книга без букв

Мрачно. Погода стала… мерзостная, переменившись в одночасье — заходящее за горизонт солнце кроваво-мутным диском пряталось за тонко растянутыми ватой облаками, что лишь на самую малость пропускали привычные лучи света. Темнело слишком рано для бабьего лета, о котором синоптики с вылетающей изо рта слюной с упоением рассказывали, как о нетипично теплом, предсказывая необычайно хорошую погоду вплоть до ноября. Хотелось, конечно, узнать, на какой кофейной гуще они об этом гадали, или каким боком делали расклад таро. Ну или, быть может, вытянули случайную бумажку из шляпы. Или раскусили специальное печенье с предсказанием. Смешные они, эти печенья, ровно как и все остальные способы довериться неслучайной случайности. В последний раз, к слову, Бомгю попалось в таком роковое «Здоровье и благополучие». Судьба, конечно, та еще ироничная мерзавка. В ужасающе медленном темпе, неспеша и неохотно, они шли вдвоем по нескончаемой территории кампуса бок о бок, молча и неловко. Бомгю периодически посматривал на парня рядом, пребывающего в какой-то уже сроднившейся с ним прострации. Сам у себя на уме — а дальше уж можно додумывать до бесконечности, что беспокоит столь светлую головушку. Чхве плелся в неизвестность, неторопливо попинывая попадавшиеся под ногу камни и отвлекаясь на всякую мелочь вокруг. О, белочка. Пушистый хвост, юркие движения и абсолютная бессмысленность бытия в чернющих глазищах. Прямо как один нехороший знакомый. О, со свистом жгущейся резины машина чуть не переехала чумного старшеклассника, решившего сигануть через двойную сплошную на ту сторону дороги за школой. Громкие возгласы и гудок автомобиля. Оглушительно и весело. Куда держат свой путь? Черт его знает, даже смешно думать, в какое место Бомгю могли завести — он, в целом-то, и не был против. Все лучше, чем сейчас плыть бренной деревянной тушей в родные удручающие хоромы. — Заключим контракт. На правах слабой стороны диктовать условия буду я, — спокойным голосом прервал длительное молчание Тэхен. — Мгм. И какие же у тебя условия? — Бомгю повернул голову в сторону говорящего лишь с малейшим проблеском заинтересованности в лице. Бомгю уже был настолько заеба… в таком отчаянии, что его устроит, наверное, что угодно — но это не повод показывать, что все именно так. Никто не соглашается на первую же цену — это негласные законы рыночных отношений, любых выгодных сделок в деловых кругах и на страницах умных книг по экономике и психологии. Торги, торги, торги. Без них жизнь невозможна даже в рамках самоуважения. Ну, конечно, до тех пор, пока ты не начинаешь сбивать цену… себе. — Первое правило. — Никому не говорить о бойцовском клубе? — прервал его Бомгю, собственнолично удивляясь тому, насколько им сказанное не было забавным и уместным. — Ладно, ладно, продолжай. — Благодарю за ниспосланное разрешение для несчастного смерда, Ваше Величество. — было все еще непонятно, раздражен ли Кан, но тот оставил паузу в воздухе, принуждая отбросить нервные смешки и сконцентрироваться. — Чхве Бомгю. Первое условие: я — голова, ты — руки. Всегда. Это обусловлено не только очевидными причинами, — Тэхен слегка хмыкнул, спуская взгляд на свою гипсовую ношу, — но и тем, что твоя горячая и не очень мозговитая голова имеет свойство самовоспламеняться. Внимательно меня слушай, потому что твоя задача — слушать и слышать. Не симулировать внимание и заинтересованность, чтобы потом все равно сделать по-своему. Ты не должен думать, а обязан поступать, как сказано. Мы не в той ситуации, когда можно позволить неосторожные действия. «Мы». Это прозвучало из чужих уст впервые, и ощущалось ошпаривающим кипятком по всему телу. Теперь они соучастники чего бы то ни было, а от того становило вдвойне… страннее. Неужели