***
Размышления Гарри заняли добрых 10 минут реального времени, в медитации занявшие целый час. Квай-Гон все это время не сидел на месте просто так. Вернее, он и сидел, и на месте, но при этом напряженно составлял программу для Гарри. Было очевидно, что никакого размеренного темпа обучения в текущих условиях добиться было невозможно. Найти укромное место для проведения занятий было затеей сомнительной – мальчику скоро исполняется одиннадцать, достать еду, одежду и прочее не представляется в таком возрасте возможным. Обучение в доме Дурслей… Тут все было ясно. Оставался лишь один вариант – Хогвартс, благо обучение там пансионное. Только как совмещать собственное обучение с волшебной школой, Квай-Гон совершенно не представлял. Была во всем этом одна маленькая загвоздка. Нужно было сначала дождаться согласия мальчика. Однако Сила говорила, что мальчик будет у него обучаться… Не говорила только, как и когда. «Хорошо. Я Вам верю. Пока что. Но почему именно сейчас?» «Твоя сила пробуждалась постепенно. Но вот то, что ты узнал о ней… Это должно было случиться позже. Я уже говорил, что мне было видение?» «И Вы видели в нем, что мне объясняет происходящее кто-то другой». «Именно из-за этого видения я явился к тебе.» «Что Вы видели в нем?» Стоит ли ему говорить? Стоит ли раскрывать?.. Стоит. Без этого ему не выбраться из семьи Дурслей. А сейчас, с новыми знаниями, он не сможет спокойно жить у них. Но как рассказать о мире? Не отпугнуть, но и не очаровать… Выбора не было. Только один путь привел бы его к победе над осторожностью Поттера. «Я видел опасность, Гарри. Ты стал заложником чужой игры. Я далеко не единственный, кто знает о Силе. Есть и другие… Они называют себя волшебниками». «Так Сила – это волшебство?» – голос Гарри был полон жгучего, едва сдерживаемого скепсиса… Чем выше стена, тем сильнее эффект от ее падения. «Сила куда глубже, Гарри. Волшебство – это проявление Силы, привычное для Земли. Родное, ей присущее. Особый путь познания Силы. Он отличается от привычного мне, но он не лучше и не хуже. Просто другой. Однако именно в волшебном мире… Прервалась история твоих родителей». «Моих родителей? Вы знали их?» – голос Гарри будто полоснул сердце Квай-Гона световым мечом. «Я знаю лишь о них. Они были крайне способными волшебниками, но их жизнь оборвалась слишком рано. Шла война, сражались Свет и Тьма… Они вечно сражаются друг с другом, стоит им разделиться – желание освободить других за счет своего благополучия и желание освободить себя за счет благополучия других. Твои родители сражались с Тьмой, однако после твоего рождения вынужденно остались в стороне, стремясь защитить тебя от Темного Лорда, которому бросали вызов, но однажды…» «Он пришел за ними. И убил их». «Да. Как ты это понял?» «Это были они. Теперь я знаю, что никакая это была не автокатастрофа. Крик матери я слышал во снах, зеленая вспышка была…» «Заклятием, что убило ее». «Я должен был умереть». «Но ты выжил. А он сгинул. И никто не знает, почему…» Гарри снова задумался. В исходивших от него потоках Силы чувствовалось непонимание происходящего. Настоящий шок, возможно… Но Квай-Гон, к своему стыду, этого и добивался. Только таким весьма примитивным и, чего уж греха таить, ломающим ребенка путем можно было обрушить стену недоверия, только таким путем возможно было донести до Гарри основы. Квай-Гон ненавидел себя за это, но иного выхода найти так и не смог. Видение того, как Гарри отрицает свои магические способности и уходит с посланником только ради того, чтобы оказаться подальше от Дурслей, казалось ему еще более пугающим – оно бы бросило в душу Гарри еще больше неверия в себя, сделало бы его зависимым от чужого мнения