Лесник

— Мама!!! — взвизгнула Катя, отлетая в сторону, когда медведь бросился на нее, готовя смертельный удар, но промахнулся и попал по волку, заставляя того отступить, а сам зашел за границу цепей. Шкура его задымилась, оборотень взвыл, но тут волк ударом снизу вышвырнул его прочь, после чего повернул остроухую морду, ища взглядом Катю, которая успела отбежать на другую половину поляны. В два прыжка нагнал ее, но мелкая недоведьмочка поднырнула практически у него между лап и выкатилась с поляны под цепью. Лихорадочно пытаясь вспомнить все сказки об оборотнях, которые довелось прочитать, посмотреть и послушать до того, как те оказались совершенно не сказками. Ничего в голову не приходило кроме мысли о том, что оборотни боятся серебра. Отдохнуть не получилось. Вокруг поляну уже обходил медведь, который почему-то не мог переступить через цепи, но очень хотел заполучить ее тушку в свои лапы. Внутри преследовал бурый остроухий волк с явными гастрономическими потребностями. И ситуация от этого становилась еще более безвыходной. Она снова оказалась между двух огней. Когда беломордый медведь с ревом бросился к ней, Катя попыталась снова поднырнуть под лапы волка, но тот просек уже этот ход, встал на все четыре, ухватил ее за шкирку и кубарем швырнул на середину поляны. Задохнувшись от боли, Катя поняла, что так долго бегать просто сил не хватит. Как и целых костей. А оборотень, уже несся на нее, гремя цепями. И это уже не был ласковый, хоть и диковатый Герман. Это был просто дикий зверь. Руководствующийся первобытными инстинктами. Первым из которых была именно жажда крови. — Гера, не надо! — взвизгнула она, кувыркнулся в сторону. Курсы самообороны не прошли даром. Он на мгновенье замер, будто вспомнил что-то, но тут же попытался развернуться и достать ее передними лапами, но резкий рывок цепей, заставил сесть на задницу. Катя же забежала за дерево, вокруг которого была повязана цепь. И в голову ей вдруг пришла мысль. Она опрометью кинулась к границе поляны, поднырнула под цепь и бросилась к валяющейся в стороне ветке. Медведь уже обходил по кругу, но она побежала прямо на волка, уже стоящего на меже и в последний момент просто упала, а беломордый мишка с разгона налетел на волка, перелетев цепи. Явно было видно, что у этого зверя есть проблемы с координацией. Катя вычислила и воспользовалась. Итогом стало то, что визжащий, дымящийся медведь попал в острые клыки и когти волка. Они катались по земле, вгрызаясь в тела друг друга. Она же в это время подбежала к дереву и сунула палку в большой, сцепляющий цепь карабин, воткнула конструкцию в землю, между корнями. Крепко забила ее глубже, подвернувшимся под руку камнем. Мишке все же удалось вырваться из когтей волка и он с воем вылетел за пределы поляны, перепрыгнув цепи, словно молодой сайгак. А темный волк бросился к Кате. Она же рванула по краю поляны, убегая от стесненного в движениях оборотня. Медведь бросился по внешней стороне поляны. Силы почти оставили ее, но способ сработал, с каждым новым кругом по поляне, цепь становилась все короче, наматываясь вокруг вековой сосны. И, когда волк, наконец, остановился, то оказался стоящим, словно сторожевой пес, на коротком поводке. Оборотень дернулся, покрутил лобастой головой и непонимающе осмотрелся. Пытался понять своим примитивным мозгом, что делать. А вот медведь… А медведя уже не было, был человек в плаще с капюшоном натянутым по самые глаза. И силуэт этот не бездействовал. В руках его был камень. И камнем этим он, с большой достаточно силой, лупил по цепи. И, хотя с каждым ударом, от его руки начинал идти дым, а из горла вырывался болезненный хрип, но этот то ли человек, то ли зверь не оставлял своих попыток. И, кажется, ему это удавалось, ведь цепь дзенькала и опускалась по стволу вниз. А еще, кажется одно из звеньев лопнуло, но пока не доломалось. — Ты что творишь, сволочь?! — Катя пожалела, что на ней не было крестика. Уже бы давно сволочи на шею надела. Она подлетела к персонажу и с размаху засадила коленом ему под дых, опрокидывая. Он отлетел в сторону, явив лунному свету тощее несуразное тело со всеми прилагающимися мужскими признаками. Человеком он был явно то ли немолодым, то ли хвореньким, но Катя ни разу не видела этого индивида в селе. Вот только пока она действовала, цепь, в итоге, дзенькнула и оборвалась. Защитный круг разорвался. — Ах ты, сука тупая! — взвизгнул оборотень и очень споро перевернул шкуру на теле. — Я с тебя живьем шкуру сдеру! На заплатки пойдешь! Катя отступила на несколько шагов, понимая, что защита пропала и теперь ей вряд ли удастся уйти. Обернулась и вдруг страшный удар отшвырнул ее на середину поляны. В этот раз тварь оказалась намного более быстрой. И сейчас вставать было очень больно, кажется, снова было сломано ребро. Она зашлась кашлем и стоном, сплевывая кровь в прошлогодние листья. “Ну, вот и конец! — промелькнуло у нее в голове. — Прости меня, доченька!” Острые когти поддели кофту и потянули по пологу. Медведь злобно скалился, подтягивая ее тело к своей смердящей пасти. Отбиваться и орать сил уже не