***
— Помирились всё-таки? — радостно, ёрзая в воде от нетерпения, поинтересовалась Кейми, едва они вернулись на берег: Эри — самостоятельно, на своих ботинках, разве что Йонджи, протянув руку, слегка поддерживал её за кончики пальцев и помогал приноровиться к затейливому способу передвижения и удержать равновесие. Появление второго «супергероя» впечатлило Кейми даже сильнее, чем чудом не пленившая её ледяная глыба. Особенно, когда русалочка признала в чужаке сердитого зелёного парня, на которого вечно жаловалась Эри. Снизу картина выходила занятная: сначала подружку эффектно спасли в самый-пресамый последний момент (Кейми не успела как следует за неё испугаться, вдобавок сложилось впечатление, что спаситель до этого просидел всё время в засаде в прибрежных кустах), потом эти двое недолго повисели в воздухе, то ли болтая, то ли споря (Эри вроде порывалась брыкаться, но притихла), а теперь вот спустились, донельзя сконфуженные, но ни один из них не дулся. Наоборот — наглядеться друг на дружку не могли… — Помирились? — переспросил Йонджи, оборачиваясь к Эри, как бы уточняя. Та утвердительно кивнула, и Кейми захлопала в ладоши: — Ох, как же здорово! Кстати, Эри-чин, ты раньше не рассказывала, что он тоже умеет летать… Только ругалась на эту гусеницу. Ха-ха, в этом костюме ещё больше на неё похож!.. — Ха-а? У меня вообще-то имя есть! — Не очень-то и ругалась! — поспешила перебить бесхитростную русалочку Эри — довести до белого каления Четвёртого принца было раз плюнуть. — Извини, что не представила: Кейми, познакомься, это Йонджи. Кейми почти по-товарищески подмигнула ему. Тот с пренебрежением хмыкнул, рассматривая развеселившуюся русалку: — Я её ку… — Парень! — Эри дёрнула его за край плаща. — Это мой парень, — и смущённо оплела обеими руками его локоть. Йонджи чуть ли не крякнул от удивления, заслышав эти слова, — хотя сам в кафе выдал что-то из той же оперы. — Ага, парень… — он с ухмылкой высвободил руку и взамен, сминая белый плащ, приобнял девушку за талию. Та немного поупиралась для виду, растерянно сдувая со лба растрепавшуюся светлую прядь волос, но затем сдалась и доверчиво прильнула к нему. — Рада, что теперь у вас всё хорошо-хорошо! И похоже… — Кейми с широко распахнутыми глазами наблюдала за ними, — я здесь уже третья лишняя. Не буду вам мешать, ребята, вдруг вы пока не налетались… и всё такое… — густо залившись краской, она замахала раскрытыми ладонями: — Увидимся как-нибудь, Эри-чин! И гусе… ой, Йонджи-чин! До встречи! Постарайтесь больше никуда не уезжать, не простившись! — звонко плеснув чешуйчатым хвостом, она торопливо поднырнула в набежавшую волну. Эри и Йонджи какое-то время молча вглядывались в непроницаемую толщу воды, скрывшую гибкое тело русалочки, неуверенно прижимаясь друг к другу, подобно малым детям, оставшимся одним в чаще незнакомого тёмного леса. А потом Четвёртый принц склонил голову и с превеликой осторожностью, как до чего-то хрупкого, дотронулся до её губ своими. В этот раз Эри не противилась — наоборот, сама с упоением ответила на его поцелуй, поощряя на более жадную и горячую ласку, заставляя Йонджи коротко и низко простонать через нос, едва соприкоснулись их языки. Не она одна так долго этого ждала. «Всё-таки мой…» Спустя несколько мгновений они прервались, разомкнули объятия, сбивчиво дыша и затуманено разглядывая друг друга. — У тебя кровь идёт из носа. Прямо как у Ичиджи… — совершенно не подумав, поражённым шёпотом уронила она, приметив выступившую у уголка его носа тёмную густую каплю. Впрочем, Йонджи хоть и поморщился от подобного сравнения, но не стал цепляться к словам. — Чего это ты так удивляешься? Ты же ещё в первый раз заметила. — Какой-такой «первый раз»? — нахмурилась Эри: когда он коварно целовал её на старом мостике, никакой крови не было в помине. Разве что чересчур шумно дышал носом. — Ты что, и это умудрилась забыть? Наш первый поцелуй возле мастерской?.. Чёрт, даже я помню, — Йонджи опять мысленно ругнулся на себя из-за потерянной плёнки. Он не страдал сентиментальностью, но тот поцелуй необычайно чётко врезался ему в память. Ведь с ним никогда такого не случалось — чтобы его потянуло