окончательно… А зависимости от тех, кто хочет использовать Гарри, Квай-Гон боялся больше всего. Это была бы их общая зависимость… И конец его миссии. А значит, Энакин, Оби-Ван и Орден обречены. «А почему о целой войне никто ничего не знает… Из тех, кого знаю я?» – задал вопрос Гарри после очередного раздумья. «Волшебники вынуждены прятаться от обычных людей, Гарри. Много тысячелетий велась охота на магов, и в конце концов они создали собственное измерение, скрытое от окружающих – и война происходила именно в нем. Я не так много об этом знаю, потому что мой путь познания Силы совершенно не связан с волшебниками». «Тогда почему Вы мне это говорите?» «Потому что хочу дать выбор. Я могу, и даже больше – хочу научить тебя контролировать свои способности, управлять ими, изменять с их помощью мир… И они тоже могут. Но пути наши совершенно разные, и я хочу дать тебе возможность выбрать, какой из путей ты бы хотел освоить. Или не осваивать вовсе». «Если это поможет сбежать от Дурслей…» И все-таки похожи Избранные! Не считая того, что Энакин желал сбежать из рабства вместе с матерью, они оба шли с джедаями или волшебниками лишь для того, чтобы покинуть привычный им мир, несправедливо к ним относившийся, начать новую жизнь… И что-то жгло Квай-Гона, что-то говорило, что такая мотивация неверна, ведет лишь к тому, что сразу после побега ребенок впадает в апатию. Цель достигнута, а большего ему и не надо. Не к чему стремиться, нечего желать Избранному. Может, все-таки раскрытие его статуса полезно для такого ребенка? Может, оно его мотивирует на изучение нового, на защиту близких, на правильные поступки… Для этого ребенка – да. Для Гарри статус Избранного полезен. Он не из тех, кто склонен к гордости и самоуверенности. «…Поможет, но не до конца. Покинуть их хоть на какое-то поможет именно их путь. К твоему дню рождения Дурслям начнут приходить письма на твое имя с приглашением в школу волшебства Хогвартс. А потом… Потом явится тот самый посланник из видения и заберет тебя у них в любом случае». «Без их согласия?» «Да, без их согласия. У тебя много… Друзей в этом мире, которые помогут тебе с деньгами. Как и врагов». «Что я им сделал?» «Посмел выжить. Не погибнуть от рук самого могущественного темного мага в истории, ослабить его до такой степени, что он исчез, а узы контролирующих заклятий спали с его сторонников. Именно потому ты – Избранный, Гарри. Ты был рожден, чтобы победить Тьму. Устранить сторонников Темного Лорда. Многие тебя за это уважают, но многие ненавидят». Квай-Гон не врал. Просто он только сейчас осознал, в чем же на самом деле избранность Гарри… Хотя формулировать это, конечно, лучше не совсем так. Он был рожден, чтобы Темный Лорд об него убился, а все самые верные его сторонники пытались бы изо всех сил убить уже самого Гарри… Гарри – не столько борец с Тьмой, сколько приманка. Осознание, пришедшее на ум Квай-Гону только сейчас, резко увеличивало требуемые темпы обучения. Стоит Поттеру показаться в магическом мире, как сразу появятся желающие поквитаться… А, может, и сам Темный Лорд, который, как чувствовал сам Квай-Гон, никуда не пропал, и все-таки пережил свою смерть. «Так вот кем были те странные люди, что пожимали мне руки!» «Да, Гарри, они были волшебниками. Теми, кого твоя избранность спасла». «Они все так необычно одеты?» Квай-Гон чуть не рассмеялся. Этот вопрос мог значить лишь одно – лед недоверия тронулся. «Могу показать, как одет я. Правда, я не могу показаться тебе в виде духа, поскольку этому меня научить не успели. Я буду слишком тусклым. Но показаться в твоей голове я способен». Послать Гарри образ своего одеяния не составило для Квай-Гона труда. А вот Гарри стоило – нет, не принять образ, а не засмеяться. «Похоже на домашний халат дяди Вернона!» «Сочту за комплимент». Гарри как-то внезапно стушевался, словно понял, что невероятно сильно оскорбил собеседника, а потом глубокомысленно изрек: «Важнее тот, кто в халат одет». Настал черед уже Квай-Гона смеяться… Смех в медитации – довольно странное, но приятное явление, похожее на вспышки тепла в отдельных частях тела, и, кажется, Гарри тоже проникся. После небольшого сеанса смеха настало неловкое молчание, которое, очевидно, необходимо было прервать старшему. «Весьма быстро ты судишь обо мне положительно… Мы говорим всего пять минут». «Самые познавательные пять минут в моей жизни». «Я полагаю, что это согласие на обучение у меня». «Да, сэр… Кстати, а как Вас зовут?» «Квай-Гон Джинн». «А всех волшебников зовут так странно?» «Волшебников зовут старомодно. А я не совсем волшебник». «А кто Вы?» – удивился Гарри. Он, наверное, подумал, что Квай-Гон самый разволшебный волшебник… «Название моего ордена ничего тебе не скажет… Нас никогда не было на Земле. Можно сказать, что я из другого мира». «Но должно же быть название?» «Орден джедаев. А сам я – джедай в ранге мастера. Вернее, был, пока не умер». «А как Вы умерли?» «Это долгая история…» Они сидели в совместной медитации до самого утра. Квай-Гон был, в целом, доволен. Ему повезло, что Гарри поверил без серьезных проблем, пусть и пришлось ломать привычную для Гарри картину мира. Мальчик обладал по-настоящему уникальным сочетанием сдержанности и любопытства – он иногда просто не считал вежливым спросить что-нибудь лишнее, но если спрашивал (или его к этому подначивал своими недоговорками Квай-Гон), то Гарии было не остановить. Замысел таинственного интригана – а именно таким теперь Квай-Гон видел профессора Дамблдора – явно был рассчитан на необходимость в чужой помощи для обучения. И теперь Квай-Гон не знал – радоваться ему, что план удался, или попросить кого-нибудь при первой же встрече ударить этого бородатого интригана.***
Гарри уснул прямо во время медитации. Неудивительно – такое обычно утомляет, и если бы не терпение в сочетании с заинтересованностью, мальчика не хватило бы и на полчаса. Впрочем, спал он недолго. Проснулся всего через два часа. Не от стука тети Петуньи, как это обычно бывало – стука почему-то не было вовсе. Ему просто приснился не очень хороший сон. «Мастер Квай-Гон? Мне снился день, когда умерли родители». Квай-Гон сначала даже не понял, кто с ним говорит… А потом осознал, что Гарри начал общаться с ним без медитации. Неосознанно. Ничего удивительного, Джинн с Избранным общается или с кем? «И что же именно тебе снилось?» «Полумрак и вспышки. Зеленая, от которой я почувствовал холод смерти. И синяя, защищавшая меня от этого холода…» Странно было слышать, что цвет твоего меча, призванного защищать слабых, ассоциируется в этом мире со смертью. Но таким мелочам Квай-Гон уже не удивлялся. Удивляло его спокойствие, с которым говорил об этом Гарри. «Они тебя не напугали?» «Нет. Вызвали только… Сожаление. Что я не был старше, не смог их защитить. Какой толк от моей избранности, если я не могу встретиться с родителями, если не имею друзей, даже дома своего нет…» «Говорю тебе как мертвый, Гарри – не стоит нас жалеть. Мы уже прожили эту жизнь. Жалеть и защищать надо живых… Взрослый ты сейчас». «Кого мне защищать? И как?» «Друзей, которые у тебя появятся в магическом мире, среди таких же необычных детей и взрослых, как ты. Слабых, которых даже в мире магии всегда хватает… А как – это уже мой долг. Долг научить тебя». «Пока что я сам слабый. И могу только защищать самого себя от Дурслей. Особенно от этого мерзкого Дадли». «А как ты хочешь