Фэн Синь ненавидит татуировки

Фэн Синь с минуту простоял перед дверью, пытаясь придумать, как начать разговор так, чтобы Му Цин не послал его куда подальше. Он абсолютно осознавал свое положение: лезть к человеку, который знать тебя не хочет — та еще затея, особенно, учитывая, что у Му Цина на это было полное право после того, что Фэн Синь (в совокупности) ему наговорил. Выставил себя лицемерным мудаком — и не раз! — и теперь пожинал плоды. Однако у Фэн Синя была достаточно высокая самооценка, чтобы считать, что он заслужил второй шанс. Глубоко вдохнув, он толкнул дверь и быстро зашел внутрь, будто за ним мог кто-то гнаться. В интерьере салона ничего не изменилось; Му Цин стоял, опираясь на стойку и глядя в свой айфон с непроницаемым выражением лица. Увидев Фэн Синя, он скривился и сказал: — Ты. Начало было не из лучших. Фэн Синь записался на сеанс через вейбо, пообещав показать паспорт при очной встрече, но имени своего не назвал — он понимал, что если его назовет, то Му Цин попросту заблочит его и не запишет. Сам Фэн Синь так бы поступил на его месте. — Ты решил поиздеваться надо мной? — спросил Му Цин, и Фэн Синь внутренне закипел: такого он о нем мнения? Будто Фэн Синь мог придумать что-то подобное. Но он проглотил свое возмущение, помня о великой цели, и ответил: — Я пришел, чтобы ты набил татуировку. — Я не буду этого делать. — Спокойно сказал Му Цин; его лицо вдруг показалось очень уставшим, как будто он объяснял это не впервые. — Почему? — Ты же понимаешь, что я не могу работать с человеком, который не так давно чуть не разбил мне дверь, намекая на то, что татуировки для маргиналов? Ты точно не под чем-то? Му Цин с подозрением принюхался, и Фэн Синь отшатнулся, повышая голос: — Я такого не говорил! — Ты намекал, — уточнил Му Цин, и уголки его губ поднялись вверх, совсем немного; будто он хотел улыбнуться, но передумал. Фэн Синь помолчал с полминуты, но, хорошенько покопавшись в памяти, был вынужден признать: — Да, я… намекал. Я изменил мнение. — Откуда мне знать? — Му Цин отклеился от стойки и подошел ближе. — Может, завтра ты вернешься и скажешь, что обо всем жалеешь, и решишь разбить мне лицо? — Я бы никогда… — Фэн Синь чуть не задохнулся от возмущения. — Ах да, в прошлый раз у тебя духу не хватило, — фыркнул Му Цин, видимо, вспомнив их первый диалог. Фэн Синь был разгромлен. Факты явно были не на его стороне, а врать поверх них было нечего и незачем. Он почувствовал себя уязвимым под пристальным взглядом напротив, и ему не нравилось это липкое ощущение. — Пожалуйста. — Попросил он, не избегая прямого взгляда Му Цина и смотря ему в глаза. — Я могу оставить расписку или что-то такое, скажи, что нужно. Му Цин долго молчал. Секунды текли бесконечно медленно, и в этой тишине Фэн Синь различил тихий звук тиканья часов — безликого пластикового диска на стене над диваном. Звук казался раздражающим поначалу, но потом Фэн Синь привык к нему, и он слился с ритмом дыхания и стуком сердца, отчаянно боявшегося, что Му Цин уйдет, и так все и закончится. Но Му Цин вздохнул и сказал: — Ладно. Показывай эскиз. Фэн Синь послушно отыскал в галерее смартфона заранее сохраненный рисунок. — Этот. Му Цин взял смартфон из его рук и снова надолго замолчал, глядя то на Фэн Синя, то на экран. Наконец он тихо спросил: — Почему этот? — Не знаю. — Честно сказал Фэн Синь. — Он лучший. Он сильно отличается от остальных. Он выбрал эскиз Му Цина из его последних публикаций. На нем не было лоз, мертвых животных и цветов — просто абстракция из полупрозрачных полосок и завихрений, словно кто-то провел пальцами по слою влажного песка. Когда Фэн Синь увидел его впервые, он подумал о поверхности Сатурна. — Мы не успеем сегодня. Тебе нужно будет прийти несколько раз. Му Цин так посмотрел на Фэн Синя, будто ожидал, что