к женщине не из-за одного только обыденного желания по-скорому раздвинуть ей ноги. Было и кое-что другое, на тот момент необъяснимое. Он кривовато усмехнулся: — Что ты ещё забыла? Как обещала мне каждый день печь круассаны, поджаристые? — Хватить потешаться надо мной! Такого я точно не обещала! — в её голосе тем не менее плескалось сомнение. Однако Йонджи тут же фыркнул, признавая подколку, и Эри сперва сердито ткнула ему в грудь кулачком: отныне будет пользоваться провалами в её памяти напропалую!.. А затем с немного виноватым видом протянула пальцы и осторожно стёрла выступившую каплю крови, задержавшись ими на его щеке: — Если так хорошо запомнил, просто поцелуй меня снова, как тогда — как в самый первый раз. Чтобы и я запомнила. — Мне кажется, это ты потешаешься и всё прекрасно помнишь… — глухо пробормотал он. Несмотря на блёклый сумрак, Эри видела, как расширились в ответ на её ласковый жест чёрные зрачки его глаз. Йонджи подался вперёд и повторно припал к её губам. Мужские ладони скользнули под белый плащ и настойчиво прошлись вдоль её спины — ей мерещилось, что жар его рук проникал через огнеупорную ткань костюма и жёсткие боевые перчатки. Четвёртый принц вдруг чертыхнулся, отстраняясь от её лица. — Как тогда — не получится! Слишком ты… закутанная. Ну вот, опять шутил — Эри бы стопроцентно не разрешила лапать себя полузнакомому человеку, странно, что вообще позволила поцеловать… Следом цепочка ассоциаций непроизвольно вильнула, переключилась на нечто другое, более практичное и приземлённое: — А как, кстати, всё это вообще снимается? — спросила она безо всякой задней мысли: на цельном костюме и вправду не было ни молний, ни пуговиц — даже швов. — Ну, это то же самое, что и с ботинками, — передёрнул плечами Йонджи. — Надо просто представить, что хочешь разоблачиться… Он не успел договорить, а её тело окутала белая дымка. Секунду спустя Эри с лёгким испуганным взвизгом прижалась к нему, пытаясь закутаться в полу его просторного плаща: чересчур поспешила «представить» — и в результате осталась перед ним в чём мать родила. У её ног в траву с тихим шелестом упал белый контейнер. Йонджи прерывисто втянул носом воздух, медленно выдохнул через рот, по-прежнему прижимая её к себе за тонкий — теперь уже ничем не прикрытый — изгиб талии. — Можно же снимать не полностью — по частям… Допустим, перчатки, — выдавил он в продолжение недосказанного разъяснения, для примера рассеивая собственную боевую рукавицу. Йонджи с огромным трудом сдержался, чтобы тут же не начать ласкать её кожу, казавшуюся такой мягкой под его обнажившимися пальцами. С каким-то мальчишеским ехидством он пожалел на минутку, что отослал накануне приставленного к Эри разведчика — и сегодняшний отчёт для Ичиджи выйдет далеко не полным… Между тем девушка тихо и сконфуженно хихикнула где-то в районе его груди: надевать и снимать костюм и в самом деле оказалось удобно, — одновременно прислушиваясь к себе, к тем ощущениям, которые дарило ей такое близкое присутствие Йонджи, прикосновение горячих пальцев к спине, где благодаря чудодейственному бальзаму Рэйджу почти не осталось шрамов — одни бледные, размытые, практически незаметные полосы. Внутри всё сжималось от смутного предвкушения, и она, решившись, прошептала, невероятно застенчиво, словно та скромная девочка, какой была два года назад, — после первых в своей жизни поцелуев: — Так ты бы хотел сделать… ну… это? Со мной? Сейчас? — Да, — хрипло, не раздумывая, подтвердил Йонджи, прижимаясь губами к гипнотическому завитку её брови, ставя тем самым на нём невидимую печать и отрезая все пути к отступлению. Для себя и для неё. — Если ты согласна. — Я согласна… — слабо вздрагивая и покрываясь мурашками (отнюдь не от порыва свежего морского бриза), отозвалась Эри. …Единственное, что осталось от боевого костюма Четвёртого принца, — широкий чёрный плащ, который он расстелил поверх густой, смолянистой травы. Воздух, прогретый за день солнцем и теперь потихоньку остывавший, тепло обволакивал их ничем не прикрытую кожу. Эри чуть скованно откинулась на спину посреди мягкой плотной ткани, покусывая припухшие от недавних поцелуев губы. Йонджи