Голос былого

Всё вышло из-под контроля. Наверное, это не совсем верное выражение, потому что Жан и до этого не особо контролировал происходящее в команде. Он просто видел, как надо играть, знал характер каждого члена команды, понимал, кого с кем ставить и как сделать так, чтобы они хорошо играли друг с другом. Но всё это меркло перед его основной целью в роли капитана – сплотить команду. Казалось, что «Вороны» и без того играют превосходно, но, вернувшись в Эвермор спустя много лет, Жан понял, что ситуация резко ухудшилась. Ни о какой коммуникации не могло быть и речи: вне поля все друг другу враги, старички унижают новеньких, а те, кто в команде совсем недавно, уже загибаются не столько от физической нагрузки, сколько от бесконечного морального давления со стороны тренера и ребят постарше. Однако поменять что-то не представлялось возможным, потому что авторитетом Жан так и не стал. И сегодня, идя на разговор в кабинет Тетсуи, он знал, что ему придётся держать ответ за это. Когда он вошёл, Тетсуи Морияма уже сидел за столом в большом кожаном кресле на колёсиках, неотрывно глядя куда-то вниз. Его пустой и временами потерянный взгляд постоянно пугал парня. – Ты вовремя, – он говорил спокойно, но у Жана по телу пробежали мурашки. – Как вы и сказали, – тихо сказал он. Парень покосился на деревянный стул напротив стола и, дождавшись кивка Тетсуи, сел. Кабинет был обставлен совсем просто. На обитых деревом стенах висела большая эмблема «Воронов», большие настенные часы и крохотный календарь, весь исписанный какими-то пометками на японском (вероятно, Тетсуи не хотел, чтобы кто-то их прочитал), справа и слева тянулись длинные ряды массивных деревянных шкафов, набитых невесть чем, а посередине стоял широкий дубовый стол, на одной стороне которого лежала высокая стопка серых папок. Именно она и привлекла внимание Жана. – Как продвигается твоя работа? Жан искоса поглядывал на трость, аккуратно прислонённую к столу. Он мелко вздрогнул, а после моментально поднял глаза на Тетсуи, глядя куда-то на воротник его чёрной потрёпанной рубашки. – Пока медленно, но прогресс есть. Хендриксон стал чуть увереннее давать пасы, а девочка на воротах принимает мячи немного лучше, и… Тетсуи был молчалив на поле, потому что каждый игрок без слов понимал, что он хочет сказать. И по его глазам, неожиданно наконец сфокусировавшимся на Жане, Моро понял, что сейчас ему стоило бы замолчать. – Значит, никакого прогресса, – Жан сглотнул. – Господин Морияма очень не обрадуется таким результатам. Впрочем, я предупреждал его, что размазне вроде тебя не место здесь, как капитану. Может, как рядовой игрок ты бы на что-нибудь и сгодился, ума тебе не достаёт. Ты тупее ребёнка, Моро. Тупее даже покойного Рико, – мужчина заскрежетал зубами. – Так как по-твоему он, идиот каких поискать, мог держать команду в тонусе? Удар кулаком по столу заставил Жана выйти из оцепенения. Но ответить он не успел, Тетсуи моментально перешёл на крик. – В этой команде всё и всегда работало по одной схеме! Те, кто хорошо играет, могут быть спокойны, а те, кто играть не умеет, должны научиться! Если они не желают учиться, значит, им следует помочь, дать достойную мотивацию, – он резко схватил одну из папок и швырнул на стол перед Жаном. – А мотивировать их следует только так! Папка раскрылась, и Жан увидел то, что в принципе, увидеть и ожидал. Своё досье. Базовую характеристику с достоинствами и недостатками на несколько листов, за которой шёл компромат. Огромное количество всех его ошибок, просчётов и грехов, все недоразумения и жуткие оплошности, которые он когда-либо допускал. Каждый промах описан с ужасающей подробностью, каждый подкреплён доказательствами. Здесь была вся его подноготная, вся жизнь и то, что эту жизнь могло разрушить. – Если этим инструментом не воспользуешься ты, им