***
Энакин с 501-м и 212-м батальонами успешно прорывали оборону сепаратистов, отбрасывая тех на позиции все более дальние и дальние. Скайуокер чувствовал победу. Адреналин бурлил в жилах, и он кидался в гущу боя, отправляя дроидов на свалку десятками. Залпы бластерных орудий гремели над головой, пыль дюнами поднималась с нетревоженной ранее земли планеты во Внешнем кольце, стратегически важной как для Республики, так и для ее врагов. Укрываясь за валуном вместе с Рексом, Бойлом и Джесси, Энакин переводил дыхание и думал, что будет делать, когда битва закончится. Первое — он найдет Оби-Вана и заключит его в крепкие объятья. Да, мастер не слишком любил этого делать при людях, ведь джедаям так не положено, но клоны — не противный Мейс Винду, который глаз да глаз следил за Скайуокером и все ждал, пока тот допустит ужасную оплошность, чтобы выгнать джедая пинками из Ордена. Затем Энакин бы отдохнул — вернулся на «Решительного», перекусил какой-то дрянью из столовой, а в их с Кеноби каюте завалился спать. Оби-Ван, наверное, сел бы писать отчеты или что-то в таком духе. Нудятина, которую старший бескорыстно выполнял за своего бывшего падавана. Оби-Ван сейчас сражался с генералом Гривусом — уже который раз? Энакин даже не предполагал, он знал, что поединок закончится как обычно — предводитель дроидов, поджав хвост, сбежит. Он не переживал за Оби-Вана, ведь нету никого искуснее во владении световым мечом, чем его мастер. Выскочив из укрытия, джедай снова кинулся в бой, но ноги подкосились, глаза затмило чернотой и холодная дрожь пробежала по позвоночнику. Энакин еле успел рикошетить летящий в него красный залп бластера. Что-то не так. Он осмотрелся — да вроде бы все так же. Взрывы, грязь, кровь, предсмертные крики — война. Его снова опалила невыносимая боль, и джедай согнулся пополам, падая наземь. Быстро подбежавший Рекс помог генералу подняться на ноги. Это была не рана, нет. Он цел целехонек. Что-то явно не так. Времени не было. Скайуокер передал полное командование капитану Рексу, а сам что было мочи бросился в сторону ангара, подле которого сражались бойцы 212-го, и в котором происходила дуэль его учителя и Гривуса. Он бежал, расталкивая клонов и рубя дроидов, все глядя в одну единственную точку и отчаянно пытаясь установить связь с Оби-Ваном. Силуэт Кеноби в Силе был так бледен, так слаб, что казалось, он умирает. Но это было невозможно, поэтому Скайуокер сразу откинул эту непрошенную мысль. Его мастер просто без сознания, наверное. И поэтому ему срочно нужно помочь. Никто не знал, что еще прячется в том ангаре. Пятьдесят метров, сорок, тридцать. Ещё немного, и Энакин заскочит на высокий карниз. Но за какие-то жалкие десять метров он застывает на месте, не способный пошевелиться. Он смотрит, как Гривус, удерживая Оби-Вана за горло одной из своих металлических лап, гордо демонстрирует всему войску Республики свой трофей. Он смеется, и от его смеха холодеет спина. На груди Оби-Вана — зияющая обугленная дыра, но тот еще дышит, движется, хватается за руки своего убийцы. Смотрит. Смотрит прямо в глаза Энакина, и этот взгляд таких родных зеленых глаз полон тоски и неизмеримой любви. Энакин должен бежать, должен убить Гривуса прямо сейчас, должен спасти Оби-Вана, но он не может сдвинуться с места, и он себя ненавидит за это. — Прощай, мой старый друг. — генерал берет в руку меч самого Оби-Вана и оставляет в теле джедая вторую рану, которая гарантировано убьет любого человека. — Нет! Энакин опомнился слишком поздно, но он яростно кидается прямиком на выступ. Гривус снова смеется и швыряет обмякшее тело Кеноби под ноги его 212-го батальона. Солдаты в недвижимости замирают. Энакин хочет раскроить череп, вспороть металлическое брюхо этой твари, достать его сердце и прожечь насквозь, так, чтобы оно не застучало больше