Направляясь в сторону кухни по темному коридору, Дилюк понимал, что Кейа чудовищно ошибался, когда говорил, что ему нужно согреться. Рядом с Альберихом ему наоборот становилось нестерпимо жарко. Настолько, что его хваленый самоконтроль летел прямиком ко всем демонам Бездны. Нет, на самом деле Дилюк не был ни ханжой, ни шестнадцатилетним девственником, но от одного практически невинного поцелуя его пульс никак не мог успокоиться, а щеки пылали огнем. Винодел искренне надеялся, что Кейа не заметил всего этого безобразия в полумраке спальни. Потому что переходить от многолетней ссоры к объятьям и отнюдь не братским поцелуям было перебором. Как минимум для вымотанного до предела Альбериха.
Присев в темной кухне на высокий табурет винодел обхватил ладонями пылающее лицо. На его губах все еще сохранялся вкус поцелуя Кейи. Вкус туманного цветка, родниковой воды и первого снега. Тот самый, который за столько лет он так и не смог забыть. Тот самый, который неосознанно искал с каждым партерном «на одну ночь», и, так и не найдя, безгранично разочаровывался. Нет, ему совершенно точно нужно было остыть. Как минимум для того, чтобы продержать себя в руках ровно столько, сколько потребуется.
Чуть слышно выругавшись себе под нос, Дилюк повернул вентиль газового фонаря, зажигая свет на кухне, и тут же испуганно замер, не в силах пошевелиться. В стоящем у раковины мусорном ведре лежали осколки зеркала, испачканные кровью. Ее было слишком много для случайного пореза. Ярко-алые разводы украшали белый кафель в голубой цветочек, кран, раковину, поверхность обеденного стола. Как будто кто-то судорожно пытался найти выход отсюда и бился израненными ладонями о все доступные поверхности. И это мог быть только один человек. Кай, его маленькая Звездочка.
Первым желанием Дилюка было рвануть обратно в спальню, чтобы убедиться, что с Альберихом все в порядке. Но усилием воли он сдержался. Для истерик, пусть даже порожденных любовью, сейчас было не время и не место. Его попросили приготовить чай.
Дав напитку настояться около пяти минут Рагнвиндр разлил его в две ужасающих размеров кружки и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить возможно уснувшего Кейю, вернулся в спальню. На душе было тревожно. Казалось, что стоит виноделу хоть на секунду зазеваться или закрыть глаза, Альберих растворится как утренний туман. От одних только мыслей о том, что же происходило в голове Кейи, живущего так многие годы, становилось почти физически больно. И ведь он еще находил в себе силы улыбаться, шутить и заботиться о других… Да, младшему «брату» действительно пришлось повзрослеть гораздо раньше самого Дилюка.
− Эй, Люк, ты так и будешь стоять на пороге? – окликнул Рагнвиндра немного охрипший голос из темноты.
− Прости, задумался. Двигайся давай, я чай принес.
− Надо же, ты помнишь, что я люблю сладкий, − усмехнулся Кейа, делая небольшой глоток и обхватывая чашку замерзшими руками в надежде согреться.
− Ага, две с половиной ложки на стакан кипятка, смешать, но не взбалтывать, − выдохнул винодел, старательно пряча глаза под густой челкой. Потому что при одном только взгляде на Альбериха, желание прикоснуться станет непреодолимым.
Чтобы просто убедиться, что Кейа материален. Чтобы почувствовать пальцами биение пульса, зарыться носом в волосы, вдыхая такой нужный родной запах. Чтобы просто быть рядом и не отпускать больше никогда.
− Люк, ты выглядишь так, как будто призрака увидел, у меня там не настолько ужасный бардак, − насмешливо начал Кейа, отставляя чашку в сторону, но тут же изменился в лице как будто что-то вспоминая, − нет. Нет-нет-нет, пожалуйста. Только не говори, что я забыл отмыть весь этот кошмар… Архонты, ну почему я такой идиот? Прости. Ты не должен был этого увидеть.
− Увидеть что? – Дилюк почувствовал, как где-то внутри него черным вязким варевом закипает злость. – То, что тебе паршиво? То, что тебе тоже нужна помощь?
− Не драматизируй, я просто порезался, − Кейа привычно натянул на лицо самую мерзкую из своих фальшивых улыбок, − пробка от игристого вылетела из бутылки и угодила в зеркало, я поранился, когда собирал осколки…
− Кай, − Дилюк крепко обхватил его подбородок двумя пальцами, заставляя поднять голову и посмотреть на себя, − ну мне-то хоть не ври, пожалуйста.
