Фэн Синь ненавидит татуировки

На следующий день Му Цин прислал фотки Фэн Синя, поверх которых были дорисованы новые узоры. Посовещавшись немного, они выбрали нечто среднее между двумя вариантами и условились встретиться через неделю как обычно. Когда Му Цин написал «как обычно», у Фэн Синя чуть не разорвалось сердце. Звучало хорошо, пусть и не совсем в том контексте, которого ему хотелось бы. Его суббота получилась рабочей, и к Му Цину он приехал с небольшим опозданием, уставший и ничего не соображающий. Когда его раздели и уложили на кушетку, он пробормотал: — Кажется, я могу уснуть. — Не уснешь, — сказал Му Цин почти ласково; скрипнул латекс растягиваемых перчаток, — сейчас будет очень больно. Фэн Синь хотел собрать последние силы, чтобы усмехнуться, но у него получилась скорее гримаса боли: игла, протыкающая тонкую кожу ключицы, дарила ему поистине невероятные ощущения. Он читал, что больнее всего бить там, где кожа самая нежная — например, у шеи; или близко к костям. Он явно не представлял, насколько это больно. Он припомнил, что татуировка Му Цина нанесена вдоль позвоночника, и попытался вообразить, насколько тяжело это было терпеть. — Перерыв? — спросил Му Цин всего через полчаса. — Нет, — почти прошептал Фэн Синь, наблюдая, как Му Цин склоняется над его плечом; ему пришлось собрать волосы в высокий пучок. — Под ключицей совсем немного осталось, — утешающе заверил он. Это был самый тяжелый этап за все время — возможно, потому, что Фэн Синь был уже на пределе всех своих сил. Му Цин то и дело поглядывал на него, будто пытаясь убедиться, что он не помирает. Казалось, время идет очень медленно. Странным образом боль, которую Фэн Синь чувствовал в плече, словно эхом отдавалась в боку с той же стороны. Это раздражало. Но он не собирался жаловаться и просто терпел, мысленно выдавая себе медаль за терпение: им он никогда не отличался. Если бы полгода назад он услышал, что решит набить татуировку, он бы посмеялся. Сейчас ему было совсем не смешно. — Ладно. Хватит. — Целую вечность спустя сказал Му Цин, отстраняясь от Фэн Синя. — Се Лянь убьет меня, если ты здесь умрешь. — Я умру где-нибудь в другом месте, — пообещал Фэн Синь, вставая; все тело затекло, и ощущения были не из приятных. Му Цин все еще сидел на краю кушетки, так близко к нему, что это заставляло нервничать. Пауза затягивалась, но ничего не происходило, пока, наконец, Му Цин не очнулся от своих размышлений и не потянулся за пенкой на столе. Он как обычно аккуратно очистил кожу от остатков контуров и чернил, протер ее и наклеил пленку. Фэн Синь чувствовал себя идиотом: он понял, что ждал этого момента, как чего-то особенного, принадлежащего ему одному, хотя Му Цин просто делал свою работу. Внутри него закипела обида, словно его обманули. «Я сам это придумал», — одернул он себя. — Ты обедал? — вдруг спросил Му Цин. Фэн Синь пожал плечами: — Сегодня я… пил кофе. Му Цин вздохнул, печатая что-то в смартфоне. — Поздновато для доставок, так что… вок или вок? — он протянул смартфон Фэн Синю, чтобы тот посмотрел. Какой-то ресторан стритфуда доставлял на их адрес, и Фэн Синь, отыскав вок без рыбы и без грибов, решил его и выбрать. Му Цин молча оформил заказ и убрал все инструменты по местам, прежде чем выключить свет и выйти. Фэн Синь, не задавая вопросов, ходил за ним по пятам. — Итак, — доставая палочки, соусы и контейнеры из пакета, принесенного курьером, Му Цин глядел на Фэн Синя в упор, — почему ты помогаешь Се Ляню с фондом? Фэн Синь помог аккуратно разложить все на журнальном столике перед диваном, раздумывая над ответом. — Ну… я волонтерил с ним в университете. Вообще-то и в школе тоже, но там была другая тема. С первого курса Се Лянь постоянно выполнял