было. И вдруг другая когтистая лапа обхватила ее талию и резко дернула в другую сторону. Ткань треснула и в лапе беломордого остался только клочок, оголяя грудь, но сама Катя воспарила вдруг в воздух. Волк. Все так же сидя возле дерева, он потянул жертву в свою сторону. “Ну, сейчас раздерут, как тузики фуфайку!” — промелькнуло в голове и вдруг она уткнулась лицом в густой бурый мех. Горячий, влажный язык медленно скользнул по ее лицу. Медведь рявкнул, попытался ухватить ее зубами за ногу, но волчья лапа стукнула его по макушке с такой силой, что тот с лязгом желтых клыков вбился в землю. — Kom til unnsetning, Barghest! (Приди на помощь, Баргест! — норв.) — выдохнул оборотень, будто ветер зашептал и, все еще держа ошеломленную Катю одной лапой, пошел вокруг дерева, разматывая цепь. Взгляд его внезапно стал очень даже осмысленный. Медведь же отскочил в сторону, тряся набитой головой и брызгая кровью. Он не сводил злобного, размышляющего взгляда с противника, ходил туда-сюда, будто обдумывал, как поступить в дальнейшем. Развернувшись полностью, волк поставил Катю на землю и с вызовом посмотрел на противника. Отступил на несколько шагов назад. Обернувшейся Кате показалось, что даже ухмыльнулся. — Ты чего делаешь?! — она кинулась к нему, но оборотень глухо рыкнул, отстраняя ее когтистым пальцем обратно. Делал приманку. — Ну ты и мразота волосатая! Не буду я для тебя живцом! Сам с ним разбирайся! Падла. И ты! — она указала на рыкнувшего медведя. — Скотина полудохлая. Три дня до смерти осталось, а ты сволочь разборки тут устроил! Хоть убейте друг друга, а меня не приплетайте! Она фыркнула, прохромала мимо проводившего его удивленным взглядом волка-оборотня, повернувшись спиной к медведю. Напал страшный пофигизм и вместе с этим она проверила, бросится ли медведь. Но наглая, седая морда не повелась на провокацию и разочарованная Катя встала возле большого дерева. Демонстративно запахнула драную кофту, плюнула в сторону волка. В ответ он заклокотал, показывая внушительных размеров клыки. Мол, стой и не тявкай. Оборотень действительно показывал некие зачатки интелекта. Но только медведь тоже не был дураком. Он сидел, с насмешкой поглядывал на оппонента и недоведьму. Переглядки продолжались. И вдруг волк осклабился, улыбнувшись, едва ли не до ушей, поднял лапу и показал медведю неприличный жест. И лес зашуршал шумом десятков лап. Медведь недоуменно повернул голову и вдруг длинная черная тень мелькнула в воздухе. На холку оборотня приземлилось большое черное тело, острые клыки впились ему в шею. Волк. Огромный, почти полностью черный с глухим рыком начал трепать толстую шкуру зверя. И тут же со всех сторон на него бросились волки помельче. Оборотень взревел, вскакивая на ноги, сделал пару неуклюжих шагов, пытаясь отбиться от нападающей стаи, но в этот момент в ухо ему бросилась волчица, чья шерсть блестела серебром в свете Луны, повисла, трепля яростно и зло. Зверь повернулся в ее сторону, но достать лапой не мог, так как при любой попытке ударить ее, один из волков обязательно кусал его либо за лапу, либо за куцую задницу. Медведь закрутился на месте, пытаясь отцепиться от этой стаи пираний. В запале боя он даже не заметил, как переступил черту. И тут же волк-оборотень поднялся. Один момент, его когтистые лапы вцепились в уши медведя, а уже в следующий острые, словно лезвия, белоснежные клыки вонзились седомордому оборотню в нос, с хрустом, чавканьем и воплем укушенного. Катя в ужасе наблюдала за всей этой сценой. В свете полной Луны Волк дернул голову вверх, отрывая оппоненту нос. Медведь завопил дурниной, неизвестно каким чудом вырвался из его хватки, кажется даже оставил кончик уха, разбросав волков и бросился прочь, показывая такие скоростные данные, что преследующие его волки порядком отстали уже с первых секунд. Волк сплюнул медвежью плоть в землю, обернулся и неспешно, на четырех лапах подковылял к дереву в которое все это время вжималась Катя. Начал с интересом обнюхивать ее со всех, даже в самых непотребных местах, заставив её невольно содрогнуться. После уселся, совсем по-человечьи, прижавшись спиной к древесному стволу. Сцепил пальцы замком. Катя села рядом, зябко обхватив плечи руками. Оборотень покрутился, устраиваясь удобнее и с наслаждением почесал задней лапой за ухом. Она скосила на него глаза, осторожно поднялась и дрожащей рукой начала усиленно чесать между длинными острыми ушами. Волк заурчал довольный. Повернулся и облизал ее ладони. — Ты меня понимаешь? — спросила она, садясь обратно. Он вздохнул, высунул длинный язык и начал дышать совсем по-собачьи. После же лег, вытянулся, насколько позволяли кандалы и оказался вдруг размером не то, что с теленка — с годовалого бычка. Положил тяжелую голову ей на колени, будто заставляя гладить себя дальше. — И что же делать теперь? — спросила она, казалось, у себя самой. Положила ладони ему на голову и начала чесать и гладить между ушей. — Что же с тобой такое Герман? Как так вышло? Кто ты такой? — Varulv. (Оборотень — норв.) — выдохнул он голосом лесного ветра и прикрыл большие желтые глаза.