присел рядом — их бёдра плотно соприкоснулись — и развернулся к ней. Вытянутой правой рукой он опирался в складки плаща у самой щеки Эри — и чувствовал на коже неровное дыхание, срывавшееся с её губ. — Ты красивый… — застенчиво уронила она, на выдохе легонько опаляя ему запястье. — Ты тоже… Обнажённое женское тело матово белело перед ним в светлом сумраке — луна успела подняться высоко и стояла прямо у них над головами. Йонджи провёл свободной рукой вдоль бока Эри, прошёлся по линии бедра, ласково огладил круглую коленку, затем — девушка затаила дыхание — мягко, но непреклонно толкнулся ладонью, принуждая развести в стороны согнутые, сведённые вместе колени, и принялся неспешно изучать все уголки её тела, в том числе скрытые от него прежде. Своим тяжёлым и затуманенным взором он будто вживую ласкал её, не прибегая пока к настоящим касаниям. В груди у Эри сдавливало от осознания, что всё это происходит наяву, на самом деле. Ей довелось познать нескольких мужчин, но она впервые — открыто и добровольно — предлагала себя Йонджи. Совсем скоро он вновь будет обладать ею. По-настоящему. Не как насильник — как желанный мужчина… Мысль об этом будоражила Эри до дрожи. И, видимо, не её одну: минуту назад они всего лишь целовались, а он уже — девушка опустила глаза, нескромно рассматривая Йонджи в ответ — был возбуждён так, что его член, упирающийся ей в бедро, казался просто каменным. Перехватив её взгляд, Йонджи ухмыльнулся — вызывающе и немного пристыженно, как застуканный с поличным непослушный мальчишка: — Чёрт, я только смотрю на тебя, а уже готов кончить!.. Подобное грубоватое заявление ни капли не задело Эри — наоборот, распалило внутри огонёк дикого, озорного веселья. Она улыбнулась и, поддразнивая, с вызовом, раздвинула бёдра ещё шире. Четвёртый принц резко сглотнул, подаваясь к ней. «Небо, что я творю?!..» — пронеслось в голове у Эри, но исходящий желанием мужской взгляд гасил остатки стыда и провоцировал продолжать. Йонджи, в свою очередь, опустился на локоть и, потянувшись подбородком, прихватил губами кончик её заострившейся груди, втянул в себя, облизывая затвердевший сосок, потом легонько прикусил, — и всё это лукаво, искоса наблюдая за ней. Четвёртый принц явно принял правила этой игры. От столь неожиданного и непривычного прикосновения Эри прерывисто выдохнула, обвивая его рукой за шею, поглаживая крепкие, перекатывающиеся над лопатками мышцы. И далее — буквально вцепилась ему в загривок: мужские пальцы дерзко накрыли округлый холмик меж её раскинутых ног. Большим пальцем Йонджи раздвинул мягкие складки кожи и медленно начал поглаживать крохотный и невероятно чувствительный бугорок между ними. Эри задрожала: настолько бесстыдно её никогда не ласкали. И, во всяком случае, с таким насмешливым, хулиганским выражением лица. Хотя нет, он делал нечто похожее однажды — в тот роковой день, который она всеми силами старалась забыть. Но нынче его прикосновения не были болезненно-жестокими — наоборот, до того приятными, что дыхание сбилось, стало быстрым и рваным. Меж тем его указательный и средний пальцы безо всякого предупреждения пробрались дальше — чуть надавив, проникли глубоко внутрь, сопровождаемые приглушённым девичьим всхлипом. Скользнув языком по её груди вверх, до косточки ключицы, Йонджи снова приподнялся, плавно погружая и выводя свои пальцы и неотрывно всматриваясь при этом в лицо Эри. До этого ему редко доводилось ласкать женщин и ни разу — думать об их желаниях, но то, как Эри была открыта и податлива ему, как поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц, как прикусывала губы, с которых вот-вот готовился сорваться стон удовольствия, возбуждало необычайно. Внезапно Йонджи ощутил, как его напрягшийся член обхватывают тонкие пальцы, начинают ласкать в ответ. Он вздрогнул, невнятно прошипев сквозь сжатые зубы, а Эри, поймав его ошарашенный взгляд, залилась краской — даже в столь слабом свете было видно, как запылали кончики её ушей, контрастно выделяясь среди рассыпавшихся по плащу белых прядей волос, — правда, ладонь убирать не торопилась. — Я не очень в этом хороша, — виновато прошептала девушка. — Скажи, если тебе не