***
— Джейк, это… — начинает нервничать Сонхун, как только видит перед собой проход в небольшой холл, который был раньше неотъемлемой частью его жизни. — Зачем мы сюда пришли? — Хочу посмотреть на чемпиона, о котором наслышан с самого начала знакомства. Сколько же скандалов он перенес из-за того, что перестал открывать стеклянные двери с наклеенным на них расписанием спортивных занятий и временем свободного катания. Признаться честно, Сонхун до последнего надеялся, что, припарковавшись около катка, они пойдут гулять по тихому парку, что утопал в золоте листвы. Но когда Джейк в ожидании стоит и держит одну сторону двери открытой, становится ясно, что именно туда они и собираются. — Не уверен, что это хорошая идея. Я так давно здесь не был. И, честно, не думал, что еще как-нибудь приду. Еще будучи школьником, думал, что не вернется на лед даже если это будет просто для развлечения. Пусть ему нравилось заниматься фигурным катанием, но чем старше он становился, тем сильнее родители грезили о его будущем спортсмена. Таким образом, веселье от выигрышей в соревнованиях сопровождалось разговорами о предстоящем выборе карьеры. Всем известно, что спортсмены уходят на пенсию гораздо раньше обычных людей, а это означало, что усердно развиваться нужно было начинать с детства. Сонхуну нравился лед, но он не собирался торчать на нем всю свою молодость и жить по режиму строжайших диет. Все было бы прекрасно, если бы фигурное катание осталось как хобби, если бы родители своим осуждением не отбили бы всякое желание надевать коньки. Никакие разговоры о том, что Сонхун хотел сам решать, как жить и чем заниматься не помогали. Его записывали на нескончаемые соревнования, а он из чувства, что не должен все-таки подводить тренера, продолжал идти у родителей на поводу. Конечно, до тех пор, когда он в принципе перестал открывать дверь катка, уходя в этот самый парк готовиться к экзаменам для поступления в медицинский университет. А родители…тоже перестали открывать дверь дома, когда узнали от тренера спустя месяц, что их сына, который давно не появлялся на тренировках, отстраняют от предстоящих соревнований. Тогда некоторое время Сонхун жил у Джея, а его телефон разрывался от звонков семьи. В конце концов он, конечно, вернулся к себе, однако словно перестал существовать для близких. Кем он был? Определенно сыном, разрушившим надежды семьи. То, что происходило в период бросания спорта, нельзя было назвать жизнью. Как может чувствовать себя ребенок, когда ему вечно говорят, как он всех разочаровал? Как он может не сдаваться в период сильной депрессии, пришедшей во время разгара подготовки к выпускным экзаменам? Смог. Ответ прост — ребенок сломался. Он тоже закрыл свою дверь. Тоже заморозил чувства до состояния льда. С его сердцем произошло то же самое, что и с катком во время перерыва тренировки — срезали верхний поцарапанный слой, собрали убитую стружку и залили кипятком новый ровный слой, давая ему застыть без остатка. Драматично? А Сонхуну кажется, что его жизнь смахивает на отвратную комедию с плохим финалом не по канону. Никакого катка. Пусть в этом мире его никто не узнает, но он помнит прекрасно каждый уголок здания и каждого, кто здесь работает. Пак не хочет встречаться со старым ледяным другом, который встал между ним и его родителями, поэтому, усмехнувшись через боль в душе от воспоминаний, разворачивается и шагает по направлению к машине. — Ну же, Сонхун, постой, — Шим хватает его за руку, не позволяя уйти. — Джейк, куда угодно, только не сюда. — Не будь так категоричен, это просто безобидное свидание. — Почему это должно быть обязательно на катке? — Хочу тебе немного помочь. Покажу тебе, что прошлое осталось в прошлом, потому что мы сейчас заменим его на новые приятные воспоминания. — Я все еще не уверен… — Здесь