тот передумает и уйдет, но Фэн Синь, конечно, остался. — Хорошо, — согласился он. — Сколько успеем. — Если ты раньше не устанешь, — хмыкнул Му Цин, — подожди немного. Фэн Синь остался ждать. Буквально минут через десять Му Цин позвал его за собой в ту комнату, где обычно работал. Фэн Синь не особенно рассматривал ее — просто сразу сел, где предложено, и протянул руку. — Сделаем часть от запястья до локтя, или ты хочешь начать сверху? — спросил Му Цин, придирчиво осмотрев руку и уже успев чем-то ее намазать. Фэн Синь поступил мудро и накануне прочитал статью о том, как готовиться к тату, поэтому впервые в жизни побрил предплечье. — Лучше от запястья, — немного подумав, ответил он. Му Цин кивнул и продолжил свои манипуляции: взяв уже распечатанный рисунок, положил его рядом с ладонью Фэн Синя, примеряя. — По изначальной задумке эта часть, — он ткнул ногтем на завиток, — подходит близко к основанию большого пальца. Ее будет видно из-под рукава. Фэн Синь сначала не понял, что он имеет в виду, но потом сообразил и даже смутился: выглядело так, будто Му Цин беспокоился о его публичном имидже… или делал акцент на том, что окружающим будет видна татуировка — словно Фэн Синь мог бы этого стесняться. — Все в порядке, — сказал он, — пусть будет так. Му Цин поджал губы и, в последний раз что-то прикинув, приложил рисунок к руке; подождал немного и аккуратно снял, следя за контурами. Пока Фэн Синь разглядывал то, что получилось, Му Цин успел принести какие-то мелочи и надеть перчатки, и снова сел перед Фэн Синем. Выбрав иглу, он безо всяких предупреждений приступил к работе. Фэн Синь ожидал, что это будет похоже на рисование — какой-то вдумчивый медленный процесс с нанесением штрихов, — но фактически выглядело тем же, чем и являлось по смыслу: протыканием иглой. Му Цин уверенно и быстро выводил линии и ставил точки, полностью погрузившись в свое дело. Фэн Синь думал, что ему будет больнее, но он рано обрадовался: пусть боль и была терпимой, она не заканчивалась. Кожа краснела, и повторное нанесение краски на одну и ту же область каждый раз ощущалось больнее, чем в предыдущий. На особенно проблемных местах выступили маленькие капельки крови, резко констрастируя с черной краской и порозовевшей кожей. Привыкнув к этому темпу, Фэн Синь стал больше смотреть на Му Цина, нежели на машинку. На то, как выбиваются пряди волос из наскоро собранного хвоста. На то, каким сосредоточенным и вместе с тем спокойным он был. Напряжение, которое Фэн Синь обычно в нем чувствовал, испарилось. Иногда Му Цин прикусывал губу, думая о чем-то своем, и Фэн Синь боролся с желанием отвернуться. Придвинувшись чуть ближе, Му Цин начал поднимать рисунок к верхней части предплечья, одной рукой касаясь ладони Фэн Синя для удобства. Фэн Синь в полной мере осознал, что такое вознестись в рай и низвергнуться в ад одновременно. В какой-то момент он начал обиженно сверлить Му Цина взглядом, будто он был виноват в том, что Фэн Синь сходил с ума. — Прошло полтора часа, — вдруг сказал Му Цин, отодвигаясь. — Как ощущения? Его голос не выражал ни издевки, ни какого-либо намека, так что Фэн Синь ответил честно: — Это странно. Точнее, странно, что мне это вполне нравится. Хотя раньше я никогда не думал об этом. Му Цин хмыкнул, разминая запястье. — Хочешь сделать перерыв? — Нет. Следующие полтора часа оказались для Фэн Синя куда более наполненными впечатлениями, чем он ожидал, но он не жаловался. Может, с кем-то другим он не отказал бы себе в удовольствии поныть, однако не с Му Цином. И не только потому, что не желал получить насмешку в ответ, а еще и потому, что хотел доказать, что может быть беспроблемным. Чтобы Му Цин не пожалел о том, что согласился на все это. Раздумывая об этом, Фэн Синь понял, что так и не сказал самое главное. Он