками расселись её старшие дети. Неподалёку от Джаджа мрачной статуей, закутанной в пушистый шарф, возвышался нелюдимый Шарлотта Катакури.       — Не скучайте. Всё самое интересное — впереди, перо-рин, — Перосперо тронул кончиками пальцев экстравагантную, украшенную леденцами шляпу, и, помахивая посохом, двинулся к главному столу.

***

      …Свадебный торт разнесло на куски.       Эри ещё не успела прийти в себя от того, что священник только что пытался стрелять в Санджи, как на крыше Пирожного шато воцарились форменные безумие и вакханалия. Из разлетевшихся по площадке кремовых ошмётков бисквита с обезьяньими визгами выскочила целая куча одинаковых людей, и тут у девушки отпала челюсть: Монки Д. Луффи непостижимым образом раздвоился… да нет же, удесятерился!       В этом и заключалась его сила? Он мог клонировать себя? Санджи упоминал, что его капитан съел дьявольский фрукт, но не уточнил, какой именно. Неужели он умудрился сбежать из плена и бесстрашно заявился на Чаепитие, чтобы спасти члена своей команды? Невзирая на то, что произошло между ними вчера!       Тем временем вокруг неё с криками носились всполошенные гости, а пираты Шарлотты все как один подоставали пистолеты и сабли. У них оружие на входе почему-то забирать не стали. Соломенная Шляпа явно пришёл не один — там и сям затевались какие-то стычки, что-то громыхало, тряслось, сладкие украшения трещали, крошились и разваливались. Мимо Эри пронеслось нечто, напоминающее растянутый кусок теста, в который влип один из клонов Луффи, и какой-то рыбочеловек весьма внушительной комплекции плеснул в тесто чаем из обширной чашки Большой Мамочки… На мгновение девушке показалось, что она заметила ходячего скелета.       В отдалении послышались выстрелы, и Эри увидела, как скромная и нежная Пудинг с перекошенным от злости лицом безо всяких колебаний стреляет в Санджи из пистолета. Кузен почти неуловимо дёргал головой и спокойно уворачивался от пуль своей наречённой. Он даже так умел… В Санджи не чувствовалось озадаченности или растерянности, одна стойкая непреклонность. Как будто кузен был в курсе того, чем должна была закончиться конфетная церемония.       Что вообще происходит?! Эри отвлеклась от творившегося на её глазах хаоса и обернулась на королевский стол: отчего бездействуют Винсмоуки? Просто удивительно, что они не попытались вмешаться и предотвратить то, что грозило вылиться в крах всех надежд Джермы. И тут же со сдавленным вскриком вскочила на ноги: Джадж и его дети сидели, погружённые по плечи в застывшую розовую смолу. Нет, не смолу — леденец! Она вспомнила, как Перосперо хвастался необычайной прочностью своей карамели — если он не врал, той было под силу удержать даже нечеловечески сильных кузенов.       В данный момент Перосперо вальяжно похлопывал Джаджа по плечу своим посохом. На каждого из Винсмоуков были наставлены пистолеты. Окружившие их дети Шарлотты смеялись. Предательство! Их всех вероломно заманили сюда, чтобы убить! Но для чего тогда был нужен весь этот фарс со свадьбой?..       За спиной Эри сухо щёлкнули взводимые курки. Её соседи тоже активизировались.       — Сядьте, дамочка, — холодное дуло невежливо уткнулось ей в левую щёку.       Девушка медленно опустилась на сиденье, не в силах поверить в происходящее. Между тем кузены принялись смеяться над своим положением! Впрочем, глубокие вертикальные морщины, прорезавшие их лбы, свидетельствовали о том, что им было не всё равно. Принцы никогда бы не унизились, чтобы показать злость, отчаяние или замешательство перед врагами, — так их воспитал Джадж. Эри не была уверена насчёт широты спектра их приглушенных эмоций, но как минимум на злость они точно были способны!       Сам Джадж, в противовес собственным правилам и гордости, рыдал — слёзы обильно заливали его щёки и усы — и в бессилии кричал что-то в массивную спину Шарлотты Линлин, блуждающей в прострации возле раскуроченного свадебного торта. Перосперо, склонившись над королевским ухом, открыто язвил и издевался над пребывающем в отчаянии Джаджем.       Оказавшиеся поблизости гости, не принимавшие участия во всеобщей суматохе — пассивные свидетели творившейся измены, — хохотали над беспомощностью надменных Винсмоуков, увязших в карамели, словно мухи в варенье. Журналист Морганс возбуждённо и без стеснения делал фотографии. Похоже, на завтрашних газетных передовицах весь мир увидит не торжество Джермы, а жалкое лицо короля-неудачника…       Ичиджи что-то резко и недовольно бросил Джаджу: принцу так не понравилось наблюдать, как его отец в открытую унижался перед плебеями, что он позабыл про сыновью почтительность! Рэйджу сидела рядом с братом с величественным и скорбным видом — она ждала неизбежного конца. Так вот о чём пыталась сказать ей сестра! Та заранее знала или подозревала, чем всё обернётся… И почему-то не сделала ничего, чтобы помешать планам Йонко. Или хотя бы предупредить остальных.       