BLACK OPIUM

Но Твист не пришел в себя ни через день, ни через пять, ни даже через две недели мучительного ожидания. Дальнейших улучшений не произошло, как ожидали все. Тело слишком медленно регенерировало, и эта регенерация отнимала у Твиста все силы. Плюсом ко всему у ребят началась сессия, поэтому бесконечные бессонные дни сменялись бесконечными бессонными ночами. Арс отвез Антона и Пашу в общагу, вернулся с Люциусом в свою пустую квартиру, налил в мисочку свежего молока, воды и положил немного ФрутоНяни, как образцовый котопапа. На этом его образцовость и закончилась, потому что дальше он открыл холодильник, достал незаконченную бутылку виски, выудил из блока пачку сигарет, упал на пол, вытянув ноги в сторону балкона, и закурил. Он раньше часто жил один, но он никогда не был одинок. Он знал, что есть Твист, который может по первому звонку примчаться, или он может в любой момент уехать к нему. А когда они жили вместе, то он чувствовал его присутствие, даже когда его не было. Фантики от чипсов и шоколадок, которые так бесили, когда Арс раз за разом находил их в самых неожиданных местах. Бесконечные резинки и пепельные волосы. Музыка на всю квартиру. Бессонные ночи, когда тот решал внезапно подохнуть. Поползновения в кровать к Арсу, потому что давление упало нахуй, тело согреть себя не может, а спать под десятью одеялами слишком тяжело да и толку ноль. Вечернее чтение или игры в шахматы. Похороны очередного сгинувшего растения. Все это было так обыденно привычным, что сейчас кажется до ужаса недостающим. Арс битый час пытался разгадать тайны мироздания. Ведь в тот день миллион раз судьба могла улыбнуться Твисту. Он мог остановить свой выбор на книге. Его могли не пустить в общагу. Он бы мог не увидеть этот торчащий пакет на верхней полке. Он бы мог найти эту дурацкую доску в одном из магазинов Питера. Аня могла бы настоять на своем и позвонить сразу Паше. Да в конце концов, сам Арс бы мог вспомнить, что это мать его Твист, и замуровать квартиру и сжечь машину нахуй! Он же знал, что слова «Твист, не лезь ни в одно, ни в другое» в одно ухо влетят в другое вылетят! Да, в конечном итоге, если бы он расспросил тогда в машине более подробно, кто подарил ему Мистера Енота Младшего, то сразу узнал бы про Пашу, и наказал бы все это ему, так бы шансов, что Твист туда не сунется было бы куда больше. Арс опустошает бутылку, тушит шестую по счету сигарету и гладит Люциуса, который уже устроился на его ногах. — Скоро ты познакомишься с Ваней, он тебе понравится, он любит котиков, будет с тобой играть и гладить. Да, Люцик. Люциус мурчит в ответ, потираясь носом о футболку хозяина. Вдруг в квартире раздается звонок. Арс настораживается, он берет Люциуса на руки, относит в комнату, запирает его там, достает из полки с обувью пистолет, направляется к двери, смотрит в глазок и видит Антона, который радостно машет ему. — Пиздец… Арс быстро, насколько это возможно, берет пепельницу, выкидывает ее в мусорку, следом пустую бутылку, следом пихает пакеты, чтобы было невидно, открывает балкон и тщательно моет руки. Звонок повторяется. Люциус пищит из-за двери. Он носится, как угорелый, из угла в угол, пытаясь придать себе и дому презентабельный вид. — Пиздец! Он выпускает Люциуса, берет его на руки и целует в макушку. — Извини, больше такого не повторится. Арс подбегает к двери, улыбается и открывает ее. — Как школьник перед приходом мамы с собрания, твой топот из коридора слышно. — Фыркает Антон и заходит в квартиру, скидывая сумку. — Я у тебя поживу, не нравишься ты мне. — Обводит он капитана строгим взглядом. Арс отходит от первака и косится на лежащий пистолет на кухонной полочке. Антон снимает ботинки, стряхивает с куртки снег и вешает ее на крючок. Арс пятится к тумбочке, пытаясь сделать максимально беззаботное лицо. Антон принюхивается и прожигает капитана гневным взглядом. — Не кури при Люциусе, у него легкие только-только развиваются, а ты его травишь. — Извини, не подумал. Арс снимает с кухонной тумбы пистолет и прячет его за спиной. Антон подходит ближе и перенимает из его рук Люциуса. — Кстати, научишь стрелять? — Закрывает он балкон. — Как давно ты заметил? — Как пришел. Арс устало выдыхает и убирает пистолет обратно на обувную полку. — Самострел решил оформить? — На всякий случай, я не ждал гостей. — Старается придать он своей речи максимально трезвый вид. — Ну, значит, я нежданный гость. — Хмыкает Антон и проходит в его комнату, тот плетется за ним, волоча сумку. — Ты хоть что-то учил? У тебя завтра экзамен. — Как же похуй. — Устало выдыхает он. — Мне не похуй, смотри, на второй год останешься. — Опускает Антон Люциуса на пол, разворачивается и подходит к Арсу, обхватывая его щеки. — Харе бухать, думаешь я не замечаю, чем ты тут каждую ночь занимаешься? И курить бросай, это уже не в какие рамки не лезет. Я думал Паша у нас королева драмы, но нет извольте, тут еще есть Арсений Сергеевич. — Отстань, хочу пью, хочу нет, функционировать днем мне это не мешает. — Фыркает он и уходит в ванную комнату. Антон закатывает глаза и смотрит на Люциуса, который уже активно осваивал точилку для когтей. — Какой самостоятельный у тебя хозяин, вполне самостоятельно может алкоголизм заработать. Антон переодевается и идет умываться, сталкиваясь в дверях с Арсом, который не обращая на него внимания, проскальзывает в гостиную комнату. Антон умывается, смотрит на заваленную вещами стиральную машинку, закатывает глаза, выходит, чтобы устроить очередной вынос мозга, но останавливается и тяжело выдыхает, глядя, как Арс застилает диван. — Мы вроде с тобой еще не сорок лет вместе живем, чтобы ты меня на диван выгонял. — Я тут посплю. — Может мне домой уйти? — Поздно, чтобы ты ползал по Питеру где попало. — Арс, а что происходит? — Садится Антон на диванный подлокотник. — Ничего, я сплю плохо, не хочу тебя пугать или будить. — Ты меня не напугаешь. — Ухватывает он капитана за руку, когда тот впихивает простынь в щель между диваном и подлокотником. — Ложись спать, время два, а у тебя консультация утром. — Отстраняется Арс. Антон долго всматривается в его уставшие, испуганные, раздраженные голубые глаза, чмокает в щеку и уходит в его комнату. — Сладких снов. Антон просыпается посреди ночи от писков и хрипов. Он открывает глаза и не сразу понимает, что происходит. Звуки доносились из гостиной комнаты. Антон соскребается с кровати, быстро идет на звук и в темноте разглядывает Люциуса, который пищит и пытается вскарабкаться своими маленькими лапками на диван, на котором тяжело хрипел его хозяин. Антон стряхивает с себя остатки сна, берет Люциуса, относит в его домик, возвращается и осматривает Арса. Он лежал на спине с открытыми глазами и резко с хрипотцой выдыхал. Антон без особой паники прикрывает ему глаза, садится сверху, просовывает руки под его спину и начинает легонько встряхивать, сбивая оцепенение с мышц. Арс в страхе просыпается, бьется у Антона в руках, отстраняется, безумным взглядом обводит первака и падает обратно на диван. Антон отходит на кухню и приносит стакан воды. Брюнет привстает, делает пару глотков и падает обратно. — Пиздец… — Выдыхает он. Антон пролазит под одеяло и устраивается на его груди. — Я тебя напугал? — Люциуса больше. У Макса сонный паралич постоянно из-за тренировок, так что забей, я привык. — Я видел, как Твист меня душил подушкой в этой самой комнате и смотрел на меня с такой ненавистью. — Встряхивает он головой, пытаясь стереть этот ужасный образ, который стоял у него пред глазами. — Надо Эдуарду Сергеевичу позвонить. — Порывается Арс, но Антон его останавливает. — Успокойся, с ним двадцать четыре на семь сидят медсестры, если что и случится, то тебе сразу позвонят. — Отрывает голову первак и смотрит на своего капитана. — Серьезно, успокойся, своими нервами ты никому лучше не сделаешь. — Я знаю, но бездействие убивает. Просто, если он сюда не вернется… Я не смогу. Извини. — Закрывает он глаза рукой. — Конечно не вернется. — Улыбается Антон. — Я бы сюда тоже не вернулся. Вот представь, его выпишут, и куда он придет, в свою новую серую комнату, где из веселого только окно в которое хочется от такого вида выйти? Ты тут уже сколько живешь? Ни кружек, ни тарелок, ни полотенец. Да Люциус тут лучше тебя живет. Про комнату Твиста я уже молчу, камера в тюрьме и то лучше выглядит. — Он любит все сам обставлять. — А, ну да, вот как только выпишут, первым делом ремонтом и займется, ну ты подумай уже хоть немного, создай хоть какой-то уют в этом доме. Прежняя квартира мне нравилась, а эта хуже склепа. — Тяжело вздыхает он и перекатывается на спину. — А с учебой у тебя что? Ты же нихрена не сдашь. — Потом сдам. — В феврале? В феврале тебе за Твистом надо будет смотреть, а не учебой заниматься. Ты его видел? Там месяца два еще реабилитации нужно будет с его дохлыми костями и телосложением. Так что реши все проблемы, пока у тебя еще есть время. А не херней занимайся. Соберись уже. Арс шумно выдыхает, перекатывается на бок и притягивает Антона к себе, зарываясь в его грудь. — Ты прав. — А ты лев. — Смеется Антон, до Арса не сразу доходит, но когда доходит, он начинает дико смеяться, отчего парнишке становится щекотно, и он начинает выворачиваться, как уж на сковородке. — Ну наконец-то ты смеешься. — Поглаживает он капитана по голове. — Ужас, когда я стал на твоем фоне выглядеть тупым перваком? — Думаю, с нашего знакомства. — Хихикает Антон, за что Арс начинает его щекотать уже специально, а он стараться выловить его руки. Из домика доносится возмущенный писк Люциуса, ребята замирают, переглядываются и хихикают шёпотом. — Спокойной ночи. — Целует капитан первака в носик. — Сладких снов. — Встаёт Антон с дивана и хочет идти, но Арс хватает его за руку и удивленно осматривает. — Ты куда? — Ну, ты же меня сам на кровать выгнал. Развод и девичья фамилия, все дела... — Наиграно причитает парнишка. Арс дергает его на себя и обнимает руками и ногами. — Да, отпусти, сломаешь, точно сломаешь… — Пищит первак, но все его претензии по полной игнорируются.

***

На третью неделю палата Твиста перестала быть Брестской крепостью. Хирург разрешил свободное посещение, потому что даже его уже беспокоил тот факт, что его пациент так и не приходил в сознание. Поэтому присутствие и голоса родных для него людей, как он считал, могут оказать положительную динамику. Так что теперь в его палате располагались на постоянной основе Мистер Енот Старший и Мистер Енот Младший, ваза с ромашками, которые постоянно приносил Арс, стол с шахматной доской, учебники ребят и мисочка Люциуса. Антон нашел для себя новое развлечение. Он часто приходил с полароидом и ребята делали смешные фотки на фоне Твиста, прекрасно понимая, что он их за такое потом всех прибьет. Арс наконец-то смог взять себя в руки. Он успешно сдавал экзамены, привел квартиру в порядок, сделал из новой комнаты Твиста копию его старой, остался только один неразрешённый момент — компания. Дел в Москве без его отца и матери накопилось знатно, и ему срочно требовалось отъехать, но он не мог оставить Твиста одного. — Арс! Как же ты меня уже задолбал! Вали уже в свою Москву и мозги мне не делай! — Я не могу, во-первых, я не достаточно осведомлен, так что пока разберусь и плюс минус въеду хоть во что-то, пройдет слишком много времени. А во-вторых, я не хочу его оставлять одного. — Кивает Арс на Твиста. Антон скептично осматривает неподвижное тело, улыбается и переводит взгляд на капитана. — А что, боишься что убежит? — Смеется первак. Арс закатывает глаза и падает на подоконник. «За что, почему меня окружают одни нытики, а? Хоть бы сериал какой включили или музыку поставили, нет давайте стонать и ныть на каждом углу, они мне всю палату так соплями измажут. Верните Микки, с ней хоть повеселее было, запах вина, не само вино, конечно, но уже валяться тут поинтереснее.» — А что, если тебе с собой в Москву взять Татьяну Владимировну. — Ни за что, я слишком много сил приложил, чтобы ее выслать из страны. — Шипит Арс, но после замирает с лампочкой над головой, которая сигнализировала о зарождении очередной идеи. — Слушай… — Протягивает он, игриво осматривая Антона. — А можно я Марию возьму, она вроде уже почти в норму пришла. — Бери, только без всяких пакостей в ее сторону. — Отрывается Антон от очередного учебника. — Так и поступим, я тогда на три дня уеду, к выходным буду, а ты держи меня в курсе всего что тут происходит. — А, ну да, у нас же тут событие за событием! — Антон. — Хорошо, могу даже фотоотчет отправлять.