будем только ты и я. Ну и еще несколько человек, но не это сейчас важно. Я буду с тобой, и мы просто хорошо проведем время. Это не то же самое, как когда ты ходил сюда сам и тебя заставляли родители. Сонхун сдается, кивая Шиму, и они наконец заходят внутрь здания. Так непривычно брать не свои коньки, вести себя незнакомцем с охранником и женщиной, выдающей ключи от шкафчиков раздевалки, проходить по месту ностальгии с любимым человеком, который определенно скрашивает настроение своим присутствием. Длинный коридор со множеством дверей в отдельные небольшие комнаты, некоторые из которых предназначены для разогрева и растяжки перед выходом на лед, а другие для хранения спортивного инвентаря. Впервые Сонхун, сбросив лишние вещи в шкаф и захватив с собой лишь коньки в тонком мешочке, не заходит в одну из таких комнат, чтобы размяться. В голове ощущение, что это неправильно, что отсутствие разогрева для проработки мышц повлечет за собой не лучший результат выполнения поставленных программой элементов — вспоминаются длинные нотации тренера — но теперь ведь это ему не нужно. И слава всему святому. Пак так давно не растягивал мышцы, что уверен в своей смерти от обычного шпагата в минус. Надавив на тяжелую дверь в конце коридора, в лицо дует холодный воздух, циркулирующий по огромному помещению и не дающий таять гладкому льду. Людей не так уж и много, ведь такое развлечение особенно актуально в зимнее время года — для них двоих просто прекрасно будет наслаждаться купленными несколькими часами на таком просторе. Может, все будет не так уж и плохо. Он бы покатался с Джейком наперегонки по такой свободной скользящей площади — это будет весело. Они присаживаются на деревянную скамью перед яркими трибунами из оранжевых пластиковых стульев и Сонхун крепко зашнуровывает черные коньки на ногах, поднимаясь и вспоминая то самое ощущение, когда тебя держит не широкая подошва ботинка, а тонкое металлическое лезвие с зубчиками спереди. Он смотрит сверху вниз на Джейка и пускает смешок от того, как парень активно борется со шнурками и мычит что-то себе под нос от возмущений. — Давай помогу, — Сонхун опускается на одно колено между ног парня и начинает натягивать шнурки, заправляя их за крючки и не замечая, как своими действиями заставляет Шима краснеть. Джейк закусывает губу от такого зрелища и касается макушки Сонхуна, слегка перебирая черные волосы. В воздухе такая низкая температура, а парню кажется, что он без остатка растает от того, какие фантазии рисует его воображение. — Сонхун… — наклонятся к нему Джейк, когда он расправляется со вторым коньком, — срочно поцелуй меня. Оглядываясь по сторонам и не заметив никого поблизости, Пак накрывает столь желанные мягкие губы, которых он готов касаться вечно без возможности оторваться. И к черту испаряются все сожаления о посещении катка, когда между ними отчетливо ощущается обоюдное желание. Сонхун уже не жалеет минимум потому, что его завораживает эта минута теплой нежности в месте, где он испытывал дрожь от холода длительных тренировок и боли от ушибов после звонких падений на скользящую поверхность. — А если я добавлю язык, ты мне позволишь? — улыбается Джейк ему в губы. — Дурак, — краснеет Сонхун и смущённо отворачивается, находя в себе силы, чтобы не повестись на такую заманчивую просьбу в публичном месте. Пусть остальные несколько человек спокойно себе катаются на значительном от них расстоянии за высокими бортиками с сеткой, все равно в любой момент их могут по закону подлости застать за довольно личным занятием. — Мы встречаемся, Сонхун-а. Ты так чудесно выглядишь, когда начинаешь стесняться из-за такой безобидной фразы, но ты в курсе, что в отношениях можно и не такое делать? — Я могу и отказаться. — Нет, не можешь, — Джейк ласково заправляет Сонхуну