Колыбель жизни: Анабель

             В Ханге осень и весна были прохладными, лето жаркое, а зимой и вовсе мягкими хлопьями выпадал снег. Ситария была огромной страной с разнообразным климатом, но вот нашему городу не повезло (или повезло, как посмотреть), и очень часто люди проводили время дома, предпочитая выпить глинтвейн перед камином или чашку горячего какао на балконе в сумерках.       Я была ужасным ребенком. Сколько себя помню, старалась убегать из дому и подолгу гулять на улице. Это было полной противоположностью домоседам нашего города, поэтому многих это удивляло и не радовало. Маме тоже это не нравилось, и она частенько лупила меня, но к четырнадцати годам я научилась уворачиваться.       Я нашла его. Я знаю этот город, как свои пять пальцев, поэтому со своего первого побега, когда мне было десять лет, я побежала к особнякам Амеров и подолгу смотрела издали, ждала его. Гуляла среди цветущей сирени под майским дождем, вдыхала запах ароматной осени и прелых разноцветных листьев кленов, пинала ботинками первый мокрый снег, шаркая по асфальту вдоль их квартала.       Он не обращал на меня внимания. Какое ему дело до ребенка в поношенной одежде? Но вот мне уже одиннадцать, двенадцать… Время течет медленно, я завела отрывной календарь и с наслаждением убирала каждый прошедший месяц. Я научилась носить каблуки, мой маленький рост просто требовал их ношения, иначе меня бы просто затоптали в транспорте.       Я решила, что подойду к нему на свое совершеннолетие, но судьба распорядилась иначе.       -Анабель? - я прокрадывалась мимо забора их особняка, желая хоть уголком глаза заметить Изао, но он появился, как всегда, незаметно. - Ты не на работе?       Я поперхнулась.       -Нет, у меня отпуск, представляешь, - я натянуто улыбнулась. На меня накатила память о годах ожидания, о бесконечном сожалении, что я так и не осмелилась его поцеловать. И будь что будет. Если он отвернется от меня, то так тому и быть, я буду жить дальше и постараюсь забыть его.       -Изао… - я потянулась к нему, встала на цыпочки и… поцеловала его. Вкус его губ был похож на каркаде с медом, терпкий и кисло-сладкий. Я не умела целоваться. И после того, как я осознала, что сотворила, мне захотелось провалиться сквозь землю. Но… боже, как страшно…       -Я скучал по тебе, - ответил Изао и прижался ко мне ближе.       -Я… люблю тебя, - пролепетала я, запинаясь.       Он промолчал, но прижал меня к себе крепче. Сейчас мне этого более чем достаточно, ведь, кажется, я целую вечность ждала этого момента.              Шаровары были большими, и я, спотыкаясь, еле-еле передвигалась по улице. Были сумерки, но мне было необходимо пройти через цветущие сады к храму, чтобы узнать что-то безумно важное. Я кралась и пугалась шорохов и теней, мне было необходимо, чтобы никто меня не увидел. У меня в руках был драгоценный камень, я отдала его как подношение у входа в храм, а затем прокрадывалась вглубь и стала прислушиваться к голосам. Я должна была узнать что-то безумно важное.              -Милая, ты не высыпаешься. Тебе надо больше беречь себя.       Я открыла глаза и обнаружила перед собой раскрытые конспекты. Пять лет пролетело, как одно мгновение. Я ждала встреч с ним, и мое ожидание не было напрасным. Мы ходили в кафе, гуляли по городу. Изао очень хотел прийти ко мне в гости, но мне повезло, что он Амер. К тому времени, как он действительно собрался, у меня уже была своя комната в общежитии. Я училась на психолога. Говорили, что эта работа будет престижна, и можно устроиться в филиал “Жизни”. Возможно, я так и поступлю. Но пока меня интересовал только Изао.       В комнате общежития было пусто. Девчонки разъехались на каникулы, только у меня не было никакого желания приезжать к маме. После того, как она узнала, что я влюблена в Амера, она открестилась от меня, от греха подальше, так что виделись мы с ней крайне редко. Она не понимала моей любви к нему. Она решила, что это безумно опасно, и так оно и было. Мы для них как песчинки, а мои отношения с Изао могли загубить и мамину карьеру, и мое будущее. И уж точно я не хотела тратить свои каникулы на родных, когда у меня есть возможность разделить это время с Изао.       -Я принес кофе, ты любишь, - сказал он и с улыбкой погладил меня по голове. - Но лучше бы тебе поспать, - заметил он и потянулся к моей кружке, чтобы отодвинуть ее.       Я зарычала и вцепилась в кружку с другой стороны. Лучше не вставать между мной и кофе.       Изао вздохнул и потянулся к своей кружке. Его кофе был с корицей. Я корицу не любила, она вызывала у меня неприятные ассоциации со странами, где женщин держат чуть ли не в рабстве и не дают им заниматься образованием. Какие-то печальные ассоциации. По этой же причине я не любила ковры, из пряностей любила только соль и черный перец, а вместо модных последние десять лет шелковых одеяний я предпочитала носить местные холщовые рубашки. Если штаны - то только обтягивающие. И обязательно каблуки, все же хочется выглядеть женственно.       А потом я внезапно поняла, что в комнате мы одни. Такого не было очень давно, точнее, вообще никогда не было. Мы ходили в кафе, были в парках и на озере с катамаранами, но никогда - вдвоем. К низу живота прилил жар, а между ног стало горячо и сладко. Истома пробирала, клокотала у меня под кожей. Во рту пересохло, и я жадно облизнула губы. Робко коснулась его голого плеча своими тонкими пальцами. Он вздрогнул. Его зрачки расширились, я сразу это заметила. Потрясающие глаза, никогда, ни у кого таких не видела, хотя я наблюдала за Амерами, кажется, вечность. Я провела рукой ниже, к его запястью, затем по ладони и вверх. Провела ладонью по его шее, затем прижалась ладонью к его щеке. Вдохнула аромат его волос, придвинувшись ближе.       Он приложил свои ладони к моим щекам, и мое лицо, горящее от стыда и жара, обожгло его прохладные ладони. Его руки зарылись в мои волосы, и он поцеловал меня в лоб, глаза, щеки, а потом и в губы. Я потеряла счет времени, и, кажется, прожила одну или несколько вечностей в эти секунды, пока он меня целовал.       Он снял с меня мою толстовку, расстегнул ширинку моих джинс, и я осталась в одном белье.       Я потянулась к его рубашке и медленно расстегнула ее пуговицы. Провозилась с ремнем его брюк, но, в конце концов справилась сама (секундная гордость), и он переступил через штанины, когда брюки упали на пол. Я провела руками по его накачанному торсу и мельком восхитилась упругостью его кожи. Прижалась к телу Изао и забылась в аромате его парфюма. Самозабвенно целовала его грудь и живот. Стала на колени и зубами стянула с него трусы. Конечно, халтурила и помогала себе руками, но старалась это делать незаметно.       -Хм, - вздрогнул он.       Я залилась краской. Все же опыта у меня не было никакого.        Мы присели на нижнюю кровать моей соседки по комнате. Мне не повезло, и в этом году я спала на верхней полке, каждый раз отвратительно скрипела, когда просыпалась раньше времени, чтобы перед универом сбегать к особняку Амеров. Но сейчас все в прошлом, и я самый счастливый человек на земле. Самая счастливая смертная в объятиях бессмертного.       Ему, видимо, надоели мои неумелые попытки доставить ему удовольствие, и он взял ситуацию под контроль. Он бросил меня на кровать и навалился своим весом. Мне захотелось подчиниться ему целиком, и я тут же раскрыла руки. Он начал гладить меня по груди, спускаясь все ниже и ниже, но он, издеватель, миновал то заветное место, которое горело уже столько времени, и, будто бы не замечая моего возмущения, стал гладить меня по бедрам. Внешняя сторона бедра, затем внутренняя. Снова не замечает моих постыдно раздвинутых ног и текущей влаги посередине, игнорирует мои искусанные губы и расширенные, будто бы от наркотиков, зрачки. Его прекрасные руки возвращаются к моему лицу, и он позволяет взять его указательный палец в рот. Кажется, я была готова наброситься на него, но он придавил меня, и я не могла взять контроль над ситуацией.       -Изао, - простонала я, и мне стало стыдно и сладко от того, каким томным был мой голос.       Он сжалился, и его правая рука спустилась к моему торсу и сняла мои мокрые от возбуждения трусики. Я податливо приподняла попу, чтобы ему было удобнее их снимать.       -Ах, - вырвалось у меня против воли, и мне снова стало стыдно, но от этого не менее приятно.       