борьба с ветряными мельницами закончена, первый акт прикрыт шторами роскошного зала театра, а на сцену вступает второй актер? Дикость. Бомгю не знал, как себя чувствовать, переживая неизвестное доселе ощущение. Еще что-то совершенно незнакомое в его и без того полной загадок жизни. — Допустим. В чем мои плюсы от такого решения? — Чхве в самом деле понимал общую картину и расклад, но он хотел, чтобы Тэхен объяснялся перед ним. Разжевывал. Оправдывался. Без недомолвок и туманных обещаний. — Я понял, — кивнул сам себе Тэхен, не поднимая взгляд с горизонта. — Ты лучше меня знаешь, какой беспорядок творится у тебя в голове. Похоже на бесперебойную машину для выдачи критических решений, м? Жизнь не прощает ошибок, Чхве Бомгю. Я помогу тебе не ошибаться. Единственное мое преимущество над тобой — в знаниях и в опыте. Которыми я поделюсь. Постепенно. В темпе, на который ты готов, на который ты можешь настроиться. Бомгю жевал воздух, все еще частично сомневаясь. Как бы ему не хотелось в этом признаваться, в некоторых аспектах Кан был абсолютно прав. Не во всем. Тяжело перебороть свою выработанную привычку надеяться только на себя и свой опыт, эту прижившуюся схему поведения, что работает бесперебойно, как часы. Тяжело побороть недоверие. И невозможно отдать ситуацию под контроль чужих рук. Но препирания придется оставить на далекое-предалекое потом — рано или поздно они все равно болотной гнидой выползут, сколько их не дави стальным прессом и не прячь в глубинах задетого самолюбия. — Допустим. Следующее? — Второе правило: все остается только между нами. Ты и я. Никаких других вовлеченных лиц, никакой дележки секретами. Никому ни слова, ни вздоха, ни намека. Можешь абстрагировать все, что с нами случится, от реалий так, будто это неадекватный сон при высокой температуре. Считай это хоть ложью, хоть сказкой, хоть своей больной фантазией, но не переноси это в обыденную жизнь. Это может поставить под большую угрозу твою жизнь — тебя могут убить. Нет, даже не так. Тебя убьют. Как именно — предугадать сложно, но это точно не будет быстро и безболезненно. Для твоей же безопасности, пообещай, что в конце все забудешь. Как кошмар. — Я бы с радостью, — пожал плечами Чхве, — но это невозможно. Я, конечно, уже на грани веры в любую мистическую чепуху, но в стирающую память ручку из «Людей в черном» я пока точно не смогу уверовать. Если ты, конечно, не наколдуешь ее мне по щучьему велению. От памяти не откажешься, исключая, естественно, слишком глубокие душевные потрясения. И травмы головы. У меня другая защитная реакция организма. — Я не забуду. Я не могу забыть, ха, — Чхве горько усмехнулся, — такое дерьмище из головы не выкинешь. — Чхве Бомгю. Как думаешь, мы с тобой видимся впервые? — Тэхен наклонил голову вбок, сохраняя безразличное выражение лица. Бомгю молча кивнул головой. Увидев чужую реакцию, Кан Тэхен улыбнулся. Все так же бездушно. Жутко. Бомгю почувствовал слабую дрожь в руках, ощущая распространявшееся сорняком семя сомнения в его сердце. Виделись ли они раньше? Нет, хуйня, не может быть. Бомгю бы точно запомнил кого-то вроде этого лупоглазого, если бы встретил его раньше. Быть не может. Или может. Непонимание вводило в состояние помутнения, кружа голову дозой крепкого алкоголя. Дурман. Кантэ, похоже, в полной мере понимал, какую власть над чужим разумом имеет, встряхивая Чхве раз за разом, переворачивая его мир с ног на голову. — Оставлю тебе это на раздумья, Чхве Бомгю. Быть может, ответ ты найдешь сам, — проговорил Тэхен, поправляя сумку на плече. — Так что, согласен? — Мгм. Желание говорить куда-то пропало, выпадая из списка желаемых дел Гю на веки вечные. Ужасно быть опущенным в лужу. И непростительно для самого себя вестись на столь простые