нравится. — Конечно же мне это нравится — кому бы не понравилось… — выдавил Йонджи с досадой — от неожиданности он чуть было не кончил ей в руку, как незрелый подросток. Нынешняя Эри совсем не походила на прежнюю девочку, вспыхивающую до корней волос от обычных поцелуев. Но тем самым, пожалуй, нравилась ему ещё больше. — Просто время неподходящее. Йонджи поспешно извлёк из неё свои пальцы — бёдра, напряжённые, слегка онемевшие от предвкушения, сами собой дёрнулись, подаваясь за ними вслед — и отвёл нахальную женскую ладонь в сторону. Эри мимолётно ощутила на коже влагу от собственной смазки, но не успела прийти в замешательство от своего неуместного и спонтанного порыва, как он тут же успокоил её, отрывисто и ломко пояснив: — Мы обязательно попрактикуем это — но в другой раз. Прямо сейчас… я хочу быть внутри. В тебе. Понимаешь? От этих откровенных слов по телу Эри снова поползли мурашки, она только и смогла, что кивнуть, поощряя его, и Йонджи, не мешкая, накрыл её своим тяжёлым и горячим телом. Он вошёл — и Эри тонко вскрикнула, зажмурилась, запрокидывая голову, выгибая под ним спину. Из уголка глаза сорвалась слезинка, прочерчивая по виску влажную прохладную дорожку. — Что такое? — Йонджи остановился, привставая на локтях. — Я сделал тебе больно? — Нет… — Эри помотала головой, оплетая его шею руками. — Продолжай. Мне очень хорошо. Никогда в жизни не было так хорошо. Просто подумалось: как же много мы упустили… До неё донёсся хрипловатый смешок. Он качнул бёдрами, размеренно приподнимаясь и опускаясь, давая приноровиться, привыкнуть к себе, и, склонившись к её уху, пробормотал: — Ничего страшного, мы всё наверстаем, — его губы и язык ласкаючи гуляли по изгибам ушной раковины. И Эри, постанывая, начала жадно подаваться ему навстречу, подставляя поцелуям губы, беззащитно открытую шею, хрупкие косточки ключиц… Он двигался, наполнял её собой, брал властно и нежно — и она с охотой отдавала всю себя ему в ответ. Помимо острого, накатывающего волнами физического удовольствия, всё её тело ощущало удивительную лёгкость, цельность, завершённость… Разрядка пришла к обоим почти одновременно: сначала Эри с протяжным, животным стоном изогнулась под ним дугой, следом за ней и Йонджи что-то нечленораздельно прорычал, вталкиваясь словно одержимый в её мелко содрогающееся от спазмов наслаждения тело. …Вскоре они лежали, обнявшись, укутанные широким плащом с цифрой «4»: нагие, утомлённые, довольные. Её голова покоилась на правом плече Йонджи, и непослушно торчащая прядка-пёрышко слабо щекотала ему щёку, подёргиваясь от его ровного дыхания. Кончиками пальцев Эри рассеянно рисовала под плащом на его животе невидимые загогулины — нечто среднее между улитками и сердечками — и была абсолютно, всепоглощающе счастлива. — Моя гусеничка… — ласково и сонно пробормотала она. — Ну вот, гляньте-ка, опять я у неё ни за что ни про что вышел гусеницей, — его жалоба досталась даже не Эри, а звёздному небу над ними. Луна к тому времени ушла за верхушки величественных деревьев, и только неизменно всплывавшие ввысь пузыри отражали своими круглыми боками её дальний отблеск — и очертания чёрного, уютно спелёнутого плаща посреди светлой травяной полянки, укрывшего их двоих от ночной прохлады. Снизу из-под плаща высовывались чересчур длинные мужские ноги. — Не гусеницей, а гусеничкой… — Разве есть разница? — Гигантская… Четвёртый принц в замешательстве приподнял голову, так и не поняв, что к чему, но Эри уже тихо посапывала, доверчиво уткнувшись щекой в его мускулистую грудь. Тонкая ладонь так и осталась согревать его живот, и он бережно накрыл её своей. «Что ж, гусеничка — так гусеничка. Гигантская гусеничка. И мотылёк. Отличная же получилась пара…» — прокралось напоследок в мысли Йонджи, прежде чем его самого сморило удивительно безмятежным сном.***