несколько прядей за ухо и поднимается на ноги, беря Пака за руку. — Ты согласился стать моим парнем, и дороги назад нет. Ладонь Джейка так крепко сжимает его собственную, пока они подходят к ступеньке, отделяющей пол из резиновой крошки ото льда, что к Сонхуну в голову закрадывается мысль о небольшой проблеме. — Ты хотя бы умеешь кататься на них? — задает свой вопрос Сонхун, стоит ему первым ступить на блестящую ледяную поверхность. — Нет, — заговорщицки улыбается Джейк, — но у меня есть чудесный парень, который умеет все. — Тогда не отпускай мою руку, если не хочешь свалиться и проехаться почти зажившей щекой. Я что, зря тебе обрабатывал лицо целую неделю? — Даже и не подумаю отпустить. Для привычной атмосферы не хватает только наушников и музыки в ушах, чтобы окончательно слиться воедино с парящим чувством от скольжения. Сонхун считает, что им повезло выйти на лед после недавней заливки, судя по тому, как под светом ярких длинных ламп под ногами местами кажется, что вода до конца не застыла. Но, а что насчет Джейка…у него, кажется, скоро заболят пальцы от того, как крепко он держится за его правую руку и бортик одновременно. Шима забавно пошатывает всем телом, но Сонхун пытается выровнять точку равновесия, иначе они оба рухнут вниз. Пак уже не помнит, как его самого учили кататься на коньках — настолько давно это было. Сейчас же это кажется еще проще и легче, чем ходить по земле. Неужели в раннем детстве он был плох? — Постой, нет, я не могу, — Джейк припадает телом к бортику и запрокидывает голову назад от своей никчемности в борьбе с этими несносными коньками. — Дай время передохнуть, мои ноги устали. — Но мы ведь сделали всего два круга, — смеется Сонхун, отпуская чужую руку и давая Джейку спасительно обнять ограждение. — Целых два круга! И не смейся! — Такими успехами ты быстрее приморозишься к бортику, чем покатаешься со мной. Сонхун складывает руки на груди и опирается спиной на бортик. Белый цвет, которого в этом месте всегда было много, завораживает своей чистотой абсолютно так же, как и раньше. — Хочешь попробовать? — кивает Шим в сторону пустой середины ледяной площади, удивляясь тому, с каким блеском в глазах Сонхун смотрит перед собой, хотя на улице протестовал против идеи приходить сюда. — Да ну, по глазам же вижу, что хочешь. — Я не буду тебя оставлять, а то ты точно навернешься. — Сонхун, не останавливай себя делать то, что ты хочешь. В любом случае, мне нужно немного передохнуть. — Точно? Мне не придется тащить твой отбитый зад к машине? — Ты решил поиздеваться надо мной моими же словами, раз тебе дает преимущество твоя территория? — возмущается Шим. — Ты сам нас притащил на мою территорию, — заговорщицки ухмыляется Сонхун, дергает молнию на куртке и, оставшись в новом темно-синем свитере, оставляет ее висеть на бортике. Кататься по самому краю ощущается не так ярко, чем когда ты находишься на самой середине катка, где тебя окружает лишь лед, а телу предоставляется полная свобода в скорости и поворотах. И…он правда изначально не хотел это делать, однако… Какая там была его последняя выученная программа? Это было так давно, но у Сонхуна до сих пор в памяти некоторые отрывки из нее. Next to skate Representing the Republic of Korea Sunghoon Park В лицо сильнее бьет холод, когда он набирает скорость и открывает старую забытую дверцу, где с разгоном по льду возрождаются убитые чувства и голос диктора, что перед каждым прокатом объявлял вышедших участников. Само фигурное катание было прекрасным. Сонхун скажет себе это еще раз, но он точно никогда не ненавидел этот спорт. Волосы немного развеваются от скольжения на новом разгоне по дуге, поочередно переставляя ноги. Ветерок от поворотов, как и звон металлического лезвия, что скребет и царапает идеально ровную поверхность, ласкает уши. Воздух