− А что ты хочешь услышать, Огонек? – ухмылка исчезла с лица Альбериха также быстро как и появилась. – Что я в очередной раз не смог просто перетерпеть, сжав зубы? О том, что я бесконечно виноват в том, что наговорил вчера? Что я слабак и даже с собственными эмоциями справиться не могу? – Дилюк ощутил, как Кейю начало ощутимо потряхивать то ли от холода, то ли от воспоминаний о пережитом. – Ты же и сам все видишь. Я - беспомощный бесполезный идиот, который не в состоянии был добраться даже до собственной квартиры, не обтерев бренным телом половины мостовых Монда. Спасибо, что из жалости помог мне. Но если ты хочешь прочитать лекцию о моем подорванном душевном здоровье, то можешь убираться отсюда прямо сейчас. Как я уже говорил, ты опоздал на несколько лет.
В не скрытом под повязкой глазу Кейи стояли слезы, он дышал прерывисто и часто, обнимая себя руками, стараясь унять дрожь. Чай в стоящей на тумбочке кружке покрылся корочкой льда, да и в комнате как будто бы стало на пару градусов холоднее.
Дилюк в ответ лишь рвано выдохнул, присел на край кровати и прижал к себе Кейю, позволяя тому спрятать лицо у себя на груди. Подходящих слов как назло не было, зато руки как будто бы знали, что нужно делать, нежно перебирая прядки волос, поглаживая по спине, обнимая, утешая, убаюкивая.
− Тише-тише, Звездочка. Я здесь, рядом, − Рагнвиндр слышал свой собственных голос как будто бы со стороны, − ты ни в чем не виноват, тебе не нужно извиняться. Просто отпусти себя, ты не сделал ничего плохого, − губы осторожно коснулись коротко стриженных волос на виске.
− Люк, − голос Кейи дрожал, а пальцы судорожно сжимали рубашку на спине винодела, − я так скучал. Мне тебя так не хватало. Ты за сегодня уже наслушался моего нытья, но прошу потерпи еще чуть-чуть. Мне просто нужно как-то пережить эту ночь. Всего несколько часов, Огонек, пожалуйста.
В ответ Дилюк лишь еще крепче обнял его, стараясь хоть как-то справиться с вставшим поперек горла горько-соленым комом, не дающим сказать ни слова. А Кейа как будто бы вовсе не понимал, что происходит. Он продолжал говорить все также душераздирающе искренне, каждым словом как будто бы сдирая новый слой кожи с себя самого, обнажая душу, сбрасывая последние маски, раскрываясь до основания, до самой своей сути:
− Я люблю тебя, Люк. Совершенно по-идиотски. Люблю и раздери меня Бездна, если бы я мог что-то с этим сделать. Прости меня, пожалуйста, прости.
− Кай, − севший голос прозвучал тихо, но уверенно, − я тоже.
Кейа вздрогнул от неожиданности и отстранился, пристально вглядываясь в лицо Рагнвиндра:
− Что «тоже»?
− Я тоже тебя люблю.
− Ты окончательно рехнулся?
− Похоже на то, − нервно усмехнулся Дилюк и прошептал уже в самые губы Альбериха тихое, − можно?
В ответ Кейа лишь всхлипнул и осторожно коснулся кончиком носа чужой щеки. Это сработало подобно спусковому крючку. Альберих и сам не понял, как оказался лежащим на спине, как горячие губы Дилюка осторожно и бережно касались его закрытых век, скул, губ. Как его собственные руки зарывались в чужие волосы, как дыхание начало сбиваться уже от возбуждения, которое медленно, но верно давало о себе знать. Кейа негромко простонал в поцелуй и выгнулся, стараясь прижаться как можно ближе к горячему телу рядом с собой. Поцелуи вдруг прекратились и Дилюк замер над ним, нависая, оперевшись на вытянутые руки. Волосы взлохмачены, губы искусаны, в глазах бушует адское пламя. Голос звучит низко и бархатно, заставляя кожу покрываться тысячами мурашек:
− Кай, я не железный, знаешь ли. И не уверен, что смогу вовремя остановиться.
− Не останавливайся, − блядская улыбка на лице, тело замерло в предвкушении.
− Это плохая идея, Звездочка. По крайней мере сейчас. Ты устал, тебе больно. Воспользоваться тобой в этот момент было бы… неправильно.
− Архонты, я все время забываю, что ты – страшный зануда.
− Ага, а еще кошмарный узурпатор твоей единственной кровати, − Дилюк перекатился на бок, устраиваясь поудобнее и прижимая Кейю к себе, − я не говорю тебе «нет», я говорю «давай доживем до утра».