провокации, граничащие с откровенным издевательством. По крайней мере, хотелось их таковыми считать. — Третье условие: докажи мне, что ты не до конца пал и способен на реабилитацию. Я действительно не хочу помогать тому, кто не сможет вернуться в человеческое общество… человеком. Не монстром, не живым трупом и не нестабильным одержимым. Докажи мне свою человечность, Чхве Бомгю, — Тэхен говорил, казалось, как обычно, с одним единственным, абсолютно небольшим «но». Между строками читалась до блевоты знакомая искренность сказанного. Ужасно. Он действительно это просит. — Издеваешься, — Бомгю тяжело выдохнул, чувствуя, что в очередной раз начинает раздражаться. — Слишком гибкое понятие, чтобы вывернуть его так, как тебе угодно, не находишь? Я не берусь за заведомо проигрышное дело. Любой контракт несет еще и наказание за невыполнение условий, так с чего мне брать на душу такой риск? — А кто сказал, что ты понесешь наказание? Любой твой промах приходится в первую очередь по мою смертную душонку, — Кан акцентировал внимание на каждом слове, выбивая их парцелляцией. — Насчет твоей величественной сущности я не уверен, вопрос лишь в том, в какую цену и в какой порядок он оценит наш контракт. — Не пойдет. Перефразируй. — Опять диктуешь условия, — усмехнулся Тэхен, смиряя парня нечитаемым взглядом, — Попробуй жить как обычный человек. Найди то, что любишь, не притягивая за уши под это понятие то, с чем ты научился безвыходно мириться и сосуществовать. Научись быть нужным и важным для кого-то. Я не ставлю тебе никакие сроки для осуществления этого пункта контракта. Хотя бы когда-нибудь, однажды, если вдруг подвернется случай, поживи нормально. — Ха. А разве у каждого обычного, — Бомгю растянул последнее слово, — человека есть все вышеперечисленное? Обычно этим и близко не пахнет. Да и в чем же твоя выгода с этого условия? — Учитывая твою зубами скрипящую придирчивость, мне нет смысла перед тобой отчитываться. Ни одна доля правды тебя не устроит, поэтому сойдемся на полулжи: твое спасение — моя единственная возможность очистить совесть. — Кантэ был мрачен как смерть в своей прямолинейности. — Звучит хуево для тебя, — усмехнулся Бомгю, глядя с вызовом на парня. — И каковы шансы, что для меня это не будет опасным фактором? — Считай это проповедью умирающего. Умирать нужно без сожалений, а я, если ты еще не понял, перфекционист. Я приложу все усилия, чтобы добиться своей цели, Чхве Бомгю. Это гарант нашего успеха. Моего и твоего. — Кан развернулся к нему лицом, встречаясь с Бомгю взглядом, а не, как обычно, глядя куда-то в бесконечность. Необъятная чернота в глубине чужих глаз вызывала необъяснимое чувство уверенности. Могущественное и обволакивающее. По крайней мере, Бомгю был уверен, что он не врет. Он верит в то, что говорит. И Чхве хотелось верить ему тоже. Мурашками по коже. Громкий гудок за спиной вывел парня из состояния транса. — Йа, шкеты, если собрались разбираться — бога ради, но не на дороге! Быстро свалили, пока не задавил, дебилы малолетние! — дядька за рулем небольшого грузовичка явно был разъярен, но давить их не собирался. К счастью или сожалению. А. Они все это время неподвижно стояли на пешеходном переходе, поглощенные разговором. Как они вообще оказались на проезжей части? Очередная загадка невнимательности. Прекращай витать в облаках, Чхве Бомгю. Парни шли бок о бок молча, неловко растягивая устаканившуюся гробовым молчанием тишину. — Ладно. Сделаю для тебя большую, о-г-р-о-м-н-у-ю уступку, — Тэхен выглядел так, будто бы от сердца что-то отрывает, а не просто меняет формулировку условия. — Рефлексируй — впрочем, как ты и всегда делаешь, а в конце недели скажешь, зачем ты вообще нужен. — Ну спасибо, услужил, — раздосадовано простонал Бомгю с полным