книга без букв

Отработанными до автоматизма движениями Бомгю отковыривал кусочки ананаса от черт знает как срезанной дольки пиццы, несчастной и кривой, местами влажной, местами до кирпичной сухости пережженной и обугленной, в целости своей напоминающей, скорее, свалку после бомбежки, а не готовое съестное изделие, полностью погружаясь в этот абсолютно неувлекательный процесс. Даже несчастная скукожившаяся кривым стариком колбаска начинала раздражать своим тонким и грустным видом, будто это и не колбаска вовсе, а картофельная шкурка, скрутившаяся веревочной петлей на шее злосчастного повара. Не то, чтобы Бомгю был придирчивым едоком — он предпочитал не есть вообще, периодически доводя себя до состояния, когда можно хоть на людей, хоть на дворовых собак с голода кидаться, чтобы восполнить необходимый для существования минимум. Американские горки — бесконечные скачки от отчаянных попыток принятия себя до хрипящего в горле желудочного сока, разъедающего заодно и извилины мозга. Раздетое тесто выглядело уже даже смешно, лишенное всех составляющих, предоставленное миру обнаженным и беззащитным. Ровными рядками перец, соленые огурцы и уже даже содранная корка монолитной сырной поверхности лежали на чужой тарелке, сопровождаемые прекрасно слышимым чавканьем Субина, успешно уплетавшего данные ему останки пищи. Крошечный чайный столик служил сейчас роскошным шведским столом, где можно было найти объедки на любой вкус и цвет — подходи, всяк желающий! Чем заняться дальше? Черт его знает — лишь бы кучерявое заинтересованное нечто наконец перестало сканировать лицо Бомгю, подпирая подбородок руками и почти не моргая. Видимо, в круг общения Кантэ невозможно попасть, не обладая незаурядной странностью. — Локти со стола, Хюнин! — и младшему прилетает оплеуха, заставляя того наконец перевести взгляд с несчастного ковыряльщика по фамилии Чхве на мрачную и уставшую фигуру, возвышающуюся над всеми. — Бомгю, еб… твою мать, что ты делаешь с едой? Енджун, похоже, скоро кое-кого придушит, потому что список его впечатлений относительно Гю сокращался от его недвижимо возмущенного выражения лица до яростно раздувавшихся в гневе ноздрей. С очаровательно плотным слоем тоналки на фингале под глазом это недовольство читалось особенно хорошо и весомо, даже правдоподобно, будто так все и должно быть — иконописными канонами, когда все нюансы соблюдены от «а» до «я». Слово «плотный», пожалуй, характеризовало Енджуна сегодня, как никогда раньше. Намертво залаченные грустными паклями волосы, которые обычно бойко торчали дыбом вразнобой, крепко завязанный фартук официанта и прочно сжатый в руке край деревянного подноса, что вот-вот треснет от могучей хватки. Кай молча протянул Бомгю свою пластиковую тарелку, на которой лежал нетронутый кусок пиццы. — Испытывать неприязнь к пицце с ананасами — это натуральное явление для любого здравомыслящего человека, Енджуни-хен, так ты еще и первым делом всовываешь ее человеку, о чьих вкусовых предпочтениях ничего не знаешь. Да даже если бы и знал, никто бы не согласился дружить с человеком, которому нравится пицца с ананасами! Это… это атас, хен! — истолковал всю суть Хюнин, пытаясь разместить свои затекшие от неудобной позы ноги хоть как-нибудь иначе. Практически напряженная игра в тетрис — вмести невместимое за короткий период времени. — Нет, ну ты нарываешься. Дают — бери, бьют — беги. Это вообще был мой завтрак, обед и ужин, чертовы троглодиты! — в неистовстве прошипел Енджун, пылая глазами. Стальным терпением написана белоснежность фартука — не будь старший так лоялен к четырем колючкам помладше, его можно было бы принять за одежду мясника. — Енджун-а, госпож-жа Ким тебе бы влепила неуд-уд за лексич-ческую ошибку: с обжорством троглодит ничего общего не им-меет. Это же больше про культуру поведения, а мы, в-вроде бы как, вполне нормально себя ведем? — неуверенно произнес Субин, поглядывая на своих соседей по коморке. Кай кивнул, наконец закинув свои неизмеримо длинные конечности поверх ляшек Чхве среднего — Не считая Бомгю, — заверил Тэхен с самым умным видом, что только мог из себя состроить. — Не считая Бомгю, — подтвердил Субин с набитым ртом, запихивая в себя уже кусок пиццы Кая, успешно вытянутый прямо из-под носа считавшего ворон Гю. Бомгю удивленно остолбенел, оказавшись под внезапным обвинением со всех сторон. — А что я-то крайний? Вы Енджуна вообще видели? Очки выписать? — почти в полный голос, не сдерживая накатывающую волну возмущения. — Йа! Енджун то, Енджун се, никакого уважения к кормильцу, — Чхве старший драматично закатил глаза, выдавливая скупую невидимую слезу, а потом шуганул Гю резким выпадом, угрожающе занося деревянный поднос над головой для удара, — Молчать, стрелочник! — Не, ну тот парень тебе красиво сегодня вдарил, хочешь симметричный замучу, пират? — Бомгю показательно сделал легкий джеб рукой в сторону Чхве-работяги, который уже был готов сорваться бешенным псом с цепи и взбучить младшего. — Ага, а ты мой вечно орущий попугай на плече. Ощипаю, как курицу, пустоголовая ты птица! Искры от не удивлявших уже никого стычек в очередной раз заполонили все то крошечное пространство, где пятеро с трудом помещались, чуть ли не сидя друг у друга на головах. Кай с Субином, кажется, сплелись в единую фенечку, из-за своей длинноты неспособные сидеть с вытянутыми