защититься? Приспособиться? Или показать им, что и сам чего-то стоишь?» «Теперь я точно хочу им показать…» «Зачем?» «Чтобы… Не знаю. Они все равно не поймут. Или накажут по-крупному». «Ты и сам понимаешь, что это неверный путь». «Понимаю, но иногда так хочется…» Да, об этом Квай-Гона предупреждали. О Тьме, что сидит в Избранном. Изредка, но все же прорывающейся наружу стороне его личности – едкой, как аккумуляторная кислота, склонной к периодическому злопамятству и излишней авантюрности. Но Света, как заметил Квай-Гон, в мальчике все же больше. Он умеет прощать, видеть людей даже в своих злейших обидчиках… Просто не всегда этого хочет. Не в текущих условиях – точно. Однако Квай-Гон был уверен, что скоро это изменится, и его характер, скрытный, но скорее доброжелательный, начнет проявлять себя. «Пока что… Скажем так, ты мало что сможешь им показать. По большей части потому, что не умеешь. Ты пользуешься Силой помимо своей воли – даже сейчас, когда говоришь со мной без медитации. Осознанное использование требует обучения». «Это я понимаю… Все равно я до конца не уверен, что у меня получится». И так будет каждый раз. Словно Гарри сам ищет доказательства того, что Сила – это неправда. «Упорство, достойное лучшего применения» – кажется, эти слова неплохо характеризуют Гарри. «Значит, покажу прием, который не требует долгих тренировок и выполняется почти интуитивно… Распознавание лжи». Квай-Гон не переставал удивляться удивлению Гарри. Казалось бы, уже и призраки с ним общаются, и стекла от одной его мысли пропадают – а он все равно не верит. И ведь это именно в себя неверие – своим глазам Гарри верил, и магию видел, но каждый раз списывал на что-то еще… Оставалась только прямая демонстрация. «Да, Гарри, Сила позволяет отличить правду от лжи… Это серьезный навык, но ты можешь его освоить достаточно быстро, в силу своих способностей». «Каких способностей?» «Сила твоя настолько мощна, Гарри, что буквально струится вокруг тебя». «Это ведь… Хорошо?» – произнес Гарри со скепсисом, достойным не менее лучшего применения, чем его упорство. «Тебе проще учиться, чем другим. Но и внимания ты привлекаешь больше, как пользователей Силы, так и неприятностей вообще «. «Обучаться быстрее – это хорошо, но… Эта Сила – больше долг, чем преимущество. Если послушать Вас». «Именно так. Рад, что ты это понимаешь…» – и не менее рад тому, что именно на эту точку, на восприятие достоинств как обременения, Квай-Гон делал сейчас упор. Не рад лишь тому, что вообще приходится манипулировать. «Многие знания – многие печали… Но это ведь даже немного скучно». «Чем больше знаешь, тем больше интересного сможешь узнать и придумать. Даже игра требует знать свои правила. Без них будет неинтересно вовсе». Сказал едва ли не самый большой анархист Ордена Джедаев. Да, Квай-Гон знал, о чем говорил. Он не любил соблюдать правила… Установленные простыми смертными. Сила не признает над собой правил и контроля – и именно в их установлении всегда была главная ошибка и джедаев, и ситхов. Сила не раб и не рабовладелец, по крайней мере для живых, и она не помогает тем, кто пытается взять ее под контроль или отрекается от мира, погружаясь в Силу. В конце концов, нужно знать правила, чтобы уметь их нарушать. «И как я могу понять, где правда, а где ложь?» «Ты это просто почувствуешь… Можешь проверить на Дурслях. Например, на тете Петунии. Есть что-то, что ты знаешь, но о чем они могут соврать?» «Мои родители…» – с горечью произнес Гарри… С горечью от потери родителей или от необходимости спрашивать о чем-то тетушку, не ясно. Вероятно, что оба. «Верно. Если тебе не тяжело, можешь спросить об этом тетю… В крайнем случае, я помогу с устранением