***
Дилюк так и не смог понять, когда всё вокруг вдруг покатилось к темнейшим демонам Бездны. Кажется, около месяца назад. В ту ночь, когда перебив добрый десяток агентов Фатуи, он вернулся на винокурню совершенно разбитый. И, не смотря на физическую усталость, граничащую с измотанностью, так и не смог заснуть. Огонь, бушующий под его кожей, никак не хотел успокаиваться. Дилюку было жарко, невыносимо жарко. Не помогали ни холодная вода, ни нараспашку открытое окно. Не помогали и целебные отвары Аделинды, когда ему показалось, что просто-напросто простудился. Не помогало ничего. И в горячечном полубреду он проводил уже которую ночь, лишь под утро забываясь тревожным прерывистым сном, полным огненных всполохов и бликов. Конечно, он мог бы передать все дела Чарльзу и просто отлежаться. Бармен и так фактически управлял таверной на протяжении тех лет, пока Рангвиндра носило по всему Тейвату. Вот только сидение дома лишь усугубляло ситуацию. Лишенный привычной активности, Дилюк окончательно утрачивал контроль над пиро, то и дело поджигая то занавески, то кипу важных финансовых отчетностей. Оставалось только через силу вставать с мокрой от пота постели и каждое утро тащиться в сторону Мондштадта. Дилюка спасало лишь то, что таверна открывалась не раньше полудня. А даже если мастер и опаздывал на пару часов, верный Чарльз не задавал лишних вопросов. По большому счету, вообще никто не задавал никаких вопросов. Прислуга на винокурне была горьким опытом научена не влезать в дела хозяина, завсегдатаям таверны же хватало такта (или инстинкта самосохранения) не подавать виду. Обратиться же за помощью к Барбаре Дилюку мешала собственная гордость. О том, что он заболел, девчушка-целитель тут же разболтала бы горячо любимой старшей сестре. А с Джинн бы сталось примчаться к нему прямо в таверну с мазями и притираниями. Ему не нужна была ее забота, забота Ордо Фавониус, забота жителей Модштадта. На смертном одре своему отцу Рангвиндр-младший дал клятву защитить этот город во что бы то ни стало. Несмотря на трудности, боль и одиночество, которые окружали его с того самого дня, когда он выгнал с винокурни своего названного брата. Кейа, Кайа, Кай… Маленькая Звёздочка, младший братишка, всегда понимавший его с полуслова и предавший в самый тяжелый момент. Нельзя было думать о нем. Нельзя было вспоминать. Потому что перед глазами сразу же вставал образ той самой ночи. Окровавленный, напуганный, защищающийся из последних сил… Должно быть сам Барбатос остановил руку Дилюка в последний момент. И Рангвиндр был ему всецело благодарен. Потому что несмотря на всю боль предательства, потерять последнего близкого человека он был не готов. Иногда Кейа снился ему. В те самые предутренние часы, когда Дилюк буквально отключался от усталости, наплевав на охватывающий тело жар. Прохладные руки брата гладили его по волосам, негромкий голос нашептывал на ухо что-то успокаивающее… И становилось как будто бы чуть легче. Такого Кейю хотелось обнять, извиниться перед ним, уговорить вернуться на винокурню. Чтобы как раньше просыпаться вместе, чтобы он помогал заплести вечно взлохмаченные после сна волосы, чтобы этот жар ушел, сменившись нежной прохладой крио… Но Кейа сам же и перечеркивал все благие намерения, зарождавшиеся в голове его брата. Тем, что приходил навеселе в таверну, сидел на виду, за барной стойкой, зубоскаля и отпуская пошлые шутки с этой своей подругой Розарией… Тем что постоянно подтрунивал над Дилюком, напивался сверх меры, хватал за руки, привлекая внимание. Рангвиндру порой казалось, что его скромный, ласковый и застенчивый младший брат умер в ту самую ночь, вместе с их отцом. На смену же ему пришло нечто из глубин Бездны. То самое существо, готовое ударить исподтишка, влезть в душу и разодрать то, что от нее осталось, на части. По крайней мере, такие кошмары тоже ему снились. В последние несколько дней, к своему собственному ужасу, Дилюк стал понимать, что