ногами на полу без шанса случайно зацепить с усердием захламлённые конструкции склада. Уронишь такой ад инженерного творчества авторства старшего — шишек не оберёшься, если вообще жив останешься. Кажется, покопавшись среди всех этих коробок и торчащих отовсюду барахолкой предметов, можно обустроить хозяйство парочки домов уж точно. Тэхен напоминал нахохлившегося воробья, сидя с подтянутыми к груди коленями и подпирая угол шкафа. Бомгю же был отведен особый приют обособленности, верой и правдой защищенного личного пространства, отвоеванного через игру в камень-ножницы-бумагу. В противном случае он бы, наверное, не выжил и вовсе, впитывая одеждой чужой пот. А может?.. Впрочем, он неплохо себя чувствовал, находясь близ дверного прохода, где он ни с кем не терся плечами и в любой момент мог успешно слинять по своим особенным делам. Как шпроты в банке, они привычно просиживали свободное время в коморке, верно дожидаясь окончания смены старшего. Из-за чрезмерной шумности и странности поведения Енджун не мог размещать своих друзей в зале: посетителей не наберешься, а эта особенная кучка вызывала особое беспокойство у желающих спокойно поесть. С такими товарищами враги не нужны — бизнесу капут без особых стараний. — Может проглоттиды? — наконец заговорил Кантэ, который до этого просто молча и несколько отстраненно улыбался, наблюдая за намечающимся побоищем. — …Это? — обстановка сменилась всеобщим смятением, что единым мнением высказал все еще хмурящийся Енджун. Парень подпер плечом дверной косяк, перехватывая поднос в другом месте. — Метамеры, составляющие вместе с сколексом стробилу ленточных червей. Очередной набор понятий, которые все давным-давно слышали на занятиях, но, как обычно и бывает, в одно ухо влетело, в другое — вылетело. Бомгю даже приложил некоторые мыслительные усилия, пытаясь вырвать из залежей воспоминаний смысл сказанного, да соотнести это с ситуацией в контексте. Безуспешно. Увидев всеобщее недоуменное молчание, Кан с тяжелым вздохом продолжил. — Членики ленточных червей. Составные части туловища, подобные цепочке элементы. И мы вчетвером — такой единый организм. Ну, паразитируем мы, короче говоря. Как свиной цепень, бычий цепень, широкий лентец там. — Не думаю, что Енджуни-хен мог все так глубоко продумать, Тён, — Кай озадаченно почесал затылок, глядя на своего лучшего друга. — Вариант с ошибкой в значении более вероятен. Почти сразу осознав, как со стороны звучит его фраза, Кай поспешил тут же исправить ошибку, чтобы предотвратить прилет могучего щелбана старшего: — Нет-нет-нет, хён! — засеменил руками Хюнин в сторону Енджуна, отчаянно показывая свое несогласие с им же сказанным, — Я не имел в виду, что ты, э, особенно одаренный. Мы же все тоже любим использовать сложные слова, иногда не до конца помня значение, лишь бы звучало круто. Это нормально, хен! Все хорошо, правда! — Л-ленточные ч-черви… А, это ж те, что кошк-к-к-ка Тэхена вы-х-харкала? Комочком таким, — Задумчиво вопросил Субин, потирая усыпанный крошками подбородок в своих глубоких размышлениях. Гробовое молчание сотрясло подсобку. Молчали даже стены, а Субин, почувствовав свою причастность к такому развитию событий, начал нервничать до стекания капель пота со лба. — Ду-ба-ду, — Енджун сложил руки в знак тайм-аута, попутно прислушиваясь к прозвеневшему на входе в ресторан колокольчику. — Вари-вари, — синхронно и слегка печально ответили Субин, Тэхен и Кай, сливаясь в один голос и заметно расслабились, отпуская в небытие зашедшую в не ту степь тему для разговора. — Это кодовая фраза, помогающая своевременно остановить некомфортные для кого-то беседы, — тихо обратился к Чхве младшему Тэхен, прочитав недоумение на чужом лице. — Можешь спокойно использовать ее сам, все поймут без лишних объяснений. — Какое необычное стоп-слово для БДСМ-игрищ, — потряс головой Бомгю, разрывая зрительный контакт. — У нас тут, если ты не понял, нежное и ламповое сообщество, в котором мы уважаем личное пространство друг друга и соблюдаем рамки приличия. Не считая одного новоприбывшего пещерного человека, конечно, — пробурчал Енджун на низком старте, выныривая из коморки, чтобы встретить очередных посетителей ресторанчика. Дверь подсобки с грохотом закрылась, убирая единственный источник света в виде освещения из зала. Умирающая лампочка, грустно раскачивающаяся на проводке из с горем пополам зашпаклеванного потолка, вообще толком не светила, нисколько не помогая хоть что-то видеть вокруг. Тесно, жарко и темно — прекрасное совмещение обстоятельств и сценарий для драмы, если бы у кого-то из них была клаустрофобия. Хотя, конечно, никогда не поздно ее заработать — с такой компанией это очень вероятно. Исследования показывают, что в таких условиях людям еще и свойственно становиться в разы агрессивнее, так что и количество выживших сократилось бы. Меньше народу — больше кислороду. — Бомгю-хен как троглодит… Вот, как раз все сходится! — Кай показал палец вверх, вызывая легкий прыск у Субина. — По уровню интеллекта вопросов нет, — даже сквозь полумрак Гю разглядел, как Тэхен все так же глупо и по-детски улыбался. Не сильно вязалось с тем Кантэ, что загряз глубоко в раздумьях, отстраненный и совершенно чужой. Не сказать, что Бомгю был профессором в тэхенологии — скорее, он уже настолько в него вгляделся, что не мог не разглядеть чужое усыхание