Девушка содрогнулась: выходило, что Рэйджу настолько не любила Джерму, что была согласна на её уничтожение. Даже если это означало собственную смерть. Правда, ей, Эри, она смерти не желала — исключительно своей бессердечной семье…       «Рэйджу, ты оказалась бессердечнее всех! В своём высокомерии ты решила за них и не оставила им выбора…»       Пистолеты вокруг Винсмоуков вскинулись, готовые в любую секунду открыть стрельбу. Неужели Шарлотта не слышали о железной коже кузенов? Пули же отскочат от них, как семечки!.. Или слышали?       По шее Эри стекла капля холодного пота: слышали и припасли что-то убийственное — специально для этих неуязвимых модифицированных монстров. Не зря же забрали у них рейдкостюмы…       Один из пистолетов нацелился прямо в затылок Йонджи, и Эри дёрнулась, вскакивая со стула и не обращая внимания на то, что на неё саму наставлены такие же. У неё абсолютно вылетело из головы, что через минуту-другую она тоже умрёт, вместе с ними…       — Тихо! Куда?! — нервно рявкнули окружившие её пираты. У кого-то из них от напряжения дрогнул палец, и громыхнул выстрел.       Смерть просвистела в каком-то миллиметре от её виска. Эри, рванувшись вперёд, не моргнула и глазом, но в этот же миг кто-то сильно толкнул её спереди в плечо, не слишком аккуратно отбрасывая обратно на стул. Она откинулась на сиденье; деревянные ножки опасно качнулись, едва не перевернувшись.       — Дурачьё, не в неё! — мимо них, позвякивая шпорами и металлическими заклёпками, невероятно шустро для человека его комплекции пронёсся Катакури, преследующий убегающего Луффи. — Вы забыли приказ Мамы?..       Дальнейшее виделось Эри как из первого ряда партера, расположенного перед театральной сценой, где вовсю шло грандиозное представление. На её глазах конфетный генерал расплылся белой и вязкой волной (всё-таки это было не тесто, а моти), накрывая ею — вернее, собой — Соломенную Шляпу. Тот, в свою очередь, взмахнул руками, в которых явно было что-то зажато, и они у него внезапно вытянулись, будто резиновые, стремительно рванувшись вверх, прямо к лицу Большой Мамочки. Луффи не атаковал — он пытался ей что-то показать. Эри отмечала все творившиеся вокруг неё ужасы и чудеса машинально, особо не раздумывая и просто фиксируя их в своей голове, в которой в настоящий момент царила сущая каша.       Йонко подхватила то, что Луффи так настойчиво совал ей, — куски какого-то неведомого предмета — и лихорадочно попыталась соединить их. Губы Линлин неожиданно затряслись, глаза выкатились из орбит…       Мгновение спустя всё вокруг накрыла давящая, сокрушительная волна призрачной силы, вслед за которой пришёл мощный, раздирающий перепонки крик. Небо потемнело, как если бы по щелчку пальцев кто-то надвинул на солнце тучу. Эри рухнула на землю, в мучительной судороге зажимая уши. Рядом с ней из чужих ослабевших рук посыпались пистолеты: её «охранники» тоже попадали под стол. Всё они разом обмякли, а из раскрытых ртов повалила пена.       Большая Мамочка вопила без остановки.       Исходящая от неё королевская воля обладала чудовищной силой и буквально сносила с места людей и мебель. Очень немногие оставались на ногах, но даже они с трудом переносили просачивающийся в уши и пробирающий затем до костей рёв голоса Йонко. Пираты застыли, на время позабыв про своих жертв: все их усилия уходили на то, чтобы противостоять полному яростного горя крику Мамы.       Эри было тяжело дышать, её буквально прибило к земле, но она почему-то всё ещё оставалась в сознании. Девушка попыталась приподняться, но не смогла: на плечи словно навалились невидимые пудовые гири. Тогда она решилась ползти — по-улиточьи, сантиметр за сантиметром, по полу, выложенному вместо плитки огромными и твёрдыми узорчатыми крекерами.       Ей с трудом удалось оторвать от земли голову: залитый предательской карамелью стол находился всего в нескольких десятках метров, но это расстояние казалось непреодолимым. Винсмоуки маячили перед нею бесформенными размытыми пятнами: розовое, красное, серо-жёлтое, синее, зелёное… Она сосредоточилась на ближайшем к ней зелёном — и стиснула зубы, преодолевая мучительный до тошнотворных спазмов визг Большой Мамочки, отдававшийся вибрацией в каждой клеточке её тела. И продолжала ползти, и ползти, и ползти…       Сверху на неё откуда ни возьмись пала чёрная тень, похожая своими очертаниями на взмахивающую гигантскими прямоугольными крыльями птицу. Последнее, что запомнилось Эри, — это пропитавший всё вокруг резковатый запах чернил и бумаги — какой бывает, когда зарываешься глубоко носом между страниц новенькой, свежеотпечатанной книги.       Прянично-конфетный мир, Шарлотта, Винсмоуки, чудовищный крик и сама Эри — всё растворилось в небытии. Дальше были лишь тишина и темнота.