ситуация окончательно вышла из-под его контроля. Предметы вокруг него стали вспыхивать все чаще, кожа на подушечках пальцев покраснела и покрылась болезненными пузырями, будто бы от ожогов. Мучавшая его бессонница же наоборот отступила, сменившись внезапной сонливостью. Дилюк отключался за обедом, в ванной, пару раз даже в уборной… И с каждым разом сделать над собой усилие и открыть глаза становилось все сложнее и сложнее. Так паршиво ему не было даже в те дни, когда он пытался использовать глаз Порчи, доставшийся ему «в наследство» от отца. Но, не смотря на это, Рангвиндр иррационально откладывал поход в собор. Каждое утро, с трудом поднимаясь с постели он уговаривал себя обратиться за помощью, и каждый же вечер малодушно не мог собраться с силами, чтобы признать, что сам он не справляется. Сегодня же, как назло, Чарльз отпросился уйти пораньше. К нему, кажется, племянница из Фонтейна приехала. Бармен так редко брал выходные, что отказать ему у Дилюка язык не повернулся. Поэтому было решено остаться на ночь в таверне, чтобы утром все-таки сходить и сдаться в руки Барбаре. Когда до закрытия осталось около часа, на Рангвиндра накатила очередная волна усталости. В будний день в столь поздний час таверна как назло оказалась пуста, даже не с кем было зацепиться языками, чтобы побороть сонливость. С трудом держась на ногах, Дилюк натирал до блеска стаканы, как вдруг тряпка в его руках вспыхнула сама собой. Коротко выругавшись, Рангвиндр только и успел, что опустить ее в ведро с водой, тут же зашипев от боли, которая возникла от соприкосновения холодной жидкости и обожженной кожи рук. Перед глазами возникла пелена, застилая обзор. Практически наощупь Дилюк добрался до барной стойки и, облокотившись на нее, отключился, проваливаясь в огненную бездну.***
Возвращаясь с задания за городом Кейа и сам не заметил, как наступила ночь. В прохладные ноябрьские вечера темнело рано, а путь его лежал чуть ли не от самого Каньона Светлой Короны. С магами Бездны, поселившимися там, он разобрался быстро, но на обратном пути капитану кавалерии пришлось заглянуть в Спрингвейл, чтобы согреться и выпить чашку горячего вина вместе с Драффом. За разговорами об охоте и событиях былых лет время пролетело незаметно, поэтому возвращаться в Мондшатдт ему пришлось чуть ли не бегом, чтобы успеть доложиться Джинн о выполненной работе. Не получи девушка отчета, с нее бы сталось отправить на поиски бедового сослуживца целый поисковый отряд во главе с истекающей сладким ядом Розарией. А к такому Кейа был морально не готов. Роза всегда была его хорошей подругой, но после неловкого разговора на постоялом дворе, Кейа поймал себя на мысли, что он начал неосознанно избегать ее. Иногда он жалел, что однажды, будучи пьяным, разболтал ей о идиотской и безнадежной влюбленности в собственного названного брата. Роза, помнится, сначала подняла его на смех, но потом, видимо уловив отголосок былой боли во взгляде капитана кавалерии, начала чрезвычайно деликатно вытягивать из него сведения. Закончилось все тем, что Кейа разрыдался у нее на плече, потом они потрахались, а затем уже Роза пустила скупую слезу, вспоминая свое тяжелое детство среди разбойников. Иногда Альбериху казалось, что у них действительно могло получиться нечто вроде отношений. Оба практически не знающие родительской любви, пережившие кучу дерьма за свою сравнительно недолгую жизнь, травмированные, израненные, но собравшие себя по кускам и решившие жить дальше всем врагам назло… Но он бы не был собой, а Роза не была бы Розой, если бы не страх близости и доверия. Поэтому их общение ограничивалось поддержкой, циничными шутками и сексом, который и правда ничего не портил. Но в этот раз девушка неосознанно затронула ту самую запретную тему. Люк всегда был его слабостью. В детстве Кейа постоянно потакал прихотям вспыльчивого и порывистого старшего брата, составлял ему компанию в самых сомнительных приключениях, вместе с ним поступил