Лесник

— А ты уверен, что Настасья не обманула, что правильную карту дала? — Михаил задумчиво глядел в холку коню, но едущий рядом Герман был на удивление бодрый. — Не с руки ей мне врать. Старого хрыча она еще после предыдущего нашего боя пришибить хотела за все мерзости им сделанные. — Чего это ты такой радостный тогда? Тебя ведь беды тоже коснулись. — Не поверишь, весело время провел, — лесник томно потянулся и священник невольно покривился. — Вот только не говори, что ты и ее это… — Нет, ты что, мерзость какая. Просто приятно, оказывается, иногда сделать кому-то маленькую гадость. — Чего ты натворил-то уже? Герман хихикнул. Еще до рассвета Настасья подняла его, разметавшегося по кровати, вырвав из самого сладкого сна, сообщив, что собрала вещи и уезжает первым же автобусом и тогда у ушлого лесника созрел хитрый план. Он быстро нацарапал на клочке бумаги несколько строк и протянул ей. — Как только приедешь в область, набери этого человека, а еще лучше, езжай сразу в Е…бург. По дороге набери его и скажи, что от меня. — Зачем мне это? — удивленная ведьма уставилась на него, слегка не понимая, что задумал бывший зять. — Укроешься у него на ближайшее время. Он мужик хороший, добрый, разведен. Взгляд Настасьи стал какой-то на грани вменяемости, даже лицо вытянулось. — Ты сводничеством что ли занялся? — Нисколько. А у тебя, что, есть другой выбор? — Ну, — она неопределенно пожала плечами. — Вот поэтому сделай так, как я сказал. Не пожалеешь, поверь. Тебе-то что, все равно одна и без цели на будущее. Ты, кстати, зелье приворотное умеешь варить? — Тебе какое надо? — ведьма тут же оживилась. — Дура что ли? Мне зачем? С меня бабы и так не слазят, я про борщ говорю. — А, ты это имел в виду. А как же, я что не баба? И борщ, и рассольник и выпечку разную. — Вот и готовь ему, да побольше, авось подействует. И, предупреждаю, никакой магии, приворотов и карт. Иначе приеду в гости! — Так, слушай, кур заберешь себе, — затараторила Настасья, — а корову отведешь соседке Марьяне, она за ней хорошо посмотрит. — Слушай, так ты по факту ничего и не забрала. Все вещи тут оставила. — А и черт бы с ними, — ведьма прижала к груди переноску с черным котом Тимофеем, — ты за меня не переживай, не пропаду. А за знакомца твоего, спасибо. Перекантуюсь у него скорее всего, а потом подамся куда на юг. Пускай Велес бережет тебя, — она крепко обняла лесника сунула ему в руку какой-то предмет и быстрым шагом вышла из дома, даже не оборачиваясь. — Ну, и что же ты тогда такой довольный? — Миша все еще не понимал веселья друга. — Я ее к Лександрычу отослал. — Чего? — священник вытаращил на него глаза и вдруг разразился гулким раскатистым смехом, держась за живот. Даже конь под ним, казалось, удивленно воззрился на хозяина большим карим глазом. — Ай-яй-яй! Что за похабные мысли?! Ты же священник! — ухмыльнулся в ответ лесник и поправил ремень карабина на плече. — Она ночью попыталась ко мне клинья подбивать, ну, я и подумал, раз уж ей не хватает тепла и ласки, то пускай едет к нему. Лексыч у нас парень страстный, активный. — Ага, пятый год бабы не нюхал, ты представляешь, что он с ней сделает? — Если допрыгнет? Ой, даже не хочу начинать представлять. Зато за ним она будет, как за каменной стеной! — Такой, маленькой, широкой стеночкой! Ей до пояса! — Миша вытер набежавшие слезы. — Приставала, говоришь. А ты? — Не поверишь, спать пошел. Нафиг мне это надо? — Вот и я о том же. — Плохого же ты обо мне мнения. — Говорю, как есть. Ты ж у нас Ромео всея Руси. Половину сеновалов деревенских с подружками обкатал. — Не напоминай, — лесник сделал предупреждающий жест, закатывая глаза, — мне эти сеновалы еще долго в кошмарах приходить будут. Ладно, сменим тему. Ведьма уехала, оставила мне какой-то амулет на память. Так и не понял, что за хрень, ну да ладно, это не проблема. А вот ее дед со своей паствой, вот где беда. — Есть какие зацепки, кто это? — За стариков практически угадал, они пропали