− То есть ты предлагаешь мне сначала переспать с мыслью о тебе, и лишь потом с тобой?
− Вроде того.
− Какой кошмар, Люк. Ты извращенец.
− Уж какой есть. Засыпай, Звездочка, − губы едва ощутимо, почти целомудренно, коснулись губ напротив, − я буду беречь тебя от кошмаров.
− Как будто нам опять по десять лет?
− Хватит болтать, спи.
Кейа попытался в шутку вывернуться из объятий, но чужие руки держали крепко, согревая и даря давно забытое ощущение защищенности и спокойствия. Он был практически уверен, до утра не сможет сомкнуть глаз, лежа рядом с Дилюком, но как только голова коснулась подушки, сон сморил его практически мгновенно.
Проснулся Альберих от того, что ему стало жарко. В полусне выбравшись из-под чужой руки, он несколько минут наслаждался ощущением прикосновения прохладной простыни к разгоряченной коже. А затем осознание произошедшего все же снизошло на него, заставив замереть и болезненно ущипнуть самого себя за руку.
Дилюк спал рядом с ним. Живой и настоящий, забавно сопящий под одеялом, с волосами похожими на воронье гнездо. И просыпаться, похоже, и не думал. По крайней мере все телодвижения Кейи, казалось, не принесли ему никакого дискомфорта. Он лишь глубже зарылся лицом в подушку и продолжил видеть десятый сон.
Улыбнувшись кончиками губ и задвинув штору, чтобы солнце не разбудило винодела раньше времени, Кейа выскользнул в коридор и чуть слышно присвистнул, закрыв за собой дверь. Все происходящее походило то ли на сложносочиненную галлюцинацию, то ли на бред сумасшедшего. Однако больно впившийся в босую ступню осколок стекла быстро привел его в чувство. Надо было убрать последствия собственного идиотизма, чтобы они не навредили никому вокруг.
Быстро покончив с уборкой, Кейа, наконец, добрался до ванной и около получаса отмокал в божественно горячей воде, пытаясь осмыслить все произошедшее. За прошедший день он, похоже, выполнил годовую норму по провалам. Началось все со злополучных порезов, которые теперь еще долго будут напоминать о случившемся... А дальше понеслось по наклонной: он сорвался на Альбедо, чуть не подох в какой-то подворотне, практически довел Дилюка, сболтнул такого, за что теперь сам хотел отрезать себе язык… Но в итоге сложилось все на удивление неплохо. По крайней мере, в его кровати сейчас спит тот, кого еще вчера он ожидал увидеть там меньше всего.
Вспомнив окончание прошлого вечера Кейа судорожно сглотнул и, задержав дыхание, опустился под воду с головой. О нет, он обожал секс, и мог заниматься им просто из любви к процессу, не важно с кем, не важно как… Но именно сам факт того, что у них с Дилюком в теории могло бы что-то получиться, заставлял его сердце биться чаще в предвкушении. Поэтому, чтобы не продолбать этот и без того призрачный шанс, надо было заканчивать с купанием.
Но, похоже, черная полоса в жизни Альбериха заканчиваться не торопилась. Потому что чистой одежды или даже хоть какого-нибудь завалящего банного халата в ванной не оказалось. Да и с чего бы им там взяться, если Кейа жил один и не брезговал периодически расхаживать по квартире голышом? Хорошо хоть полотенце было достаточно большим для того, чтобы обернуть его вокруг бедер и попытаться незаметно пробраться в спальню за свежим бельем.
Правда и этот план с треском провалился. Потому что как только дверь в спальню открылась, Дилюк буквально подскочил на кровати, испуганно озираясь по сторонам. Наткнувшись взглядом на вошедшего Кейю, он выдохнул с облегчением, а затем, оценив его «наряд», тотчас залился краской.
− Прости, не хотел тебя пугать, − смущенно произнес капитан кавалерии, − спи. Я сейчас найду какую-нибудь одежду и уйду.
− Да неужели, − саркастично хмыкнул Дилюк, плавно вставая с кровати, пересекая комнату в два больших шага, обнимая Кейю со спины и пробегаясь пальцами по обнажённому торсу. – Вот что ты делаешь, м? Я же говорил, что не железный.
− Ну да, ты вполне себе каменный, − облизнул пересохшие губы Альберих, чувствуя упирающуюся в бедро чужую эрекцию и радуясь, что в ванной он все-таки успел подготовиться к любому развитию событий.