на службу в Ордо Фавониус, только чтобы прикрывать ему спину в моменты опасности… Нет, о Люке думать было нельзя. Потому что тоска накатывала – хоть волком вой. А новости о его «болезни» окончательно выбили из капитана кавалерии из колеи. Всю дорогу на задание и обратно он думал, не случилось ли с братцем чего непоправимого. Десятки раз убеждал себя, что Люк уже давно взрослый и самостоятельный мальчик, но затем вновь и вновь в голову лезли непрошенные мысли из серии «а что, если…». Окончательно истрепав себе нервы Кейа предпочел решить проблему радикально, а именно обратиться с вопросом к Джинн. Если Люк и вправду заболел, он наверняка обратился в собор, а значит Барбара уже все разболтала старшей сестре. Но, к удивлению Альбериха, девушка оказалась не в курсе, недоуменно пожала плечами, а потом тотчас спохватилась, включая заботливую мамочку, и попросила Кейю все-таки проверить, как поживает небезызвестный мастер Рангвиндр. Выходя из штаба Ордо Фавониус капитан кавалерии с одной стороны ругал себя на чем свет стоит, а с другой испытывал идиотское облегчение. Он не сам в это влез, его действующий магистр попросила! Если у Люка будут вопросы или претензии, он может непосредственно адресовать их Джинн! Может же, правда? Или как всегда эта дрянь выльется кипящим свинцом на голову ни в чем неповинного Кейи? − Роза была бы в восторге, − шипел себе под нос Альберих, неосознанно ускоряя шаг и пересекая площадь с фонтаном. Он терпеть не мог ждать и терзаться сомнениями. Проще уже было удостовериться, что с объектом беспокойства все в порядке, получить заслуженную порцию яда в свой адрес и с чистой совестью отправиться спать. Может быть прихватив на сон грядущий бутылочку вина… Сколько там осталось до закрытия таверны? Десять минут? Розария смело могла уходить из церкви и подаваться в предсказательницы. У Моны бы появился серьезный конкурент. Несмотря на опасения Кейи о том, что он мог опоздать к закрытию, в окнах «Доли Ангелов» призывно горел свет, однако изнутри не доносилось ни звука. Похоже, посетители уже разошлись, и Дилюк готовился к окончанию рабочей смены. Представив себе перспективу остаться один на один с братом в пустой таверне, Альберих уже хотел было малодушно плюнуть на все и отправиться спать, но тревожный колокольчик интуиции никак не хотел успокаиваться. Прошептав себе под нос «ну не съест же он тебя, в конце концов», Кейа тяжело вздохнул и толкнул массивную деревянную дверь, бесшумно проскальзывая внутрь. Таверна оказалась пуста. Ни посетителей, ни бармена за стойкой. Альберих тут же напрягся, ситуация явно выходила за рамки его представлений об обыденной. − Мастер Дилюк? Чарльз? Эй, есть кто-нибудь дома? – окликнул он, стараясь голосом никак не выдать волнения. К удивлению Кейи никто не отозвался. Ситуация становилась все более и более странной. − Не украли же их, в конце концов, − пробормотал он себе под нос, материализуя в воздухе несколько бритвенно-острых льдинок и обходя зал таверны по периметру. − Мастер Дилюк, Чарльз! – позвал он в полный голос, чтобы его точно заметили. – Где вы? Что-то случилось? Альберих обошел весь зал, заглянул на второй этаж таверны, даже влез в подсобное помещение, но никого не обнаружил. − Твою мать, Люк, не пугай меня, пожалуйста, − нервно усмехнулся капитан кавалерии, − вот не поверю, что тебя украли. Никто бы не позарился. Ну, или по крайней на полу бы валялся поверженный взвод Фатуи. Без боя ты бы не сдался. Погруженный в свои размышления, Кейа наконец-то додумался заглянуть за барную стойку и ошарашенно замер на месте. Сердце его, казалось, пропустило удар. − Люк, − только и смог выдохнуть он, − опускаясь на колени около безжизненно лежащего на полу хозяина таверны. На виске Рангвиндра красовалась приличных размеров ссадина, из которой ручеек крови стекал на мертвенно-бледное лицо. При виде этого зрелища у Кейи на мгновение перехватило дыхание. Руки затряслись мелкой дрожью. Он опоздал, как