последствий… Как с Пирсом». «Так это тоже была Сила?!» «А ты все еще удивлен?» «У Вас все объясняется Силой?» «Не все. Законы мироздания никто не отменял, да и изменить желания человека просто так нельзя, лишь направить туда, куда он сам этого хочет. Сила была создана, чтобы законы мироздания преодолевать, так что…» «Объясняется природой, а определяется Силой». «Схватываешь на лету. Такими темпами можешь поймать объект не лету… Телекинезом». «Теперь я уже не удивляюсь…» «…пока сам будешь парить в воздухе». «Серьезно?» «Сначала в любом случае придется научиться управлять Силой». «Тогда пойдемте учиться «. Гарри вышел из комнаты. Дом внезапно показался Квай-Гону каким-то более грязным и запущенным, словно в нем не убирались пару дней. Дядя Вернон, вероятно, ушел бриться, Дадли не показывался, а тетя Петунья мыла посуду – даже не позвала Гарри, помня о его наказании до конца месяца. Она была сегодня какой-то особенно грустной, будто о чем-то думала, но никак не могла решить для себя – о чем. Нетипичное для нее состояние – отличный шанс для Гарри. «Дом кажется менее… Родным, чем прежде. Хотя куда уж». «Весь твой мир перевернулся в чулане». «И не поспоришь». – Тетя Петунья, скажите, пожалуйста, как умерли мои родители? – спросил Гарри, стоило ему только прийти на кухню. Тетя Петунья явно была не в настроении отвечать правдиво. – Погибли в автокатастрофе, Гарри, я уже говорила неоднократно! Что за дурацкие во… Гарри провел рукой перед лицом тети Петунии и четко сказал: «Я спрашивал, куда делись половые тряпки, а ты хочешь пойти наверх и посмотреть, как там Дадли, а то его не было все утро». Сначала ничего не произошло, и Гарри, видимо, уже приготовился к наказанию – но тетя вдруг ответила: – Я убрала их на верхнюю полку, Гарри, полы помоешь на следующей неделе. Пойду-ка наверх, проведаю Дадли. Поттер, не веря своему счастью, устремился к холодильнику под волнительные шаги тети Петуньи. Достав оттуда сендвич, очевидно, предназначенный для Дадли (а он эти сендвичи, как понял за последнее время Квай-Гон, люто ненавидел, но никогда от них не отказывался), Гарри откусил кусочек и хищно облизнулся… А потом вдруг осознал, что только что сделал, и выронил уже наполовину съеденный бутерброд. «Ты чувствовал это, Гарри? Чувствовал учащенное сердцебиение? Чувствовал…» «Ложь! Да, чувствовал. Особенно в сравнении с другим утверждением. Сами слова… Они будто неправильные». «Ложь чувствуется в самой жизни. Да, Живая Сила чувствует, когда человек недоговаривает». «Но как она это чувствует?» «Ложь противна природе человека. А точнее, тому, что он знает. Знание есть в его голове, сам он изменить его не в силах – и любая ложь есть искажение того, что записано в голове, обязательно отражающееся в Силе. Только искуснейший лжец может обмануть умеющего распознавать ложь.» «Простите, но ведь иногда человек не знает правду. Разве тогда он не врет?» «Верное замечание. Потому нужно слушать Силу, а не просто пользоваться ей. Сила вообще живая и вполне себе разумная, хоть и была создана, как инструмент». «Вы еще не говорили о том, как она появилась…» «Я и сам до конца не знаю. Извини». Гарри посмотрел в сторону тети. Она, как загипнотизированная, шла по лестнице наверх, даже не окликивая Дадли… Квай-Гон подумал, что это похоже на движения примитивного механического робота, одного из подарков на день рождения Дадли. Очевидно, Гарри посчитал новую походку тети омерзительной. «Почему она такая неисправимая?» На самом деле, подумал Квай-Гон, Гарри хотел спросить, почему она вечно докапывается до Гарри и гоняет его по всему дому. И почему такая злая. Квай-Гон не знал точного ответа, потому что причин было очень много. И проникшая