какие-то поручения Цзюнь У, — Фэн Синь поморщился, — а потом фонд Цзюнь У развалился после обвинений в воровстве денег. Для Се Ляня это было очень тяжело — он же доверял ему. Фэн Синь помрачнел, вспоминая эти времена. Се Лянь тогда был хуже некуда, даже перестал готовиться к диплому. Вишенкой на торте было то, что вместо внятных объяснений Цзюнь У толкнул длинную речь на прощание; о том, что любой фонд ворует деньги. Кто-то больше, кто-то меньше. А кто не ворует, тот принимает подарки, обеспечивая кому нужно рекламу. И так далее. «Так будет везде», — пообещал Цзюнь У. Конечно, кто-то вроде Се Ляня не мог такое принять. Он считал Цзюнь У своим наставником. — И тогда, — продолжил Фэн Синь, распахивая картонную коробку с лапшой, — я предложил Се Ляню открыть фонд. Му Цин поднял бровь: — Ты предложил? — Я. Фэн Синь с удовольствием вдохнул аппетитный запах: смесь из соусов, курицы, пшеничной лапши и перца; желудок свело от предвкушения. — Я сказал, что помогу ему следить за отчетностью и деньгами, а он может просто делать то, что считает нужным. Начинать тогда было непросто. Цзюнь У был очень уважаемым человеком, и конфликт с ним создал большой резонанс. Казалось, что никто не захочет больше ввязываться в благотворительность. Но постепенно дело пошло на лад. Му Цин молчал, и Фэн Синь принялся за еду. Весь день он бегал по рабочим делам и не чувствовал голода, а теперь вдруг понял, как сильно проголодался на самом деле. Тишина перемежалась только стуком палочек. Фэн Синь блуждал в собственных размышлениях о Се Ляне, фонде и будущем. Для него будущее выглядело очень неопределенно. — Спасибо за ужин, — поблагодарил Фэн Синь. — Приходи завтра, — предложил Му Цин, — закончим то, что снизу. — Хорошо. * Не то чтобы у Фэн Синя совсем не было планов на воскресенье, но перспектива увидеть Му Цина снова нравилась ему куда больше, чем все то, что он планировал делать раньше. В зеркале ванной он, приняв душ, рассматривал свою руку; космически песчаные узоры, похожие на неплотный дым, обхватывали запястье и вились до самого плеча, щупальцами обнимая ключицу. Между крупными витками на предплечье и плече все еще было пусто: Му Цин собирался заполнить эти части мелкими точками и полупрозрачными пятнами, поддерживающими основной орнамент. Фэн Синь потер пальцами те фрагменты, где были самые черные части: просто кожа, ничего особенного. Он хотел бы коснуться шеи Му Цина там, где на спине начиналась его татуировка; он был уверен, что это будет совершенно другое ощущение. Наскоро позавтракав и отписавшись Се Ляню по поводу вечера, Фэн Синь отправился сначала за кофе, а потом — к Му Цину. В этот раз он даже спросил по пути, что именно взять, и гордился своей находчивостью. — Привет, — сказал он, ставя стаканы на стойку; Му Цин кивнул и медленно снял со своего кофе крышку — как обычно. Фэн Синь вспомнил, что беспокоить его разговорами в начале дня чревато раздражением, поэтому просто пошел следом; в конце концов, с чего начинался процесс, ему было давно известно и уже привычно. Му Цин выглядел мрачно. Словно за полдня у него что-то успело случиться, и мыслями он был далеко. Его жесты показались Фэн Синю нервозными; он даже уронил что-то и выругался сквозь зубы. — Все в порядке? — спросил Фэн Синь, морщась от холодного геля на внутренней стороне локтя. — В полном. Тон Му Цина был таким безжизненным, что Фэн Синь решил спросить еще раз, но наткнувшись на неприязненный взгляд, все-таки отступился. Он точно не мог сделать что-то не так, вряд ли Му Цин был зол на него. Или мог?.. Фэн Синь перебирал в уме все последние диалоги, но не находил проблемы. Му Цин молча работал, распространяя вокруг себя атмосферу уныния. Боль была более чем