впервые за долгое время не наполнен никакими антисептиками и медикаментами. Запаха как бы нет совсем, словно он испарился…совсем как прошлый мир Сонхуна. Родители исчезли из его жизни еще до того. Послушав их, он бы не потерял это, все же, невероятное чувство от катания на коньках. Однако, Пак совершенно не жалеет, что принял выбор относительно своего будущего сам. Хоть это и было сделано полностью в одиночку. Закончив университет, он каждый день уходил с дежурства в Асане разбитым и с таким чувством, что его поимели морально, но осознание прожитого не зря дня стойко присутствовало с ним. Все эти эмоционально сложные вызовы, в особенности внезапное реанимирование пациентов, навсегда запечатались в памяти. Это, безусловно, стресс, но частое нахождение в таком психологическом состоянии помогло ему справиться с собственными проблемами. Пуская в ход оперативные решения и натасканные под операции руки, Сонхун научился управлять своими эмоциями. Если он перестал существовать для родителей, то его определенно ценили в больнице и будут ценить пациенты, к чьим жизням были хоть как-то приложены его усилия. С новым поворотом Сонхун сгибает колени, выставляя одну ногу чуть вперед, и по инерции совершает обороты волчком, заставляя мир в его глазах кружиться, смешивая прошлое и настоящее, нарушая эту самую границу между отрезками времени. Попав в другой мир, всем стало на него все равно. Прошлые связи утеряны, даже те, которые были мимолетны. Даже на катке раньше бы ему аплодировал весь зал, а тренер же гордо смотрел на своего старательного подопечного. Сейчас такого не будет, ведь на полупустой ледовой арене он лишь увлекшийся любитель для тех немногих людей, что тоже находятся в морозном помещении. Парень снова разгоняется, мотнув корпусом и меняя направление по полукругу так, что скольжение происходит спиной вперед. Затем, развернувшись лицом, Пак стремится по диагонали к середине, отталкивается ото льда ребром опорной ноги и прыгает аксель. Легким дается словно новый глоток воздуха, когда Сонхун, оторвавшись на несколько секунд от земли, снова находит точку равновесия. Мышцы еще не забыли, как выполнять элементы на льду, и от этого приятного факта и возвращения юношеского восторга от процесса катания у Сонхуна на лице расцветает самая яркая улыбка, которую охраняет холод. Этот момент словно запечатывается в сердце, как мороз зимой может сохранить самые прекрасные цветы. Он застывает на месте. У Пак Сонхуна нет публики со взрывающимися овациями. Теперь у него появился рядом особенно близкий человек. Теперь у него остался лишь один зритель. Джейк стоит там же, где и был, олицетворяя немое восхищение. Сонхун специально набирает скорость, двигаясь к нему, а затем всего в двух шагах резко тормозит, разворачивая одну ногу и надавливая внешней стороной конька на лед. Из-под лезвий до коленей Шима долетает волна ледяной крошки, оседая на его широких джинсах, а сам парень немного пугается от того, что его едва не сбили. Чтобы дать Джейку прийти в себя, Сонхун наклоняется и загребает в ладонь еще немного хлопьев. Одним движением снежок рассыпается на волосы Шима, застревая на макушке и между прядями челки. — Очаровательный, — нежно улыбаясь произносит Сонхун и, не успевает второй опомниться, берет Джейка за обе руки и тянет на себя, забирая с собой подальше от бортика. На несколько мгновений парень паникует, но затем переводит на него свой взгляд из-под челки с хлопьями и окунает им Сонхуна в невероятно теплое кофе глаз. Эти глаза словно забывают о страхе падения и берут собой верх над Паком, расплавляя его чувства без остатка. Снова. Только Джейк может растопить поцарапанную корку льда на его сердце. — Как у тебя выходит стоять на этих штуках? — Шим старается контролировать дрожь в коленях и удивляется, что