внутри, сколько бы младший не смеялся над чужими шутками и не был искренне рад. — А вол-лосатость повышенная? Ехидная троица устроила судорожное переглядывание, безмолвно согласовывая свой злорадный план. Бомгю не потребовалось много времени, чтобы догадаться, какие тараканы пробежали в чужих извращенных головешках. Опасаясь чужих намерениях, он еще сильнее отодвинулся спиной к стене, продумывая план побега: одно движение, один поворот ручки двери — и он уже успешно скроется от хищных охотников за глупостями. Но так ли это нужно? — Разведчик Кан Тён, вперед! — почти подулюлюкивал Кай, глядя, как легко и быстро сократил расстояние между собой и Бомгю Тэхен, лишь перенося вес вперед в столь маленьком помещении. Они почти стукнулись лбами, потому что младший самую малость не рассчитал траекторию своего движения. Впрочем, это был не первый раз, когда они видели друг друга так близко. Кан был совсем рядом, стоя на четвереньках прямо над ногами Бомгю и опираясь на забинтованную руку. Глаза напротив озорно искрились, словно все в их жизни было абсолютно обыкновенно. Будто бы они просто шкодливые старшеклассники, тусующиеся со своими приятелями. И? Бомгю не знает, чего он ждал, почти затаив дыхание. И ждал ли? Он уперто сидел, зная все наверняка. Глупая игра в гляделки, с каждой секундой которой начинаешь ужасаться все больше — и виду на глубине чужих глаз, и по-идиотски возникающим мыслям о том, возможно ли это остановить. — Ну что там? — уже поинтересовались из темноты, ожидая доклада от исследователя в мире чужой одежды, — Все настолько страшно и плохо? — Упс, забыл, что я однорукий пират. Сегодня без разоблачения первобытных, простите! — Тэхен без малейшего зазрения совести подмигнул Бомгю, даже не сдвигаясь на миллиметр. Несмотря на то, что темнота была невыносимо плотной, чужое лицо словно светилось во мраке, не давая Чхве свести с него взгляд. Иссыхающий мышечный орган в пустой грудной клетке подло дернулся в предсмертной агонии, пропуская громогласный удар о прутья ребер, будто бы желая биться дальше. Паршиво. — Да ну что ж такое! — разочарованно воскликнул Хюка, от чего складывалось впечатление, будто сейчас решалась судьба человечества, а не попытка кого-то раздеть. — Он же и на физру не ходит, чтобы его там подловить. — Какие же вы мерзкие, меня сейчас стошнит, — плевался Бомгю, наконец возвращаясь в привычно раздраженное состояние и отпихивая от себя злорадную тушку Кана. Тот решил далеко не двигаться, а сесть прямо на голени Бомгю. Оборзел? — Это лучший с-способ сдруж-житься. После п-приема душа вмес-сте, кон-нечно. — Упаси боже. И Бомгю невольно задумался. Могут ли четыре дня перевернуть все с ног на голову? Достаточно и одного, но эта неделя тянулась бесконечно, вскрывая острием ножа старые шрамы и подковыривая свежие болезненные струпы. Искренним счастьем писалась мучительная пытка Гю, разрываемого на части внутренними противоречиями, размах которых увеличивался снежным комом. Все то, что копилось и росло в закромах мыслей и раз за разом чахло «на потом», свалилось пыльной атомной бомбой по душу Гю. Лучше бы его убило сразу. Вырвавшимся из легких смешком его зашивало снова, наживую, без обезболивающего или анестезии, неумело скрепляя кровоточащую плоть степлером. Как попало, лишь бы продержалось до следующего расчленения. Он дышал дилеммой, неспособный вздохнуть в череде постоянных сомнений, что ударяли в голову только опосля, поджидая у изголовья кровати, чтобы крепко-накрепко прижать лицом, сухим от уже неспособных выдавить слезы глаз, в родную подушку, отчего всегда было больнее. И снова возвращался. И снова по накатанной. Ненавидел ли он Тэхена? Да. Нет. Возможно. Его друзей? Еще как. Себя? Больше всех на свете. От проблем с доверием невозможно избавиться легко… Нет, для Чхве просто невозможно. Чужая доброта то пугает, то гневает, вызывая первозданный страх в глубинах больного сердца. Годами истоптанная гордость горела нетлеющим пламенем, заставляя раз за разом оказываться в одиночестве, спасающем и успокаивающем. Желанно ли? Вынужденно ли? Бомгю прекрасно помнил пережитый опыт, а потому не мог кому-то до конца довериться, даже со всей силы откидывая любые мыслительные способности и просто лавируя листочком по воде. Он не мог. Само его естество отторгало это, заставляя раз за разом склоняться над туалетом и отмывать руки до скрипящей чистоты, отдирая жесткой губкой тактильную память чужих прикосновений. Не считая того, что до крайностей доводил себя сам Чхве, порождая ненависть. Находя повод. Находя причину. Так было проще, так было легче и безопаснее — игра без азарта, где ты не останешься с разбитым сердцем. Только идиот наступит на те же грабли. Бомгю, возможно, снова станет идиотом. Но пересилить себя, сколько бы страстно не убеждал, что готов Цезарем в очередной принять подло припрятанные клинки, не мог. Бомгю было страшно. Он был страшным лжецом, отвратительным и безнадежным. Сколько бы не возводились могучие стены отстранения и безразличия, лед таял крайне быстро. Бомгю неисправимо тянулся к людям. Он не мог смело говорить, что для него ничего не значит дружба, не мог порвать холщовыми нитками связанные взаимоотношения, будто это плевое дело. Ни одной надписью, ни одним словарем не дать полного объяснения того, сколько смысла вкладывалось в «дружу», а про «люблю»… Не