***

Паша сидел в душной аудитории и пытался сосредоточиться на очередном экзамене, радовало только то, что он был последним. Он первый раз за всю историю своего обучения написал экзамены на тройки. И… и его это даже не волновало. Он быстро расставляет ответы почти наугад, мимолетно вчитываясь в задания, сдает тест и убегает. Он заходит в палату в кителе, со стаканчиком чая, ноутбуком под подмышкой, рюкзаком на спине и застает Антона в глупой позе. Он стоял над Твистом, держа в руках Люциуса, и в панике смотрел на куратора. — Ты все неправильно понял. — Не понимая, зачем он это сказал, но обычно, когда тебя застают врасплох, эта самая дежурная фраза. — Обычно людей подушками душат, а не котятами. — Я, просто, хотел положить на него Люцика, кототерапия все дела. Паша подходит с другой стороны кровати и кивает. Антон осторожно отпускает котенка на живот больного, который был укрыт пеленкой, и поглаживает. Паша смотрит на реакцию Твиста, но все без изменений. Люциус топчет его лапками, сворачивается клубочком и засыпает, мило посапывая. — А ты чего тут один, где Арс? — В Москву вчера уехал, к выходным вернется. А я заглянул его побесить. — Кивает первак на Твиста. Паша пододвигает стул к подоконнику и выставляет на него ноутбук. — Посмотришь за Люциусом, я за кофе сгоняю. — Без проблем. — Только смотри, чтобы он сам не спрыгивал, а то лапки поломает. — Хорошо. Антон кивает и убегает. Паша заходит в зум и ждет начала очередной психолекции. — Добрый день коллеги, ждем еще пять минут, пока все подключатся, и начинаем. — Раздается противный голос лекторши. «Фу, нет, пожалуйста, еще один урок с этой гнусавой женщиной я не выдержу. Что за пытка, как он ее может слушать, как ее вообще пациенты-то выдерживают. Надо срочно отсюда выбираться, иначе у меня из ушей скоро кровь польется. Давай мозг, нам пора уже возвращаться, хватит отдыхать! Работай! Включай свои извилины! Да еб твою мать! Работай! Я ни дня больше тут не выдержу!» Дверь хлопает и в палату возвращается Антон с кофе в руках, видит что у Паши урок и резко отстраняется в сторону Твиста. — Расслабься я без камеры. — Фуф! Ну как? Интересно? — Подходит он вплотную и осматривает иконки в зуме. — Не особо, полезно, конечно, но нудно. «Нудно! Это еще мягко сказано! Наушники для кого придумали?! Вот подожди, я вот сейчас с мозгом своим разберусь, а потом с тобой! На клей в тебя их вклею! Так, просто нужно открыть глаза, это ведь не сложно! Давай! Фак… Руки, точно, руки, проще поднять руку. Ага, если бы я ее еще чувствовал! Да фаааааак…» — У тебя когда последний экз? — Завтра. — Чего не готовишься? — Да там по фигне, тем более нам базу заданий слили, а я ее еще вчера выучил. — Самодовольно отпивает кофе первак. Антон замирает, Паша отвлекается от урока, и ребята прислушиваются к глухому тарахтению. Они синхронно переводят взгляд на Люциуса и видят на нем руку Твиста. Паша захлопывает ноут, и ребята в секунду оказываются возле кровати. — Она ведь тут не лежала? — Неа… — Отрицательно качает головой Антон. — Зови врача. Бегом! Антон выходит из ступора и убегает. Паша всматривается в лицо Твиста и улыбается. — Давай, пожалуйста, ты справишься, пожалуйста… — Шепчет он, боясь прикоснуться к нему, чтобы не навредить. — Пожалуйста, если ты меня слышишь, просто борись, просто вернись ко мне. «Да закройся! Еще разрыдайся тут опять! Нет, мне и так по кайфу валяться тут, знаешь ли! Отпуск своего рода! Да фаааак! Как это работает! Блядство! Я просто хочу уже увидеть хоть что-то, кроме этой непроглядной тьмы!» В кабинет врывается Хирург, а следом медсестра. Он оттаскивает Пашу, Антон быстро снимает котенка и отходит к стенке. Хирург начинает простукивать Твиста молоточком, светить в глаза и еще много всего медицинского, что Паша и Антон не могут объяснить простым языком. «Да давай же! Мозг, ты можешь уже просто выпустить меня отсюда! Меня там ждут! За меня беспокоятся! Отпускай!» Вдруг аппараты начинают резко пищать похуже сигнализации в Сайлент Хилл, а Твиста начинает трясти, будто он лежит не на кровати, а сидит на электрическом стуле. Ребята сами не помнят, как оказались в коридоре, они пришли в себя, только когда к ним вышел улыбающийся Хирург. — Что с ним? — Первым подает голос Антон. — Что это было… — В ужасе шепчет Паша. — Лед тронулся господа и котята! — В каком смысле? Да не тяните вы! — Вскрикивает Паша. — Мозг начинает понемногу включаться, а когда он включается на него сваливаются тонны гигабайт информации, которую нужно обработать и систематизировать, а он не знает с чего начать и наперебой дергает за все ниточки разом, поэтому такая реакция. — И что теперь делать? — Все еще отходит от шока Паша. — Вам ничего, положитесь на меня. — Опускает на их плечи руки Хирург. — Но на сегодня прием окончен, дайте ему отдохнуть, он сейчас переносит огромную нагрузку на нервную систему. Так что домой! Медсестра выносит вещи ребятам, которые все еще переваривали произошедшее. — Кототеропия! — Улыбается Антон. Паша выходит из ступора, улыбается, кивает и поглаживает Люциуса. Антон уезжает готовиться к экзу в общагу, а Паша спускается в холл и составляет компанию Ольге Афанасьевне.

***

А дальше тишина. В какой-то момент Паша стал думать, что ему показалось, и то движение руки было плодом его фантазии. Он день ото дня просиживал каникулы в палате, читая, слушая лекции, играя в шахматы сам с собой. Арсу пришлось задержаться в Москве, поэтому и Антону отъезд домой в ближайшее время не светил. Хирург заходит к своему пациенту проверить, как у него дела, и ударяет себя историей болезни в лоб. — Вы тут еще казино откройте. На полу возле окна сидели Микки, Аня, Антон, Паша и играли в монополию. — Мы создаем домашнюю атмосферу. — Да, плюсом, это его любимая игра. — И мы не шумим. Наперебой отвечают ему ребята. — Так, время десятый час, закругляйтесь, я через десять минут приду, чтобы никого не было. — Ворчит доктор. Ребята скулят и пытаются возразить, но Хирург непреклонен. Ребята собираются и уходят. Хирург проверяет состояние Твиста и нервно постукивает историей болезни по кровати. Он выходит и устало вздыхает. — Паша, я же сказал идти вам домой. — Можно мы один фильм посмотрим и я уйду, в двенадцать меня уже тут не будет. — Поднимает он вверх ноут. — Хорошо, но если я приду, а вы будете… — Не буду. — Улыбается он и проскальзывает под рукой Хирурга в палату. Паша подкатывает столик к кровати Твиста и ставит на него ноутбук. — Помнишь мы забивались посмотреть Шрека и Касабланку. Дак вот, начнем с Шрека, там частей много, так что до твоего пробуждения точно хватит. Надеюсь, тебе понравится. Хотя, у тебя и другого выбора нет. — Улыбается он, подкатывает к кровати стул и падает рядом. — Кстати, Шрек получил первый в мире Оскар в номинации «Лучший анимационный фильм». Над ним работали шесть лет. А аниматоров, потерпевших неудачу в других проектах, отправляли работать над Шреком в качестве своеобразного наказания. — Наперебой вкидывает факты Паша, всматриваясь в блаженно спящее лицо. Он смотрит на руку Твиста, долго думает, осторожно подцепляет ее и аккуратно сжимает в своей руке. — Тебе определенно понравится. — Целует он его руку и укладывает голову на кровать. Паша не особо смотрел мультик, он думал. Ему было интересно слышит ли его Твист, чувствует ли его присутствие, тепло его руки. Ему хотелось думать, что да, ведь иначе его любимый мальчик остался один на один на перепутье между жизнью и смертью, и ему наверное было бы очень страшно. — Ты ведь меня слышишь? — Отрывает он голову от кровати. — Я уверен, что слышишь. Просто знай, что я тебя жду, очень жду, да и не только я. — Осторожно перебирает он холодные пальчики в своей руке. — В двенадцать меня не будет, я всего лишь на пару часиков. — Шепчет Хирург, глядя на уснувшего Пашу, головой на кровати Твиста. Это не редкое явление в больнице, но один факт его все-таки удивлял. Обычно у изголовья детей сидят родители, ночи напролет льют слезы и обивают пороги регистратуры. Но тут это все легло на плечи подростков. Вся их компания, сколько им? Не больше двадцати пяти, а некоторым вообще по восемнадцать. Но они ведут себя сознательней многих взрослых. Они приходят сюда не потому что так надо, а потому что, и правда, переживают и волнуются. Все они, а в особенности этот несносный блюститель покоя, которому в этой палате уже прописку можно оформлять! Хирург осторожно закрывает ноутбук, забирает его и откладывает на подоконник. Он проверяет показания приборов, уходит, возвращается с пледом, укрывает Пашу и оставляет их. «Такое струящееся тепло… Хоть что-то приятное… Так, я определенно что-то чувствую. Вот только что? Рука, нога, голова? Бляяяять… Это никогда не закончится! Стоп! Почему так тихо… Пофиг, главное не паниковать. Концентрируемся на тепле и пытаемся сделать хоть что-то. Эй, мозг! Ало! У нас там что-то горит, ты никак не хочешь на это отреагировать? Может, хоть сделаешь вид, что тебе на нас не пофиг? Мозг! Ало! Ты такими темпами атрофируешься, а я слишком дохрена в тебя вложил! Работай! Как только я отсюда выйду, я тебе собственноручно сотряс оформлю!» Паша сквозь сон чувствует, как что-то дергается у него в руке. Он сонно открывает глаза, но видит перед собой лишь белое полотно простыней, он смотрит на столик — ноутбука нет. Он закрывает глаза и проваливается в сон, но уже минут через пять просыпается с осознанием, что ноутбука не может не быть. Он резко отрывает голову — ноутбука, и правда, нет. Он осматривает себя и видит знакомый плед. Паша оглядывается — за окном глухая ночь, смотрит на настенные часы — время доходило два. Он протирает лицо, смотрит на руку Твиста, улыбается, прижимает ее к себе, переводит взгляд выше и застывает, будто увидел привидение. Из-под густых полуприкрытых ресниц на него пространно смотрели два пепельных облака. Паша перестает дышать, он боится даже пошевелиться. Слезы начинают литься сами, перекатываясь на ладонь Твиста, которую Паша прижимал к щеке. — Твист… «Паша…» Образ перед Твистом был размыт, будто он смотрит через пелену слез, но он не плакал. Он пытается моргнуть, но у него не получалось. Он слышит голос Паши, но глухо и неразборчиво, будто он находится где-то за стенкой. Все, что ему остается — это чувствовать. Он чувствует, как приятное тепло струится по его руке, и, наконец-то, он может видеть свою руку и вообще понимать, где она находится. — Я скучал, как же я скучал. — Зарывается он носом в его ладонь, чувствуя, как она подрагивает. — Стой. Никуда не уходи и не закрывай глаза, я позову врача. Пожалуйста, будь тут. — Быстро проговаривает он, целует его руку, осторожно кладет на кровать и убегает. «Стой! Стой! Пожалуйста, не уходи! Не оставляй меня!» Твист проваливается в темноту, его глаза закрывается, и он снова остается один. «Да сукаааааа…» Паша сбивчиво объясняет все по дороге сонному Хирургу и медсестре. Они заходят в палату, Паша в миг оказывается у кровати Твиста, но самого Твиста там уже нет, только его полуживое тело. Он берет его руку и осторожно поглаживает. — Нет… нет, нет, нет! Он был тут! Почему?! Почему?! — Поднимает он взбешенные глаза на Хирурга. — Почему ваши методы нихрена не работают?! Почему он опять отключился?! Почему он тут уже месяц лежит, а толку ноль?! Может вы уже начнете делать хоть что-нибудь! — Рычит он, забываясь от гнева, обиды и страха. Медсестра оттаскивает бьющегося парня и выталкивает за дверь. — Проверь кардиограмму. — Командует Хирург, на что медсестра подходит к одному из приборов и начинает что-то в нем тыкать. Паша сидит на все том же пресловутом диванчике и крутит в руках стакан с водой. Напротив него падает Хирург и кладет историю болезни на стол. — Простите, я не знаю, что на меня нашло. Просто, он был так близко и опять ускользнул. Вы многое для него делаете, извините, я не должен был так говорить. — Тихо шепчет он, не отрывая глаз от стаканчика. — Я все понимаю. — Я ничего не понимаю. Почему он не приходит в себя? Почему лечение длится так долго? Вы мне точно все рассказываете? Я много читал. И читал, что людям становятся лучше, и они даже просыпаются, общаются с родными, а на следующий день умирают. — Хрипит Паша, пытаясь побороть ком в горле. — Бывает и такое. Наберись терпения. — Откуда мне его набраться? Неужели ничего нельзя сделать? Увеличьте дозу препаратов, сделайте электростимуляцию или что там обычно еще делают. Невозможно же столько лежать. — Паша пойми… — Что понять? Что динамика положительна? Надо ждать и верить? Я это понимаю, но толку то от этого? — Поднимает Паша на Хирурга уставшие воспалённые глаза. — Нет не это. Я его наблюдаю не первый год. Его тело, в прицепе, очень слабое, оно обычную-то жизнь с трудом переносит, а тут такое потрясение. Ему, и правда, нужно куда больше времени. Его тело очень медленно восстанавливается. И с каждым днем все медленнее. Мы не можем проводить дополнительные манипуляции, это просто может его добить. Его мозг будто не хочет жить, не хочет заботиться о своем хозяине. — Как не хочет? — Некоторые люди от обычной депрессии умирают, потому что человек просто не хочет жить. Во многом наше самочувствие зависит от нашего внутреннего желания. И пока сам Твист не начнет бороться, мы ничего сделать не сможем. Тут все, и правда, зависит от него и от времени, это не простые слова утешения, а факт. Нам остается в прямом смысле ждать и верить в него. Да, это тяжело и все это несправедливо, но иногда в жизни просто что-то случается, и нам просто остается это принять. Паша хмурится, сжимая в руке стакан. — Почему вы говорите так, будто уже все для себя решили. — Я для себя все решил еще в восьмом классе, когда химию и биологию сдавать решил, так что не переживай, он в надёжных руках. Доверься мне. — Я вам доверяю. — Вот и славно! — Улыбается он и забирает со стола историю болезни. — А теперь, иди домой, к нему я тебя больше не пущу. — Жестокий вы человек. — Хмыкает Паша. — О, ты даже не представляешь насколько. Ведь, как только он проснется, я расскажу, как ты меня тут изводил, а потом с радостью посмотрю, как он тебя прибьет, и никакая клятва Гиппократа не заставит меня тебе помочь. Паша улыбается и кивает. — Договорились.