никогда. Но они оба знают, что он этого не сделает. Сейчас — нет. Джедая переполняют ярость, ненависть, гнев — все, на что Кеноби говорил «Ты ведь джедай, Энакин. Эти чувства склоняют к Темной стороне». Но больше всех он ненавидел себя. За то что не успел помочь, не сумел спасти человека, которым дорожит больше всех на свете. Поэтому Гривус уходит безнаказанно и замирает в тени ангара, и лишь два его золотистых глаза наблюдают за тем, что произойдет. Вокруг неподвижно лежащего Оби-Вана столпились его клоны, медики старались оказать первую помощь, от которой совершенно нет проку. Но они продолжают, потому что их генерал сейчас лежит на земле и еле дышит. Их генерал, который всегда сражался с ним бок о бок, делил пищу и палатки во время разведывательных вылазок. Их добрый и справедливый генерал Кеноби сейчас лежал перед ними и не двигался. — Оби-Ван! — джедай сел на колени у тела своего мастера, заботливо укладывая его головой себе на колени. — Учитель! Оби-Ван приоткрыл глаза и закашлял. Сипло, свистяще. Так, как обычно не кашляют. — Все хорошо, я здесь, все хорошо. — Скайуокер нежно перебирал рыжие пряди. — Сейчас мы отнесем тебя на корабль и отправим в лазарет. Все будет хорошо, обещаю, ты только говори со мной. Энакин утопал в собственном горе, печаль поглощала его, втягивала в бездну боли и отчаяния и он знал, что уже никогда не выберется отсюда. Но он карабкался наверх, к свету, к теплу и ласке этих заботливых рук. Так ведь просто не может быть. — Сэр, мне очень жаль, но… — Уйдите все, живо! Вон! — Энакин заорал, гневно сверкая глазами на клонов. Те помялись, явно не желая следовать приказу, но через несколько секунд стало пусто, и даже Коди был вынужден подчиниться. Для клонов битва продолжалась. У Энакина была своя. — Энакин… — Да, Оби-Ван? — Я очень горжусь тобой, Энакин. Ты вырос хорошим человеком. Я так тебя люблю. — Нет, не нужно. Не говори это сейчас. Мы отнесем тебя на корабль, тебя вылечат и ты скажешь мне это снова, понял? — Энакин сцепил зубы, в горле застыл колючий ком, а глаза блестели от соленых слез. Он лихорадочно гладил костяшки Оби-Вана и сжимал его ладони в своих. — Не смей умирать. Кеноби медленно, собирая остатки сил поднял руку к любимому лицу напротив. Энакин ластился щекой к теплой, нежной ладони, которую держал в своей так много раз, что можно со счету сбиться. Когда в детстве Оби-Ван впервые привел маленького Скайуокера в Храм джедаев. Когда уже будучи рыцарем, Энакин не со всем справлялся, и некоторые дни были хуже прежнего, но Оби-Ван был рядом, утешал, целовал его волосы и держал их руки вместе. А потом они заснули в обнимку, и молодой джедай впервые почувствовал себя лучше за весь тот паршивый день. — Я так тебя люблю… — хриплым, надломившимся голосом прошептал Кеноби, в последний раз запуская руку в кудри бывшего падавана. Энакин вцепился в нее, как утопающий в соломинку, целовал его пальцы и все повторял: «Нет, нет, нет…» — Оби-Ван, прошу тебя, не уходи… Не оставляй меня, мастер, нет… Мы спасем тебя, мы… Мы что-то придумаем… Ты не можешь… Энакин замолчал, когда рука Кеноби безвольно рухнула наземь. — Оби-Ван? — еле слышно прошептал джедай, боясь взглянуть в лицо своего учителя. — Оби-Ван… Оби-Ван! Он умер с легкой улыбкой на лице. Глядя в остекленевшие глаза, Энакин не мог поверить, что еще всего лишь час назад они искрились теплом и заботой. Эти руки обнимали его, эти губы целовали и говорили, как сильно его любят. Всего то час назад. Энакин жалел, что он не всесилен. Если бы у него была возможность, он бы без малейших колебаний отнял жизнь у любого и вернул ее Оби-Вану. Его Оби-Вану. Скайуокер уронил голову на грудь, сердце в которой больше не билось, и заплакал. Он плакал, уткнувшись носом в шею мастера и вдыхал его запах, столь родной и близкий, самый лучший во всем мире. Энакин просто плакал, перебирая волосы Оби-Вана и захлебываясь в собственных слезах. Лучше бы на месте Кеноби был он.***