выразить словами. Не выразить и делом. Бомгю нравилось. Нравилось от души беситься, творить глупости, не думать и не заглядывать далеко наперед. Нравилось пакостничать, наводить шум и суету вокруг, вовлекая в это тех, кого хотелось вовлекать. Нравилось отчаянно врать себе о взаимности, глотать застывшее в горле чужое пренебрежение, лишь бы просто быть. Рабская клетка, представленная добровольным театром с оговоренным сценарием. Односторонняя зависимость, сравнимая с извращенным насилием над собой же. Рыболовными крючками в нем до конца времен впились воспоминания о том хорошем, что когда-то было, сорванной леской напоминая, чем все закончилось. Неизмеримой слабостью, ахиллесовой пятой, пороком… Любовь к людям. Его встретили распростертыми объятиями. Без предвзятости, без каких-либо прошлых обид и былых недопониманий, все одномоментно решили, что не против общаться с Чхве, будто бы так и было запланировано изначально. Когда Кантэ силком втащил его в свой круг общения, Бомгю хотелось провалиться под землю. Ему не было здесь места. Он не должен здесь находиться. Тет-а-тет с Тэхеном было сложно, но возможно — дискомфорт был преодолен необходимостью, а вторая сторона тоже нуждалась в их взаимодействии. «Отстаньте». «Замолчите». «Не хочу». Сколько всего он хотел сказать вырывающимся манифестом из груди, но не смог себя пересилить. Он делал это слишком много раз, чтобы просто поступить так же в очередной. Притираться до сих пор тяжело, учитывая то, что чужая компашка образовалась давным-давно и проверила себя испытаниями — слишком много воспоминаний за спиной, смешков и общих шуток, которые Бомгю не очень близки и не понятны. Есть слишком много того, куда не вклинится и не вольется, сколько бы усилий ни приложил. Шумные. Непривычные. Новые. И Бомгю, неспособный сгенерировать решение из книжки по психологии. Слишком устал, чтобы симулировать социальные навыки. Конечно, время показало, что все не так плохо, как Бомгю весело придумывает. Хотя, конечно, ребята ему не особо нравились, он не мог не идти им навстречу, глядя на чужие попытки держать с ним контакт: чириканье на переменах, бронирование стула в столовой, новые лица в пустующем мессенджере, обмен номерами — за исключением Тэхена, у которого простейшего мобильника не имелось (да и стационарного телефона). Новоиспеченные приятели внимательно слушали, не спрашивали лишнего, не обижались на грубость и неуместные комментарии, почти смеялись над анекдотами и дурацкими шутками — делали для него слишком много, чтобы продолжать вести себя, как неприступный мудак. Сутками торчать с этой стремной компашкой… все равно лучше, чем находиться в доме, что уже не внушал доверия. Своя же квартира таила поджидающую угрозу, преследующую Чхве ночными кошмарами и непонятными звуками за дверью. Высыпаться не получалось совсем, а постоянная настороженность и паранойя пропадали лишь тогда, когда его начинало клонить в сон от постоянного гудения о том и о сем от Енджуна, подхватываемого бесконечными инфоповодами от Субина. Бомгю не чувствовал себя в безопасности, раз за разом вспоминая про вторую связку ключей, мертвым грузом хранящуюся в запасном кармане рюкзака. Бесцельно шляясь с не-друзьями и не-товарищами, он был не один. Этого достаточно. Енджун был необъяснимо вредным, противным и едким, но при этом достаточно заботливым к тем, кто ему дорог, опекая младших курицей-наседкой. Он легко вспыхивал, но также быстро себя тушил, никогда не переходя черту больше дозволенного. Старший имел над собой четкий контроль, не выпуская себя из ежовых рукавиц. С Гю Енджун не откровенничал, обычно обмениваясь только колкими фразами да мелкими пересечениями в общей беседе. Как понял Бомгю из разговоров, Чхве Енджун был выходцем из многодетной семьи, где вся финансовая ответственность лежала на нем и престарелой матери, которой еще от дедов достался небольшой ресторанчик неподалеку от школы, где они учились. Правда, недолго музыка играла — их собирались сносить. Торговые центры и многоэтажки сами себя не построят, пусть район от слова совсем не похож на престижный. Землю будут изымать без выплат, конечно, никак иначе. Да и будь так — копейка даже долю удушающих долгов не покроет, сколько не старайся. Место прописки давно не отапливалось и не имело света — они жили рестораном, работая там и умирая. Железными ящичками с нумерацией. Долги, долги, долги, бесконечные подработки и абсолютно безалаберное отношение к учебе, начинающееся и заканчивающееся жалкими попытками ее в принципе посещать — вот рецепт для создания Чхве Енджуна. Но он еще пытался карабкаться. Не потому, что так хотелось. Мать мечтает, чтобы хотя бы старший сын выпустился и пошел в университет. А сын хотел бы стать айдолом. Суперзвездой. Когда Бомгю это услышал в первый раз, он искренне захохотал, чуть не получив после по лицу кулаком. Да, он был груб. Но страшно не смеяться над тем, что действительно смешно. Безнадежно упертый идиот, флаг ему в руки. Субин же просто… был. Ничего примечательного — обычная небогатая семья на съемной квартирушке, недоедание, нервное заикание, что прерывалось лишь тогда, когда Чхве средний был предельно сосредоточен или серьезен, в адском сочетании с излишней болтливостью с друзьями, любовью к волонтерству и прилежной учебой. Особенно удручала добродушность и социальная неловкость, из-за