***

Антон заходит в больницу, отряхивая Люциуса. Он явно завел самого странного кота. Ведь ему безумно нравился снег, а еще больше тонуть в сугробах. А с водой у него просто особая любовь. Ну странный одним словом, зато идеально вписывался в новую семью, где у каждого имелся свой сдвиг по фазе. Антон видит Хирурга у стойки регистратуры и спящего Пашу на диване. Он долго думает к кому подойти первым и направляется к Хирургу. — Доброе утро! — О Антон, Люциус, доброе утро! — Слушайте, а можете поговорить с Арсением, а то он у меня спрашивает, а я ничего толком объяснить не могу, а у него состояние не лучше этого. — Кивает он в сторону Паши. — Хорошо, давай. Антон радостно набирает Арса и передает телефон Хирургу. Первак уходит к автомату, покупает сэндвичи и кофе, садится на противоположный от Паши диванчик, достает ноутбук и начинает активно дорабатывать проект, к которому со спокойной душой может приступить после последнего закрытого экзамена. К нему подходит Хирург и возвращает телефон. — Как Твист? — Паша тебе расскажет больше, но в целом надежда есть. «Сука! Ты меня уже задолбал! Я такими темпами в овоща скоро превращусь! Я просто хочу уже проснуться. Пожалуйста, пусть это все поскорее закончится. Мне уже пофиг, хочешь подохнуть, подыхай, но я этого уже больше не вынесу!» В палату врывается разгневанный Паша, будто слыша мысли Твиста, а вслед за ним вбегает Антон с Люциусом. — Паша, держи себя в руках. — Ну уж нет, я его сейчас прибью разок, и успокоюсь, задрал меня уже такими выкрутасами! — Подлетает он к кровати и обводит безжизненное тело гневным взглядом. — Антон, выйди! — Я тебя с ним в таком состоянии не оставлю. Паша резко разворачивается на него и в один прием выталкивает из палаты, закрывая дверь. — Жить значит не хочешь! Бороться сил нет! Порнуху снимать силы были! Антона из общаги выселять силы были! Меня изводить силы были! А открыть свои глазоньки и оторвать уже отсюда свою тощую задницу, нет, извините, силы кончились! Да! — Рычит он. — И чем же нам жизнь не мила? А? Уроков много задают? Обижают тебя? А ты не лезь, куда тебя не просят! Тебе Арс сказал не лезть в квартиру! А в машину! Ума как у котенка! Да нет, даже Люциус сообразительней тебя будет! — Он открывает окно и запускает свежий морозный воздух. — Ты сам ко мне пришел! Сам меня нашел! Сам присвоил себе! А сейчас кинуть хочешь?! Нихрена! Я тебя и на том свете заколебу! Всех экстрасенсов найму, чтобы они твою душонку двадцать четыре на семь вызывали! — Он с грохотом ставит рядом с кроватью стул, и падает на него, опираясь руками на спинку. — В Выборг он поехал! Ничего видите ли обо мне не знает! А спросить? Как верещать на всех рот хорошо работает, а спросить элементарные вещи дак нет! А зачем, нахрена нам легкие пути?! Радуйся, теперь у тебя будет предостаточно времени узнать обо мне абсолютно все! Начну лет с пяти, ты не против? Я, просто, не особо что помню до того времени. Ну что ж начнем… «Зима, на улице морозная зима. Так свежо, ну хоть кто-то додумался открыть окно. А то я боялся, что как только его откроют, я почувствую запах сирени. А если, и правда, сколько я еще тут буду заточен? А если я уже больше никогда не проснусь, я читал, что люди в коме и по сорок лет лежат. Там что опять Паша? Господи, кто его сюда пускает, вот выйду убью медперсонал. Он же нихрена не жрет и не спит, все тут сидит, да кофе с чаем пьет! Придурошный, хоть бы о себе хоть раз подумал, ну что ты с ним будешь делать… Стоп! Он что орет на меня? Он что там в край охренел! Пизда ему! Нет, все, надо определенно это все заканчивать… Но блять как!» — Вот, и в садике нас повели ставить прививки, а я не хотел, я тогда до жути боялся иголок, да и сейчас не в восторге. И вот, пока все собирались, мне удалось пролезть в какую-то подсобку, я спрятался за полочками и сидел, не помню сколько, но помню, как меня стали искать, и как сторож заглядывал, а я не выходил, думал меня на прививку поведут. В итоге, меня нашли только на следующий день, мама чуть не убила, а я только плакал и говорил, что не хочу ставить укол. Сейчас-то я понимаю, что она поседела за все то время пока искала меня, но в тот момент в голове стояло только одно — никаких острых иголок в моем теле. Хотя потом мне все-таки ее поставили, обидно было… «Я тоже прятался от врачей. Меня всю жизнь по больницам таскали, на дух не переношу ни врачей, ни больницы. А вот сейчас тут, да, судьба имеет не лучшее чувство юмора.» — Но больше иголок я ненавидел тихий час… Арс осторожно пробирается в квартиру, скидывает сумку, вешает куртку, включает свет и видит перед собой сонного Люциуса. — Разбудил тебя, солнце. — Берет он его на руки и поглаживает, на что тот лижет его в нос. — Как вы тут? А где твой хозяин? Арс проходит в гостиную и включает свет, но никого не находит. — Признавайся, замурлыкал Тошика до смерти? — Улыбается он и поглаживает котенка. Арс прислушивается, и до его ушей доносится шум воды, он улыбается, опускает Люциуса в домик и уходит в свою комнату. Он быстро скидывает одежду, захватывает полотенце и выходит обратно. — Мы немного задержимся, не скучай. — Подмигивает он котенку и скрывается за дверью ванны. Антон стоял под струей прохладной воды, уперевшись руками в стену. Он поговорил с мамой и сказал, что не приедет на каникулы, ее это не особо обрадовало, конечно, но она понимала, что он не мог оставить Арса. Она все всегда понимала. Антон утешал себя одним, когда все это закончится, он сразу сорвется домой. — Не холодно тебе тут? — Оплетает торс первака сильная рука, прижимая к себе, а вторая делает воду чуть теплее. Антон резко выходит из своих мыслей, в страхе дергается, но сильная рука его не отпускала. Он разворачивает голову и испуганными глазами осматривает довольное лицо капитана, которое находилось в миллиметре от его носа. — Арс… — Облегченно выдыхает он и кладет свою руку поверх его руки, обнимая себя. — Ты совсем так людей пугать, у меня инфаркт случился! Ужас! — Решил сделать тебе сюрприз. — Мурлычет он ему на ушко и прикусывает шею. — Какой? Поездка в кардиологию? — Щурит он наигранный гневный взгляд. — Ну, если только у тебя от поцелуя со мной сердце, и правда, остановится. — Припоминает он перваку его слова. Тот порывается ему что-то ответить, но чужие губы впиваются в него в жадном поцелуе. Хирург заходит в палату и прерывает монолог Паши. — Добрый вечер, хотя уже доброй ночи, прием окончен. Паша осторожно приподнимает руку Твиста и целует ее. — Мы еще продолжим. Паша выходит из палаты. Хирург начинает считывать показания приборов, параллельно разговаривая с Твистом. — И не стыдно тебе, так над ним издеваться? «А вам не стыдно его сюда вообще пускать? Думаете мне по кайфу слушать его стенания?» — Доиграешься, рядом с тобой сляжет. «Я тебя потом сюда положу! Нахрена ты его пускаешь! Если бы тут хоть что-то от меня зависело, я бы тут не валялся овощем! Так что давай, работай как-нибудь активнее!» — День ото дня показатели все хуже. Неужели ты, и правда, жить не хочешь? Твой мозг медленно умирает, а вслед за ним угасает и тело, если ты ничего не сделаешь, то он останется один. «Как угасает? Как один? Я хочу жить! Хочу! Хочу! Вроде бы… А если тык подумать, то зачем? Может мозг, и правда, знает куда больше меня…» Паша спускается на первый этаж, видит Ольгу Афанасьевну за привычным диванчиком, берет два стаканчика чая и подсаживается к ней. Ольга Афанасьева радостно улыбается, заприметив Пашу, и пододвигает ему контейнеры с пирожками и разборником. — Угощайся. — Ой, спасибо, вы прямо сияете сегодня. Ольга Афанасьевна расплывается в улыбке. — Кристина очнулась сегодня и даже с врачом поговорила, меня не узнала, конечно, но врач сказал, что со временем все вспомнит. Я так была рада услышать ее голос, ты даже не представляешь! — Это очень здорово, поздравляю. — Да, я самая счастливая! — Улыбается она и стирает слезы, прыснувшие из глаз. — Ой, Паша, неужели закончился этот кошмар. Я вот сейчас еще вечером зайду к ней, а потом сразу домой. Я же за это время Кристине квартиру сняла, чтобы она потом не ютилась в этой общаге с соседками, а в себя пришла спокойно. Пойду сегодня подушку куплю, одеяло, постельное, коврик какой-нибудь под ножки, шторы красивые. Еще свитер надо заканчивать вязать, обещала ей к Новому году успеть, а тут такие дела, но мне немного осталось, дня два и готов будет. Ой, я так рада! Так рада! Паша берет ее руки в свои и улыбается. — Вы большая молодец, я тоже за вас очень рад. Все было не зря. — Конечно, Паша, конечно, я верила, я знала! — Улыбается она ему в ответ. — Твой друг тоже со дня на день в себя придет, вместе с выписки их забирать будем! — Да, это будет просто чудесно. — По рассказу он парень хороший, а может это судьба. — Хитро улыбается она и придвигается ближе. — В каком смысле? — Также придвигается он к ней. — Ну, знаешь, как в фильмах, может судьба их засунула в одну больницу, чтобы они познакомились. Потом увидят друг друга, влюбятся, поженятся, внуков мне принесут… Паша давится чаем и в шоке распахивает глаза. — Нет, его сердце занято. — Резко обрубает Паша. — Ну, дело молодое, в таком возрасте все не вечно. — Беззаботно смеется она. — Вечно. — Хмурится Паша, с чего та смеется больше. — Ольга Афанасьевна. — Окликает ее Хирург и зовет за собой. Женщина улыбается, оставляет Паше пирожки и радостно убегает. Паша кидает жалостливый взгляд на Хирурга, тот закатывает глаза и кивает, парень подскакивает и идет обратно в палату. — Прикинь, что мне сейчас сказали?! — Начинает гневно ходить он по палате, активно жестикулируя. — Что тебя там в соседней палате невеста ждет! «Что я потеряю если умру? Мать алкашку, которая в три года бросила меня? Арса, который все время будет занят Антоном и своей компанией? Пашу, который, через годик найдет себе кого-нибудь другого, если не раньше?» — Нет! Никаких невест! Свадеб! Внуков! Совсем уже! Я ей говорю занято, а она лишь смеется! Смешно видите ли ей! И на километр ее с этой отличницей Кристиной к тебе не подпущу! «Без меня мир не разрушится, Земля не остановится. Да, я и сам больше уже ничего не хочу. Хотя нет, хочу чтобы это все закончилось…»