Эри открыла глаза, когда небо начало потихоньку светлеть, розовея по кромке горизонта в ожидании приближающегося солнца. Девушка потянулась, стряхивая остатки сна и рассматривая бледную искорку задержавшейся одинокой звезды. И поняла, что и сама осталась одна — рядом никого не было. Место Йонджи успело остыть, и со стороны, где он лежал этой ночью, под полу плаща пробирался ветерок, покусывая свежестью полоску приоткрытой кожи. Резко присев и кутаясь в прохладную плотную ткань, Эри обшарила смятённым взглядом окрестности: неужто получил желаемое — и ушёл? И всё чудесное, что было прошлой ночью, действительно обернулось скверной шуткой?.. И тотчас с облегчением выдохнула, приметив чуть поодаль, над выступом широкого и изогнутого, уходившего в волны древесного корня, до боли знакомую зелёную макушку. Нет, она не должна в нём сомневаться! Никогда больше… Йонджи сидел голый, ни капли не смущаясь своего атлетически сложенного тела, и всматривался в безбрежный морской простор. Левый локоть опирался о колено согнутой ноги, другой ногой Йонджи легонько покачивал в воздухе в такт неведомым мыслям. Прямо под ним размеренно, обдавая редкими брызгами, накатывали и разбивались о корень волны. От порождённой искусственным инеем льдины за ночь не осталось ни следа: либо растаяла, либо ушла с отливом в море — вот будет удивления местным рыбакам… Под босыми ступнями Эри еле слышно хлюпала липкая мангровая смола, смешанная с каплями выпавшей росы, а полы слишком длинного плаща стелились вслед за ней по траве чёрной мантией. Когда она подошла к Йонджи, то заметила, что волосы у него были потемневшие, слегка влажные. Похоже, он успел искупаться — поднялся раньше, но не стал тревожить её сон. Пряди почти высохли, приняли более-менее привычную задорную форму, разве что парочка всё ещё падала травинками на его прорезанный задумчивыми морщинами лоб. Он расслышал её осторожные шаги, но не обернулся, только улыбнулся, когда Эри присела рядом, прислоняясь к его широкой спине, и по-детски непосредственно лизнула его плечо: оно пахло морем — и на вкус оказалось как море. — Мы были такими беспечными… — заметила она. — Уснули посреди двадцать второй рощи, будто в твоей спальне. А вдруг кто-нибудь на нас наткнулся бы ненароком? Тут каждый второй — личность весьма неблагонадёжная. — Я бы услышал. Даже если бы какой бандит попался — чего тебе бояться? С тобой же я. — Ах да, точно, — протянула Эри. «И правда, зачем бояться чудовищ, когда со мной — опаснейшее из них…» — вслух, разумеется, она этого не произнесла. Вместо этого поинтересовалась: — О чём ты задумался? — Да так, ерунда… — он фыркнул, а потом, помедлив, всё-таки сознался: — Засело в голове, что всё у нас с тобой — цепочка дурацких совпадений и обстоятельств. И самое дурацкое — как мы вообще умудрились встретиться. Вот что было бы, если бы тогда на миссию отправили не меня, а кого-то из братьев? Если бы встретила в Сабаоди-Парке кого-то другого? Могла бы ты сейчас сидеть здесь, на берегу, не со мной, а с ним?.. — Давай начнём с того, что Ичиджи никогда бы не додумался на ответственной миссии посещать парки развлечений, — не сдержавшись, подколола его Эри. — Но если бы такое каким-то чудом произошло, он бы прошёл мимо и в упор меня не заметил с высоты собственного величия. А с Ниджи в приступе дурного настроения сталось бы пристукнуть меня ненароком — например, выкинуть из вагончика во время заезда по горкам. Наверное, больше всего шансов было бы у Санджи, случись ему очутиться в тот день на Сабаоди, ведь он, в отличие от вас, железных болванчиков, — настоящий джентльмен. Йонджи проворчал под нос что-то невразумительное, недовольный её шутливым тоном. Видимо, эти мысли и в самом деле волновали равнодушного Винсмоука. Пытавшегося казаться равнодушным. Девушка вздохнула: — Тебя интересует, могла бы я увлечься кем-то другим, не тобой? Чисто теоретически? Четвёртый принц хмуро кивнул. Эри на мгновение поколебалась: ненароком вспомнились пронзительные серо-голубые глаза Ичиджи, потемневшие от желания… Но ответила недрогнувшим голосом: — Нет, этого бы точно не случилось. Только такие остолопы, как мы, способны увлечься друг другом и два с половиной года ходить вокруг да около, не замечая очевидного. — Родственные души? Два сапога пара?.. — протянул Йонджи, явно повеселев и оттого великодушно простив ей «остолопа» (вместе с «железным болванчиком»). — К чему все эти пустые рассуждения? Неужели ты ревнуешь? — внезапно догадалась она. — Вовсе я не