которой Субин был больше похож по уровню развития на хомячка-джунгарика, нежели на старшеклассника, которому пора выходить в свободное плавание в океане суровой и несправедливой взрослой жизни. Бомгю был удивлен тому, насколько его может раздражать чужая наивность, сочащаяся водопадом изо всех щелей. Тупая неловкая улыбка. Тупые ямочки, выскакивающие раз за разом, стоит уголкам губ подняться. Субина трижды обманывали на деньги, один раз чуть не затянули в секту и пару раз чуть не ввязали в грязные криминальные делишки — это тот условный минимум, что они успели ненароком вспомнить в присутствии Бомгю. И все происходило вовсе не потому, что Субин был глупым — скорее, он не всегда мог рассмотреть махинации за самыми прозрачными действиями, что, впрочем, и любому другому человеку не покажутся подозрительными. Енджун же, как пропитый старик-мореплаватель, был крепкой опорой для товарища, регулярно вытягивая его за шкирку из идиотских ситуаций. Спасательный круг? Жилет? Дверь, как в Титанике? Субину просто катастрофически не везло — вот и вся соль, но Гю неистово отплевывался, посматривая на старшего с периодическим презрением. С этим тяжело хоть что-то сделать. Яблоко раздора в первый же учебный день — честно, стоило услышать его имя, пришлось трижды переспросить, точно ли это не название сигарет, которые Бомгю время от времени покуривал, но запомнить удалось с трудом. Спящая красавица, Хюнин Кай Камал. Или какой там порядок? Да черт его знает. Он был совсем не похож на корейца, обладая выдающимися физическими данными. Большой, но милый на первый взгляд мальчишка, что и мухи не обидит, любитель всего мягкого и милого. Ага. Впервые услышав его смех, Бомгю чуть не оглох, с ужасом спасая свои барабанные перепонки закрытием их руками. Небедный парень, что посещал эту дыру мира лишь по одной причине — здесь не так придирались к посещению, как в других местах, а потому у его родителей было меньше головной боли. Синдром Клейне-Левина. Бомгю читал о нем, но не думал, что в жизни сможет встретить хоть одного человека с таким редким заболеванием. Конечно, его все равно проинструктировали, что странное поведение, возможная агрессивность или озабоченность Кая — звоночек к тому, что он может в ближайшее время уйти в бессознательную медвежью спячку, даже если все еще моргает и выглядит так, будто бы здесь. Мир Морфея держит парня в плену, заставляя путать реальность с мечтаниями. Пусть старшие и посмеивались, называя его беду «режимом негативного Кая», было видно, что это довольно серьезная проблема для всех окружающих. Иногда приступы длятся неделю, иногда — до полутора месяцев, из-за чего Хюка совершенно не способен на автономное существование. Вечный ребенок. А Кантэ… — Разве я не говорил тебе не думать, Бомгю-хен? — обжигающим дыханием возле уха, пробегающей по телу дрожью возвращая в реальность. Действительно. Слишком много смысла придается вещам, которые смысла не имеют. — Йа! Оу… — Дверь со скрипом открылась, ослепляя пленников коморки ярким светом с другой стороны. Енджун выглядел очень озадаченно, осматривая комнатушку, — Прошу прощения за прерывание интимной сцены, но собираем манатки и бегом отсюда — я отпросился. Вечер пятницы не радовал хорошей погодой, в очередной раз пробираясь под самое сердце отвратительными дуновениями Зефира. Пусть Енджун и ушел с работы пораньше — время было позднее, причем до той степени, когда Субин с Каем начинали изнывать, что хорошие мальчики ложатся спать в девятом часу. Ну, похоже, что утра, потому что лишь тогда заканчивают безумно ботать свои учебные предметы и готовиться к бесчисленным экзаменам, отчаянно пытаясь не прокрастинировать под одобрение двух безнадежных лентяев. Бомгю расслабил уже порядком поднадоевший галстук и потянулся к заднему карману штанов под пиджаком. — Бога ради, Чхве Бомгю, ты можешь не дымить в школьной форме? — с негодованием возмутился Енджун, безуспешно пытаясь перехватить руку с абсолютно новенькой зажигалкой в дорого-богатом железном футляре. Как у недостижимо крутых плохих парней из фильмов годов так восьмидесятых. — Как скажешь, мам, — передразнил старшего Бомгю, прогревая сигарету первой затяжкой. Конечно, чужая фраза, как наполовину просьба и наполовину совет, была действительно уместной, потому что даже со своей колокольни Чхве младший прекрасно представлял, каково видеть малолетку с алкоголем или табачным изделием в руках. Стыдоба. Впрочем, ему было глубочайше параллельно, что там думали другие, потому что зависимость истощающим зовом всадника апокалипсиса требовала порчи легких. Здесь и сейчас. — Ты пох-хож на того кот-тенка из советского мультика. С сигарой. Нелепо. — Субин-хен, если уж так хочешь, я не жадный, и тебе стрельну, — невозмутимо ответил Бомгю, немного замедляя шаг. Идти недалеко… ну, по чужим рассказам, но времени должно хватить на то, чтобы спокойно придушить еще пару сигарет. — Сейчас научишься дышать попой, как ежик из анекдота, и выкуришь всю пачку разом, — угрожающе пробухтел Енджун, недовольный поведением пыхтящего паровозом младшего. Со спины не было видно, дышит ли вообще бегущий впереди всех проводник-Тэхен, но не было похоже, что он рад дымовому сопровождению. — Интересно, а если так сделать затяжку, что будет? Рак… чего-нибудь? Кишки? Желудка? — выдвинул гипотезу Хюка, чьи брелки на рюкзаке