− Ужасно, − усмехнулся Дилюк, прикусывая мочку уха Кейи и вызывая тем самым тихий протяжный стон, − да, так мне нравится гораздо больше. Что ж, придется постараться, чтобы у тебя больше не возникало желания так отвратительно шутить.
Губы Ранвирндра проложили едва ощутимую дорожку по шее, от виска к ключицам, в то же время, когда его руки неторопливо начали разматывать уже начавшее сползать с бедер Кейи полотенце. Капитан кавалерии несильно шлепнул его по тыльной стороне ладони и вывернулся из объятий, оказываясь лицом к лицу со своим партнером. В его сапфировых глазах бесились черти:
− О, если ты думаешь, что сейчас нагнешь меня над кроватью и возьмешь все, что захочешь, то ты сильно ошибаешься, дорогой. Это мой дом, моя кровать и мои правила.
− Удиви меня, − выдохнул Дилюк, примирительно поднимая руки, − я весь твой, без остатка, Кай. Только твой и ничей больше.
От этих слов Кейа почувствовал, как внизу живота начало сладко потягивать.
− Твою мать, Люк, так нечестно, − хрипло прошептал он, снимая одежду с Дилюка и толкая того в сторону кровати. В ответ Рагнвиндр лукаво улыбнулся, разрешая уложить себя на спину и позволяя алым волосам рассыпаться по белоснежной ткани простыни.
Недолго думая и посылая к черту последние остатки здравого смысла, Кейа одним движением скинул начавшее откровенно мешать полотенце на пол и устроился верхом на бедрах Дилюка потираясь своим членом о его. Винодел не произнес не слова, однако шумное дыхание и закушенная губа выдавали его возбуждение. Он вновь скользнул руками по торсу Альбериха, но в этот раз уже более настойчиво, заставляя прогнуться в пояснице, прижимаясь ближе. Их губы встретились. Поцелуй получился глубоким, жарким, вынимающим душу, срывающим последние тормоза, заставляющим задыхаться и плавиться под прикосновениями чужих рук. Кейа вновь несдержанно застонал себе в ладонь, стараясь приглушить звук, но Дилюк не дал ему этого сделать.
− Так нечестно, Кай. Я сказал, что весь твой. И теперь хочу получить всего тебя в ответ. Всего, без остатка, слышишь? Все твои вздохи, стоны, шрамы, дурацкие шуточки, каждый дюйм кожи… Это все мое, понимаешь? Отдашь мне себя? До самого конца?
Низкий бархатный голос распалял возбуждение, итак уже достигшее небывалых высот, еще больше. Кейе казалось, что он забыл, как говорить. Что последние слова вылетели из его головы и всё, на что он сейчас был способен – только бессвязно стонать и выгибаться навстречу прикосновениям.
− Кай, я не слышу ответа. Говори со мной, иначе у нас ничего не получится.
− Да. Да-да-да. Весь твой, до конца, до дна. Люк, пожалуйста…
− Хороший мой, − улыбнулся винодел, срывая с губ Альбериха полу-вздох полу-всхлип и переворачивая его на спину, − самый любимый.
Пальцы Рагнвиндра скользили по телу Кейи как по струнам арфы, то ускоряясь, то замедляясь. Задевая нужные точки, заставляя сходить с ума от каждого прикосновения и желать большего: влезть такому нужному, необходимому как воздух, под кожу. Слиться с ним в одно целое. Чтобы не осталось тайн и недомолвок, чтобы понимать с полувзгляда, с мимолетного жеста. Чтобы сердце одно на двоих. Чтобы больше никогда не замерзать в одиночестве.
Тело льнуло к чужим рукам, сладко вздрагивало в предвкушении. Губы скользили по шее, ключицам, рукам, целуя и слегка прикусывая, оставляя следы, заявляя свои права. Пальцы путались в огненном шелке волос, притягивали ближе, еще ближе. Правильность происходящего чувствовалась в каждом мгновении. Как будто бы они и вправду были братьями-близнецами, двумя половинками одного целого, по ошибке разделенными в младенчестве.
− Люк, − голос Альбериха звучал тихо, чуть надломлено, − я тоже хочу тебя. Всего, полностью. Во мне.
− Уверен?
− Да, как никогда прежде.
В ответ на это Дилюк рвано выдохнул и прикусил кожу Кейи в основании шеи. Его руки скользнули ниже, заставляя сначала на мгновение напрячься, а потом расслабиться, раскрываясь навстречу прикосновениям. В ответ на осторожные и ритмичные движения пальцев, с губ Альбериха срывались едва слышные мелодичные стоны, от которых Дилюка вело сильнее чем от огненной воды из Снежной. В такого Кейю, открытого, искреннего в своих желаниях, осознанного и доверяющего, с каждой секундой он влюблялся все больше и больше. Просто потому что иначе и быть не могло. Потому что покрытые смазкой пальцы с каждым мгновением проникали все глубже. Потому что ответные поцелуи становились все жарче и отчаянней.