разочарованием. Кажется, они оба прекрасно знали, что Бомгю никому ничем не сдался. Конечно, кроме себя самого. И то не уверен. Забавно даже. Хотя… как там говорил Тэхен минутой ранее? Единственный шанс очистить совесть? Ну и дела. Сам спросил — сам ответил. Странный парнишка. Ответ уже есть даже сейчас, осталось просто его высидеть наседкой до конца недели. — Подытожим. Цель нашего контракта: сделать Чхве Бомгю полноправным единственным хозяином своего тела и души. Любой ценой, любыми способами. После выполнения этой задачи контракт считается завершенным и участники освобождаются от ограничений, оговоренных в нем. Наказание за невыполнение условий контракта — смерть. Это еще что. Не слишком ли рисковая ставка? С чего такая игра ва-банк? — А что, если ты ошибаешься в формулировке цели? Что, если я не одержим? Что, если это все хуйня какая-то? Бредни сумасшедшего, — Бомгю сделал наступающий шаг вперед, приближаясь к собеседнику с нескрываемой угрозой, — вроде тебя? — Тогда чего же ты боишься, Чхве Бомгю? — Кан Тэхен шагнул навстречу, предельно сокращая расстояние между ними. Из-за примерно одинакового роста чувствовали лицом дыхание друг друга. Непривычный ракурс. Взглядом они все так же недвижимо и неморгающе участвовали в неумолимой рыцарской дуэли, в обжигающе беспринципном поединке, где непонятно, в чем грандиозный приз, ради которого сейчас летят искры от старинного огнива в чужих глазах. — Согласился бы на все, не думая. Или бы давно уже перестал за мной бегать собачкой. Что бы ты потерял, свяжись с ненормальным? Время, которому ты не ведешь счет? Ментальные силы, которых у тебя подавно нет? Давай, в очередной раз сбегай от ответственности, забиваясь в истерике от удушающей жалости к себе любимому в дальний угол своей лачуги. Или ты смерти забоялся, только ее и жаждущий? Чужая рука резко схватила Бомгю за воротник рубашки, подтягивая его за ткань еще ближе к себе. Чхве инстинктивно схватил чужое запястье, но не отцепил руку Тэхена от своей шеи. Безумие ли блестело в чужих глазах живым огоньком? Нет. Отчаяние, сильной рукой перемешанное с какой-то ублюдской жалостью. Стук паршивого органа бил в виски и раздавался по всему телу курантами. — Так может, ты трясешься, потому что действительно веришь в эту хуйню? Твое сердце бьется в безумном темпе не от ужаса. Ему весело, Чхве Бомгю. Тебе весело, Чхве Бомгю. Не строй из себя жертву. Не создавай проблему из воздуха. Бомгю не знал, что ответить, через боль проглатывая скопившиеся мысли в бездонный желудок. — Конечно, ярость, как защитная реакция, явление распространенное, но ты в ней напоминаешь убогого щенка с бешенством, который неистово кидается на кормящую руку. Знаешь, что делают с такими собаками? Я бы с удовольствием тебя убедил в этом действиями на практике, но, Чхве Бомгю, боюсь, что после попытки это сделать я больше не смогу тебе ничем помочь. Да и хоть кому-нибудь другому. — Кан Тэхен кремнем стоял, не шелохнувшись, и смотря исподлобья. — Я не бессмертный. А ты меня убьешь. Может и ты, а может и тот, кто тебя сжирает изнутри. — Кто он? — почти задребезжал Бомгю, у которого пропало, кажется, вообще все, начиная от голоса и заканчивая здравым смыслом с самообладанием. — Успокоился? — рука Тэхена отпустила воротник Бомгю, только вот Чхве не выпускал ее из своей слабой хватки. Кан одернул предплечье, сбрасывая чужую ладонь. Блять. Смахнул, как грязь. — Нам еще предстоит узнать его имя. Или ее — я, к сожалению, свечку не держал, а среди демонов можно найти и нечто сложнее, нежели просто «он» или «она». — Мгм, — чувства стали еще более смешанными, впитывая в себя весь мрак ситуации, но Бомгю уже смирился со всем. Он согласен. Черт возьми, хоть ипотеку на него оформляйте — он уже ничего не