***

Микки приезжает в больницу и находит Пашу спящим на диване. Она улыбается и падает на него сверху, от чего тот тут же просыпается. — Микки, что происходит? — Сонно бормочет он. — Я пришла с важной задачей! — Какой еще задачей? — Протирает он глаза, отталкивает Микки и поднимается сам, разминая затекшее тело. — Я ангажирую тебя на весь день! — Радостно заявляет она. — Нет. — А я тебя не спрашиваю. На его запястьях защелкиваются наручники, он удивленно смотрит на них, Микки заламывает его руки и тащит к выходу. Хирург, который подошел к стойке регистратуры, лишь радостно машет ему вслед. — Микки, отпусти! Я серьезно! Это незаконно! Тут камеры! Я на тебя потом в суд подам! Ребята сталкиваются у выхода с Арсом, которому вся эта картина изрядно поднимает настроение. — Доброе утро! — Доброе. — Одобрительно кивает он, глядя на наручники. — Надеюсь, ты его вывезешь за город и оставишь у сосны. — Арс иди нахрен, помог бы лучше! — Шипит Паша. — Микки, не в чем себе не отказывай. — Улыбается он и идет к регистратуре. Арса встречает Хирург, и они очень долго о чем-то переговариваются, отчего лицо парня становится все более хмурым. Он молча идет в палату и занимает привычное место на подоконнике. — Как я заебался в этой Москве… «У всех есть какая-то цель в жизни. У Арса есть импровизация. У Антона КВН. У Паши психология. У Окси машины. У Микки порок и разврат. А у меня? Для чего мне жить? Что делать? Чего я хочу? Я как-то никогда особо об этом не задумывался. Многие же люди существуют бесцельно. А разве не проще сразу тогда умереть?» Микки возвращает Пашу в больницу только под вечер. Она переезжала в новую квартиру, и Паша, почти добровольно, помогал ей в этом непростом деле. Они упаковывали вещи в коробки, мотались туда сюда на машине, потом стаскивали все в новую квартиру и расставляли по местам. Микки влила в него полбутылки вина и изрядно подсела на уши. В принципе, такая поездка его перезагрузила, он был даже благодарен Микки, хотя, поначалу и изрядно сопротивлялся. Зато теперь он был полон сил, свеж, бодр и немного пьян. Он обводит холл радостным взглядом, но Ольги Афанасьевны нигде не было. «Хорошо ей, с дочерью наверное своей сидит, болтает, пирожками кормит, надо будет ей контейнер вернуть.» — Хаю хай, как ты тут? — Налетает на него со спины Антон. — Да только приехал, весь день с Микки протаскался. — Ого, неплохо, а я у Макса на соревнованиях весь день просидел, но это того стоило, они выиграли первый тур в своей группе. — Прикольно, а тут ты чего? — За Арсом пришел, кстати, где он? — Вспомнишь лучик, вот и солнце. Из-за угла выныривает Арс с Люциусом в переноске. Он видит Антона улыбается и идет к нему. — Пост сдал. — Пост принял. Перекидываются Арс с Пашей. За все это время, волей-неволей, но им таки пришлось довольно часто контактировать, из-за чего лёд их взаимной ненависти немного подтаял. — Арс, подожди. — Окликает его Паша, решаясь добиться от него ответа на вопрос, который не знала даже Микки. Брюнет разворачивается и ждет, пока тот нагонит их. — Можно обсудить с тобой один вопрос? — Надолго? — Ну, смотря захочешь ли ты на него отвечать или нет. — О, погнали тогда в кофейню, она за углом. — Предлагает Антон, на что ребята сразу соглашаются. Они устроились в уютной кофейне, где в приглушенной атмосфере зала так приятно было наблюдать за снегопадом за окном. Антон достает Люциуса из переноски и опускает к себе на колени, куда сразу тянутся руки Арса, чтобы почесать котенка за ушком. — Я спрашивал у Микки, но она мне ничего толком не объяснила и сказала, что это знаешь только ты. — Начинает Паша издалека. Арс тяжело вздыхает, понимая о чем Паша хочет поговорить. — Хочешь узнать о его семье? — Не выдерживает брюнет долгую подводку к вопросу. Паша кивает. Антон резко отрывается от котенка и начинает активно следить за разговором. — Да, я понимаю, что это личное и навряд ли он бы хотел, чтобы ты рассказывал, но почему его мамы или отца тут нет, да и Хирург никогда о родителях его не спрашивал, да и никто о них не говорит, и почему он вырос с тобой, но при этом он хотел ехать домой на Новый год? — Задумчиво смотрит Паша в окно. Арс долго думает, тщательно выбирая формулировку ответа. — Его отец умер, когда Твисту был год. Он работал вахтой в Сибири, на газовой скважине моего дедушки. Случился разрыв в трубе, утечка газа, вспыхнуло все. Дедушка после этого выплачивал компенсацию семьям. Екатерина, мама Твиста, тяжело пережила смерть мужа, начала пить, а при выплате компенсации и поддержке не вышла на работу, а после, органы опеки забрали у нее Твиста, информация дошла до моего дедушки. А я, в силу воспитания, был очень замкнутым ребенком, если того не требовали вообще ни с кем не взаимодействовал, а потом даже если и требовали не хотел. Твист был таким же, только в добавок ко всему еще и дохлым, ему уже тогда нужны были какие-то серьезные врачи. И как-то раз дедушка взял меня с собой в детдом, где был Твист. Дедушка обеспечил ему лечение и искал хорошую приемную семью. Я периодически приходил к нему. И как-то мы с ним сразу все поняли. Дедушка это заметил и взял его к нам. Так и росли. Арс смотрит на Пашу и на Антона, которые сидели с одиноково охреневшими от этой жизни лицами. — А зачем он тогда к Екатерине хотел на Новый год уехать? — Он, когда в силу вошел, стал ее навещать, подумал, что все можно исправить, таскал ее по реабилитационным клиникам, но толку от этого, но он все же хотел и не сдавался. Она не лучшая мать, в общем, но Твист хочет… Да, не важно. Просто, не разговаривай лучше с ним об этом, он очень не любит, когда в это лезут. Паша кивает. — Даже отстраненно, даже если он захочет после всего этого поехать домой. Паша кивает. — Пиздец… — Наконец-то резюмирует Антон. — Тебя это тоже касается. — Переводит он на первака строгий взгляд. Антон кивает. — И лица повеселее сделайте. И не смотрите на него так, будто вы все знаете, он сразу поймет, зря я вам это вообще рассказал. Люциус встает, выгибается в спине и переползает на Арса. — К тебе претензий нет, ты идеален. — Поднимает он котёнка и трется носом об его мордочку. — Вот знаешь, Антон, если ты меня бросишь, я заведу сорок таких и умру в счастье. — Я не позволю умереть тебе в счастье, мы живем чтобы страдать, а рождаемся и умираем в муках. Арс и Паша в шоке косятся на Антона, который с лицом философа потягивал капучино и смотрел на зимнюю пургу за окном. Антон, Арс и Люциус уезжают домой, а Паша возвращается в больницу. Он медленно плетется к стойке регистратуры и остается там дожидаться Хирурга. Но вдруг в одну секунду все яркие краски его жизни становятся серыми. Мимо него проводят бледную, как снег на улице, Ольгу Афанасьевну. Она будто чувствует присутствие Паши, оборачивается на него и поднимает черные безжизненные глаза, по которым он сразу понимает — Кристина умерла. Паше на плечо падает рука, он, как в рапиде, оборачивается и видит перед собой Хирурга, с которого спала маска безудержного оптимиста. — Она ведь вчера разговаривала с вами. Она ведь пришла в себя. — Шепчет Паша. — Инсульт. Такое бывает, ты сам это говорил… Вот и все. Не будет больше новой комнаты с красивыми шторами и мягким ковриком под ногами, новогоднего вязаного свитера, пирожков на выписку, ни свадьбы, ни внуков, не будет больше ни-че-го… Паша не помнит, как оказался сидящим на лавке в парке с бутылкой вина. Ему не было холодно, ему было страшно. Он боялся возвращаться в больницу. Он ненавидел проходящих мимо людей с их улыбками. Ненавидел этот мир и его правила. Почему какие-то мрази в тюрьмах гниют вечность и им хоть бы что, а девочки, сбитые по случайности пьяным водителем, должны умереть. В чем справедливость? В чем правда? Как небеса такое позволяют? В чем тут промысел? Пути неисповедимы. Смешно. Мы все просто чья-то забава ни больше, ни меньше. — Сука… Жизнь самая паршивая сука… — Льет он вино на снег, наблюдая как красные пятна его пожирают. Вдруг по дороге стремительно проносится скорая, освещая темный парк синим светом. — Спеши не спеши, а впереди все равно только могила. Паша соскребается с лавочки и на автомате идет уже по-привычной дороге. Он убирает недопитую бутылку в рюкзак в надежде, что та не прольется. Он заходит в привычный холл больницы, берет в автомате привычный кофе и делает пару глотков, чтобы перебить запах винища. Он подходит к стойке регистратуры, спрашивает Хирурга и сразу замечает, как медсестра нервничает. — У него операция, иди так, там Ирочка дежурит, она тебя пустит. — Суматошно перебирает она бумаги. — Что за операция? — Ольгу Афанасьевну привезли, с моста скинулась, об лед переломалась вся. — Медсестра тяжело дышит и кидает на стойку бумаги. — Да, что же это такое! Нигде не могу найти ее карточку! Паша перегибается через стойку, берет охапку папочек и пристально осматривает одну за другой. — Я думал, вы уже привыкли все тут к такому. — Мы тут что роботы тебе железные?! Умник нашелся! — У вас же не может быть ее карточки, она приезжая. — Подмечает Паша, что заставляет медсестру отключить эмоции и подключить мозг. Медсестра переходит за компьютер и начинает что-то активно печатать. Паша еще с минуты ее осматривает и уходит вверх по лестнице. Ирочка, и правда, дежурила в палате, и она, и правда, впустила Пашу. Паша приглушает свет так, что в палате становится совсем темно, если не считать света от аппаратов и фонарей за окном. Он падает на пол, облокачиваясь спиной на кровать Твиста. — Извини, можно я сегодня просто помолчу. — Устало выдыхает он и достает бутылку вина. «Да, херня все это полная! Не каждый человек рождается с целью! Многие находят ее и под восемьдесят лет! Сама жизнь это путь, и я хочу его пройти до конца и узнать, что будет дальше! Я буду искать, узнавать, понимать и в конце концов обрету свой смысл! Я хочу просто жить! Да я же еще столько вкусняшек не попробовал! Даже не все вкусы принглс! Так все блять, это пора заканчивать! К черту! Мозг не хочешь мне помогать, не помогай, без тебя справлюсь! Заебешь, тебя ждать дак состаришься! Я найду свой смысл жизни! А мои любимые люди мне в этом помогут! Все, к черту! Я буду жить!» Паша смотрит на снегопад за окном, делает глотки вина и понимает, что оно его не берет. То ли он за это время уже проспиртовался воздухом этой стерильной больницы, то ли надо было брать что-то покрепче. Внутри все скребет. Больно. Очень больно. На его глазах случилось то, чего он так боялся. Кристина была для него показателем, он был уверен, что она справится, а вслед за ней и Твист, но она не справилась. Да и ее мать тоже. И вся проблема заключалась в том, что Кристине уже не больно, не страшно, не грустно, ей никак. Ей уже абсолютно все равно. Зато Ольге Афанасьевне, нет. Она прошла через все круги ада и сдалась. А кто бы на ее месте не сдался? Паша тяжело дышит и чувствует, как к его глазам подступают слезы, но он их усиленно сдерживает, увеличивая глотки вина. Он даже думал, что на месте Ольги Афанасьевны, он бы не хотел, чтобы его спасали. Навряд ли она захочет очнуться в этом мире. А даже если очнется. Что ей скажут? Что нужно жить дальше? Жить для себя? Что Кристина не хотела бы видеть, как она страдает? Просто издевка. Ужасно. — Ужасно… — Твой алкоголизм или твое нытье… — Раздается тихий голос. — Хочу пью, хочу ною, отвали. — Не отвалю… Паша усмехается, подносит бутылку вина к губам, замирает, его глаза расширяются, он отставляет бутылку на пол и медленно поворачивает голову, будто за его спиной стоит убийца с ножом. Но не было ни убийцы ни ножа. Хотя… Хотя… Не факт. Ножи у него имелись, да и не то чтобы в нем не было желание убивать. — Твист… — А у тебя что… зрение упало…или память отбило за это время… — Тихо шепчет он одними губами. Паша переползает на колени, разворачиваясь всем телом, и еще пристальней его осматривает. Бледные губы слегка подрагивали, а пепельным глазам было сложно сконцентрироваться на одном месте. — С Новым Годом… — Дергается уголок бледных губ Твиста. Паша осторожно берет его руку и прислоняет к своему лицу. — Ты придурок, какой же ты придурок, ты просто… — Паша начинает активно дышать, переводит взгляд на белую простынь, задыхаясь от собственных эмоций. — Только… не сдохни тут… Паша отрывает лицо от простыни и ловит на себе обеспокоенный взгляд. — Ты невыносим… — Улыбается Паша. — Ты просто невыносим. — Целует он его руку, но тут же спохватывается и приходит в себя. — Надо позвать врача! — Нет… Не уходи… Я не хочу обратно… — Испуганно шепчет Твист. Паша встает, осторожно целует его в лоб и в носик, обхватывая скулы. — Я только дойду до двери и все, там медсестра должна быть. Паша пятится к двери, не сводя взгляда с Твиста. — Не закрывай глаза, смотри на меня. Он приоткрывает дверь, но там пусто. — Тридцать секунд и я вернусь, и не дай Бог ты за это время вырубишься. — Не вырублюсь… — Шепчет Твист. — Ты мне обещал. — Показывает он на него пальцем и пропадает за дверью. Паша мастерски сбегает по лестнице, перепрыгивая пролеты, с разбегу впечатывается в стойку регистратуры, пугая медсестру. — Паша, что такое! — Он… он очнулся… пожалуйста доктора…скорее…только… — Через отдышку проговаривает он. Паша тут же разворачивается, летит обратно, открывает дверь, забегает в палату, выуживает из темноты пару пепельных глаз и облегченно выдыхает. — Ты тут… Он падает на колени перед кроватью и вплетает пальцы в руку Твиста. — Сколько я тут лежу… — Месяц. — Пиздец… — Ты меня так напугал, зачем, зачем ты туда поехал... — Слезы ручьем стекают по его щекам, опаляя руку Твиста, хоть он и обещал себе не плакать, но у него не получается, слишком много эмоций. — Зачем… — Ты мне нравишься… — Пытается улыбнуться он, но губы лишь сильнее начинают дрожать. Паша замирает и улыбается. — Мне, чтобы это услышать, надо было твою кому пережить? Что мне надо будет вынести, чтобы услышать в свой адрес слова любви? — Меня… — Ну, с тобой я уж как-нибудь справлюсь. — Паша зарывается носом в его ладонь. — Ты мне нравишься, пиздцец как, до одури, не делай больше так, не оставляй меня. Пальцы Твиста дергаются и ухватывают кончики его волос. — Я постараюсь… Паша улыбается, таким счастливым он не чувствовал себя еще никогда. В кабинет врывается незнакомый врач и все та же знакомая медсестра. Паша отскакивает, доверяя работу профессионалам, улыбается и выходит из палаты, ожидая вердикта врачей.