терпимой, пока не дошло до самого локтя; здесь Фэн Синь глубоко вдохнул и постарался думать о хорошем. К сожалению, хорошего в последнее время было не так много, чтобы занять его полностью, поэтому он снова начал пялиться на Му Цина. На его длинные ресницы, подчеркнутые черным карандашом у края век. Когда-то это Фэн Синю казалось ужасным, теперь ему это нравилось. Он представил, как Му Цин мог бы краситься, склонившись над зеркалом. Как он это делает? Фэн Синь скорее проткнул бы себе глазницу, чем сделал что-то подобное. Область плеча, близкая к подмышечной впадине, тоже оставила Фэн Синю незабываемых воспоминаний: к этому моменту он уже забыл про макияж и прочую ерунду и не впервые подумал, что, возможно, совершил ошибку, попросив Му Цина заполнить все оставшиеся на руке куски краской. Два крайне молчаливых перерыва и четыре часа спустя Му Цин, разминая руку, сообщил, что они закончили. Фэн Синь давно решил, что после последнего сеанса попросит его поужинать вместе — не так стихийно, как у них получилось вчера, а более организованно. Вроде как они не убили друг друга — уже повод для праздника. — Слушай, если ты свободен сегодня… — начал он. — Нет. Фэн Синь посмотрел на его упрямое бледное лицо и испытал что-то похожее на реальную тревогу. — Если что-то случилось, то я могу… — Не можешь. — Ладно. Фэн Синь поднял руки, показывая, что сдается. Он понаблюдал за тем, как Му Цин все складывает — в который раз — и расплатился на месте, просто чтобы потянуть время. Но все, за что Фэн Синь мог бы зацепиться, закончилось, и ему пришлось попрощаться и уйти. Закрывая за собой входную дверь, он подумал: «Вот и всё». * — Честно говоря, — потряхивая стаканом с глинтвейном, рассказывал он, — я совсем его не понимаю. — Разве? — Се Лянь поправил шарф и снова начал печатать в смартфоне; казалось, он совсем не слушает. — Ну… — Фэн Синь вздохнул. — Он злился, хотя еще вчера все было хорошо. Се Лянь продолжил печатать. — Значит, что-то случилось. Раз он не говорит, оставь его в покое. — Да, но это так быстро произошло. Что, если это связано со мной? — Ты можешь спросить его напрямую. — Это сложно. Се Лянь почесал щеку, задумчиво глядя в панорамное окно рядом с их столиком; фудкорт был полупуст. — Если ты не спросишь, то ничего не узнаешь. Он отложил смартфон в сторону и посмотрел на Фэн Синя: — Скажи ему, что он тебе нравится. Фэн Синь фыркнул: — Думаешь, это проще, чем спросить его, почему он злился? Они вздохнули синхронно, наблюдая за тем, как из-за угла появился Хуа Чэн, которого они ждали. Фэн Синь все еще испытывал некоторые опасения по поводу него, но вынужден был признать, что Се Лянь выглядит очень счастливым, поэтому молчал. Наверное, Фэн Синя раздражали люди, уверенные в себе и всё всегда делающие хорошо. Типа Му Цина. * Фэн Синь, отключившись от окружающего мира с помощью наушников, набрасывал коллаж из картинок прямо в заметках айфона. Получившийся набор включал в себя мох, шершавые текстуры, витражных драконов и виды туманных лесов, а также расписной шёлк, ветки неоново-красного османтуса и шипы. Он не сильно задумывался над тем, чтобы вкладывать в это смысл. В конце концов, Фэн Синь понял, что наличие смысла в татуировках очень опционально. Но всё это было похоже на то, что он чувствовал. — Наконец-то, — Се Лянь со вздохом вошёл в офис, разматывая лёгкий шарф на ходу, — я получил все списки с оборудованием. Поехали домой, уже поздно разбираться с этим. Фэн Синь посмотрел на часы и понял, что уже девять вечера. — Я ещё побуду здесь, — ответил он, — я всё закрою, так что можешь идти. — Точно? — Се Лянь снова вздохнул. — Ты снова задерживаешься. Может, тебе нужен отпуск? — Отпуск? — Фэн Синь растерянно