ревную. Я же Винсмоук — идеальный, модифицированный солдат. Не знаю даже, каково это — ревновать. — А что тогда, по-твоему, ревность? — Ну, это когда кто-то посягает на твои вещи. — А если признать меня, гипотетически, вещью? Твоей вещью? — Ты не вещь, — он искоса глянул на неё. — Это другое. — Какое такое «другое»? Что ты думаешь, когда смотришь на меня? Я тебе вообще нравлюсь? Ты никогда этого не говорил, — она уже открыто дразнила его. Винсмоуки и чувства — разговор выходил забавный. Эри вспомнила рассуждения Рэйджу про детей, которых не учили выражать эмоции, анализировать их и давать им определения. — По крайней мере, лично мне. Хотя Ниджи — так пожалуйста! Фу, нашёл с кем делиться!.. Ну так что, нравлюсь или нет? Скажи прямо! — Нет! — обескураженно рявкнул Йонджи, впервые в жизни чувствуя себя припёртым к стенке. — Не нравишься! Мало ли что я Ниджи говорил!.. Эри опешила. Качнувшись назад, отстранилась от его спины, пытаясь переварить эти резкие и неожиданные слова… После недолгого молчания, уткнувшись взглядом в мелкую морскую рябь у горизонта, постепенно окрашиваемую занимающейся зарёй в нежно-алый, Йонджи вдруг признался — так тихо, что его голос едва перекрыл плеск волн: — Наверное… я тебя люблю. Первым порывом у Эри было по привычке огрызнуться в ответ: «Это как понимать — «наверное»?!» — или: «Не мог нормально сказать, головастик?!» Но вместо этого её нос сам собой потянулся и уткнулся ему в загривок — в то удивительно беззащитное место, где начинали расти, поднимаясь к остроконечному затылку, волосы цвета нежной весенней зелени. Она судорожно вздохнула и, высвободив из-под плаща руки, крепко обхватила Йонджи, вжимаясь в его горячие угловатые лопатки, словно желая врасти в них и, подобно крыльям, навсегда стать с ним единым целым… — И я тебя люблю… наверное. Четвёртый принц накрыл её ладони своими. Они посидели какое-то время так, не говоря ни слова, вслушиваясь в протяжный шелест моря у своих ног. — Я, признаться, не могла и представить, что найдутся ещё такие уникумы или безумцы вроде меня, способные полюбить бессердечного Винсмоука, — наконец задумчиво вымолвила Эри. — До тех пор, пока не увидела, как Козетта приручила эту электрическую бестию — Ниджи. Мне вот подумалось… Может, и для Ичиджи кто-то найдётся? Где-то в этом мире есть и его вторая половинка, чьё сердце бы таяло при виде его королевских надменных замашек и ледяной улыбки? — Что такое? Звучит так, будто ты переживаешь за Ичиджи. — Да, — неожиданно серьёзно заявила она, упираясь подбородком в его плечо. — Я считаю, что любви достоин даже он. — «Даже»? Что ж, так и быть, я пропущу это мимо ушей и не доложу ему по возвращении, что Его Идеальное Величество пожалела наша семейная «ошибка», — съязвил Йонджи, которому не очень понравилась тема их разговора. — Это испортит ему пищеварение. — Раз уж Его Величество хочет быть идеальным во всём — лучше передай ему, чтобы начал при общении с девушками снимать очки. И научился… — Эри осеклась и шутливо дунула ему в ухо, чтобы скрыть смущение. «Научи меня…» — Научился чему? — с подозрением протянул Йонджи. — Э-э… ничему. То есть, думаю, он уже понял, чему именно ему стоит научиться. — А отчего это я должен передавать? Сама скажешь, как вернёшься. — Йонджи… — Эри осторожно убрала свои руки, встала, кутаясь в плащ, беспомощно цепляясь взглядом за чёрное узорчатое клеймо татуировки на его спине и не зная, как сказать ему прямо. В конце концов она отважилась: — Я больше… не вернусь в Джерму. Даже с тобой. Четвёртый принц поднялся на ноги вслед за ней, хмурясь и упираясь ладонями в узкие кости таза. Щёки Эри привычно обожгло румянцем при виде его ничем не прикрытой, мускулистой и подтянутой фигуры — ни дать ни взять хищник во всём своём природном великолепии, — однако отводить глаза не спешила. Это был её мужчина — незачем стыдиться того, что тебе нравится… — Это ещё что за новости? Почему? — Потому что там я никогда не смогу принадлежать себе полностью. Я и раньше об этом думала, но сомневалась. А теперь, вырвавшись ненадолго, взглянув со стороны, осознала, что сделала верный выбор, — она кивнула на видневшиеся в отдалении полосатые