***

— Нет! Нет! И еще раз, нет! — Открещивается Хирург, глядя на собравшуюся делегацию. У стойки регистратуры стояли Микки, Аня, Окси, Арс, Антон, Паша и Люциус. — Вас слишком много. Я только закончил осмотр, он уснул, приходите в обед. Ребята стонут и ползут на диван. — И еще! — Окликает он их. — Никаких шоколадок и чипс! — Показывает он на Аню. — Вина! — Обводит он Микки. — Тортиков! — Тыкает он в Окси и переводит взгляд на святую троицу. — Ладно, к вам претензий нет. — Заканчивает он и уходит. Антон смотрит на Люциуса, Арс на букет ромашек, Паша на мангу и все трое облегченно выдыхают. — Гестапо. — Фыркает Микки в его сторону. Период восстановления занял три недели. Твист медленно приходил в себя и не желал никого видеть в палате кроме Арса с Люциусом. Пашу это изрядно бесило, и он все порывался пройти в заветную палату, но медсестра была непреклонна. Твист заново учился двигать частями тела, понемногу начал кушать сам, его отсоединили на постоянной основе от капельниц. Он чувствовал, как его тело атрофировалось, поэтому даже элементарно почистить зубы для него была задача со звёздочкой. Но больше всего его бесил мозг, который то и дело путал разные входящие и выходящие сигналы, но его спасала игра с Пашей в шахматы. Как они играли не видясь? Твист придумал гениальную тактику. Рядом с ним стояла шахматная доска, он делал свой ход, посылал Паше фотографию, а тот писал свой ход в ответ. Почему Твист не хотел видеть никого кроме Арса? Потому что первое, что вызвало у него припадок — это лицезрение своего шрамированного тела. Ему было противно от самого себя, он выглядел ужасно. Лицо бледной селедки, речь заторможенная и вялая, движения скачковые и грубые, а уж про гигиену в больнице он и задумываться не хотел. В совокупности, он просто не хотел, чтобы его кто-то видел в таком состоянии, он еще сам себя не принял, чтобы показываться другим. Особенно Паше. — Как ты тут? — Заходит в палату Арс и приземляет Люциуса Твисту в руки. — Ты ему понравился, Пашу он не особо любит, да и Микки тоже. — Пожимает он плечами, двигает Твиста и ложится на свободную часть кровати, зарываясь носом в подушку. — Сегодня меня били током, человек пять видели мое голое тело, проводя различные массажи, и я ел такую гадкую кашу, на которую даже твои руки неспособны. Думаю, это не самый худший день в моей жизни. — Везет тебе, заработал отдых, а я заебался, официально заявляю. — Твое старческое тело не может выдержать пыл горячего первака? — Смеется Твист, дразня Люциуса, играя с ним в царапки кусачки. — Если бы, он учебу задротит, на игры Макса ходит, домой собирается и какой-то проект готовит, а ко мне приходит, чтобы с мелким поиграть. Не беси его, кусакой вырастет. — Оттягивает руку Твиста Арс. — Он охотник, повелитель тьмы, а не игривый зверек. Выдрессирую, будет всех непрошенных гостей в мясо рвать. Да ведь? Пантрррррра. — Почему ты все, что тебе попадает в руки, пытаешься обратить в оружие? Твист замирает с поднятым Люциусом вверх и опускает его на спину Арса. — Паша у меня просил, чтобы я не нарушал физической целостности людей, вот, отведем эту роль Люцику. — Не отведем, он вырастет лаской. Кстати, о Паше, меня, конечно, приводит в безудержный восторг его антиутопическое настроение, но не кажется ли тебе, что как-то уже пора снять запрет на вход в эту палату? Твист меняется в настроении и отрицательно качает головой. — Не могу, я не готов, ты видишь это, это ужасно. — Задирает он больничную футболку и показывает шрамированный торс. Арс достает руку из-под подушки и проводит пальчиком по шрамикам. — Рассосется, а даже если и нет, то тебя это не портит. Ты придаешь этому слишком большое значение. — Перекидывает он руку ему на волосы и пропускает пряди сквозь руки. — Но вот волосы подрезать бы не помешало или ты Леголаса косплеишь? Твист хмурит брови и опускает футболку. — Властелин колец. Антон меня просвещает, очень интересно кстати. — Да, пиздец это одним словом все! И вот под конец третьей недели Твисту наконец-то позволили переодеться в нормальную одежду, он смог спрятаться в льняные треко и закрытую толстовку, и жить уже стало немного легче. Он даже разрешил пустить к себе Пашу. — Ты просто охамел! — Залетает он в палату, не стесняясь Хирурга. Паша осматривает Твиста и не верит своим глазам, он выглядел довольно бодрым. Отросшие волосы, собранные в хвостик, приличная одежда, улыбка и горящие от восторга глаза. Хотя убийственный цвет кожи все еще напрягал. Твист сидел в позе лотоса на кровати, обнимая Мистера Енота Старшего, и о чем-то долго и серьезно разговаривал с Хирургом. — Паша, ты как раз вовремя. — Вовремя для чего? — Хмурит он брови. — Меня наконец-то отпустят хоть куда-то с этой кровати! — Радостно восклицает парнишка — Нет. — Переводит он серьезный взгляд на Хирурга. — Рано. Еще слишком рано. У него кости-то срастись успели? А мышцы если порвутся? Это же такая нагрузка для организма. — Протестует активист. — Вот видишь, и так было на протяжении всего месяца, я уверен, он думает, что я в переходе себе диплом купил. — Жалуется Хирург Твисту, на что тот посмеивается. — Мы же его не на кроссфит отправляем, а просто прогуляться. И ничего не сломается и не надорвется, расслабься ты уже. Твист смотрит на Пашу, улыбается и протягивает ему руку, тот выходит из ступора, подходит и опасливо смотрит на него. — А я ему ничего не сломаю? А если передавлю что-нибудь? Он же еще совсем дохлый. Твист с Хирургом устало переглядываются. — Я сейчас Арса позову, добесишь. — Шипит Твист. Вот! Вот теперь все возвращается на круги своя. — А за три недели вы тут с ним еще не наболтались, да, я посмотрю. — Можно мне обратно. — Закатывает глаза Твист, на что Хирург смеется. Паша осторожно ухватывает парнишку за одну руку, потом за вторую, тот свешивает ноги и медленно переносит на них вес, морща лицо и шипя. Паша поддерживает его и прижимает к себе, когда Твист полностью встает на две ноги. — Как ощущения? — Ноги колит, будто иголки втыкают. — Хмурится Твист, глядя вниз. — Это нормально, потерпи, расходишься. — Хирург опускается на корточки и прощупывает его мышцы. — А так? — Больно! — Утыкает он лицо в плечо Паши. — Прекрасно! Согни ноги в коленях. Твист руками впивается в Пашу, тот прижимает его сильнее, перенимая часть его веса. Твист медленно сгибает одну ногу в колене, запрокидывая назад. — Покрути стопой. Хорошо. Отведи ногу в бок. Прекрасно! После всех манипуляций Хирург отстраняется и радостно захлопывает папочку. — Чудо чудное, диво дивное! Ну все, а теперь вперед и с песней! — Открывает он перед ними дверь. — Куда? — Взволнованно спрашивает Паша. — Вот сказал бы я тебе уже куда, Паша, сил моих больше на тебя нет. — Смеется Хирург. — Погуляйте где-нибудь минут двадцать. Если что, кричите. Твист робко делает первые шаги, опираясь на Пашу, а тот, в свою очередь, пытается контролировать силу сдавливания, чтобы ничего не сломать. — Выглядишь хреново. — Заявляет Твист, стоя у лифта. — Я? — Ты. Дохлый стал, бледный и мешки под глазами, просто жуть. — У меня? — Да и с выстраиванием диалогов проблемы появились. — Ты себя-то видел? — Усмехается он. — У меня уважительная причина, мне можно. — У меня тоже, я следил, чтобы тебе не было скучно. — О да, эти лекции твои по психологии, если ты не заметил в этот момент у меня кровь из ушей текла, противная дама. И кстати, я тоже в садике уколов боялся. А Шрека мы пересмотрим, мне песня понравилась оттуда. Паша замирает и вглядывается в затылок Твиста. — Ты все слышал? — Периодами. — Как? А как это вообще было? Ну когда ты там лежал. — Как один бесконечный сонный паралич, жутко и страшно. Иногда, я вас слышал, а иногда просто гинул в пустоте. И запахи были. От Микки пахло вином, от этих двоих сигаретами. — А от меня? — Осторожно заходят они в лифт. — Безусходностью. — Облокачивается он на стену пустого лифта и усмехается. — А еще чаем и пирожками. И снегом. — Твист задумывается и его лицо мрачнеет. — Ужасно было… Я уже был готов умереть, только бы это закончилось. — Он улыбается и слезящимися глазами смотрит на Пашу. — Но с вами было не так плохо, спасибо. Паша осторожно отрывает его от стены лифта и прижимает к себе, зарываясь в пепельные волосы. — Когда-нибудь я об этом поплачу, но не сейчас. — Отлепляется он и руками обхватывает скулы Паши. — Спасибо, что ждал и верил в меня. Твист с улыбкой осматривает лицо Паши, его обеспокоенные карие глаза, густые черные реснички, ямочки на щеках, распухшие от укусов губы, проявляющиеся веснушки и понимает, как же он соскучился по нему. Твист осторожно притягивает его и хочет поцеловать, но дверь лифта открывается, Паша шипит и ударяет по кнопке самого верхнего этажа, закрывая дверь обратно. — Гениально, а может сразу прыгнуть, чтобы мы тут нахрен застряли? — Возмущается Твист, на что Паша смеется и легонько прыгает, пугая его. — Да, очень весело. — Слышать твои верещания, да, я по ним соскучился, без них в жизни тихо так спокойно становится. — Все, пшел вон, бесишь меня! — Отталкивает он его и цепляется за поручни лифта. — Я то уйду… — Придвигается он обратно к Твисту вплотную. — А вот ты навряд ли. — Усмехается он и косится на его ноги. Твист фыркает, ухмыляется, облизывает губы, не отводя сучьего взгляда от Паши, придвигается, но тот не выдерживает и порывисто целует его первым. Дверь лифта открывается. — Я вас ходить отправил, а не на лифте кататься. — Пристыжает их Хирург, заходит в лифт и нажимает первый этаж. Твист смеется в шею Паше, а тот усиленно сдерживает хохот, содрогаясь всем телом. Ребята прогулялись по коридорам больницы, поднялись еще раз на лифте, а вот обратно Твист захотел спуститься уже по лестнице и тут-то у них вся система сломалась. В какой-то момент они даже сели на ступеньки, пережидая гневные сокрушения Твиста по поводу своих мышц и ног, но спустя минут десять им таки удалось дойти до холла больницы, где их уже ждали все ребята, которые были готовы накинуться на воскреснувшего Твиста, но протестующему Паше удалось спасти его кости от перелома в капкане жарких объятий. Хирург подходит к регистратуре и кидает взгляд на диван, где Твист замер на полпути с кусочком торта, смотря на врача, как нашкодивший котенок. Хирург обводит всю компанию уставшим взглядом и машет на него рукой. Твист улыбается и откусывает торт. — Господи, пожалуйста, если ты есть, присмотри за ними. Второе такое нашествие на свою больницу я не переживу.