Он гладил меня вокруг заветного места, и я сходила с ума от возбуждения. Я была готова умолять его, но мне было так стыдно произносить вслух просьбы трахнуть меня поскорее. Я только призывнее, шире расставляла ноги и задыхалась от сбившегося дыхания.       А потом это случилось. Когда я уже не могла сдерживать стоны, а простыня стала влажной от моего возбуждения, он вошел. И я почти не почувствовала боли, хотя я всегда этого боялась. А потом меня захлестнуло наслаждение, и я потеряла способность описывать происходящее.              Седая длинноволосая женщина сидит за стопкой бумаг. Она - начальница огромной организации, и ее уставшие от бессонницы глаза бегут по строчкам, набранным на компьютере. Она только что закончила огромный труд, который может помочь будущим поколениям разобраться в устройстве Амеров и чуть лучше понять их.       -Кофе, госпожа Анабель, - говорит парень в форме доставщика. Видимо, кто-то из подчиненных позаботился. Глоток обжигающего напитка. Кажется, кофе уже не помогает. Усталость, будто бы не от одной, а от тысячи жизней, наваливается, и уже ничего не кажется таким важным, как сон…              Я проснулась свежей и отдохнувшей, будто проспала несколько жизней. Изао спал рядом со мной, трогательно прижавшись к стене, чтобы мне было больше места на узкой общажной кровати. Ох, и влетит мне потом от соседки за помятые простыни. Я никогда не умела наводить идеальный порядок. Ну и плевать.       -Доброе утро, - проворковала я, и Изао открыл глаза.       -Привет, - он улыбнулся.       Я набрала номер доставки и заказала вок с ананасами и курицей. Запивали мы эту радость традиционным напитком восточной Ситарии - терпким зеленым чаем.       -Мне пора, любимая, - сказал он после того, как я дожевала свою порцию восточной еды. Он назвал меня любимой. Что ж, ради этого слова я буду терпеливо ждать, и постараюсь не страдать.       Он натянул на себя брюки, застегнул ремень, надел рубашку, которая всю ночь валялась на полу, и стал выглядеть так, будто бы на нем не пыльные шмотки, а он только что вышел из последнего модного показа. Я следила за ним уголком глаз и старалась не плакать от разочарования. Не люблю, когда он уходит. Никогда не ясно, когда он вернется, и сколько лет мне придется ждать.       “Сегодня было самое счастливое утро в моей жизни. А перед ней - самая счастливая ночь. Я не могла представить, что первый раз может быть таким приятным. Я так боялась этого, но не могла сдержаться. А потом все так горело, что я была готова на все, чтобы унять этот жар. Смогу ли я жить без него теперь?”       Работа была печальнее, чем я ожидала. Быть психологом — значит иногда чувствовать свою полную бесполезность. Чтобы бороться с бессмысленностью своего труда, мне назначили супервизора, мага жизни, который на полставки помогал сотрудникам филиала “Жизни” адаптироваться.       Я была новичком. Я еще не научилась на практике справляться с профессиональным выгоранием и стремилась больше не направить клиентов к правильному выводу, сколько предложить им готовый, который, разумеется, не воспринимался никем всерьез или отвергался как бесполезный. Я чувствовала свою профессиональную непригодность и отсутствие толстой кожи, чтобы не воспринимать проблемы клиентов близко к сердцу. Это было ужасно. Клиенты казались мне вампирами, которые только и делают, что жалуются и сосут мою кровь, или жизненную силу, как угодно.       Я завела себе кота. Пушистый Миксон скрашивал мое одиночество по вечерам, давал мне столько любви, сколько я в жизни не увидела ни от матери, ни от… нет, Изао навещал меня достаточно часто, я была приятно удивлена, но мне постоянно чего-то не хватало. Ну как сказать, чего. Переехать к нему в дом вместе с Миксоном и потратить всю свою жизнь бок о бок, не теряя его из виду ни на минуту. Вечная человеческая жадность. Но я не винила себя за это, мне казалось, что боли с меня хватит. А быть далеко от него - настоящая боль.       -Привет, - входит без стука, а я ему всегда рада.       Мы идем на кухню, и он на ходу протягивает мне коробку с горячей пиццей.       