ждет. Конечно, бабочками и позитивом в их взаимоотношениях с Тэхеном не пахло с первого взгляда, когда оба на подсознательном уровне выяснили, что друг с другом как кошка с собакой, но он почему-то в душе молил к себе отношение получше. Зря. Определенно зря. Не хочешь разочароваться — не держи надежд. Будем играть по новым правилам. — Допустим. — Тогда идем. Надо подняться на два квартала, — Тэхен пошел вперед, прокладывая дорогу в неизвестность. Бомгю нехотя поплелся за ним с отставанием. Район, в котором они находились, определенно был синонимичен клоаке мира. Черные мешки мусора обнимающейся дружной компанией держали углы и перекрестки, наделяя местность ароматом гниения. Кладбище архитектурного извращения. Вымощенные камнями улочки были ныне редкостью — старый район, возможно, мог бы стать культурным наследием, если б не был самым настоящим гетто. Дряблые низкоэтажные домишки стояли искривленными и горбатыми чудищами, огражденные двухметровыми заборами, будто бы там было, что прятать от воров. Скорее, это сами дома добросердечно ограждали от мира, чтобы ни одна душа не видела тот ужас, что там происходит. В домиках поновее, что использовались под многоквартирное расселение или дележку между семьями, все было чуть радужнее. От линий электропередач до них спускались провода, даруя чудо современности. Где-то уже горел свет. А где-то света не было и в помине. Здания бесконечными холмами выстилались в паутину дорог и переулков, слабо освещаемых фонарными столбами. Бедность чередовалась с полубедностью, словно расцветка шахмат. Автомобилей почти не было — не тот район, чтобы иметь личный транспорт. Многие из стоявших здесь зданий либо уже были непригодны для проживания, но не входили в реставрационные планы городских программ, либо служили до тех пор, пока не упадут. Постепенно показались обжитые дворы, где редкими гостями по улице шныряли люди, возвращающиеся с работы или еще более важных дел. И пьяницы. Полеживающие то тут, то там куски биомассы пугали неизвестностью, мимикрируя под распространенный эпидемией мусор. Особо вычурные бедняки приезжали на своих колесницах местного автопрома в костюмах с накрахмаленными воротничками, всеми усилиями пытаясь доказать, что они другие. Не такие, как лежащие в алкогольном бреду. Но все они прекрасно знали и знают свое место на невеселой социальной лестнице под солнцем, где один конец лежал в гроб, а второй — в пентхаус, в лифт до которого ты никогда не зайдешь, если не жил до этого на верхних этажах. Проводником в лабиринте, Тэхен шел по до боли знакомым улицам, даже не бросая взгляд за плечо. Бомгю просто следовал за ним, большую часть дороги смотря себе под ноги. — На месте. — световым шумом в лицо кидалась вывеска аптеки. Дверь звенящими колокольчиками ознаменовала приход незваных гостей в унылую обитель медицины. Женщина в возрасте ленно выковыляла из подсобки, подтягивая сползающую засаленную от избыточного использования маску чуть выше подбородка. Бомгю с трудом слышал взаимное бормотание старосты с продавщицей, лишь выделив из общего потока слов что-то про йод, упаковки стерильного бинта, этиловый спирт, вату. Касса с грохотом закрылась, с аппетитом сжирая звенящую мелочь. Фирменный пакетик почти монопольно распространенной сети аптек весело шуршал в чужой руке на своем особенном языке. — Нам нужно уйти подальше от цивилизации. Желательно, — обозначил очередную точку пути Тэхен, словно снова куда-то спеша. Возможно, для него, как для местного жителя, постоянные подъемы и спуски были обычным делом, а как для атлета — совершенно пустяковым делом, но вот Бомгю уже чувствовал, как его снова рубит усталостью. Выбросить бы еще и увесистую сумку, да только вот потом не найдешь, где купить учебники. Школа и