со стороны кататься на коньках казалось таким легким в исполнении Сонхуна. — Просто согни немного колени и поочередно отталкивайся ребром конька. Медленно. Спокойно. Он снова крепко держит Джейка за руки, пока сам неспеша едет задом, и начинает улыбаться от того, что у Шима понемногу получается. Хоть и не совсем уверенно, однако парень уловил суть. — Вот так. Молодец. Ты хорошо учишься. — Не верится, что меня учит человек, который так невероятно катается. Ты… — старается совладать с собой Шим, — был просто восхитителен. Я словно заново в тебя влюбился. — Спасибо, — смущается Пак. — И спасибо, что привел сюда. Сонхун все же стряхивает снежок с чужих волос, чтобы получить возможность дотронуться холодными пальцами до разгоряченной щеки и погладить скулу. — Черт… — Джейк чувствует, что будто умирает от небольших разрядов по щеке, и удерживает себя, чтобы не поцеловать манящие губы напротив. — Та падающая звезда, все же, была благословлением, что ты появился в моей жизни. — Это было единственное хорошее, что она смогла сделать, — соглашается Пак. — Пойдем отсюда? — Куда ты хочешь? Я согласен на что угодно. — Давай сходим в парк рядом. У тебя уже губы синеют. — Так согрей их своими, любимый. — Обязательно, — нежно улыбается Сонхун. — Но не здесь.***
Прохлада улицы не идет ни в какое сравнение с температурой на катке. Пак расслабленно сидит на скамейке в ожидании Джейка, которому зачем-то понадобился небольшой продуктовый магазин, мимо которого они проходили. В этом парке парень и проводил свой выпускной класс, пропуская тренировки и тратя время на подготовку к экзаменам. Как бы Сонхуну ни было больно в то время, он все равно надеялся, что родители смогут понять. Хоть так и не поняли… Надежда и впрямь умерла последней. Интересно, как они поживают. Каково им было, когда сами отказались от сына? Неужели все слова оказались правдой и маме с папой не был нужен такой сын? Из размышлений его вытаскивает Джейк, когда падает рядом и вручает небольшую пластиковую баночку желтого цвета. — Захотелось купить. Не знаю, нравится ли тебе такое, но это мой любимый вкус. Шим передает ему плотную трубочку и сам протыкает своей такую же баночку молока со вкусом дыни. — Мне тоже нравится с дыней, — Сонхуну греет душу, что у них есть много общего. — Но что-то я не замечал, что ты такое пьешь. — Если я не так часто его покупаю, это не значит, что я его не люблю. Вокруг много проблем, но то, что мы искренне любим, в любой момент может заставить почувствовать себя живым. — Мы сейчас точно о молоке говорим? — Возможно, — улыбается Шим и, прильнув к Паку, устраивает свою голову на его плече. — Какое твое самое лучшее воспоминание? — внезапно спрашивает он. — Это просто, — для Сонхуна стало настоящим счастьем, когда он, усердно проучившись годы в университете, наконец надел тот самый белый халат с собственной именной нашивкой и эмблемой одной из ведущих больниц Кореи. — День, когда меня приняли в больницу. — А какое самое худшее? — День, когда я попал в этот мир. В его жизни случались невзгоды, но самое ужасное — это чувствовать себя никем. Да, пусть Сонхун чудом устроился в Асан на ту же должность, однако это не отменяет того факта, что он здесь человек без прошлого. Без старых друзей и знакомых. Без семьи. А может ли у него вообще быть будущее? — А у меня день, когда я узнал, что мои родители развелись. — Джейк, а какое лучшее? — Пак не хочет акцентировать внимание на том болезненном, что Шим ему уже в подробностях рассказывал. — День, когда моя жизнь изменилась…и…это было уже давно. Я и не могу вспомнить. Но сам факт, что поменялось все, понимаешь? — каждый день с момента их знакомства Джейк находится в замешательстве и непрерывающейся дилемме, нужно ли вообще Сонхуну сказать правду. Тем более, что эта правда ничего не