сразу после него. А вот молодой и баба. В душе не чаю. — Меня другое удивляет, — священник покрепче натянул шапку на голову, лучше спрятав уши, — в нашем захудалом селе творится такая ересь, по сути секта дьяволопоклонников образовалась, а я не то, что, ни сном, ни духом, я же даже представить не мог. Да, блин, они же все ко мне ходили на службы, исповедовались, причащались! Ну, кроме Настасьи и ее дьявольского дедка! Но блин, все, понимаешь! — Меня еще забыл вспомнить, но да, я тоже ничего превратного не замечал. И не понимаю, как мог проследить в селе целую стаю оборотней и навье капище! — А хуже, знаешь что? — Миша снял с пояса охотничий нож, — кроме друг друга, мы больше никому не можем доверять! — А ты уверен, что мне можно доверять? — Герман криво ухмыльнулся и блеснул глазами. — Мы с тобой в бане мылись? Мылись. Я к тебе спиной поворачивался? Поворачивался. Делай вывод. — бросил Михаил и демонстративно отвернулся. — Железный аргумент. И не поспоришь же! — пожал плечами лесник и умолк, часть дороги ехали молча. На улице начал накрапывать мелкий осенний дождь, осень горела в листве деревьев, а чуть в стороне шумели, колыхаясь на ветру вековые сосны, а они все ехали и ехали, пытаясь добраться, наконец, до странного места, отмеченного на старой карте маленьким красным крестиком. — Одного не пойму, откуда у нашего мясника появилась лошадь, — Миша покосился на бурого коня, на котором сейчас ехал Герман, но тот лишь загадочно пожал плечами. — Сам-то как думаешь? Я его всего проверил. Чипа нет. Потертость от седла есть. По зубам лет шесть. В близлежащих селах и деревнях я его не видел. Мясник сказал, что подростки пригнали, сказали, что в соседнем селе их родич умер, а конь не нужен стал. Только точно говорю, нет ни у кого такого — Думаешь нашли? — Или сперли где. Далеко отсюда. Закончится весь этот бред, попытаюсь разузнать что и как. — Повезло тебе, однако, прямо такое удачное стечение обстоятельств. — Да не говори. Лесник снова ухмыльнулся. К мяснику он заглянул после того, как отвел корову Настасьи к соседке. Нужно было срочно восполнить калории до предстоящей поездки. Но, еще возле двора внезапно учуял знакомый до одури запах. Лошадь. Конину Герман не ел. Более того, он уже раз ставил Иванычу на вид с занесением в грудную клетку, что тот режет лошадей. И вот опять. Он бесшумно заглянул во двор. Во дворе в общем скотном загоне как-то слишком флегматично жевал сено бурый жеребец. Достаточно высокий, с широкой глубокой грудью, пышной гривой и довольно-таки тяжелой мясистой головой. По факту — обычная кошлать, но что-то было в нем такое, что привлекло внимание Германа в этом беспородке, из-за чего из двора Иваныча он уходил, ведя под уздцы именно этого высокого беспородыша. Конь был на редкость спокойный и флегматичный. — В принципе, если не найду его хозяев, то можно и себе оставить. Не Ренегат, конечно, — Герман на мгновенье посмурнел, — но тоже неплох. — Гляди, — Миша одернул его за рукав и оба вперились глазами в проглядывающую между деревьев постройку. — Ничего себе! — лесник стукнул пятками в бока коня, разгоняя его на рысь. Промчались несколько десятков метров и остановились ошарашенные. — Никогда не думал, что увижу такое в лесу! — Герман приоткрыл от удивления рот. — Значит, когда-то тут было село, — Михаил нехорошо прищурился, — а они превратили последнее свидетельство об этом селе в поганое капище. — Да уж, кстати, никогда не видел, чтоб языческое капище делали вот так, в помещениях. — А ты не заметил, что они не язычники, они какие-то сектанты с сатанинскими наклонностями. Напротив них среди старых деревьев чернела покосившаяся от старости часовня, вместо креста на крыше которой возвышалось какое-то просто невообразимое, крылатое, рогатое мудилище, даже смотреть на которое было очень страшно, не то, что стоять рядом. — Твою медь! — выдохнул Герман, спешиваясь и вдруг из часовни донесся тихий, слабый, но такой узнаваемый, детский плач.