придётся воспользоваться мне, Моро. Знаю, к унижениям ты привык. Я для того и держал тебе в команде: когда ты был рядом, Рико вёл себя спокойнее. Но от капитана я жду большего, а что получаю? Получаю новые факты для твоего досье! – Я не понимаю, о чём вы, я… Я выкладывался на полную всё это время! – Я? Я о том инциденте, который произошёл на днях. Надеюсь, ты в состоянии мне его объяснить? – О каком ин?.. Жан давится воздухом, моментально опускает глаза. Он знает. Он всё знает. И остальные узнают. Они рассказали ему всё. Может, это тоже часть мести? Может, всё и делалось лишь для того, чтобы потом было что доложить Тетсуи? – Смотрю, ты всё понял. Как неприятно всё это выглядит, не так ли? Групповой секс с членами команды, да ещё и ты там во всех ракурсах… Ну к чему нам эта грязь? – Неправда! – Жан выкрикивает это и тут же жалеет. – Неправда? Что из этого неправда? Молчит. Скажет, что не был согласен, и будет выглядеть ещё более жалко. Признается, что его, здорового парня, изнасиловали, а он лежал и терпел, всё станет только хуже. – Поступим так: ты начинаешь работать по прежней, давно проверенной методике, а я умолчу о случившемся и не расскажу Господину Ичиро эту мерзкую историю. Идёт, Моро? – Мне тоже… Мне… Мне делать то же самое? Соберись, соберись, соберись. Нельзя сейчас заикаться и мямлить, нельзя трястись, когда разговариваешь с тренером. – Ты о мотивации? Разумеется. Ты только что сам убедился, что она прекрасно работает. Посоветуй им вести себя повежливее друг с другом и побольше тренироваться. Они не готовы, им мало тех тренировок, которые стоят в расписании. Пусть занимаются всё время, постоянно и без перерывов. – Почему, – голос дрожит, но Жан наконец-то берёт себя в руки, – почему вы не можете сами приказать им это? Почему не поставите дополнительные тренировки? – Бюрократия, – усмехается Тетсуи, поднимаясь с кресла и опираясь на трость. – Я бы рад занять всё их время экси, но тут вот какая проблема: университет, всё-таки, дорожит репутацией, а значит, соблюдает все рекомендованные нормы. Загружу их расписание ещё сильнее, об этом прознают, будут недовольны, потребуют всё вернуть, но это не самое страшное. Если информация об их бесчеловечном ритме жизни просочится в СМИ, то Господин Ичиро будет крайне недоволен, а значительно хуже, сам понимаешь. Однако кто я такой, чтобы контролировать, чем там команда занимается в свободное время? Может, у них появилась невероятная тяга играть! Мужчина подходит к Жану со спины, укладывает руку ему на плечо. Ладони ледяные, словно у мертвеца, и от этого ситуация пугает только больше. Запах сырости, звенящая тишина и прорезающее её тиканье часов – всё это будто сжимала Жана со всех сторон, не давая ни двинуться, ни сказать. Он снова чувствовал себя, как прежде, снова ощущал себя диким… Нет, ему казалось, что он – домашний котёнок, который сбежал и заблудился, оказался где-то в страшном тёмном месте и сейчас бездомные пустят его на фарш. – Мы ведь договорились, правда, Моро? – Да, тренер, – тихо, совсем сдавленно произносит он, и Тетсуи усмехается. Жан не помнил, как вышел из кабинета и как дошёл до своей комнаты. Вечерняя тренировка всего через два часа, и он понятия не имел, что будет говорить и как ему следует себя вести. Для него это просто противоестественно! Он уже месяц ломает себя, неужели этого недостаточно, неужели он должен перейти ту насильственную черту, за которую поклялся никогда больше не заступать? Выбора нет. Тетсуи всё равно добьётся своего с Жаном или без. *** – Ну как тебе, Жан? – Хендриксон сделал мощный замах клюшкой и радостно улыбнулся. – Точно по воротам, ты видел? Жан вздрогнул. И правда лучше. Но удар всё ещё был слишком слаб, а мячи попадали по цели слишком редко, чтобы результат можно было назвать хоть близким к идеальному, и всё же… Всё же Жан