не хотел быть для Му Цина обычным клиентом, который придет несколько раз и исчезнет, оставив после себя пару фоток в портфолио. Фэн Синь хотел другого. И даже если он не имел права претендовать на это, кое-что он обязан был сделать. — Му Цин, — позвал он. Му Цин поднял взгляд, видимо, решив, что Фэн Синь просит о перерыве. — Прости меня. Я был неправ. Во всем. Я сделал выводы о тебе, не узнав, и наговорил столько всего. Фэн Синь ощутил, как лицо окатило жаром — ему даже было стыдно вспоминать, что именно он наговорил. — Ого, ты знаешь слово «прости», — произнес Му Цин, но звучало это совсем не зло, а скорее удивленно. — Мне жаль. Я не должен был лезть тогда, на вечере… Это все — только твое дело. — Продолжил Фэн Синь; все его моральные силы уходили на то, чтобы не прятать глаза. — Да, не должен был. — Вздохнул Му Цин, и лицо его снова стало выглядеть уставшим. Фэн Синь отчаялся окончательно, когда понял, что ему не удалось донести все как надо. Что он действительно сожалеет, а не извиняется просто так. «Чего я ожидал?» — спросил он сам себя. — «Он не обязан меня прощать». — И… — напоследок сказал Фэн Синь. — Я правда хотел, чтобы ты набил мне этот эскиз. Я хотел, чтобы это был ты. Выражение лица Му Цина стало каменным на несколько секунд; словно под этой маской он испытал что-то еще, чего не хотел показывать. Фэн Синь замолчал, давая ему возможность подумать или не отвечать, если не хочется. Перед тем, как вновь коснуться кожи Фэн Синя иглой, Му Цин сказал: — Я проверяю легкие каждый год, потому что моя мама умерла от рака, когда я учился в старшей школе. Фэн Синь шумно выдохнул; многое встало на свои места. Если бы он был поумнее, он бы догадался об этом сам: в фонде было много волонтеров с больными родственниками, которые не понаслышке знали о том, какой ужас представляет из себя болезнь. Он вообразил, как Му Цин был вынужден справляться с этим, когда был обычным подростком. Как начал жить самостоятельно, не имея никакой поддержки. — А как же… — Фэн Синь хотел спросить про остальную его семью, но не решился и умолк. Му Цин сам все понял: — Больше у меня никого не было. Он снял перчатки и аккуратно нанес пенку на готовый рисунок: — На этом закончим, ты уже устал. Фэн Синь надулся, хотя прикосновения были приятными. Пока Му Цин ходил туда-сюда и расставлял по местам всякую мелочь, Фэн Синь еще раз обдумал сказанное. — Мне очень жаль, — с трудом выдавил он. — Это было давно, — Му Цин пожал плечами, — лучше расскажи о своих родителях. — Родители Се Ляня мне больше родители, — фыркнул Фэн Синь, — мои уже позабыли о моем существовании. Я жил у Се Ляня со средней школы. Тогда мне это казалось крутым, сейчас я думаю, что у него святая семья: обнаружить, что твой сын притащил кого-то домой и оставил жить, и принять это. Му Цин стоял к нему вполоборота, и Фэн Синь увидел слабую улыбку на его губах. — Я бы тебя точно не оставил, — сказал он. — Не сомневаюсь, — подхватил Фэн Синь, следя за тем, как Му Цин аккуратно наклеивает на его руку пленку. — Просто сними пленку через пять дней, больше ничего делать не нужно. Можешь прийти через неделю, время я напишу. Фэн Синь улыбнулся, чувствуя, как быстро забилось сердце. * Он принес кофе и круассаны из кофейни под аркой; Му Цин выглядел помятым и сонным. Волосы на его висках и в конце хвоста завились — наверное, обычно он выпрямлял их, но не сегодня. Фэн Синь с ужасом представил себе человека, выпрямляющего волосы каждый день или попросту занимающегося укладкой регулярно. Это казалось ему безумием. Ожидаемо от женщин, которых он считал коварными, благодаря своей последней пассии, но Му Цин… — Не выспался? — спросил Фэн Синь, протягивая стакан кофе и пакет с выпечкой. Му Цин посмотрел на него с кислым видом, но стакан и пакет принял. — Кажется, сверху