моргнул. Он, кажется, никогда не брал отпуск. За исключением тех случаев, когда болел с температурой и физически не мог приехать на работу. — Ты подумай об этом, — Се Лянь похлопал его по плечу, прежде чем собрать свои вещи и уйти. Фэн Синь послушно подумал об отпуске, но понял, что совершенно не понимает, что люди делают в отпусках. Ему, наверное, будет скучно. Интересно, как Му Цин поступает в таких случаях… если берёт отпуск, конечно. Му Цин. Вспомнив о нем, Фэн Синь вернулся к галерее собранных референсов. Когда он захотел набить эскиз Му Цина, это была готовая идея. Конечно, они что-то добавили на ходу, но всё-таки Фэн Синь ничего не привнёс от себя. Поэтому, когда у него появилась своя идея, он ощутил волнение: как Му Цин отнесется к ней? Что он пожелает изменить? Фэн Синь хотел, чтобы он сделал из мудборда компиляцию в своём стиле, перемешав все детали так, как ему хочется. Если он вообще станет за это браться… Фэн Синь потер ладонями лицо, глубоко вдохнул и открыл вейбо. Му Цин не писал ему те несколько недель, что они не виделись. Он, конечно, и не должен был; и Фэн Синь чувствовал себя полнейшим идиотом, когда пытался придумать, что написать ему. Спросить, как дела? Но они не были друзьями. Теперь у Фэн Синя появился повод, поэтому он медленно, всё ещё в сомнениях, напечатал: «Привет. Мы можем встретиться?». Он хотел тут же приписать что-то вроде «по делу», чтобы Му Цин понял, что всё это не просто так и не отказался сразу. Но пока Фэн Синь размышлял, насколько стрёмно звучит «по делу» и не заменить ли это чем-то более конкретным, Му Цин просто появился в сети и ответил «да». В этот час он всё ещё находился на рабочем месте. Быстро собравшись, выключив свет и отдав ключи от офиса охране, Фэн Синь помчался к уже знакомому месту, по пути заехав за кофе. — Привет, — сказал он, поставив стаканы на стойку и испытав при этом стойкое дежа вю. — Не слишком поздно? — Нет, — ответил Му Цин без приветствий, но стакан взял и подошёл поближе; Фэн Синь представил себя на месте какого-нибудь исследователя, который прикармливает хищника, чтобы втереться к нему в доверие. Повисла пауза; Фэн Синь вдруг осознал, что это непросто — рассказать о том, что он хотел сделать. Это требовало какой-то откровенности, чего он совсем не ожидал. Наконец, сглотнув, он начал объяснять: — Я ходил на классную выставку с Се Лянем, мне понравилась одна картина, — он развернул доску со своими референсами на экране смартфона и протянул Му Цину, — так что я… накидал ассоциаций к ней. Ты можешь нарисовать это? Пожалуйста. Му Цин долго и внимательно рассматривал предложенное; когда Фэн Синь уже решил, что всё пропало, Му Цин спросил: — Куда? — На руку. Му Цин издал короткое «хм», придирчиво разглядывая Фэн Синя и будто бы определяясь, подходит он или нет для этой идеи. — В цвете? — уточнил он. — Не знаю. — Фэн Синь устало опустился на диван. — Наверное, да. Но не слишком ярко. Мне нравятся приглушенные тона, которые ты обычно используешь. Выглядит… естественно. Он подумал ещё и добавил, пока Му Цин стоял и сверлил его взглядом: — К тому же… это сложно объяснить, но я хочу, знаешь… чтобы это гармонично смотрелось вместе с левой стороной. Му Цин понимающе кивнул: — Хорошо. Пришли мне это. Я смогу сделать скетч, но не на этой неделе. Фэн Синя вдруг осенило; глядя в пол, он спросил: — Может, ты сходишь со мной на выставку? Я думаю, тебе понравится. Почему-то это было первым, что пришло мне в голову, когда я посмотрел. — Будет быстрее, если мы сразу после сделаем эскиз вместе. Я буду показывать тебе то, что рисую, — сказал Му Цин. — Значит, ты согласен? — просиял Фэн Синь. — Да, — Му Цин закатил глаза, — не заставляй меня жалеть об этом прямо сейчас. Они быстро