***

И вот, наконец-то, Твиста выписывают из больницы, он радостно спускается в холл, где его ждет Арс. Твист обнимает его, а тот уже забирает у него сумку. — Поехали домой. — Поехали! Машина останавливается на набережной, Твист осматривается и переводит вопросительный взгляд на друга. — Прогуляемся? — Хитро улыбается он и выходит из машины. Твист выходит следом. Февраль. Месяц ветродуев. А для Питера с его северными холодными течениями, это просто самое неблагоприятное время года. Но ребятам, на удивление, повезло с погодой. Утреннее солнышко припекало, скованная Нева льдом слепила, а ветер легко ласкал лицо. Ребята спускаются по ступенькам и смотрят на величественные Дворцовые мосты. — Кайф, так классно просто дышать, смотреть и чувствовать. — Расплывается в улыбке Твист. — Это точно. У меня для тебя есть подарок. Арс расстегивает черную папку и достает сверток. — Извини, это единственное, что мне удалось спасти из дома. Твист разворачивает пакет и достает старую потрепанную самую любимую книгу Марк Твен «Приключения Тома Сойера». Он улыбается, открывает ее и находит засохшие ромашки, которые они вместе нарвали и засушили, когда ему было лет шесть, а Арсу девять. — Спасибо. — Переводит он на него благодарный взгляд. — И это еще не все. — Арс забирает книгу, убирает ее обратно в папочку, достает из кармана черный футляр и протягивает Твисту. Твист в шоке смотрит на него и пятится назад, отрицательно качая головой. Арс улыбается, осторожно берет его руку и вкладывает в нее футляр, тот открывает его и видит там черную ручку. — Я разделяю с тобой всю ответственность за любое решение, подписанное тобой этой ручкой. Твист в замешательстве смотрит то на ручку, то на Арса, на что тот достает из своей черной папочки очередные важные бумажки и протягивает ошарашенному парнишке. Твист перенимает, внимательно изучает их и на его лице одна эмоция быстро сменяет другую. — Сорок восемь? Стоп, какого хрена, что происходит? — Непонимающе перебирает он договоры. В договоре черным по белому распределялись акции компании между тремя людьми. Сорок восемь у Ивана Робертовича, тридцать восемь у Арсения Сергеевича, четырнадцать у Инны Николаевны. — Ты всегда этого хотел больше, чем я, да, и у тебя получится лучше, чем у меня. Так что дерзай, компания рассчитывает на тебя, а я тебе помогу, а Инна Николаевна проконтролирует, чтобы мы ее не угрохали. — Улыбается он и открывает страницу, где уже стоят две подписи, не хватало только третьей. — Но как, она же твоя. — Да, нет. — Арс открывает первую страницу, где было прописано процентное соотношение акций, улыбается, кивает и разворачивает обратно. — Она твоя. Твист смотрит на Арса, который явно был уверен во всем происходящем куда больше него. — Думаешь, у нас получится? — Ваня, а когда у нас что-то не получалось! — Смеется Арс. Твист кивает, достает ручку, осматривает ее, еще раз кивает и наотмашь ставит свою подпись. Арс забирает у него все документы, ручку, складывает все в черную папочку, передает ее Твисту и протягивает ему руку. — У нас все обязательно получиться, партнер. Твист смеется, кивает и пожимает руку в ответ. Дверь открывается, Твист осторожно заходит в новую квартиру, осматривается и раздевается, а Арс ему помогает. Он проходит вперед и заворачивает за угол. — Сюрприз! Твист в шоке обводит всех присутствующих испуганным взглядом, разворачивается, уходит обратно, но врезается в Арса. — Ну куда же ты. — Улыбается он и направляет Твиста в сторону гостиной. Были все. Аня, Микки, Антон, Люциус, Паша и Инна Николаевна. — Ну вы где так долго?! — Смеется Микки. Комната погружается в шум, гам и веселье. Ребята ели салаты, пиццу, картошку с мясом, которую они только что приготовили. Пили только Аня, Микки и Инна Николаевна, отрабатывая норму за всех. На фоне шел Гринч, везде сияли гирлянды и зажигались бенгальские огни. Они отмечали все: Новый год, День Рождение Арса, пополнение в семье в виде Люциуса, сдачу экзаменов и конечно же выписку Твиста. Вдруг раздается звонок, Арс идет открывать, и в комнату врывается Окси с огромным тортом, который тут же скидывает Арсу. Твист обнимает ее, а та с ходу его засасывает, на что у Паши отвисает челюсть. Арс смеется и хлопает его по спине. Из комнаты выходит Антон, который прерывался на разговор с мамой, и радостно машет Окси. — Тошка Тотошка! — Девушка подскакивает к нему и также засасывает. — Окси! Прекращай так делать! Я тебе сколько раз уже это говорил! — Заводится Арс. — Ну ты посмотри на него, как тут удержаться. — Хватает она парнишку за щеки и растягивает их туда сюда. — Да, Окси, прекращай! — Супится Антон и вырывается из ее рук. Паша, переводит взгляд, который не понимал ничего от слова совсем, на Твиста, на что тот только смеется и запихивает в себя кусок торта. — Кстати, Твист, это тебе. — Подходит к нему Антон и протягивает альбом. Твист хмурит брови, принимает альбом, садится на спинку дивана и внимательно его осматривает. Все окружающие заметно утихают. Он разворачивает альбом, где на первой странице красивым почерком выведено: Как я отрывался в коме или тридцать три причины не заводить друзей! Твист обводит всех собравшихся настороженным взглядом и переворачивает страницу. Он застывает и проводит пальцем по фотографиям. На страницах были аккуратно оформлены снимки полароида. А на этих снимках было все невообразимое мира сего с самыми забавными подписями. Микки с бокалом вина, стоит рядом с кроватью Твиста и пытается влить в его капельницу винишко, Аня пытается ее остановить, а Хирург бьет ее папкой. Паша сидит с Люциусом на руках рядом с кроватью Твиста на которого были надеты кошачьи ушки, и гладит руками двух котиков. Антон держал в руках подушку и хотел придушить Твиста, а Арс стоял рядом закатив глаза. Окси в костюме принца целовала Твиста на котором была надета корона. Много общих фотографий и много веселья, тепла и уюта. Твиста накрывают эмоции, он захлопывает альбом, медленно поднимает нечитаемый взгляд на ребят, которые не знали куда им бежать, встает, уходит в свою комнату и закрывается. — Надо было все-таки брать квартиру без дверей. — Подмечает Арс. — Ему не понравилось? — Растерянно смотрит Антон по сторонам. — Нет, если бы ему не понравилось, нас бы тут уже не было, он ушел, потому что ему понравилось слишком сильно. — Приобнимет капитан взволнованного первака за плечи. — Заебись! За это можно и выпить! — Радостно поднимает бокал Микки, на что все ей отвечаю тем же. Ребята смеются, пьют и в комнате снова поднимается шум. Твист сидит на своей кровати, обнимает Мистера Енота Старшего, раз за разом пересматривает фотографии и утирает накатившие слезы радости. — И как у такого человека как я, могут быть такие хорошие друзья? — Смотрит он на Мистера Енота и закрывает альбом. Дверь открывается, из нее выходит Твист и улыбается. — Спасибо, мне очень понравилось. — Кивает он и тут же впечатывается в стену под натиском обнимающих его людей. — Нет! Пожалуйста! Я больной человек! Отстаньте! Помогите! Под конец вечера ребята все собрались у телевизора на просмотр очередного Новогоднего фильма. Микки сидела на полу, обнимая Аню. Твист сидел рядом, а Паша на диване заплетал его отросшие волосы, которые приводили его в дикий восторг. Антон сидел в обнимку с Арсом, периодически отвечая на его бесконечные вопросы. Окси растянулась на пуфике с бокалом вина в руке. А Инна Николаевна стояла с бокалом шампанского и с умилением наблюдала за этой картиной. Она салютует небу и улыбается. — Ты был прав, у них все получилось… Уже к шести часам гости разошлись, потому что нефиг бухать посреди недели. Остались только Паша, Твист, Антон, Арс и Люциус, которые усердно приводили квартиру в порядок. Твиста настораживало поведение всех троих, но когда Антон стал выносить сумки в коридор, а Арс кинул на диван постельное белье и фыркнул в сторону Паши, у него окончательно лопнуло терпение. — Что за тайный заговор вы тут устроили? — Мы едем в Воронеж, будем к понедельнику, наверное. — Улыбается Антон, берет в руки Люциуса и передает его офигевшиму от таких новостей Твисту. — Присмотри за ним, пожалуйста, пусть он не умрет с голоду, вода, молоко, агуша и корм, всегда свежий и не огромными количествами, а три раза в день по чуть-чуть. Воду меняй два раза в день, и она должна быть у него постоянно. Гуляй с ним, он любит гулять, только следи, чтобы лапки не перемерзли. Он любит, когда его кидают в сугроб, но тут же доставай, а потом кутай и убирай в тёплое место. Не пускай его на кровать, а то он слезть не сможет, или ты его придавишь. Спать укладывай в домик. И вообще не оставляй его на высоких поверхностях, а то лапки отобьет или поломается. И смотри, чтобы он никуда не лез, не ел твои цветы и не кусал провода. И гадостью его своей не корми, сладкое ему вообще нельзя. И играй с ним. И следи, чтобы он не убежал. Приучай к шлейке, мы начали, так что не бросай это дело. И купай его, он любит плавать, только чтобы вода в ушки не попала и потом… — Твист зажимает ему рот ладонью. — С котенком я уж как-нибудь разберусь. Антон обводит его подозрительным взглядом, кивает и целует Люциуса в мохнатую макушку. — Не скучай. Антон отходит и его сменяет Арс, который подводит Твиста к выдвижному ящику, в котором лежала огромная таблетница, шприцы и мази. — Так, тут все таблетки. Пить все. Каждый день. После плотного приема пищи. Завтрак. Обед. Ужин. — Тыкает он по отсекам пальцем. — Это мазать, почитаешь инструкцию, к уколам тоже. — Показывает он на два тюбика и шприцы. — Если что, сразу вызывай скорую. — Так, мне не пять лет! Арс разворачивается на Пашу. — Сразу скорую. Паша кивает. — Так, нет, Арс, ты не можешь уехать, а как я тут, нет, я больной человек, а уколы как, а мазь, нет, стоп, у вас учеба! — Растерянно хлопает он глазами. — Я Паше все объяснил. — Арс улыбается, треплет Твиста по голове, а потом точно так же треплет по голове Люциуса. — Не скучайте! Антон и Арс синхронно поворачиваются на Пашу. — Присмотри за ними. — Да, да, я все помню. Все будет в лучшем виде. Валите давайте уже. Ребята уходят, оставляя Твиста в полной растерянности. — Думаешь они справятся? — Обеспокоенно смотрит на дверь подъезда Арс. — До этого они неплохо справлялись, тем более с ними Люциус. — Погружает Антон сумки в багажник. Твист сидит в кровати, оперев голову на одно колено, и выбирает, что посмотреть, хотелось продолжить Новогоднюю тематику, но ничего подходящего он не находил. — Как успехи? — Никак… Что-то хочу, а не знаю, что хочу. — Обиженно на компьютер бубнит парнишка. — Хм… — Задумчиво протягивает Паша. — У нас впереди почти неделя, думаю, мы успеем посмотреть Очень странные дела. — Пофиг, давай. — Откидывается он на спину и поворачивает голову на Пашу, который с игривой улыбкой держал в руке шприц и упаковку с гелем. — Неееееет… — Стонет он. — Да! Паша падает на кровать, мастерски вскрывает шприц и достает спиртовую салфетку. — Снимай толстовку. Твист замирает и испуганно бегает взглядом по комнате, ловя прилив панической атаки. — Нет, давай в ногу, да, в ногу. Приподнимает он трико на миллиметр над косточкой. — Твист, это внутримышечный препарат, так что давай руку. И не ссы, я не просто так два месяца в больнице торчал. — Самодовольно проводит по волосам рукой активист. — Никаких рук! — Рычит парнишка, чем изрядно выбивает Пашу из колеи. Твист замолкает, видит мазь, быстро хватает ее и сползает с кровати. — Начну с мази, там дальше разберемся. — Уходит он в ванную и запирается. — А чего я еще ожидал… — Устало вздыхает Паша в потолок. Твист так все время и ходил в полностью закрытой одежде, потому что все эти шрамики, хоть они были мелкие, но их было много, на ногах, руках и теле. Твист осматривается и фыркает, что за мода брать квартиры с душевыми кабинками, ванны Арс считал не практичными, они затрачивают слишком много времени, а Твисту же наоборот нравилось лежать в пене со свечами и приходить в себя после тяжелого дня. Он подходит к зеркалу и всматривается в свое отражение, у него начинается легкий тремор, он резко хватается за него, срывает с шурупа и отставляет в сторону. Он берет себя в руки, вскрывает упаковку мази, достает тюбик, пытается открыть, но не получается. — Фак! Он зажимает тюбик зубами, вскрывает, резко давит, отчего капли густого геля попадают на губы, он плюется в раковину, смотрит на ноги, тяжело вздыхает, кивает, медленно снимает трико, падает на унитаз и закидывает одну ногу на стиральную машинку, которая стояла рядом. Маленькие белые рубчики покрывали бедро, колено, икры. Нога постепенно стала размываться у него перед глазами из-за накативших слез, он злится, фыркает, выдавливает на пальцы гель, заносит над коленом, но дрожащая рука не опускается. — Сука… — Шипит он. Голова падает на колено, а комнату заполняет глухое рычание. Твист откидывает тюбик в стену, срывается с места, заходит в душевую кабинку, с грохотом закрывает дверки, включает воду и сползает по стене, тихо скуля. Он хватает губку, с ненавистью смотрит на свои ноги и начинает их тереть, стараясь свести ненавистные следы аварии. Паша стучится в дверь и призывает Твиста его пустить, но все без толку. Он наносит последний удар, осматривает комнату и начинает быстро соображать. Он подлетает к кухонным полочкам, вздергивает их по очереди, но ничего не находит. Он перемещается в прихожую, осматривает обувную полку, достает коробку из-под кроссовок, открывает и находит там пистолет. — Блеск! Паша засовывает ее