Он опомнился лишь в тот момент, когда Рекс сообщил, что дроиды возвращают инициативу и нужно отступать. Они проиграли эту битву из-за него. Он не сумел совладать с эмоциями и рыдал, пока его люди гибли на передовой. Злость на самого себя захлестнула с новой силой и Скайуокер заставил себя подняться. Он не смотрел на Оби-Вана, потому что один мимолетный взгляд сломал бы его заново. Лицо щипало от пролитых слез, а конечности затекли. Нет. Он отомстит прямо сейчас. — Отнесите генерала Кеноби на корабль. — ему стоило огромных усилий сказать это спокойным, ровным голосом. — И продолжаем бой. — Но сэр, победа явно не нашей стороне. Мы потеряем еще больше людей. — Нет! Никого мы больше не потеряем. Мы выиграем эту битву. Вперёд! Энакин вновь кинулся в бой, круша все на своем пути. Он не думал о том, что ненависть, гнев, ярость — щупальца, постепенно утягивающие во тьму. Он должен был отомстить. Гривус был здесь, и его гниль джедай ощущал за мили. Его учитель погиб из-за этой мрази и Энакин сделает все, чтобы киборг мучился и страдал. Гривус обнаружился недалеко от ангара, в окружении магна-стражей и боевых дроидов. — Скайуокер! Так нескоро примчался после смерти твоего обожаемого Кеноби, — генерал развернулся, переключая свое внимание на джедая. — Думаешь, ты сможешь одолеть меня? — в одной из рук киборга находился меч Оби-Вана. Коллекционный трофей на вес золота. — Я убью тебя. Прямо сейчас. Энакин надвигался на врага и ловко расправился с дроидами и магна-стражами, которых, конечно же, Гривус послал вперёд. — Впечатляет, но я надеялся, ты проявишь больше своих талантов. Скайуокер напал первым. У него не было желания трепаться, он хотел лишь жестокой расправы над тем, кто отнял у него Оби-Вана. — Кеноби скулил, когда я душил его. Скулил как пёс. А потом я отшвырнул его к стене. Знаешь, я думаю, он сломал себе хребет. — Замолчи! Гривус отскочил назад, уклоняясь от удара Энакина. — Твой Оби-Ван дрожал подо мной от страха, когда я всадил в него клинок. Какой же он трус. Но это уже неважно, ведь он мертв, правда? — Закрой пасть! Больше генерал не говорил. Он явно понял, что совершил ошибку, убивая Кеноби. Ярость и сила его ученика была неизмерима, и несла в себе такую разрушительную мощь, что он мог сравнять целые города с землей, если бы захотел. Но ему хотелось совершенно другого. И уже через короткие минуты их поединка, Гривус лежал на холодном полу — без рук и ног. Абсолютно парализованный. Энакин ухмылялся, неспешно подходя к поверженному врагу и высекая искры по полу световым мечом. — Я хочу достать твое сердце из-за этих щитков, и пока ты еще дышишь, раздавить его собственными руками. Я хочу выжечь тебе легкие, и протолкнуть тебе их в глотку. А когда ты сдохнешь, я вырву твои глаза. — голос джедая сочился ядом. — Но тебе повезло, что человек, которого ты убил, предпочел бы увидеть, как ты будешь гнить в тюрьме. Энакин вызвал группу клонов в ангар, чтобы те забрали пленника. Без командующего дроидами армия консервных банок быстро развалится. — Продолжаем прорывать оборону! — генерал отдал нужные приказы и закончил связь. Он обошел неподвижного Гривуса и молча поднял меч Оби-Вана, сжимая его в руке. Так же молча развернулся и ушел прочь, оставив киборга в одиночестве дожидаться солдат Республики. Это не его оружие и Энакин не мог назвать его родным — даже удобным, но это было оружие Оби-Вана. Скайуокер бережно вложил меч в карман мантии и вернулся в гущу сражения.***