− Люк, − искаженный желанием тембр голоса Кейи сводил Дилюка с ума, − я знаю, ты хочешь как лучше, но, пожалуйста, не надо меня жалеть. Никогда, прошу тебя. Просто будь собой. Будь рядом до самого конца.
− Что же ты делаешь, Звездочка? – губы Рагнвиндра скользили по любимому лицу, сцеловывая невольно выступившие на глазах слезы, вызванные осторожным, но все же болезненным проникновением. – Я же так с ума сойду. Я же не смогу так, Кай. Нельзя быть таким… таким.
Под закрытыми веками Кейи в такт ритмичным движениям Дилюка вспыхивали огненные искры, заставляя тело вздрагивать, дыхание сбиваться, а сердце биться в каком-то совсем уж немыслимом темпе. Это было больше, чем просто хорошо. Это было как первый вдох свежего воздуха при выходе из затхлого подземелья, как лучи солнца ранней весной, как глоток воды для умирающего от жажды в пустыне. Это было похоже на…
фейерверк. Искристое, радостное, немного пугающее. Дарящее веру в чудо, дающее надежду на то, что теперь все точно будет хорошо.
Вторя ярким сияющим всполохам тело выгнулось в экстазе, как будто по нему пустили волну электро. Застыло на пике удовольствия и сорвалось в головокружительное падение, от которого что-то внутри замерло от ужаса и восторга одновременно. Глаза открылись и их взгляд встретился с другими. Такими же взволнованно-сумасшедшими, с огромными зрачками, широко распахнутыми от пережитого.
− Кай, я видел фейерверк.
− Я тоже, Люк, я тоже.
***
− Твою мать, твою мать, твою мать, − в ужасе шептал себе под нос Кейа Альберих, практически бегом пересекая главную площадь Модштадта, − ужас, кошмар, катастрофа… Как я мог так облажаться?
После проделанного марш-броска дыхание окончательно сбилось, и капитану кавалерии пришлось на минуту замереть у штаба Ордо Фавониус, в заведомо безуспешной попытке хоть на мгновение отсрочить грядущий провал.
− Эй, красавчик, отдышись, − раздался из-за его спины знакомый насмешливый голос Розарии, − можешь никуда не торопиться.
− Роза, дорогая, я самый кретинский кретин, что был рожден под небом Селестии, − драматично всплеснул руками он, разворачиваясь к подруге, − я худший из всех офицеров, что когда-либо служили в этом славном здании. Я проебал дежурство!
− Причем, судя по твоему помятому виду, ты действительно его
проебал, − закатила глаза сестра церкви, − ну так что, кто был сверху? Ты его или он тебя?
− Роза! Я не буду распространяться о подробностях!
− Значит, все-таки он тебя… Попытаешься потом взять реванш или тебе в кое-то веки понравилось быть снизу?
− Роза, да твою-то мать!...
− Значит понравилось… Вот же гад ты, Альберих. Под своего ненаглядного лег и глазом не моргнул, а на все мои скромные предложения поменяться местами отнекивался что есть сил. Нечестно это, дорогой мой. И как же теперь наша любовь? Кто же будет согревать меня долгими зимними вечерами?
− Роза, я…
− Не дергайся, красавчик. Я все понимаю. И не в обиде. Можно сказать, даже рада за тебя. Ты наконец-то выглядишь живым, Кай. Хоть и изрядно
заебанным.
− Оставь свои грязные эвфемизмы для утренней службы в Соборе. Я, между прочим, все еще опаздываю на дежурство.
− Расслабься, никуда ты не опаздываешь. Я отмазала тебя у Джинн в виду твоего плохого самочувствия. Она понимающе покивала головой и отправила тебя на больничный аж на три дня. Так что можешь смело возвращаться домой и уламывать господина Рагнвиндра на рокировку.
− Дорогая, ты - лучшая из всех женщин. Я не достоин твоей любви.
− Разумеется, − с непроницаемым лицом подтвердила Розария, − а теперь сгинь с глаз моих. Мне еще внеплановое дежурство догуливать, твое, между прочим.
− Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, − картинно раскланялся Альберих, развернулся на каблуках и уже неспешным шагом направился в сторону «Доли Ангелов».
Осколок льда в его груди больше не болел.