обратно, вскакивает и шарит руками по полке для курток. Бинго! Паша находит связку ключей, подскакивает к ванне, наперебой пытается подобрать ключ, замок поддается, Паша заходит вовнутрь, осматривается, видит размытый силуэт Твиста, открывает двери душевой кабинки и быстро перехватывает его руку, которая уже растерла ногу, чуть ли не до крови. Твист рычит, пытается вырваться, ложась на дно кабинки, Паша перехватывает руки и силой удерживает их. Твист ногой подбивает кран, их опаляет кипяток. Паша резко выключает воду и вытягивает на себя задыхающееся, бьющееся, дохлое тело. — Не трогай меня! Отпусти! Уйди отсюда! Оставь меня! — Успокойся… тише… Все хорошо… — Успокаивает он его, стараясь не сжимать слишком крепко. Твист рычит и тяжело дышит, перед его глазами нарезкой проносятся кадры с аварии, как он слышит треск, пространство вокруг него перекручивается, а потом ужасная боль и темнота, которая казалась бесконечной. — Все будет хорошо… Я рядом… Вот так… Дыши… Глухое рычание сводится на нет, тело обмякает в его руках, а гневные пепельные глаза закрываются. — Нет! Стоп! Фак! — Пытается он привести Твиста в себя легонько встряхивая, но все бесполезно. Паша подхватывает его, несет в комнату и опускает на кровать. Он бежит к телефону и звонит. Спустя минут двадцать в квартире раздается стук, Паша быстро открывает дверь и впускает Хирурга с Окси. Хирург скидывает куртку и проходит в комнату к больному, которого парень уже успел переодеть в сухое. — Паша, вас и на два часа уже оставить нельзя! — Высказывает свое возмущение Окси уходящей спине. — Что у вас случилось? — Вводит Хирург Твисту какой-то очередной препарат. Паша мнется и не знает, как о таком рассказать. — Он взбесился, его стало трясти, а потом отключился. Хирург вздыхает, меряет давление и берет анализ крови. — У него в больнице такое два раза было. — Считывает показания приборов Хирург. — Из-за чего? — Думаю из-за того же самого. — Смотрит он на Пашу с серьезным видом. — Почему вы ничего не сказали? — Возмущается парень. — Врачебная тайна, знаешь о таком. Хирург выходит из комнаты и начинает собираться. — Стоп, это все? Пара уколов и температуру померяли? — А ты чего ожидал? Госпитализацию? — Смеется Окси, похлопывая взволнованного Пашу по плечу. — Да, это серьезно, это ненормально… — Взвинчено тараторит парень. — Что мне с ним делать? — Любить, кормить и никому не отдавать. — Обнимает его Окси и надевает куртку. — Я серьезно! — Я тоже. — Постарайся сохранять его эмоциональную стабильность, любое волнение может привести к новому припадку. — Дает последние указания Хирург. — Когда проснется пусть чай крепкий выпьет или кофе, чтобы давление поднять. И не переохлаждай его, а то температура низкая, давление тоже. Все понял? — Понял. — Вот и чудесно! — Выходит Хирург. — И гранатовый сок пусть пьет, а гречей закусывает. — Кидает он напоследок, и они уходят. Паша закрывает дверь и поднимает на руки Люциуса. — Оставили тебя с двумя ненормальными. Люциус кусает его, царапает и вырывается. — Да что с вами сегодня такое… — Устало вздыхает он и опускает Люциуса на пол. Твист просыпается от странных прохладных ощущений в ноге. Он открывает глаза и пытается понять, где он и что вообще произошло. — Фаааак… — Выдыхает он пролистывая в голове отрывки воспоминаний из ванны. Твист снова чувствует холодок в ноге и дергает ею, но она не поддаётся. Он приподнимается на локтях и видит на кровати Пашу, который держал его ногу и легко смазывал шрамики гелем. Мозг включается, Твист осматривает себя и принимает два факта. Первое, он в одной огромной футболке. Второе, на руках еще были липкие следы геля. Твист дергает ногой, Паша ее отпускает, он быстро прячет ногу под одеяло и закрывает глаза руками. Паша молча встает и выходит из комнаты. — Нет! Нет! Нет! Какого хрена-то блять! Верещит он вскакивает и трогает липкие от геля тело. — Сука… Дверь открывается в комнату заходит Паша, на что Твист быстро накрывает себя одеялом. Паша ставит на его тумбочку крепко заваренный чай и падает на пуфик, который стоял у окна. Твист берет кружку, делает пару глотков и кривится. — Выпей, Хирург сказал надо выпить. — Ты вызвал Хирурга? — А что мне с тобой надо было делать? — Не открывая глаз, севшем голосом говорит Паша. Твист замолкает и через силу делает глубокие глотки. — Ты из-за этого меня три недели в больнице динамил? — Не только, но да. — Прости, не надо было мне все это затевать, если бы я знал, что ты помчишься хрен знает куда, я бы никогда не предложил отмечать Новый год вместе. Надо было подумать, закрыть дверь, сразу забрать тебя от Ани, позвонить раньше, а не слушать ее. Если бы мы только вызвали Окси раньше, ничего бы не было, прости. После его слов в комнате повисает тишина. Пашу волнует долгое молчание, он открывает глаза, видит над собой лицо Твиста и вздрагивает, вжимаясь в пуфик. — Значит у тебя еще ума хватает себя в этом винить, я считал твои интеллектуальные способности на порядок выше. — Раздается металлический гневный голос. — Не беси меня. Я твоего нытья еще в больнице наслушался. Виноватых тут нет. Иногда просто что-то случается. Я заслужил, сам и не такое вытворял. Просто не трогай меня. Твист встает, забирает Мистера Енота Старшего, треко, толстовку и выходит из комнаты. Паша отходит от происходящего, сползает с пуфика, проходит в гостиную комнату, но Твиста в ней нет, он замечает приоткрытую для Люциуса дверь в комнату Арса, и находит Твиста спящим в обнимку с енотом в его кровати. Паша прикрывает дверь, грустно улыбается и уходит обратно в комнату Твиста. Твист просыпается от стучащих зубов, он кутается в одеяло, но ничего не помогает, холодно, слишком холодно, хоть десятью одеялами укройся толку ноль. Если тело не может выработать тепло, то тут его спасет только тепловентилятор. Твист через силу заставляет себя сползти с кровати на холодный пол. Он начинает нагибаться в разные стороны, бегать на месте и пытаться приседать, но все это ему давалось слишком тяжело. Твист чувствует тепло, а вслед за ним головокружение и потемнение в глазах. Твист делает пару шагов вперед и вываливается в гостиную комнату, падая на пол. — Черт! О, Люциус, извини, что разбудил. И не смотри на меня так… — Подбегает Люциус к лицу Твиста и начинает лизать его щеку своим шершавым языком. — Как же тяжко быть двуногим… Паша лежал в кровати в полубреду, он то и дело просыпался, засыпал обратно, слышал пиканье и видел бледное лицо Ольги Афанасьевны. Он вздрагивает, когда его касаются ледяные руки. — Я замерз. — Шепчет Твист, увидев, что Паша открыл глаза в ответ на его попытки проникнуть к нему под одеяло. Паша обнимает его, а потом отстраняется, хмурит брови и протирает сонные глаза. — Стоп, ты и правда замерз. — Ну дак согрей меня. — Ухмыляется Твист и тянет его обратно. — Твои шуточки уже на грани моего терпения. Надо температуру смерить и давление и чай горячий. Садится Паша и собирается уходить, но Твист одергивает его обратно. — Мне надо украсть твое тепло. Привыкай если хочешь меня терпеть, у меня это не одноразовая акция. Запускает он свои ледяные руки под его футболу. — Так, нет, нифига, ты тут откинешься за ночь, не, лучше скорую вызывать или Хирургу позвонить. — Пытается вырваться Паша. — Паша… — Привлекает он его внимание и это срабатывает. — Если мне будет плохо, я скажу, но сейчас мне просто холодно, немного твоего тепла мне будет более чем достаточно. Паша с недоверием осматривает парнишку, но тому уже пофиг на все, он кайфовал, чувствуя как его тело отогревается. — Точно? Твист кивает, Паша расслабляется. — А можешь футболку снять, теплообмен задерживает. — Твист, вот иди нахуй. Ведешь себя как мышь полевка, а потом посреди ночи приходишь с очередным вагоном претензий. Задрал. Какого хрена ты вечно вытворяешь, почему ты просто не можешь говорить, как все адекватные люди, ты мне мог просто все объяснить еще на этапе укола в руку, а не уходить и опять запираться! Мы бы тогда все решили, и у меня бы не добавилось седых волос! Себя так только дети ведут! А тебе сколько? Двадцать два? Дак веди себя хоть немного сознательней! Все, выбесил! Повисает молчание, а Паша начинает уже думать, что немного переборщил с интонацией. — Не двадцать два. — Лет пять, рад что ты это понимаешь. — Мне восемнадцать. — Чего! — Паша привстает и всматривается в лицо Твиста. — День рождение двадцать первого сентября. Мне восемнадцать. — Ты на третьем курсе, тебе не может быть восемнадцати, ты ведь не можешь быть младше Тохи. — Дедушка Арса, когда увидел, как мы с ним сдружились, решил что мы будем расти вместе и учиться вместе, а Арс был старше на три года, и мне изменили дату в свидетельстве о рождении, так и живу. — Усмехается Твист и прижимает Пашу обратно к подушке. — Пиздец… — Учить за одно лето трехгодовую программу, вот это пиздец, а так ничего сложного. Паша замирает и начинает дико смеяться. — Что тут смешного? — Отрывается от него Твист и хмурит выцветшие брови. — Ты и правда первак, но даже многие перваки сознательнее тебя. — Так и знал, что не надо было тебе рассказывать. — Стонет он ему в грудь. — А теперь можешь снять футболку. — Только после вас. — Нет. — Почему? Твист долго молчит, а потом садится в позу лотоса, кутаясь в одеяло. — Ладно, ты психолог, давай лечи. Я не могу, мне сложно, а когда я сам это пытаюсь осознать, меня начинает трясти, ну в общим, ты видел, в больнице парочку припадков было, и я хз, что с этим делать, думал само как-нибудь пройдет, но тут ты ко мне лезешь. И когда я осознал, что ты, воспользовавшись моим бессознательным положением, обмазал меня вдоль и поперек, у меня сорвало крышу. И я не придаю этому слишком большое значение, просто мне нужно время и свалить куда-нибудь, месяца на два. — Устало выдыхает он, поднимает колено и утыкается в него головой. — Так вот неееет. — Стопорит его Паша. — Обойдемся без съеба в закат. Хорошо, не футболку, толстовку. Только руки. Руки ведь не так страшно? Я их месяц лицезрел, когда ты в отрубе валялся, так что насчет меня можешь не волноваться, ничего нового я там не увижу. — Паша смеется, но тут же замолкает, но Твисту этого хватило, чтобы оторвать взгляд. — Ничего смешного в этом нет, просто Микки соединяла шрамики на левой руке в Большую медведицу, так что ты теперь счастливый обладатель созвездия. Твист хмурит брови, смотрит на руку, закатывает рукав толстовки по локоть и осматривает. — Оно выше локтя. Твист недоверчиво смотрит на Пашу, вытягивает одну руку из толстовки и осматривает ее, пытаясь увидеть хоть что-нибудь в темноте, которая подсвечивалась только фонарем из окна. — Вот, видишь. — Паша тянется пальцем, но Твист отстраняется. — Вот если соединить эти линии, то получится созвездие. — Обводит издалека Паша участок на его руке. Твист оглаживает руку и улыбается. — Боюсь представить, что еще вы делали с моим телом. — А ты не бойся. — Расплывается Паша в улыбке. Твист закатывает глаза, осматривает руку, стараясь убедить себя, что все не так уж и страшно, ведь страшного там и правда ничего особо и не было. Твист тяжело вздыхает, вылазит из толстовки, откидывает ее, тут же натягивает одеяло и пристально смотрит на Пашу. — Раздевайся. — Ужас к такой интонации тебе только расстрельного автомата не хватает. — Ich mag dich, mein Führer. — Отчеканивает он на немецком, наставляя на него пальцы сложенные пистолетом. Паша от такого теряет дар речи. — Schnell. — Теперь понятно откуда у тебя такая мания к угнетению и порабощению. Паша поднимает руки вверх и игриво смотрит на Твиста. — И это еще мне пять лет? — Закатывает он глаза. Твист подползает ближе, хватается его за футболку, поднимает руки вверх, одеяло спадает, он фыркает, но доводит футболку до его кистей. Паша всматривается в сосредоточенное лицо перед собой, ловко закидывает футболку за его голову и тянет на себя пылко целуя. Парнишка в шоке мычит, пытается отстраниться, но футболка не дает. Твист расслабляется и отдается поцелую. — Du mir auch. — Отстраняется Паша и шепчет ему на ухо, перекладывая руки на его талию. Твист замирает и краснеет, закусывая губу. — Откуда ты его знаешь. — В школе изучал. Твист чувствует, как руки Паши гуляют по его телу, ногам, шее, лбу, лицу. — Что ты делаешь? Чтобы ты знал, это ни разу не заводит. — Ты же пиздец какой холодный. — Хмурит он брови. — То есть до этого ты думал, что это тонкий способ подката? — Нет, надо сделать чай, и температуру смерить, и давление, а еще гранатовый сок и кашу. — Начинает он суетится. Твист хватает его за руку, заламывает и прижимает к кровати. — Я уже и забыл с кем общаюсь. — Вздыхает он. — А ты не забывай. Твист прижимается холодным телом к горячему торсу, запуская под его спину ледяные руки. — А что с тобой стало за это время? Научился ценить личное пространство? Паша смотрит на свои руки, которые были откинуты вверх на подушку. — Честно? Я пиздец как боюсь тебе что-нибудь передавить или сломать. Тем более во сне. Твист глухо стонет и бьется головой об его грудь. — Да как ты меня задолбал! Не сломаешь! Я не хрустальный! У меня уже все срослось! — Поднимает он на Пашу гневный взгляд. — Почему тупо все не может стать, как раньше… Паша всматривается в его грустные глаза, улыбается, запускает одну руку ему в волосы, а вторую под футболку. Твист замирает и резко хватает его руку. — Ну ты же сам хочешь, чтобы все было как раньше. Твист отпускает его руку, обнимает и засыпает, чувствуя тепло и приятные поглаживания по лопаткам и почесывания за ушком.