Через три дня они вернулись на Корусант. Скайуокер известил Совет джедаев о гибели Кеноби, взятии Гривуса и успешном выполнении задания — планета была под контролем Республики. Только никто не был рад захвату предводителя дроидов, который словно резистор пропускал сквозь себя ток войны и заставлял ее накаливаться до немыслимых температур. Все были опечалены и скорбели, а Сила в храме наполнилась горечью и бесконечной тоской. Оби-Вана любили многие, если выразиться точнее — все. Юнлинги любили играть с добрым мастером Кеноби, который и сам в ответ любил детей — не будь Оби-Ван джедаем, он стал бы замечательным отцом. Падаваны часто завидовали Асоке, которую параллельно учили двое прославленных воинов — Переговорщик и Герой без страха, и тайком мечтали поменяться с ней местами. Другие джедаи уважали и были рады совместным миссиям с Кеноби, а его мнение в Совете всегда было очень весомым. Энакин еще никогда не был так близок к падению во Тьму. Гнев, печаль и непонимание того, как дальше жить без Оби-Вана все ближе подталкивали его к краю Света. Но стоило лишь проскользнуть подобной мысли в голове джедая, вмиг вспоминался образ Оби-Вана, скрестившего руки на груди и осуждающе качающего головой. Скайуокер понимал, что его падение — последнее, чего хотел бы его учитель как в этой жизни, так и на той стороне. Похороны были такие же, как у сотен джедаев до Оби-Вана. Каждый присутствующий выразил свое соболезнование, утешительно касаясь плеча юного Скайуокера и рассказывая о том, каким славным человеком был Кеноби — будто Энакин этого не знал. Асока старалась не плакать, ведь для джедаев долг всегда стоял превыше своих чувств и Оби-Ван свой выполнил, хоть и ценой жизни. Но для молодого падавана человек, воспитавший ее учителя и воспитавший ее саму значил слишком много, и она не могла, да и не хотела укрываться за ледяной маской «идеального джедая». Единственный идеальный джедай, которого знала Асока, был погребён пару минут назад. Энакин не мог сказать, что умеет утешать людей. Поэтому они с Асокой просто сидели, обнявшись, и ученица плакала у него на груди. Был бы кто, кто утешил, согрел своим присутствием и успокоил его самого… Оби-Ван бы смог. Потом они вспоминали разные забавные ситуации с мастером Кеноби, как он неловко пытался разобраться в системах управления новых моделей кораблей, с которыми оба из его падаванов справлялись отлично. Или когда кто-то из них заболевал, мастер превращался в настоящую заботливую маму, по-другому и не скажешь. Тогда Энакин пил горячий чай литрами, спал больше положенного и не вылезал из постели. А Асока ходила, укутанная в три слоя шарфов и шапок. Да, еще Оби-Ван любил чай. В маленькой кухне их корабля, выделенного для очередной миссии, всегда, абсолютно всегда была небольшая упаковка пакетиков чая тарин. И стоило Оби-Вану хотя бы пройти мимо кухни, как чай в его чашке уже заваривался. Энакину иногда казалось, что кроме этого напитка его мастер вообще больше ничем не питается. А иногда, очень редко, он пел. Пока готовил на всех троих завтрак, Кеноби тихо мурлыкал незнакомую Скайуокеру песню. Но если Энакин хоть как-то выдавал свое присутствие, Оби-Ван прекращал, приветствуя бывшего ученика добрым утром и предлагая поесть. А Энакин бы слушал прекрасный голос своего мастера вечность. Через какое-то время Асока более-менее успокоилась, но от учителя не отклеилась и вскоре заснула. Скайуокер был рад — ведь кроме Шпильки у него никого больше не осталось. Энакин мог поклясться, что это был худший, но в то же время лучший разговор за всю его жизнь. Он, Оби-Ван и Асока заботились друг о друге, выручали в трудную минуту и любили друг друга. Джедайский кодекс такого не поощрял, но только благодаря своим привязанностям, которые каждый в своей степени признавал, они стали теми, кем являются. Они были семьей. Маленькой, дружной, а главное любящей семьей. И раньше их было трое. Теперь остались только вдвоем. Но они справятся со всеми препятствиями, ведь всегда справлялись. Оби-Ван был бы счастлив видеть, как они улыбаются.