Я ставлю на плиту турку, насыпая в нее четыре ложки мелко молотого кофе. Изао смотрит на меня грустно. Хочет, чтобы я добавила корицы или хотя бы гвоздики. У меня на случай его прихода есть все эти специи, но я отрицательно качаю головой, мол, перебьешься.       -Вредная, - вздыхает он и берет меня в охапку.       -Останешься на недельку, может, и сделаю, - хитро улыбаюсь.       Он целует меня в шею, и вот мы уже в соседней комнате, а я сижу на нем и стряхиваю копну волос, чтобы он почувствовал запах моих новых духов.       -Останусь.       Наконец-то я могу спать. Потому что не одна. Потому что с ним. Потому что моя мечта сбылась.       Проклятый запах корицы.       Я в комнате с мужчиной. Я виновата перед ним и боюсь наказания. Он говорит, что все понимает, и исправит мою ошибку. Я перевожу дух, и мне кажется, что все будет в порядке, и я больше не одна, но тут он прижимает меня к себе и мне становится трудно дышать. Нет. Невозможно дышать. Последнее, что было в этой комнате, это был запах корицы.       Изао все-таки готовит кофе сам. Нашел эти проклятые специи. Не знаю, почему меня так бесит этот запах. Но я люблю Изао и готова потерпеть.       Моя жизнь похожа на сказку, но она с налетом боли. Я хочу большего и большего, но довольствуясь крохами. Вот моя неделя на исходе. Мы сидели дома, я взяла больничный, пересмотрели всю мою фильмотеку романтических комедий, питались едой из доставок и чередовали черный чай и кофе. Ночи были бессонные, вечные, но даже вечности заканчиваются. Мое тело сладко ноет от воспоминаний, по коже пробегают мурашки, и больше всего на свете хочется бросить что-то писать, а быстрее прижаться к нему и продолжить начатое. Сейчас вечер, по всей квартире на полу расставлены свечи, а паркет усыпан лепестками роз. Пошло, но красиво. Через сколько лет мы увидимся снова? Сколько мне лет будет тогда?..       Я брала отпуск два раза в году, и еще три раза за свой счет. И несколько больничных. Я не любила свою работу, она выматывала меня и ни капли не помогала людям. Чтобы увидеть результат, требовались годы, но у многих людей не хватало терпения продолжать практику.       Время, когда я не была на работе, я просиживала дома, наводила порядок, делала белье на заказ, чтобы оно подчеркивало мои формы (и скрывало их отсутствие), много читала. Было странно и глупо сделать Изао центром своей жизни, но мне казалось, что мне уже ничего от этой жизни не хочется. Будто бы в ней были и друзья, и предательство, и большая семья, которая в итоге отвернулась. Было чувство, что я переполнена жизнью, и мне нужно очиститься от этого опыта, стать свежей и новой. Поэтому за новым опытом во внешний мир я не стремилась.       Изао не замечал моих морщин и лишних килограммов, набранных за просмотром сериалов, он всегда был ко мне нежен и ласков, но я иногда сомневалась, а видит ли он, как я старею?...       Когда перемены во мне стали слишком заметны, я уволилась с работы и переехала в город Лира, подальше от Ханга, чтобы случайно не столкнуться с ним. Я не хотела, чтобы он видел меня увядающей, поэтому продала квартиру и на накопленные деньги сняла дешевый номер на окраине. Когда закончатся деньги, наверное, я покончу с собой. Но пока воспоминания об Изао будут согревать меня, пока я пинаю ботинком осенние листья.              Я лежу в теплом тумане, как будто бы в объятиях матери. Я чувствую, как мне говорят: “Успокойся”, и все воспоминания отходят на второй план. По идее, они должны исчезнуть совсем, и я должна успокоиться, забыть обо всем, чтобы родиться вновь, чистой и обновленной. Но объятия матери становятся тесными для меня, я уже не чувствую того успокоения, которое они могли мне дать в детстве, тысячу жизней назад, я чувствую, что руки матери стали худыми и слабыми от старости. А точнее, тот бесконечный и завораживающий туман, который раньше освобождал меня и очищал, позволял забыть все на свете, больше на меня не действует. Я чувствую озноб и холод, и уже не могу позволить себе забыть прошлое. Я скакала на лошади, была главой клана, была напуганной девчонкой, которая стремилась сбежать, но была убита собственным отцом, была влюбленной девушкой, затем женщиной. Уже много жизней подряд я влюблена в одного мужчину. Встречусь ли я с ним снова? Но даже если нет, я его никогда не забуду…