стволы исполинских деревьев. — Сабаоди — тоже не лучшее место, чтобы проявить себя. Но, по крайней мере, мне не требуется выпрашивать дозволение на любой чих и ждать чужого одобрения своим действиям, гадать, соответствуют ли они очередному неведомому правилу. Здесь я подчиняюсь своей собственной воле. Понимаешь? К тому же, — девушка прикусила губу, — если я вернусь назад, пусть и с тобой, Ичиджи больше меня не выпустит. Он так мне и сказал: «Если я застану тебя в Джерме — моё разрешение отменяется». И я останусь навечно к ней прикована. Мне, по сути, даже на твой корабль нельзя ступить — он же тоже принадлежит Джерме, является её территорией. — Ах вот оно как… — Йонджи скривился: старший брат знал толк в юридических уловках. Наверняка спланировал это заранее. — К тому же… разве тебя не волнует, что в таком случае нам опять пришлось бы жить всем вместе, под одной крышей? Ты, я и… Ичиджи. Несмотря на то, что между нами было. — Что было, то прошло, — проворчал он. — Мне не важно, что там будет он. Мне важно, чтобы рядом была ты. Если обидит тебя — то снова наваляю ему на тренировочной площадке. Или потренирую тебя — глядишь, наваляем ему вдвоём! Хах, представляешь, когда я уезжал, он едва закончил отладку у своих механиков! Часа три провозились, не меньше… Эри недоверчиво уставилась на него: всё зашло настолько далеко, что братья и в самом деле устроили из-за неё потасовку? Ладно Йонджи… Но Ичиджи? А ведь ей так не хотелось вносить между ними разлад… Отгоняя эти сомнительные догадки, девушка тряхнула головой: как там говорила Глория, меньше знаешь — крепче спишь?.. Её неспокойный взгляд упал на примятый за ночь прямоугольник травы. У его края две банки — белая и зелёная — прижимались друг к другу тускло блестевшими боками. — Нет. Не искушай меня, Йонджи, — наконец тяжело выдохнула она. — Так не получится. Я уже говорила об этом твоему отцу. Чтобы жить в Джерме — надо быть солдатом, но и с рейдкостюмом его из меня не выйдет. Не только физически — как минимум по складу мыслей. — А я никогда не покину Джерму. Я — неотъемлемая её часть, — пробормотал Четвёртый принц. — Вся моя жизнь прошла в ней. Заключается в ней. Принадлежит ей. Ну, — он подошёл сзади и широко обхватил Эри за плечи поверх плаща, — или почти вся. У меня долг — перед своим командиром, перед отцом, перед всем королевством. Эри понимала — как бы горько ни давалось ей это понимание. — Похоже, у нас неразрешимая дилемма, — улыбка вышла жалкой. — Остаётся разве что мне тебя навещать — пару раз в год, проездом, или если Ичиджи отпустит. Не болтаться же тебе в море где-то поблизости от Джермы, непонятно с кем, без присмотра. — В море? — Эри вдруг встрепенулась. — Погоди, я кое о чём подумала… Во сколько бы ты оценил свой корабль? — Ха-а? — Миллионов на четыреста потянет? Нет, наверное, маловато… Пятьсот? — Ну, предположим, пятьсот, — недоумевающе согласился он. — Если бы я купила твой корабль — он бы перестал считаться собственностью Джермы, ведь так? — Да-а… — Йонджи начал догадываться, куда она клонит. — Но у тебя нет таких денег. А я их тебе дать не могу — иначе сделка будет мнимой. — А что насчёт рассрочки? С авансом? — Тоже мимо, — мрачно усмехнулся он, вспоминая давние уроки экономики и юриспруденции. — Чтобы продажу не признали фиктивной, нужно внести как минимум десять процентов от настоящей рыночной цены. Как бы мне ни хотелось продать тебе его за один белли. — Скажи ещё, что продал бы! — Эри чересчур оживлённо заёрзала в его руках. — Лучшую улитку в Джерме! — Тебе продал бы, — буркнул он. — Но к чему все эти фантазии? Как будто у тебя есть пятьдесят миллионов белли. — А вот и есть!.. …Был бы у неё собственный розыскной постер — на нём значилось бы «Только живая» и «50 000 000». Разумеется, не так много, как за Санджи — куда ей было до королевского сына, столько в ней стоили разве что фамильные завитушки! — но Джадж в своё время не поскупился. В тяжёлом неприметном чемоданчике, который Глория в вечер возвращения блудной падчерицы извлекла после долгого разговора из неприметного зазора между кроватью и стенкой, лежала именно такая сумма. — Местным банкам я бы точно доверять