допили кофе, Му Цин выключил везде свет и достал смартфон. — Я буду ждать такси, — пояснил он, — так что до завтра. Фэн Синь взглянул на него, гадая, стоит ли навязываться. Из источников света осталась только настольная лампа, и в полумраке Му Цин блестел серебряными кольцами, цепочками и прядками волос, выбившимися из хвоста. Фэн Синь понял, что не хочет расставаться сейчас, и, нервно облизнув губы, предложил: — Давай я подвезу тебя. Му Цин просканировал его ничего не выражающим взглядом, убрал смартфон и кивнул. Они выключили лампу и закрыли входную дверь; воздух на улице был прохладным, дул легкий ветер. Было уже темно, и фонари подсвечивали машину Фэн Синя, делая ее призрачно-серебристой в тени дома. — Ты даже не знаешь, где я живу, — фыркнул Му Цин, пристегиваясь на переднем сидении. — Какая разница, — Фэн Синь пожал плечами, — я не тороплюсь. — Посмотрим. Му Цин отвернулся, будто недовольный его ответом, но адрес назвал. Фэн Синь, к счастью, знал, где это, и просто двинулся в указанном направлении, не задавая лишних вопросов. Му Цин молчал и смотрел в окно на проплывающие огни витрин, фонарей и фар других машин, но в этом не было ничего мрачного, и Фэн Синь чувствовал себя вполне комфортно. Он думал о том, что они впервые находились вместе где-то за пределами тату салона — если не считать тот ужасный вечер, когда Фэн Синь все испортил. Вспомнив об этом, он разозлился сам на себя. Он уже извинился за это, но легче не стало, и он до сих пор испытывал вину. Как бы Фэн Синю ни хотелось обратного, в конце концов путь закончился, и ему пришлось припарковаться у нового многоэтажного дома. Му Цин отстегнул ремень безопасности, и Фэн Синь повернулся к нему, будто собираясь что-то сказать, но все слова мигом испарились из головы. Они молча смотрели друг на друга. Му Цин словно чего-то ждал, Фэн Синь кусал губы, стараясь не пялиться прямо на него. Момент ускользнул, время снова ускорило свой ход, и, очнувшись от оцепенения, Му Цин сказал: — Спасибо, — а затем вышел из машины и растворился в темноте. Фэн Синь долго не мог прийти в себя. Наверное, он хотел поцеловать его — неосознанно, на изнанке мыслей — и не решился. Он мог хотя бы что-то сказать, что-то важное. Фэн Синь закрыл лицо руками и вздохнул: всё было очень плохо. Домой он ехал медленно, находясь в прострации и совершая действия на автомате. В чём-то Се Лянь был прав (как обычно! он бывал правым слишком часто). Фэн Синь не сможет вечно так себя вести, и что-то подсказывало ему, что его пристальные взгляды, неловкие паузы и попытки сблизиться становятся всё более очевидными со стороны. Вместо того, чтобы мяться, как пятиклассница, он должен поговорить с Му Цином. Но это было сложно. Фэн Синь понял, что он толком никогда никому не говорил о чувствах. Особенно, если мог получить саркастический ответ, которых у Му Цина было в избытке. И всё-таки… Фэн Синь провёл расследование касательно своей гетеросексуальности и сделал определенные выводы. Он уже знал правду, и бегать от нее было странно. Случайные знакомства не будут вызывать у него тех же чувств — и номер того парня, Кая, Фэн Синь всё же удалил, чтобы избавиться от ощущения, что он поступил неправильно. Фэн Синь помнил его так хорошо. Отдельными деталями. Сладковатый аромат, смешанный с запахом тёплой кожи. Каштановые волосы, в свете электрической лампы отдающие в рыжину — совсем немного, но Фэн Синь помнил это отчетливо, ярким кадром. Кислотные цветы, обнимающие плечи. Но образ целиком, лицо, жесты — всё это утонуло в памяти, неверной от количества выпитого. Остались только детали — в доказательство того, что это все-таки был другой человек. Не Му Цин. И как раз это Фэн Синя совершенно не устраивало.