***

Паша просыпается утром и понимает, что сегодня он точно не пойдет ни на какую учебу, пофиг, после такого месяца, и правда, нужна хотя бы неделя отдыха. Он потягивается и чувствует легкость. Он ощупывает кровать, открывает глаза и… никого. — Дежавю. Он до неприличия банален. Паша соскребается с кровати и осматривает пустую квартиру. На удивление следов вчерашних происшествий не было, слишком чисто, это пугало. Паша умывается и приводит себя в порядок. Он достает телефон и звонит, но трубку скидывают. — Гаденыш! Паша фыркает и слышит поворот ключа, дверь открывается, в прихожую спиной заходит Твист, разворачивается и улыбается. Он стоял в куртке, расстегнутой наполовину, откуда торчала моська Люциуса, в одной руке он держал два стаканчика с рафом, а в другой крафтовый пакет с едой. — Там капец как холодно. — Заявляет он. Паша перенимает у него продукты, целует в нос, забирает Люциуса, принимает куртку, потом берет его на руки и несет в комнату. — Эй, ты чего?! Отпусти! Паша опускает его на кровать, заталкивает под одеяло и забирается сам. — Эй, я в уличном! — Изгибается он в мостике, но Паша его придавливает обратно. — Вот, вот так мы доложены просыпаться. — Прижимает он его к себе. — Я не виноват, что ты так долго спишь, а я за весь этот месяц выспался, уж извините! Твист улыбается гаденькой улыбочкой, отчего Паша вдавливается от него в кровать. Парнишка запускает ледяные руки под его футболку и смеется, глядя, как тот забавно дергается. Завтрак так и продолжился в постели. Они сидели на кровати, смотрели Очень странные дела, ели пирожные и какую-то пасту. Люциус лежал рядом с Твистом и мурлыкал ему в бедро. Серия закончилась и, пока Твист переключал на следующую, Паша успел ускользнуть в коридор и вернуться. — Приколдесный сериал, ого, тут еще столько сезонов, кайф. Твист поворачивает голову и ему в руки летит маленькая коробочка, он ее ловит, осматривает и радость на его лице покидает его. — Что это? — Крутит он в руках бархатную коробочку. — Открой. — С улыбкой падает Паша рядом. — Я вот чем дольше на нее смотрю, тем меньше мне хочется это делать. — Да не ссы, открывай. Твист открывает и непонимающе смотрит на Пашу. В коробочке лежали две одинаковых сережки. — Пробьем хрящ? Твист еще раз смотрит на сережки, на Пашу, улыбается и одобрительно кивает. — Кайф. — Перелазит Паша к нему на колени, укладывая голову, и включает следующую серию. Твист все еще смотрит на сережки так, будто это что-то значит, но потом трясет головой, сбивая лишние мысли, откладывает ее в сторону и запускает руки в его волосы. — Да, кайф. Майя Олеговна спешно закрывает квартиру. Она проспала и сильно опаздывала на работу. А с учетом, что зимой автобусы ходят раз в полчаса, то ей сегодня точно прилетит выговор. Она сбегает по ступенькам, открывает домофон и удивленно осматривает машину перед подъездом и не только ее. — Мадам, ваше такси подано. — Улыбается Антон, держа букет в руках. — Как, вы как тут оказались? — Смотрит она то на Антона, то на Арса. — Приехали в гости на недельку. Майя Олеговна радостно обнимает сына и чмокает его в щеки, а потом проводит такие же манипуляции с Арсением, отчего тот немного теряется, на что она лишь смеется. — Вы не перестаете меня удивлять. — Садится она в машину. — Вы бы хоть заранее предупредили, я бы приготовила что-нибудь. — Не переживай, мы сейчас к бабушке, а вечером заберем тебя с работы. — Улыбается Антон ей в зеркало, не переставая следить за дорогой. — Мальчишки мои любимые. — Треплет она их волосы. — Как же я рада, что вы все-таки приехали домой. Домой? Арсений смотрит на Антона, а в голове проносится кинолента с начала их знакомства. Вроде только недавно этот первак с любопытным зеленым взглядом влетел в кабинет с табличкой "ИМПРОВИЗАЦИЯ", а теперь они не такая уж и плохая пара, у них даже кот имеется. Антон останавливается на светофоре, поворачивает голову на Арса и видит блаженную улыбку на его лице, которая так и просит, чтобы вызывали дурку. Антон поднимает бровь и осматривает себя, пытаясь понять, чем вызвал такое пристальное внимание. Арс улыбается и отрицательно качает головой, успокаивая первака. Да, видимо он, и правда, теперь дома.