звенели хаотичной какофонией. — Ну вот и проверим заодно, — отозвался Иван Сусанин в гипсе, поворачивая в закоулок. — А попа у нас вообще од-н-на или их две? — Чхве Субин! — Приплыли. Вывеска компьютерного клуба сияла неоном, так и приглашая внутрь. «Pirate King» — гласила незамысловатая надпись, сопровождаемая светодиодным фрегатом. Странное название для компьютерного клуба, впрочем, запоминающееся. Если, конечно, буквально не означает пиратский настрой хозяев, промышляющих скачиванием игр с незаконных ресурсов. Нехорошие ассоциации для легального бизнеса, не так ли? Узкая крутая лестница вела таинственной тропинкой в подвальное помещение. Прямо над входом расположился странный женский бюст то ли сирены, то ли русалки, цензурно прикрытый проводами там, куда невольно падал взгляд всяк входящего. Концептуальненько, ничего не скажешь. Большие черные двери открылись с усилием, неохотно пуская путников внутрь. Помещение же было… Потрясающим. Кто бы ни был дизайнером интерьера, постарался он на славу. Слияние мира кибернетического и морского выглядело уместно, нет, даже уникально — по крайней мере, Чхве никогда бы не пришло в голову соединить подобное. Диоды на рельефном потолке плыли замысловатой волной, направляя на ресепшен. Закрытая стойка, напоминающая издали бок корабля, пустовала — но явно не просто так. На стене за ней величественно висел штурвал, окруженный мерцающими огнями. Компьютерный зал, что находился справа от ресепшена, был переполнен гостями, увлеченными процессом, а между ними паникующим матросом летал красноголовый администратор, отчаянно что-то высматривающий. Громадный кракен на стене зала раскинул свои неоновые щупальца, привлекая внимание Гю. Интересно, существует ли такая тварь в действительности? В Лавкрафтовскую хтонь верить как-то не хотелось, а вот громадные морские чудовища звучали как вполне реальное явление. В конце концов, людей с талассофобией гораздо больше, чем можно себе представить — просто многие из них еще не осознали весь тот ужас, что таит в себе глубина. Смешно даже — пока передовые страны отчаянно стремятся покорять космос, огромная доля мирового океана остается совершенно неизученной. Ну, потому стоит лишь надеяться, что какой-нибудь тихоокеанский кракен прямо сейчас не топит корабли, как ребенок игрушки в ванне. — Бронь ста… А, Енджун-а, какими судьбами? — подлетел к ним красноголовый, сразу же меняя натянутый тон голоса и довольно улыбаясь даже через призму своего вымученного нагрузкой лица. Коренастый паренек выглядел их ровесником, может немногим старше, но работа его очевидно потаскала галопом по кочкам. Увидев чужой опухший глаз, незнакомец заметно забеспокоился. — Омо, кто обидел моего мальчика? — Уён, братишка, сто лет сто зим! — Енджун стукнулся с парнем кулаками, сразу же после приобнимая и проталкивая обратно в зал, — Да фигня, не парься, — обидчик успешно получил пизды. Лучше расскажи, что у тебя новенького? Как дела твои, что там на личном, а? — Плохо все, ужасно! Правда, и вечности не хватит, чтобы все рассказать, сам видишь, какой пиздец в зале. Даже не выходной день, а просто кошмар, — я не вы-жи-ву, Енджун-а-а-а, — начал жаловаться парень, буквально изнывая и вешаясь на своем друге тряпкой. — Просто убей меня, бога ради. Енджун покрутил у лица кистью, сложенной в знак звонка. — Родной, ну ты знаешь, что я готов тебя послушать в любое время. Если смены совсем в тягость, можно будет обкашлять вопрос с капитаном — я выйду за тебя. Очевидно заебанный Уён, кажется, посветлел в лице от услышанного и преисполнился, а потому сразу же осмотрел неловко стоящую за спиной Чхве старшего компанию, где все неудобно ожидали какого-то продвижения событий. — Найдешь нам свободный уголок, м? — Душа моя, подождете с пару минут — даже предоставлю два полноценных вип-стола. Все, полетел, сейчас буду! — и блистающий своей алой шевелюрой парень чуть ли не буквально полетел между столами, моментально исчезая из поля зрения. — О как мы запели, — удивленно протянул Бомгю, попутно рассматривая сидящих за мощными компьютерами людей. В основном это были кучки школопетов вроде них самих, злоупотребляющих времяпровождением за экраном. Главное в этом действии — не проломить от очередной неудачи этот самый экран, пока пытаешься переадресовать агрессию из-за своих отвратных навыков на беззащитный и невинный монитор, что никак не влияет на то, насколько плохи твои клешни. — Да у вас талант лить говно в уши, Енджун-ши. Почему мы вообще сюда поперлись? — Потому что ты, чувырло, никогда и нигде больше не получишь такой умопомрачительный опыт, как совместная игра с друзьями. Зуб даю, ты в киберспортивные клубы ни разу не ходил, что уж там друзей иметь, — начал наезжать в ответ Енджун, выглядывая любопытным сусликом еще кого-нибудь знакомого из превеликого множества почти сливающихся в единую неразбериху-мазню лиц под светом мониторов. — Айгу, Енджуни-хен, какая ставка! — отвратительно умилительным голосом запищал Бомгю, продвигаясь к старшему. — Выбирай: левый резец или правый. Побуду твоей персональной феечкой с зубодером, лошпед, чтоб все лицезрели твой пролет в кариесном заборе. Можно и без монетки под подушкой! — Кажется, там нас зовут, — коротко заметил Тэхен, внимательно считывающий движение в отдаленной части длинного зала. В полумраке активно мельтешила чужая