Лесник

      В селе снова произошел форсмажер. Фельдшер уехал в город с тяжелой больной, и вот ведь напасть, в этот же день в горячке слег десятилетний мальчишка. Слег страшно, до судорог, до потери сознания. Как бы Катя не боялась сейчас нарушить наказ мужа, да только телефон обрывали сельчане, а мальчишке становилось все хуже и хуже. Скрепя сердце и понимая, что ей грозит очередной скандал, она вывела машину на лесную дорогу и повела в село.       На благо, успела. Мальчишка и впрямь был уже едва живой. “Скорая” с района опаздывала просто катастрофически. Так что применив все свои умения и силы, кое-как за пару часов ей удалось снизить температуру у мечущегося в бреду мальчика до приемлемой и уже ближе к сумеркам сдала его в руки приехавших с района фельдшеров. Вот только сил и нервов у нее было растрачено просто невероятное количество. К тому же, из-за стресса живот, пока еще плоский, но тут же сжался, став будто каменным и начал очень неприятно ныть. Горло сжали рвотные спазмы и, после долгих, безуспешных попыток совладать с организмом, она также долго в уличном туалете возвращала остатки обеда. Состояние не улучшилось, поэтому, загрузившись лекарствами, она с тяжелым сердцем поехала, наконец, домой.       Погода, как обычно, для конца февраля, оставляла желать лучшего. Снова, кажется, пыталась сорваться метель. Дорогу заносило невероятно быстро и в какой-то момент, не заметив края дороги, она в очередной раз съехала на обочину и встала, застряв мордой автомобиля в придорожном сугробе.       — Этого еще не хватало! — Катя выбралась из теплого салона, и в растерянности встала возле зарывшегося в сугроб носа Нивы. Достала телефон и напряженно принялась набирать номер мужа, уже понимая, что без скандала точно не обойдется. Вот только со связью в балке, куда она уже заехала, были большие перебои. — Да что это такое?!       Она вернулась за руль, попыталась вновь вырулить на дорогу, но машина так глубоко “уселась” в снегу и никак не желала выезжать. Вытянуть лебедкой было совсем не вариантом, ведь она находилась впереди. В огромном сугробе. До нее докопайся еще попробуй, при условии, если лопата на месте. Лопата-то была — сил не было. Оставалось одно — идти домой пешком, пока совсем не стемнело. По снегу. Шесть километров. Снегоступы и лыжи, как на грех, она не подумала взять. Понадеялась на работу машины.       Запахнувшись получше в “аляску”, перекинув через плечо ремень карабина, ведьмочка неспешно двинулась в сторону своего кордона. Волков она не боялась. Те, кого кормишь, обычно не нападают. Да и после того, как она вылечила лапу попавшей в капкан Бакираке, волчица не позволяла младшим членам стаи скалить на нее клыки. Вот только помимо волков в этом лесу было полно всякого рода охочей до мяса живности. Да и странная тварь, убившая браконьеров все еще бегала где-то в чаще. И в чащу эту она сейчас как раз и шла.       Страшно? Нет, это не было страхом. Это было нечто такое, что заставляло трястись поджилки. Дорога и впрямь была, мягко сказать, сложная, особенно при подъеме в горку и почти половину пути она шла, до сумерек. И когда поняла, что осталось еще столько же, хмурый день постепенно начал перетекать во вьюжные, хмурые сумерки.       — Молодец, Катя, просто умница, — вздохнула она, отирая с лица катящийся пот, снова попыталась набрать номер, но и в этот раз Герман оказался недоступен, — да что ты там в бункере что ли засел?       Она недовольно фыркнула и вдруг откуда-то сверху послышался шум, а на голову с силой полетели комья снега. Ведьмочка резко подняла голову, но заметила только качающуюся ветку. А еще тонкий шлейф темного дыма ментального дыма. Того самого, что снимала не так давно с Германа. Он еще не успел исчезнуть окончательно, поэтому она поняла — опасность рядом. Катя вздрогнула, стянула с плеча карабин и проверила патроны. Зло вздохнула. Посеребренные, тупорылые с крестовой насечкой — подарок Ингварра, вместе с ожерельем передал тихонько. Коротко вздрогнула. Нельзя так с мужем, но Герман не знал о ее, таком опасном для него боезапасе. Но, сказать честно, не только для него были опасны такие пули. Мало того, что при ударе в плоть, они просто разлетались на куски, в разы увеличивая площадь поражения, так еще и серебряное, толстое напыление делало их почти фатальными не только для нечисти.       — Не надо пытаться застать меня врасплох, я тебя отлично вижу! — крикнула она, что было силы и ветер стремительно унес ее слова.       Нужно было что-то решать, стоять на месте еще опаснее, нежели двигаться. Но куда идти? Возвращаться назад к машине, или двигаться к дому? Дилемма. Позади был более легкий спуск по своим же следам, но там была лишь машина, до села оставалось еще три, хотя и разъезженных километра. Впереди жа была хотя и ровная, но достаточно запорошенная снегом, трудная дорога.       