так, скажем, небогатая, куда ж им такую невыносимую потерю. Ноги ныли, ныть хотелось и самому Бомгю. Чхве приложился спиной к стене здания, переводя дух. Тэхен молча последовал примеру Гю, упираясь затылком в стену и прикрывая глаза. Удивительное зрелище — видеть нечто столь бдительное так, будто оно спит. С закрытыми глазами Тэхен выглядел… обычным мальчишкой семнадцати лет. Уставшим, измотанным, побитым, но все еще совершенно незрелым подростком. Растрепанные короткие волосы отросшим полубоксом торчали во все стороны, словно дикая трава. Еще не до конца сложившиеся в единую сбалансированную картину яркие черты лица выглядели совсем в другом свете, будто это совершенно незнакомый Бомгю человек. Царапины от неудачного падения красовались и на лице, и на шее парня. — Налюбовался? — внезапно встретились глаза Чхве с чужими, слишком рано повзрослевшими для такого юного лица. В этом они были похожи. Оба несвоевременно заебанные жизнью. — Ты резаться собрался? — на абсолютном серьезе спросил Бомгю, прокручивая у себя в голове аптечные покупки. — Ага. И ты со мной, — Тэхен оттолкнулся от стены, шагая вперед и немного разминаясь. — Пальцем не обойдешься, крови нужно много. Понятно. Обещание на крови. Что ж, ни дня без новых повреждений. Видимо, все эти ритуалы и процедуры имеют свою особенную стоимость и ценность, но в сортах подобного ада Бомгю не разбирался. Пакет успешно и торжественно был вручен Чхве, который еще не успел придумать, куда деть свои руки, только что высунутые из карманов. Не прошло и секунды, черт возьми. — На увлекательные путешествия тебя не хватит, поэтому просто спустимся в место помрачнее, — констатировал Тэхен, неспешно двигаясь в сторону узкого переулка между домами. Бомгю с трудом поплелся за ним, переставляя ноги, наверное, только с поддержкой сил вселенских. Уроки у старшеклассников заканчивались поздно, а в сочетании с дополнительными занятиями, которые лишь на бумагах стоят как «желательные к посещению», а не как обязательные, коими они являются по факту, картина получалась следующая: выход из здания школы почти всегда соответствовал закату. За период странствия сомнительной парочки стемнело так, что над головой с жужжанием зажегся уличный фонарь, привлекая на себя все внимание местных жучков. Они стояли на каком-то мертвом перекрестке, любая из просматриваемых сторон которого сопровождалась полным мраком в чужих окнах. Похоже, здесь живых еще меньше, чем жильцов. — Доверить копошение в моей сумке я тебе не могу, — Тэхен отвернулся, потирая переносицу здоровой рукой. — …пока что, поэтому доставай свой канцелярский нож. Я знаю, что он у тебя есть. Бомгю с тяжелым вздохом полез копаться в треклятом рюкзаке, на ощупь определяя предметы. Рациональная роскошь вроде собранного пенала была чем-то сравнимым с адскими фетишами лютейших извращенцев, до чего Бомгю не мог себе позволить опуститься. Но опустился на колени, разгребая рукой бесконечные запасы бумаги. Нашел. — Я им никого не резал. Ну, до сих пор, — зачем-то уточнил Бомгю, разглядывая канцелярскую принадлежность у себя в руках. Крошечный ножик с острым лезвием, который никогда и нигде не использовался. Не очень походит на что-то солидное для особенного ритуала, но их бюджет и масштабы бедствия и не позволяют большую роскошь. Скромненько, уютненько. Выслушав предварительный инструктаж от зануды, Бомгю обработал лезвие спиртом и убрал с него всю лишнюю влагу. Делать все нужно было быстро — скряга напротив шумел что-то про микробов и прочую чепуху. Тэхен протянул ему свою ладонь, показывая таинственное сплетение линий. Рай для какого-нибудь хироманта под болезненно желтым светом фонаря. Бомгю взял руку Кана в свою, немного сжимая. «Без швов» — промелькнуло в мыслях четкое