у меня теперь новые соседи и они решили устроить новоселье. Спасибо. Он развернул пакет и начал есть, мрачно глядя куда-то в угол комнаты. У Фэн Синя все еще было слишком хорошее настроение. — Се Лянь уже ищет здание под больницу, — сказал он, — после этого нужно будет… — Когда ты молчишь, ты нравишься мне больше, — перебил Му Цин, потирая виски. Так Фэн Синь выяснил, что утром с ним лучше не разговаривать. Му Цин долго просыпался и очень сосредоточенно, пусть и медленно, что-то делал, однако на то, чтобы слушать, сил у него не было. Он точно так же, как и в прошлый раз, подготовил для себя ту область, которую собирался забивать, и приступил к делу. Фэн Синь смотрел на его лицо, не отрываясь, пока Му Цин не поднял глаза и не посмотрел на него в ответ — от этого Фэн Синь почему-то смутился, как будто занимался чем-то неприличным. Все оставшееся время он старался не пялиться так откровенно, но проигрывал сам себе. — Это всё на сегодня. — Сообщил Му Цин через несколько часов, спустя пару десятиминутных перерывов и целый океан боли Фэн Синя между ними. Фэн Синь провел пальцами по пленке выше локтя, представляя, как всего через пару дней она начнет адски чесаться. — Спасибо, — ответил он. Му Цин придирчиво разглядывал его руку, где большая часть эскиза — кое-где пока без деталей — уже разместилась от центра плеча до запястья. — Сними футболку, — вдруг потребовал он. Фэн Синь помедлил мгновение, но сделал, как просили. Ему нечего было стыдиться, но было неловко, пока Му Цин сверлил взглядом его торс. — Как ты смотришь, — наконец произнес он, — если мы продлим рисунок отсюда, — он ткнул в плечо, — сюда и сюда? Его пальцы едва прошлись по коже над ключицей и верху плеча. По спине Фэн Синя пробежались мурашки. — Я могу дорисовать что-то в том же стиле или добавить что-то новое, — задумчиво сказал Му Цин, и взгляд его переместился ниже. — Хорошо. — Сказал Фэн Синь; этот взгляд его тоже почему-то смущал. — Может, тогда стоит заполнить всю руку? — Ты хочешь рукав? — нахмурился Му Цин. — Окей. Он сфоткал Фэн Синя несколько раз и пообещал прислать наброски позже. Фэн Синь чувствовал себя так, будто спросил что-то не то, поэтому он уточнил: — Думаешь, не стоит? Если считаешь, что будет выглядеть плохо, то… — Боги, посмотрите на него, — Му Цин закатил глаза, — он уже спрашивает моего совета, вот это да. — Конечно, — оторопел Фэн Синь, — ты… что, будешь напоминать мне о моих ошибках вечно? — А ты как думал? Вообще-то в этом месте действует наценка для Фэн Синя, ты знал? Фэн Синь явно проигрывал. — Я принес тебе кофе! — припомнил он благородное, с его точки зрения, дело. — О, так мне вычесть его из стоимости? Они вдвоем вывалились из рабочей комнаты, переругиваясь; стоявший у стойки ресепшена синеволосый парень повернулся в их сторону. — Инь Юй, — Му Цин даже слегка улыбнулся. — Фэн Синь, — едва ответив на улыбку Му Цина, удивился Инь Юй, — давно не виделись! — С выпускного, — припомнил Фэн Синь. — А ты здесь… — Пора уже подкорректировать кое-что, — объяснил Инь Юй, — успеем сегодня? — Успеем, — пообещал Му Цин. Фэн Синь понял, что стал совершенно лишним в этом месте, и, попрощавшись, вышел на улицу — деньги Му Цину он переведет позже. Уже сев в машину, он вдруг вспомнил кое-что. Инь Юй сделал ту самую татуировку для Му Цина. Наверное, они были друзьями. Или больше, чем друзьями — иначе почему бы Му Цин так улыбался?.. Фэн Синь впервые за все время всерьез ощутил ревность. Он не имел на нее права — Му Цин ничего не был ему должен — но легче от этого не становилось. Фэн Синь даже понял, что никогда еще не испытывал ревности; для него это ощущение было новым и неприятным, потому что заставляло думать о себе в плохом ключе. Будто он мог быть недостаточно хорошим, чтобы обратить на себя внимание Му Цина.