Катя уже повернулась в сторону дома. Сложно, но там дом. И вот там как раз, среди деревьев мелькнула темная тень, за которой потянулся дымный след. Ее намеренно отрезали от дома.       Ведьмочка будто превратилась в слух. Она замерла, прижимая приклад к плечу. Покрутилась на месте, но твари и след простыл. Она снова повернулась в сторону дома, и снова заметила след шлейфа. Тварь играла, направляла именно туда, куда ей нужно было.       — Сука! — выкрикнула Катя, подчиняясь невидимому противнику. — Хорошо, поиграем по твоим правилам. Пока!       И быстрым шагом пошла назад к машине, понимая, что пока включена в эту игру, опасность хоть и грозит, но не такая, как была бы, пойди она против правил. Все еще хаотично составить в голове хоть какой-то план, она отдалялась от дома, от безопасности, от света и тепла. С сумерками пришел большой холод и тело, вспотевшее при подъеме, теперь начал сковывать смертельный холод. Озябло лицо, казалось, оно покрывалось тонкой ледяной коркой. Начали неметь пальцы на руках и ногах.       — Нет уж, не дождешься, я тут не замерзну! — крикнула она во тьму вечернего леса.       И лес ответил. Завизжал разными, скрипучими, пронзительными, закладывающими уши, голосами. От ужаса Катя едва не села задом в снег. Ускорила шаг. Тварь была тут не одна. И она прыгнула. Темный, темнее самой ночи, сгусток кинулся на нее, но ведьмочка оказалась быстрее. Грянул выстрел и крылатая, осклизлая тварь забилась на снегу, разбрасывая вокруг черные брызги.       Остальные завизжали снова. Зло и яростно. Она даже не успела толком изумиться или ужаснуться. Пришлось бежать невзирая на то, что твари кинулись следом. Первая же налетела буквально через несколько метров, ударила в спину. Боль просто застлала глаза пеленой, но Катя все-таки устояла, даже сумела отмахнуть стволом в сторону обидчика. Кажется, даже попала. Но следующий удар в плечо заставил отступить.       Ведьмочка взвыла от боли и негодования. Крутнулась на месте, орудуя ружьем, как дубинкой, попала еще в кого-то и бросилась к машине, до которой было уже рукой подать.       Ноги еще утопали в снегу, по телу прилетали болезненные, довольно тяжелые удары, но все же она добежала до машины. Сунула было ключ, но тут же удар по руке выбил их из ладони.       — Мрази! — рявкнула она, едва не плача, нагнулась, шаря в снегу. И тут же сверху обрушился целый град ударов.       Они бы не дали встать, но в этот момент ключ попал под озябшую ладонь и ведьмочка с силой нажала на кнопку сигнализации. Машина взвыла, мигая всеми фарами и испугавшиеся такой внезапности твари тут же с воплями бросились в стороны.       Одно движение понадобилось Кате, чтоб разблокировать авто, открыть водительское сиденье и влезть в салон. Следующим она захлопнула дверь перед осклизлыми мордами тварей. Отдышалась. Схватила смартфон и сделала снимок.       — Надеюсь, ты успеешь! — нажала кнопку отправить.       Снаружи в машину лупили десятки тварей, но какое-то время она могла быть в относительной безопасности, так как вновь включила сигнализацию и испуганные твари не решались нападать на нее. Вопрос, на сколько должно было хватить заряда аккумулятора. ***       Мотор закипел, когда он подъехал к темнеющей на обочине машине. Герман вылетел из машины и кинулся к Ниве. Даже в кромешной лесной тьме было видно, что в ней выбиты стекла.       — Катя! — рев лесника заставил взлететь следящих за ними сов.       Ее лицо меловой белизной выделялось на фоне темного салона. Он ухватил жену за плечи стал трясти, словно тряпичную куклу. Она не приходила в себя. Лесник прильнул ухом к ее губам и дернулся невольно. Она была холодной, как лед, хотя слышалось редкое, поверхностное дыхание. Герман подхватил легкое тело на руки и положил на заднее сиденье автомобиля. Расстегнул одежду, осматривая на предмет ранений, но кроме синяков и ушибов на теле жены не было ничего. Вот только общее переохлаждение…       Он стянул с нее свитер, ботинки и носки. Достал из бардачка бутылку водки (заначка Михаила на черный день) и принялся растирать побелевшую от холода кожу.       — Просыпайся, ну же! — шептал он, а у самого сердце замирало в груди. А вдруг не выдержит, а что с ребенком? Как он будет жить без нее? А дочь, как ей без матери? — Катюша, очнись, пожалуйста! Малышка! Пожалуйста!       Она дрогнула и приоткрыла на мгновенье глаза. Застонала.       Герман с полными слез глазами, обнял ее, прижал к груди. Он был не в состоянии говорить, только покрывал ее лицо короткими поцелуями. Сорвал с себя куртку и обернул ее. Вывел тепло в салон. После кое-как завел машину и тихонько тронулся назад в село.