рука, подзывая ребят к себе. Популярное местечко. Людей было так много, что многим приходилось ждать, с томящимся видом подпирая стены и диванчики — и все эти голодные глаза устремились в сторону пробирающихся через джунгли проводов парней. От чужих взглядов никуда не деться. Такова суть переполненных муравейников по типу Сеула, где людей слишком много, чтобы жить. Возможно, низкая рождаемость и тенденция к вымиранию — панацея для таких проклятых мест, а не напасть. Вип-комната была изолирована от общего наплыва людей, как и полагается особенным местам для особенных персон. Этот зал был рассчитан на шестерых, пусть и играть придется всего четырем — Кантэ сейчас был вне учета из-за травмы, но согласился за компанию… посидеть. Профессиональные кресла, полное оборудование со всеми примочками, диван и огромный экран с приставкой, даже небольшой холодильник с прохладительными напитками и энергетиками. Рай на земле. — Золотые мои, у вас в распоряжении четыре часа, пока не придет бронь на то время! Можно все — только сильно не шумите, а то может приплыть какая-нибудь недоброжелательная акула по мою душу и надает мне по шишке. Буду плакать. — А по оплате? Уён лишь игриво отмахнулся рукой, уже убегая. — Да накормишь как-нибудь у себя, Енджун-а! Все, радость моя, я побежал! Созвонимся! Муа! Стоило любезному администратору исчезнуть в дверях, как все судорожно начали исследовать комнату, копошась, как мышки в сарае с зерном. Бомгю уселся в дальний угол, приглядев себе наиболее привлекательное место у холодильника. Забавная мелочь — на мышке красовался знакомый кракен, поддерживая тематику заведения. Порез на ладони терпимо саднил, пусть свежий бинт навязан уже просто для красоты и символизма. Длинные пальцы пробежали по клавиатуре, пробуя ее и сливаясь с ней в верном союзе. С приятным звуком клавиши легко прожимались, быстро отвечая на запрос парня. Отлично, не родной сетап, конечно, но сойдет. Наверное, не будь все так запутанно и сложно, Бомгю бы первым делом стал стримером, сутками пропадая в играх. Конечно, все они нещадно надоедают, стоит лишь хорошенько в них покопаться — но в этом и вся их суть, насколько бы безнадежно все не звучало. С комментариями бесчисленных фанатов и их донатами все гораздо проще. Был у него период, когда он безвылазно сидел в сети, неспособный вернуться в настоящее, забирая достижения одни за другими, пусть до уровня про-игроков во второй Старкрафт ему тянуться бесконечно. Но и он не настолько психопат. Приоритеты меняются, Бомгю меняется тоже. Тэхен подкатил кресло рядом, очевидно не понимая, куда ему пристроиться. — Играл во что-нибудь? — невзначай поинтересовался Бомгю, уже даже довольный их совместному походу. Мощное железо работало наверняка, без тупых задержек и проблемного интернет-соединения в дряхлой пятиэтажке. Кра-со-та. — Ну… И говорящее само за себя молчание. — Надо же, — Бомгю был почти искренне удивлен, хотя и догадывался. — Не думал, что мистер совершенство может что-то не уметь. — У меня никогда не было времени на подобное, — пожал плечами Тэхен, слегка улыбаясь. — И денег! — добавил Енджун, вползая змеюкой в чужой диалог. — И денег, — утвердил Кан, кивая головой, как игрушки для автомобиля. — Нет, ну моя плойка чьи руки только не повидала. Учитывая то, что Енджун с Субином у меня чуть ли не сутками засиживались, удивительно, что ты ни разу за нее успешно не брался, Тён, — прокомментировал общую ситуацию Кай, уже вовсю изучавший невероятно длинный список установленных игр. — Да брался же он — но безуспешно. Тотальный профан в играх. Даже не просто «не очень», а совсем никак, — пробубнил Енджун, с горящими глазами уже залогинившийся. — Слышу от человека, который жмет все кнопки одновременно! — встал на защиту своего друга Хюка. — Но это не мешает мне все время выигрывать? — Чхве Енджуни-хен, вымри, пожалуйста, это нечестно. Лаунчер игры задумался, внезапно отображая мелкое обновление для исправления ошибок, так и не дав Бомгю сиюминутно ввести данные своего превосходного аккаунта. Им не нужно было даже обсуждений, чтобы единогласно зайти в Лигу — в конце концов, нет ни одной игры, способной с ней конкурировать в своей популярности среди южнокорейских школьников. И если хоть один из них не опробовал такое истинное счастье, как пара выигранных каток подряд — считай, что все было зазря. — Я тебя научу, — четко решил Бомгю, проталкивая спинку стула безучастного Тэхена вперед, как можно ближе к клавиатуре. Тот поупрямился, упираясь ногами в пол, но почти сразу сдался. Было до неприличного забавно наблюдать, как Кантэ чувствует себя неловко. — Я не думаю, что это хорошая идея, — зажимался в ответ Тэхен, категорически не хотевший участвовать во всем этом действии. — Даже младенец может прожимать кнопки в нужное время, мой талантливый хаксен, — будь Бомгю героем манхвы, у него бы точно от переизбытка гордости вырос нос, как у Пиноккио. Парень довольно улыбался, наглухо убежденный в своих навыках, как преподавателя, — С таким учителем, как я, можно сразу на мировую арену. — Создаю тренировочный? — спросил Субин с другой стороны комнаты, снимая наушники и оборачиваясь. — Секунду! — громогласно остановил его Бомгю, — Сначала проинструктирую Тэхена, потом уже займусь вашим унижением в матчах. — Я тебя уверяю — это бесполезно, — заверил Енджун за соседним