напоминание, прежде чем лезвие проехалось по коже, отображая свой пройденный путь вздымающимися каплями крови. Все еще глубоко и длинно для чужой короткой ладони. Собственную он порезал без раздумий легким движением топора палача. Не очень жалко. Ладони соединились. Прикосновение ощущалось каким-то максимально неправильным и даже… интимным. Хлюпающий звук от соприкосновения был настолько ужасен, что приходился Бомгю усладой для ушей. Влажный поцелуй ранами на руках — что может быть еще более специфичным? Ладно. Давайте называть вещи своими именами. Ебанутая ситуация, в которой никто здравомыслящий никогда бы не оказался добровольно. Прекрасный сценарий для того, чтобы взаимно с кем-нибудь чем-нибудь заразиться. Больно, рискованно и чревато чем-нибудь. Липко. Горячо. Разрезанная кожа острой, кислой и жгучей болью чувствовала рельеф пореза чужой, словно рука слепого искала шрифт Брайля. Бомгю сжал чужую ладонь поудобнее, переплетая пальцы. Тэхен немного стушевался — Бомгю ощущал это сквозь малейшие движения, читал через на долю секунды сменившееся сердцебиение, через дрогнувшую радужку глаз. Через волны в выпирающих на руках венах. Поднявшийся под ночь прохладный ветер не мог остудить горящую ладонь, жадно поглощающую чужое тепло и чужую кровь. Плоть к плоти. Чхве сглотнул скопившуюся во рту слюну. Может, виной тому было освещение, а может его кровь была действительно темнее и гуще, чем у Кана, с чьей ладони красные капли сыпались водопадом, совершенно не удерживаясь на тонкой загорелой коже. Наверное, она и на вкус слаще. Странные мысли. Глаза напротив блестели в полумраке, пряча за пеленой коптильно-черной дымки глубокие душевные раны. Наверное, ни один выигрыш в лотерею не сравнится с шансом родиться с такими чарующими глазами. Ужасно. Бомгю определенно поверил в магию, потому что происходящее таинство, казалось, длилось для него вечность. Мир ли остановился? Далекая магистраль замолчала, пряча в тишине шум колес и рев двигателей. Ветерок сладкими речами шептал что-то, гоняя кругом песок и мусор. Лампа с электрическим визгом затрепетала, как и собственное сердце. — Клянусь, — чужими устами почти полушепотом. — Клянусь, — режущей воздух хрипотцой. Скопившаяся капля их смешанной крови своей тяжестью скатилась по запястью Бомгю вниз, оставляя после себя холодную дорожку влаги. Сердце в момент стало невыносимо тяжелым, а после с болью опустошилось, разом выталкивая из себя всю накопленную кровь. Будто кто-то оставил на нем зарубку на память, навсегда фиксируя данное ими обещание. Замок из пальцев ощущался стальным. Куда каждый из них спрятал ключ? Черт его знает, но Бомгю надеется, что он потерян навсегда. Тэхен медленно разъединил пальцы, отпуская чужую руку. Ладони были липкими от быстро застывавшей крови. Все вернулось на круги своя. Лампа с жужжанием загорелась вновь, возвращая жизни цвет и свет. Рассматривать рану было занимательно — она была очередным неопровержимым доказательством реальности происходящего. Бомгю прошелся языком по испачканному запястью. Он не мог не. — Извращенец, — с нескрываемым отвращением проговорил Тэхен, глядя на происходящую сцену. — Ну раз ты так хочешь, могу и тебя лизнуть, — усмехнулся Бомгю. — Боже упаси. — Ты буквально только что заключил контракт с демоном, но все еще обращаешься к высшим силам? Серьезно? — Я заключил контракт с тобой, Чхве Бомгю. Или ты теперь себя иначе идентифицируешь? — Тогда поздравляю с первым нашим днем. Твоим и моими заболеваниями вроде герпеса. Тэхен закатил глаза, но, кажется, обстановка стала чуть лучше — воздух больше не искрился от напряжения между двумя. Кан снова протянул ладонь и наигранно кашлянул, без слов обращаясь за помощью. Для Бомгю было совсем несложно заметить, как староста отчаянно