не стала, — заявила она, затягиваясь сигаретой, пока Эри ошеломлённо разглядывала плотно перетянутые бумажными лентами пачки. Все казались новенькими и до сих пор пахли краской казначейства, за исключением одной с ветхими и засаленными — но тщательно выглаженными — купюрами. — Было пару раз, что срочно деньги понадобились. Стелла вон клянчила на свадьбу… — со вздохом призналась мачеха. — Но ты не думай, я всё возместила при первой же возможности. — Могла бы и потратить… — робко предложила девушка. — Ты же за мной столько лет приглядывала. А что, если бы я не вернулась? — Хах! — Глория пыхнула сигаретой. — Плохо же ты меня знаешь, Эрика. Я не из тех матерей, кто продаёт своих детей за деньги и спит спокойно… Эри тогда смутилась, и речь про чемоданчик больше не заходила. Но Глория ясно дала понять, что всё в нём до последнего белли принадлежит падчерице. И вот чемоданчику нашлось невероятно удачное применение… — …Так что же ты планируешь делать с целой улиткой в собственности? — недоверчиво хмыкнул Йонджи: идея была, на первый взгляд, дикой, но в то же время нравилась ему всё больше и больше. — Ты не поверишь, — озорничая, Эри ущипнула обнимающее её мужское предплечье — нечуткому к боли Винсмоуку было максимум щекотно, — но я недавно как раз представляла: вот было бы славно, если бы где-нибудь посреди моря имелась настоящая ремонтная мастерская… К тому же с ней было бы гораздо проще вернуть оставшуюся часть долга — я, знаешь ли, первоклассный специалист. — Плавучая мастерская? — в тон ей протянул Йонджи, наклонив голову и легонько прикусывая в ответ кончик её уха, не догадываясь, что тем самым порождает на коже вокруг приятное, будоражащее покалывание. — А что, звучит неплохо. Слышал, где-то в Ист-Блю есть целый плавучий ресторан… — он осёкся, замолк ненадолго, вспомнив, откуда растут ноги у этого странного факта. Затем прибавил: — Только вот мне куда предлагаешь деваться? Подкинешь обратно до Джермы? И сама станешь потом навещать? Эри вывернула подбородок, отдёргивая своё ухо от любителя кусать что ни попадя, и поглядела на Йонджи сбоку — сощурив глаза, пристально, изучающе, — словно готовилась и на него узнать цену. — Пожалуй, если согласишься, я могу увезти тебя с собой. Тайно — а то моей мачехе ты не пришёлся по вкусу. Будешь под моей защитой, ни в чём не будешь нуждаться. Даже разрешу пользоваться кораблём как раньше — для проживания и всяких там миссий. Взамен обяжешься отвечать на все мои… м-м-м… желания и потребности. — Предлагаешь стать твоим… любовником? — Йонджи поморщился от мысли о том, каким же идиотом он показался ей когда-то, два года назад, предложив нечто похожее. Но Эри явно не держала на него зла за старые, поросшие мхом эгоистичные слова, наоборот, кривила губы, силясь подавить улыбку. — Так какое, говоришь, назначишь мне содержание в случае, если охладеешь ко мне? — проворчал он. — В отличие от некоторых непревзойдённых дипломатов я предпочитаю вносить в договор реальные вещи. А не мнимые, — торжественно заявила она. В прозрачно-серых глазах плясали искры неприкрытого веселья. — Что ж, обидно будет упустить такую удачную сделку. По рукам! — в подтверждение собственных намерений Четвёртый принц нырнул рукой под плащ — попутно, будто ненароком, оглаживая холмик тугой девичей груди — и, нащупав ладонь Эри, крепко ту пожал. Переглянувшись, оба не удержались и засмеялись, и Йонджи, преисполненный решимости немедленно закрепить их рациональное и взаимовыгодное соглашение, вновь потянул счастливо хохочущую девушку вниз, на траву, уверенно и энергично распелёнывая на ней плащ. Теперь, когда они всецело принадлежали друг другу, когда все сомнения, недомолвки и предубеждения между ними развеялись, остались позади, — возможные препятствия их больше не страшили. С самым главным они уже разобрались, а остальное в эту минуту казалось таким незначительным и неважным… Пока ветви деревьев над их головами сходились и расходились, сплетались в трепетном танце на фоне стремительно светлеющего неба, лишь одна мысль настойчиво колотилась в висках Эри в такт сердцу, рвущемуся птицей из её груди: «Любовники — это и вправду от слова «любить»…»