был горд этим парнем, всё же радовался за него и вместе с ним, когда очередная мишень была сбита, когда он, словно ребёнок, с улыбкой оборачивался на Жана и ждал его одобрения. Всё же он был невероятно доволен этим парнем. Эрвин Хендриксон был восемнадцатилетним юношей, почти мальчишкой, чьей мечтой было попасть в команду «Воронов». Он преодолел огромное количество трудностей на своём пути, а когда его наконец приняли в команду… Всё оказалось несколько менее радужно. Нет, он прекрасно понимал, что будет непросто, но совсем не ожидал того, что в команде царит атмосфера ненависти, что здесь есть чёткая иерархия, которую ни под каким предлогом нельзя нарушать. И всё же он не сломался. Наверное, поэтому ему не суждено повторить судьбу Жана – никто не видел в нём слабака, которым можно воспользоваться. Он был для всех сильным и амбициозным парнем, поэтому, несмотря на плохое отношение команды к себе, парень смог заслужить признание от старичков вроде Баутисты. Первогодку пока не трогали, но… Жан был не уверен, что так будет всегда. Тем более, что его папка была явно не самой тонкой. – И правда неплохо, – одобрительно кивнул Жан, а после краем глаза увидел Тетсуи. Тот нахмурил лоб, и Жан чуть напрягся. – Но не идеально. Знаешь… Тебе стоило бы больше тренироваться. – Но я и так выкладываюсь! На всех тренировках я выкладываюсь на полную, я делаю всё, что в моих силах. – Да, да, именно! – Жан встал перед ним, лишь бы не видеть лицо Тетсуи. – Если на каждой тренировке ты выкладываешься на полную и не достиг больших успехов, может, стоит тренироваться больше? – Но… Хах, зачем? Разве у меня нет прогресса? Не спорь. Чёрт, просто не спорь и согласись. – Есть, есть, но его… Мало для того, чтобы успешно играть в следующем сезоне. – Неправда. Видел мой рейтинг? Я подающий надежды молодой спортсмен, обо мне статью недавно опубликовали! Этого мало. Этого всегда будет мало, потому что никого не волнует, сколько у тебя таланта и опыта, насколько ты лучше других. Ты должен быть идеален, без всяких огрех и проблем, твоя игра должна быть безупречна, ты не имеешь права на ошибку. – Ты будешь тренироваться больше, – тон Жана меняется на холодный и приказной, и Хендриксону это не нравится. – Не буду. С чего бы? Ты не мой тренер, так что… – Тогда слушай сюда, Эрвин. В журнале писали, что ты подаёшь надежды? А контакты твоего дилера не оставили, а? – Чего? Ты в своём уме? Но Эрвин говорит значительно тише, а значит, Жан попал в точку. – Хочешь славы? Могу организовать тебе разгромную статью в журнале. «Подающий надежды спортсмен Эрвин Хендриксон с позором вылетел из университетской команды из-за инцидента в баре». Припоминаешь? Немного экстази, красивая стриптизёрша, ну? Ничего на ум не приходит? Жан плохо понимал, что творит. Ему казалось, будто всё это говорит не он, а какой-то странный голос, идущий изнутри и не знающий пощады. Жан мечтал, чтобы он заткнулся, всеми силами пытался заставить его замолчать, но нужные слова всё равно вываливались изо рта прямо на Эрвина. – Когда ты валялся обдолбанный на полу туалета после того, как кричал оскорбления девке на шесте? Помнишь? Кому, скажи, нужен игрок с такой репутацией? – Один… Один раз всего было, – робко возражает Хендриксон, отводя взгляд куда-то в сторону. Кажется, необходимый эффект был достигнут. – По-твоему, этого мало? Хочешь проверить? Ты не переживай, замена найдётся. Ну как? – Я… Я поработаю ещё? Эрвин уходит, почти убегает прочь, а Жан наконец приходит в себя. Голос, который говорил всё это, действительно принадлежал не ему, в этом Жан был уверен. Этот голос он слышал в голове каждый день с тех пор, как покинул Эвермор, он ни на секунду не замолкал, но всё это время звучал где-то глубоко внутри, а теперь ему наконец дали волю, дали вырваться наружу. Этот голос принадлежал Рико Морияме.