Средиземская жизнь

Эйдан плелся за ним и что-то восторженно восклицал себе под нос. Дин не вслушивался, потому что такое состояние у Тернера было вот уже часа два. Он все никак не мог поверить, что Этот Великий Человек, САМ – будет играть с ними в одном фильме. Эйдан не мог свыкнуться с этой мыслью, никак не мог поверить в ее реальность, а потому без конца повторял и повторял, что Этот Человек, Сам, будет… Признаться, Дин и сам не сразу поверил, а когда поверил – попрыгал от какой-то детской радости, нечаянного счастья. Ну, как когда тебе было семь и ты хотел одну игрушку, все считал дни до своего дня рождения. А потом однажды проснулся и нашел заветную коробку в ногах, укрытую одеялом. И только тогда сообразил, что Рождество – оно же до твоего праздника! И твоя мечта сбылась намного раньше, чем тебе думалось. И потому радости от нее – намного больше. Так что Дин сейчас порадовался, посветил на всех солнечной улыбкой – впрочем, у всех были такие же пораженные детской верой в чудеса лица. Они еще немного пообсуждали эту новость, а потом разошлись. И только Эйдан шел за ним и все никак не мог поверить в свое счастье, повторяя как заклинание: «Он же … он же…. Дин, он же сам – понимаешь – САМ будет здесь!» Дин обернулся на свое имя, но Эйдан опять погрузился в счастливое обдумывание новости и не заметил этого. Дин взъерошил ему волосы, шутливо пихнул в бок локтем и, оставив приятеля у двери его трейлера, пошел к себе. Помахал на прощание, но больше для себя – Эйдан смотрел в темное небо и удивлялся его подарку. Или делился с ним своей радостью – с Эйдана станется. Дин только добрался до кровати, с наслаждением вытянувшись на ней прямо в одежде, как дверь задрожала, а потом поддалась под чужими руками. В трейлер ввалился Эйдан. - Дин, ты представляешь… - Представляю. Да. Если и не представлял, то ты меня убедил. - Но ты не понимаешь! - Хорошо, я не понимаю, – согласился Дин. Он сейчас с чем угодно бы согласился. После двух часов восторга словоохотливого и экспрессивного приятеля и полного рабочего дня с выкладкой на все сто процентов сил спорить или убеждать не было. - Но давай ты мне завтра все объяснишь, ладно? Просто я устал, хочу поспать, пусть завтра и выходной. Эйдан сел на кровать, наклонился к нему и поделился самым сокровенным: - Он же мой герой! Я смотрел с ним все-все! Он мне даже автограф дал, у меня где-то лежит этот журнал с его фото и подписью. Под стеклом. – Эйдан выпрямился и задумчиво посмотрел на стену. Со стены ему улыбался Бэтмен. Некоторые собаки на это способны. - Вернее, я хранил его под стеклом, но потом мама куда-то дела рамку. - Эйдан, я все понимаю, - Дин закутался в одеяло и уткнулся в подушку. - Но я… - От этого сериала, где он снимался, меня было не оторвать. Я пересматривал его каждый раз, когда его пускали по телеку. – Эйдан привалился спиной к стене, прижав к ней и лежащего Дина. Тот хотел было вылезти, но потом передумал, ему сразу стало тепло и уютно. - А потом купил себе кассеты и засмотрел их до такой степени, что одна в конце концов вообще перестала перематывать – до того я ее заездил. - Слушай, это все здорово, но ты бы тоже шел спать. Не, воспоминания – классная штука, но почему нужно это делать ночью? - Я ее чистил. Три раза. Знаешь, перематывал карандашом. Глупо, но я верил, что это поможет. Дин закрыл глаза и выдохнул. Эйдан его сейчас просто не слышит. А если услышит – то и не поймет. Остается только лежать и греться. Может, получится уснуть под его восторженный бубнеж? - А потом были диски. Слушай, а у тебя были? Неужели не было? Такие, в глупых коробочках. Дин еще немного поворочался, устраиваясь поудобнее, отвоевывая себе место, чтобы можно было положить ноги нормально, а не друг на дружку. Наконец-то согрелся и задремал под счастливое бормотание Эйдана. Проснулся Дин потому, что кто-то тяжелый навалился на него и жарко сопел в ухо. - Эйдан. Сопение усилилось. Ну конечно. Эйдан довосторгался до такой степени, что ослабел и завалился спать там же, где сидел. То есть у Дина. То есть на него. Дин поворочался, хотел было столкнуть друга с себя, но подумал, что тот упадет на пол, а у него там чего только нет. Разве что ножей Фили. Поэтому Дин ткнул приятеля в плечо: - Эйдан, подъем! Иди к себе! Странно, но это сработало. Эйдан поднял всклокоченную голову, помотал ей, осоловелыми глазами глядя вперед, сфокусировался на Дине. - А? - Иди к себе. Эйдан приподнялся, дотянулся до окошка и распахнул его. В трейлере сразу же стало свежо. Тернер радостно улыбнулся, как будто сделал великое дело: - Вот так, – и опять упал на Дина. - Здорово, - прокомментировал ситуацию тот, глядя на макушку приятеля, которая почти упиралась ему в подбородок. Он повернулся, уронил с себя (но на кровать, не на пол) Тернера, отвернулся к стенке, плотнее кутаясь в одеяло, и уснул. Проснулся он потому, что замерз. Зубы стучали, кожа вся была в мурашках. Дин привстал, стараясь не уронить Эйдана на пол. Огляделся, пожалел, что не сделал этого. Потому что одеяло частично было намотано на этого жаркого ирландца, частично свисало с постели. Ветер из окна дул прямо на Дина, Эйдану же дарил прохладу и покой. Дин, мысленно ругаясь – хотя мог и вслух, тот все равно бы не проснулся – захлопнул окно, перелез через друга, выдрал из-под Тернера свое шерстяное сокровище, постоял, думая, что делать дальше. Сходил попил воды. Вернулся, решительно подвинул Эйдана к стенке, а сам лег с краю, предварительно замотавшись в одеяло. Сказал, не глядя в лохматый затылок: - Еще раз из-за тебя проснусь – больше никогда к себе не пущу. В следующий раз он проснулся от будильника. Тернеровского, естественно. Потому что самому Дину ставить волынку на это и так изощренное орудие пыток в голову бы не пришло. От неожиданности он едва не упал с кровати, но Эйдан его удержал. - Прости. - Просто выруби эту тоску! - Ага, - послушно и, главное, кратко, согласился тот. Отключил звук, а потом выдохнул: – Спи дальше. - Выходной! Семь утра! Волынка, - простонал Дин, но Эйдан ткнулся носом (Дин почему-то подумал, что нос должен быть мокрым. Наверное, зря он повесил над кроватью фотку Бэтмена) ему в ухо, словно прося прощения. – Ладно. - Не выгонишь? - Лежи уже. Только чтобы больше никакой волынки! Но они все равно проснулись от пронзительных заунывных звуков. - Опять волынка! – Дину почти удалось спрятаться под подушкой. - Это не я. Не мой телефон, - тут же задумчиво сказал Эйдан. Звуки доносились с улицы. Дин со страдальческим лицом повернулся к Тернеру. Тот пожал плечами и улыбнулся: - Грэм - шотландец.