креслом, — но удачи. Пробная игра с ботом должна была пойти так, как надо. Наверное. Горделивой птицей Бомгю пытался научить Тэхена всем нюансам и механикам, подсказывая все и сразу, раз за разом естественным движением перехватывая чужую руку на клавиатуре в попытках исправить донельзя плачевную ситуацию. Как бы хорошо не умел кликать мышкой Чхве, чужая конечность совершенно не синхронизировалась с его мозгом, а потому любые попытки передать сигнал вовремя были безуспешны. «Извини» и «Ничего страшного» звучало, наверное, слишком много раз для такого простого задания, а счет плакал крокодильими слезами с оглушительно большим количеством смертей. И это был не тот случай, когда после 0/20/0 все еще можно было выкарабкаться, о нет. Дело было даже не в том, что Бомгю сильно принижал чужие способности — скорее, его поражал тот факт, что со всеми его усердиями в объяснениях у Кантэ все равно ничего не получалось. Где-то к середине матча Тэхен просто расслабленно наблюдал, с каким рвением играл вместо него Бомгю в своей отчаянной попытке все исправить, попутно комментируя каждое свое действие. Чхве осознавал, что Кантэ его слушает, не особо понимая, о чем вообще идет речь, но его устраивал и такой расклад. Чужой подбородок волшебным образом разместился на плече поглощенного экстренными мыслительными мучениями Гю, который прикладывал все возможные усилия, чтобы обернуть все в свою пользу. Тэхен даже с некоторым любопытством смотрел за процессом, ожидая узнать, чем все закончится. «Поражение» на весь экран было удручающим настолько, что Бомгю был готов рвать и метать. Покрасоваться не получилось, пусть он и вытащил максимум из паршивой ситуации. Дерьмо. Тэхен рядом сделал вид, что свистит в воздух и ничего не видел. Издевается? Впрочем, сейчас у него как раз будет возможность увидеть во всей красе, что такое н-а-в-ы-к игры. В лобби уже красовались четыре аккаунта. — А я же говори-и-ил, я же говорил! — немного злорадствовал Енджун, томившийся в ожидании. Они успели сыграть пару матчей в Мортал Комбат на приставке, но это было совсем не тем видом соревнований, что им хотелось. Показать свои микро- и макро-навыки — вот что было действительно важно. — Не слышу ничего, что пищат блохи из четвертого серебра, — Бомгю наглядно попробовал прочистить ухо мизинцем через наушник. Распределение по рангам было следующим: сначала шли Чхве средний и младший, красующиеся своим алмазом, прямо за ними расположился Хюнин с золотом, а Енджун таился почти на самом днище. Рассматривая статистику Субина, Гю даже начал несколько уважать своего хеннима, потому что цифры были внушительно хороши. В некоторых аспектах старший даже превосходил его, заставляя чувствовать азартное жжение под ложечкой — Бомгю просто необходимо было доказать свое превосходство в дуэли. И, кажется, это было взаимно. Три с половиной часа пролетели незаметно — парни были поглощены игрой, совершенно не чувствуя безвозвратно ускользающее время. С тренировочных матчей они перешли в обычные игры, пусть команда была и собрана не полностью — для стака не хватало пятого человека, а потому любой незнакомец на его месте встречался не слишком радостно, пусть обходилось и без обзывательств с их стороны. Ребята раскрепостились, кооперативно обдумывая тактические решения в процессе игры, а Бомгю и вовсе разошелся, с удовольствием раскидывая противников и доминантно опекая несчастного Енджуна, которого уже даже Кай успел невольно словесно задеть за отстойные практические навыки. Тем не менее, на то, чтобы сыграться вместе, им не потребовалось много времени. Им было весело. Ему было весело. Тэхен, наверное, уже бы давно клевал носом, но раз за разом его сон прерывался оглушительным хохотом Кая и визгами Бомгю. Несмотря на сотрясающие воздух децибелы, Кан сидел, глупо улыбаясь. Мираж. Это слово вертелось на языке, стоило им выйти из клуба на свет божий. Хотя, конечно, кроме искусственного освещения их ничего не ждало, время позднее — курсируй тут голодным волком полицейский, им бы пришлось экстренно делать ноги врассыпную, перепрыгивая мусорные жбаны, скрываясь в переулках и перепрыгивая через забор. Думается, первым бы все равно поймали Субина — он бы даже при успешном побеге добровольно сдался. Сейчас же все быстро прощались, разбегаясь по своим домишкам. В глазах все дребезжало, разъезжалось и соединялось обратно, будто опьяненное. Отвыкшая от свежего воздуха и отсутствия монитора голова еще не до конца понимала, где находится. Мир вокруг ощущался театром абсурда в самом ярком его проявлении, где дрожащие руки казались принадлежащими кому-то другому. Бомгю уверен, что сейчас, в состоянии эйфории, он еще не до конца осознает масштабы бедствия, которое волной цунами его накроет, стоит ему закрыть входную дверь своей квартиры. Правда, каждый вдох и сейчас ощущался двояко, будто кто-то прочистил ему легкие и выдрал оттуда страшный терновый букет, пусть это и стоило разодранной глотки. Он любил это и ненавидел, но доза гормона счастья, что сейчас будоражила ум своим избытком, глушила все глубинные переживания и рациональность. — Завтра, — тихо разрезал тишину Тэхен, промерзающий рядом. — Я буду ждать тебя возле школьных ворот. В девять сорок пять, без опозданий. — Почему возле школы, а не сразу на Кинг-Кросс? — легким выдохом. — Потому что мы не волшебники, Чхве Бомгю.