в них Тьма, и общая вредность характера… Но главной бедой было другое. Как ответить так, чтобы Гарри не обозлился на них по-настоящему? «Если человек впал во Тьму, то он мог сделать это как по своей, так и по чужой воле. Может быть, что даже по воле Силы. Но к Свету человек может прийти только сам. Свет в человека нельзя посадить – его можно только вырастить, из тех частиц, что еще не погибли в нем после падения. Если человек убил в себе весь свет…» «Он обречен? Но как это понять?» «Сила может тебе подсказать. Даже с обычными людьми». Гарри посмотрел на тетю Петунью, почти поднявшуюся по лестнице. Несмотря на всю механичность ее походки… Глаза. Квай-Гон увидел в них искреннее волнение за Дадли. Она не могла понять, куда делся ее любимый сын, почему он не выходил из своей комнаты. «Но тетя Петунья… Не злая в душе. Она ворчливая, она вымещает на мне злость, но она любит Дадли и дядю Вернона!» – сказал Гарри, придя, кажется, к тем же выводам, что и Квай-Гон. «Значит, она просто тебя боится… Возможно, это связано с гибелью ее сестры, твоей матери». «Она боится, что я такой же, как моя мама?» «Да… Да, ты прав. Возможно, именно это ее и пугает». «Но это нечестно! Я не виноват, что притягиваю к себе неприятности!» «Возможно, что для нее любой, кто их притягивает, сам виноват в своих несчастьях. Возможно, она просто не знает, что это такое – неосознанно попадать в неприятности. Ее жизнь слишком… Обычная.» «Она боится не меня, а неприятностей со мной?» «Она просто не умеет воспитывать тех, кто попадает в неприятности. Лишь подавлять или потакать». «Она просто… Гадкая». «Мы же уже выяснили, что нет». «Все равно гадкая. Она даже с Дадли ведет себя гадко, просто они сами этого не замечают». «Гарри… Не стоит их осуждать. Они любят как умеют. А любовь, настоящая любовь, чаще ведет к Свету, чем ко Тьме…» Внезапно Квай-Гон почувствовал что-то неладное. Резкий укол тьмы пронзил его мозг, или что там у призраков, и заставил будто припасть на колени. Гарри тоже это почувствовал – он скривился и упал под стол. Где-то рядом случилось что-то… Жуткое. И неожиданное. Только сейчас Квай-Гон заметил, что не так. Замечание Гарри о долгом отсутствии Дадли, немного более грязный, чем обычно, пол… О Гарри никто не вспомнил, потому что Дадли не появился! Петунья была занята на кухне из-за наказания Гарри, Вернон слишком долго собирался и еще не уехал на работу… Но ведь у Дадли и Гарри сегодня еще школа! Один из последних дней учебы, конечно, но все еще обязательный к посещению! Со второго этажа раздался жуткий рев, больше подошедший бы дикому зверю, чем Дадли и Петунье. Впрочем, и их крики раздались… Но, кажется, услышал их только Квай-Гон. Это был крик в Силе. Крик смерти. Вернон не чувствовал его. Он и без Силы понял, что что-то не так, и просто пронесся мимо кухни, не видя упавшего Гарри. Раздался щелчок – Дурсль, столь неподходяще комичный, в расстегнутой до пояса рубашке и с остатками пены для бритья на щеках, взвел затвор своего неизвестно откуда взявшегося ружья. Квай-Гон и уже очнувшийся Гарри услышали топот его жирных ног по лестнице, тяжелую одышку и нервный хруст зубов. В последний раз. – Кто здесь? – Ха-ха, здесь так много магии, что я буквально дышу ей, когда ем этих маглов! – ААААА, МАНЬЯК! – Прошу уточнить, жирная туша, опаснейший из них! Фенрир Сивый, самый жуткий вервольф Великобритании собственной персоной! Раздался полный ярости и боли крик, затем выстрел… Ответом на него был неестественный смех… И непередаваемые звуки ломающихся костей. Затем зеленая вспышка. А после – не предвещавшее ничего хорошего чавканье, перемежавшееся безумным хохотом и стонами боли. «Гарри, тихо выйди во двор и беги».