изменит. Прошлое не изменить, ведь все уже свершилось. И пути назад нет. — Если бы не это, то я бы не встретил тебя. Мимо них по тротуару пробегает ретривер, очень похожий на того, что они уже видели одним днем, пока гуляли около реки Хан. Сонхун вспоминает ту пожилую пару, что они повстречали там же. Как же все-таки разнятся миры, что в одном тот дедушка умер от инфаркта, а в другом живет себе вдоволь хорошей жизнью. Многие люди пересекаются с его миром, так может ли Пак предполагать, что его семья тоже здесь есть? Что, если…конечно, странно об этом думать, но что, если история его семьи тоже сложилась по-другому? Есть ли у них дети и стали ли они чемпионами фигурного катания? А, может, родители выбрали для них нечто иное? Сонхун понимает, что это глупая идея, но он бы очень хотел их увидеть. Вдруг что-нибудь изменится и он, если его двойник вообще существует, будет любимым сыном в этом мире? — Джейк, я тут подумал… Я уже говорил тебе, что Джей выглядит точь-в-точь как мой лучший друг. И помнишь ведь ту пару с собакой? Я их тоже видел в больнице. Чонвон, Хисын, Ники, даже моя бывшая — все есть здесь. — К чему ты клонишь? — беспокойно перебивает Джейк. — Я имею в виду… что, если в этом мире есть мои родители? Мне хочется их увидеть. Мы так давно не виделись, и еще мне часто снится голос, похожий на мою маму. Расположение адресов Сеула одинаковое и там, и тут, думаю, что и адрес семейного дома должен быть тем же. Джейк внимательно его слушал, поджав губы и рассматривая выпитую баночку сока, а когда Сонхун закончил говорить, то, отстранившись и заглядывая в лицо, спросил: — И что тебе даст эта встреча? — Не знаю. Может, меня бы успокоила мысль, что здесь они живут по-другому и что, родись я изначально в другом мире, моя жизнь бы не подставила мне жестокую подножку. — А тебя успокоит мысль, что если они здесь другие, то ты все равно не сможешь быть их сыном? — задает вопрос Шим, которым, на самом деле, ранит душу Пака. — Забудь. Ты попал сюда и ничего уже не изменить. — Почему ты так говоришь? — А ты думаешь, что можешь что-то поменять и глупые звезды тебя услышат? Хочешь вернуться обратно? — Там была моя жизнь. И я считаю, что если бы ты оказался на моем месте, то тоже бы захотел все вернуть. — Верно, — как-то даже грустно усмехается Джейк. — Там была твоя жизнь, а здесь у тебя всего лишь я. — Джейк, я не говорил ничего против тебя, — Сонхун искренне не понимает, когда парень успел так круто сменить тему разговора. — Сонхун, как же ты не понимаешь, что я за тебя переживаю. Я не выдержу наблюдать, как ты своими действиями хочешь поворошить неприятное прошлое, а после будешь эмоционально разбитым от правды. Просто убедиться, что твои родители здесь существуют? Окей, не вопрос, но пойми уже, что тебя никто не вспомнит! — Спасибо, что снова напомнил о том, что я для всех, с кем строил отношения всю прожитую жизнь, теперь пустое место. — Какой бы паршивой ни была правда, но на то она и есть правда. — Да ты просто не можешь понять моих чувств, когда у меня появилась возможность увидеть других родителей, с которыми не было тех вечных ссор по поводу моего будущего! — Ох, поверь, я прекрасно понимаю. Я бы тоже взглянул на своих родителей, которые не разводились втихую и не обманывали меня. Только смысл? У моей настоящей семьи волшебным образом не будет штампа о разводе?! — Джейк, давай закроем тему, — Пак недовольно отворачивается, пытаясь успокоить свой пыл. — Сонхун, — Джейк берет его ладонь и сжимает обеими руками, нуждаясь в физическом контакте, чтобы дать парню ощутить свое искреннее желание защитить. — Я так сильно люблю тебя. Пожалуйста, давай мы просто будем двигаться вместе вперед и не пытаться возвращаться к этой неприятной теме. Я не хочу тебе ничего плохого, как и не хочу, чтобы тебе было больно. — Я понимаю, что ты заботишься обо мне, но это то, в чем мне нужно убедиться. — Такая большая необходимость? — Да.***