избегает любых просьб, но положение вынужденной беспомощности и неспособности сделать что-то самостоятельно вводило его в смятение. Интересно, если ему действительно понадобится помощь, он взорвется от неспособности выдавить из себя заветные слова? Наверное, если б открыл рот, то опять бы скомандовал, не скрывая за этим свою наигранную напыщенность. Как там было? Бомгю — руки, Тэхен — голова? Готово. Уродский бантик завершающим штрихом. Если Бомгю научится красиво его завязывать, мир схлопнется. И очередное чувство дежавю, бабочкой парящее мимо. Бинт плотной повязкой красовался на чужой руке, прикрывая еще немного кровящую рану. Кажется, такими темпами Кантэ будет перемотан с ног до головы, досрочно наряжаясь в костюм мумии задолго до Дня всех Святых. Чхве явно переусердствовал с масштабами своего пореза, но, цитируя одну немалоизвестную личность, на нем все заживет, как на собаке. Останется шрам? Ну и ладно, шрамы вроде должны красить мужчину. Хотя по такой логике Бомгю уже должен был плотно засесть в высшую десятку списка лидеров по красоте во всем мире, сметая с позиций моделей, актеров и популярных певцов. Мда уж. Середина сентября встречала унылой погодой и пронизывающим ветром. Спичечный коробок всегда был верным товарищем — тонкая палочка вмиг вспыхнула красным пламенем. Дым от крепкой сигареты медленно поднимался по морозному воздуху затейливыми узорами. — Отвратительно. — закашлял Тэхен, кривясь в знак своего негодования. Парень лодочкой выудил в сторону, соответствующую направлению по ветру, обходя никотиновый пароход. — Хорошим, конечно, с друзьями нужно делиться, но плохим делиться — в первую очередь, — выдохнул Бомгю сигаретным дымом в губы Тэхену, заставляя того давиться остатками воздуха. Чхве ехидно засмеялся, довольный своей противной выходкой. Кан закашлял, скручиваясь так, будто сигаретный дым разъедал ему дыхательные пути, а не просто забивал табачной вонью нос. На больших глазах выступили слезы. — Ну ты и мудак, Чхве Бомгю. — Не спорю. Может, перестанешь называть меня в официальной манере, Кан Тэхен-ши? — А как хочешь? Чтоб звал «сладеньким»? — Кан Тэхен снова стоял с кирпичом вместо выражения лица. — Всеми руками и ногами за, — улыбнулся Бомгю чуть натянуто. — Если серьезно — называй меня Бомгю-хен. Попробуй. Специальное предложение, эксклюзив. Все только для тебя, малыш. Я буду прекрасным старшим братцем. — Пожалуй, откажусь, — и с долгой паузой выдох в прохладный воздух, — Чхве Бомгю-ши. — Бомгю-хен. — Нет, — ногами и рогами упирался староста. — Да, — продолжал настаивать Бомгю. Тэхен недовольно поджал губы, от чего его щеки смешно надулись. Кан наконец напоминал поведением подростка, а не великовозрастное мистическое чувырло, которое из себя строил. — Бомгю-хен, — пробурчал младший, не скрывая свой протест. — Ну, вот, другое дело, — Бомгю самодовольно лыбился, как наевшийся сметаны котяра. Впервые случилось хоть что-то хорошее за день, из-за чего общий груз этого невыносимого понедельника со звоном спадал с плеч отрезанным якорем. — Что будем делать дальше? Есть детей? Бить стариков? Брать быка за рога? — Сегодня — ничего. В ближайшем будущем… я уже озвучивал твою задачу. Повторяться не буду. — Тогда… до завтра? Увидимся в школе? — вопросил Гю, глядя на уже удаляющегося в неизвестность Тэхена. — Ага. Пока, — в пол-оборота, развернувшись спиной. Тэхен шмыгнул между домами тенью, пропадая из поля зрения призраком. Рюкзак лежал камнем в ногах, а полупустой шуршащий аптечный пакетик все так же висел на запястье ни к селу, ни к городу. Бомгю докуривал сигарету, опираясь спиной на фонарный столб и уже подмерзая от сильного ветра. Экран телефона слабо светился, наконец поймав сигнал и показывая пропущенный с неизвестного номера.