и в тот раз. Как и с Крепусом. Почему? Почему. Почему?! Болезненно хлопнув себя ладонями по щекам, Альберих сделал несколько глубоких вдохов, и преодолевая сковавший тело ужас, коснулся шеи Дилюка. Пульс, хвала Архонтам был, сильный и частый. Кожа же названного брата оказалась обжигающе-горячей на ощупь. Ощутив мимолетное прикосновение прохладных пальцев, Дилюк резко вздохнул и дернулся, пытаясь встать. Кейа в последний момент успел поймать его, чтобы Рангвиндр еще раз не приложился головой о барную стойку. − Тише, Люк, это всего лишь я, − прошептал Альберих, чувствуя, как волной на него накатывает облегчение, − Архонты, не пугай меня так больше. Я чуть с ума от страха не сошел. В ответ Дилюк лишь едва слышно простонал, болезненно морщась, и пытаясь коснуться ссадины на виске. − Так, спокойно, ты упал и разбил голову, не надо ее трогать, там все в крови. Давай я помогу тебе умыться? Люк, ты меня слышишь? − Кай, − тихо произнес Рангвиндр, облизывая пересохшие губы, − Кай, не уходи, пожалуйста. Кейа ожидал чего угодно: ругани, ворчания, сопротивления, но только не того, что Дилюк доверчиво прижмется лбом к его плечу, пачкая кровью меховой воротник плаща. − Тише-тише, я здесь. Никуда я от тебя не денусь, по крайней мере до тех пор, пока не уложу тебя в кровать и не побегу за помощью в собор. Даже сквозь плотную ткань одежды, Кейа ощущал неестественно сильный жар, исходящий от тела Рангвиндра. Нахмурившись он коснулся рукой лба названного брата и удивленно присвистнул: − Да ты же весь горишь. Ну и какие демоны Бездны дернули тебя пойти на работу в таком состоянии, м? Похоже ты отключился от температуры и разбил голову об угол барной стойки, несчастье. Давай, Люк, вставай. Надо уложить тебя в постель. Пол холодный и твердый. А тебе только воспаления легких не хватало для полного счастья. Кейа осторожно помог Дилюку сесть, а затем и встать, Рангвиндра шатало, как будто он выпил половину винного погреба таверны. К удивлению Альбериха, названный брат не оказывал вообще никого сопротивления, лишь судорожно хватался то за руки, то за плечи Кейи, как будто бы ища в нем опору. Не без труда дотащив Дилюка до кровати и уложив того прямо поверх покрывала, Кейа заглянул в зал таверны, чтобы захватить несколько полотенец, а вернувшись застал главного винодела всего Мондштадта сидящим на кровати и держащимся за голову. − Так, дорогой мой, − устало вздохнул Альберих, − давай-ка ложись обратно. Ты уже большой мальчик, моя спина не переживет еще одного перетаскивания твоего безжизненного тела. Надо поспать, Люк. Температура спадет и станет легче. − Не станет, − хрипло прошептал Дилюк, − как давно я отключился? − Понятия не имею, − пожал плечами Кейа и нахмурился, − а последнее ты помнишь? − Огонь. Повсюду огонь. А потом ты. Я не хочу просыпаться, Кай. Побудь со мной, с тобой легче. Только с тобой, Кай. Вернись на винокурню, пожалуйста. Я не могу, я так устал, Звездочка, − голос Дилюка то и дело срывался, а самого винодела колотило от лихорадки. Кейа совершенно не понимал, что происходит. Тоска в голосе Дилюка, то, как он пытался найти его руку, чтобы переплести пальцы со своими… Все это выбивало из колеи почище хука в челюсть. Вся та ледяная броня из цинизма и насмешек, которую Кейа наращивал долгие годы растаяла буквально от одного прикосновения обжигающе-горячих рук. − Кай, ты же понимаешь, что если пустишь его в свое сердце, то будет во сто крат больнее? – вспомнил он последний вопрос Розарии, прозвучавший в тот самый вечер, когда он не смог сдержать слез от пустоты внутри и безысходности. − Люк, Люк, Люк. Огонек, − лихорадочно прошептал Кейа, укладывая брата обратно на кровать, − я не могу. Не могу вернуться, понимаешь? Мне некуда возвращаться. Это больше не мой дом. Прости. Альберих материализовал мелкие кусочки льда, завернул их в полотенце и положил на лоб Дилюка, присаживаясь рядом и рассеянно обводя кончиками пальцев его скулы, линию челюсти, шею… Рангвиндр не сопротивлялся. Казалось, будто бы его тело наоборот расслаблялось под мимолетными прикосновениями, по крайней мере он перестал дрожать, а дыхание стало ровным и глубоким. Убедившись, что брат благополучно заснул, Кейа до крови прокусил собственную руку, чтобы хоть немного перебить болью физической ощущение той черной дыры, которая пыталась сожрать остатки его сердца. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Ты не переживешь, Кай. Не сможешь отпустить его во второй раз, когда он вновь отвернется от тебя. А он отвернется, ты знаешь это как никто другой. Предательство нельзя простить. Просто встань и уйди, пока он не проснулся. Пока не поздно. Пока еще можешь. Повинуясь голосу разума Альберих поднялся на ноги, вытирая непрошенную влагу в уголках глаз. Он с детства был плаксой, Люк не раз дразнил его за это. Но сейчас пришла пора повзрослеть. Сменив повязку на лбу названного брата, Кейа грустно улыбнулся и, повинуясь мимолетному порыву едва коснулся губами его щеки. Уже собравшись уходить, он решил расстегнуть две верхние пуговицы на рубашке Люка, чтобы брату легче дышалось. Именно в этот момент его руку перехватили сильные горячие пальцы. − Сэр Кейа, что вы тут делаете? – голос Дилюка зазвучал привычно холодно Очнулся, наконец, чего и следовало ожидать. Улыбайся, Кай, улыбайся. Играй так, чтобы ты сам поверил в свою ложь. Как всегда. Как ты умеешь. − Да так, иду я, смотрю – любимая таверна открыта, почему бы не заглянуть, не прихватить бутылочку вина на сон грядущий, − насмешливо протянул он, стараясь побороть ком в горле, который не давал сделать глубокий вдох, − захожу, а вы на полу развалились, мастер Дилюк. Решил вот воспользоваться ситуацией, на кровать вас уложил, раздевать начал… − Врешь, − бескомпромиссно заявил Рангвиндр, нащупывая ледяное полотенце у себя на лбу и прижимая его плотнее к коже, − почему ты постоянно врешь мне, Кейа? − Чтобы выглядеть похуже в ваших глазах. А то я такой прекрасный, того и глядите – влюбитесь. Не хотелось бы разбивать ваше сердечко. Ну что ж, если вам уже лучше, то я, пожалуй, пойду. Придется разбудить Барбару пораньше, вряд ли вы завтра сами будете в состоянии добраться до собора. Доброй ночи, мастер Дилюк, не смею больше тревожить ваш покой. − Кай, подожди, − голос Рангвиндра прозвучал непривычно мягко, − останься, пожалуйста. На дворе глубокая ночь, нечего шататься по подворотням. − Не беспокойтесь, мастер Дилюк, я могу за себя постоять. А вам нужно как следует отдохнуть. − Кай… − Ну, что? – обернулся Альберих, изо всех сил пытаясь сдержать непрошенные слезы. − Спасибо. − Не стоит. Я украду бутылку самого дорого вина в знак моральной компенсации. В конце это фразы голос Кейи предательски дрогнул, из груди вырвался сдавленный вздох: − Прости, Люк. Правда не могу. Мне сегодня просто жизненно необходимо напиться. Спокойной ночи.***
Когда за Альберихом закрылась дверь, Дилюк обессиленно откинулся на подушку. Повязка, которую на скорую руку соорудил Кейа, и вправду помогала, прекрасно снимая жар. Рангвиндр закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он прекрасно помнил невесомые касания восхитительно прохладных пальцев, которые убирали боль и заставляли вынырнуть из огненной бездны и вернуться туда, где его ждут. Значит брат сидел возле него несколько часов… Как и в детстве, незаметный в своей безусловной заботе. − Я кретин, − горько усмехнулся Дилюк, закрывая лицо руками, − даже нормально не поблагодарил его. И, кажется, расстроил… Знать бы еще чем. Впрочем, как и всегда. От повязки на лбу исходила приятная прохлада. Не отрезвляюще-режущий холод Драконьего Хребта, а нежные воды Сидрового озера, если сбежать туда купаться на рассвете. Убаюкивающие, расслабляющие, исцеляющие как будто прикосновения пальцев, по которым, оказывается, так сильно скучал. − Спокойной ночи, Звездочка, − прошептал он, улыбаясь кончиками губ и проваливаясь в глубокий сон без сновидений.