Дом ничуть не изменился. Один из множества двухэтажных в этом красивом коттеджном районе. Сонхун попросил таксиста остановить его на въезде, чтобы впервые за долгое время прогуляться по местам детства. Чистая улица вдали от основной проезжей части, где гуляют дети, зеленые фасады лужаек во дворах каждого дома, которые орошает автоматическая система полива, между струями которой под лучами яркого солнца и определенным углом просматривается радуга. Когда он ходил в школу, то они с Джеем постоянно по выходным в теплое время года лежали на лужайке перед домом и занимались уроками. Ну как сказать занимались… — скорее, делали вид, а на самом деле поедали то вкусное, что выдавала его мама для хорошей работы головы. Как же он все-таки скучает по тому Джею… по другу детства, однокласснику, одногруппнику в меде, по тому тормозу в Асане, что все пытается найти в себе силы, чтобы признаться Чонвону. Эти парни так друг другу подходят, сколько уже Сонхун насмотрелся на них здесь. Если у Пака получится вернуться, то он сам вразумит Джея и даст хороший пинок под зад, чтобы не вздумал отсиживаться в стороне и упускать свое счастье. Если получится вернуться… Звучит, как что-то невозможное. Привычный высокий забор ограждает территорию. Только вот калитка почему-то открыта. Будет ведь странно, если незнакомый парень войдет во двор? Пожалуй. Тогда Сонхун просто позвонит в домофон. Спутал адрес друга, которого решил навестить, подумаешь, с кем ни бывает. Пока он рассматривает деревья, внезапно откуда-то выбегает небольшая по размеру собака, что несется в его сторону и, добежав, начинает скулить и становиться маленькими лапками к нему на колени. Сонхун наклоняется и смотрит на металлическую табличку с именем на ошейнике. — Гаыль. Так ты у нас девочка. Такая белоснежная, — Пак гладит вьющуюся шерстку малышки той-пуделя. Он хотел завести себе собаку этой породы. Вживую она выглядит еще чудесней. — Молодой человек! Молодой человек, держите ее! — из калитки выходит женщина и, среагировав на просьбу и подхватив Гаыль на руки, до Сонхуна не сразу доходит, что голос принадлежит его матери. Пока она не подходит к нему и не забирает к себе собаку. — Спасибо вам, — говорит женщина, пытаясь отдышаться после короткой пробежки. — Этой негоднице лишь бы удрать подальше. — Я ее не удерживал, она сама подбежала ко мне и начала проситься играть. — Животные сразу чувствуют хороших людей, — улыбается она все той же улыбкой, что осталась в памяти Пака. — Поэтому все равно спасибо, что оказались поблизости. Сколько раз уже говорила дочери закрывать калитку перед уходом из дома. Значит, у вас есть дочь. — Видимо, куда-то сильно торопилась, раз забыла о калитке. У меня самого было так несколько раз. Как же мама ругала его, когда он выбегал со двора и бежал на автобус, чтобы поехать к Джею в гости или просто пойти гулять после мучительных часов, проведенных над учебниками. — Всегда спешит на тренировку, — в серо-зеленых глазах матери загораются огоньки жизни. — Ей всего семнадцать, а она у нас заняла первое место на чемпионате среди юниоров по фигурному катанию. Вот снова, представляете, ей тренер хочет поставить новый вариант программы. Гордилась ли ты успехами своего сына в медицине, мама? — Знаете, — Сонхун даже не знает, что сказать…наверное, он не имеет права затягивать разговор, ведь его не существует для собственной мамы, — я тоже спешу, поэтому, пожалуй, пойду. До свидания. Он здесь лишний. У «его» родителей есть все, о чем они мечтали — оправдавший надежды ребенок. У них есть дочь, которую они всегда хотели. Он снова лишний, даже для этой семьи. — Ах, конечно. Хорошего вам дня! Хорошей вам жизни. Джейк был прав.