***
Эта ночь не могла быть звездной. Не тогда, когда небо заполонено тучами, а порывистый ветер разбрасывает высохшие листья по всей улице. Яркая молния, а затем нагнетающее сопровождение грома. Еще пару минут, и другая стрела проходит сквозь гущу туч, свет которой коротко пробивается в комнату, нарушая запечатанную в ней атмосферу тихой связи, что кажется гораздо прочнее трещины двух разных миров. Почему тихой? Потому что в четырех стенах Сонхун прерывисто дышит, уткнувшись носом Джейку в плечо, который лежит так близко, что все внутреннее тепло передается от кожи к коже. Блик света в окне, новый раскат бьет глубоко в небе, и на улице громко срабатывает сигнализация чьей-то машины, выпихивающая Пака из сна. Он дергается и резко принимает сидячее положение, наконец ощущая вернувшиеся способности шевелить конечностями и видеть после беспросветной тьмы очередную вспышку электрического разряда. — Мм… — недовольно протягивает Джейк, лишившись тепла под боком, и сонно тянет его обратно в свои объятия. Мгновенно находя в темноте любимые губы, Шим легко касается их своими, накрывая ему ухо ладонью, чтобы хоть как-то помочь приглушить рев сигнализации. — Мне снова приснился плохой сон, — обращается он к Джейку, облегченно потирая глаза, ведь удалось все-таки вырваться из кошмара. — Извини, что я, видимо, никак не могу тебе с этим помочь. На улице наконец затихает машина, и Джейк перемещает ладонь с уха на талию, прижимая к себе ближе. — Наверное, я уже привык, — пожимает плечами Сонхун, растворяясь в чужих объятиях, которые помогали гораздо лучше любого лекарства. — На подсознании я понимаю, что не один. Словно оно чувствует твое присутствие, и это ощущение стало острее… Джейки? Ему не показалось. Парень благополучно обратно заснул со скоростью света, но стоит Сонхуну толкнуть его, как тот поджимает губы между зубами и растягивает улыбку, даже не открыв веки. А затем Шим все с такой же улыбкой мимолетно целует уголок рта. — Что ты так сильно улыбаешься? — новый поцелуй проходит разрядом по губам одновременно с очередной вспышкой за окном. — Прекрати. Если ты втайне выиграл миллион, то можешь просто сказать, а не быть загадочным. — Я не выиграл миллион, но вот твое сердце — да. Конечно, если продать сердце на черном рынке, то выйдет сумма поменьше, но для меня оно все равно самое дорогое во всех мирах. — В тебе проснулся никудышный мастер подкатов? — Какая разница, если ты все равно любишь меня? — Люблю, — отвечает Сонхун. — Я так рад, — Шим трется носом о его щеку, — что могу засыпать с тобой вот так. — Мы и так спим вместе уже достаточно времени, — усмехается Пак. — Сегодня другой случай. Ты же понимаешь, о чем я. Сонхун, не отрываясь, смотрит, как Джейк заправляет ему прядь за ухо, а затем его рука скрывается под одеялом и касается бедра. — Ты такой красивый. У меня сносит голову от того, что ты вот так мирно лежишь, — сглатывает Шим ком в горле, — когда полностью обнажен. Это новая игра, новые правила которой он принимает, не позволяя себе постыдно краснеть от ощутимых поглаживаний. Не после того, как всецело открылся своему любимому и разделил с ним страсть ночи. — Что ты думаешь насчет еще одного свидания? — в голосе Сонхуна больше нет никакой сонливости и в помине. — У меня есть на примете одно место. — С радостью. Я весь к твоим услугам. — Джейки… — полушепотом произносит Сонхун, дотрагиваясь широкой груди парня, но так и не продолжая говорить. Он может почувствовать ладонью ритм сердца, которое находится так близко, как никогда прежде. Орган, смещенный немного влево по отношению к грудине — у него теперь есть еще один обладатель. Их сердца заражены любовью — вот такая распространенная болезнь, к которой тяжело подобрать лекарство. Сонхуну и не нужно, ведь он будет беречь и свое, и чужое от малейшего жгучего пореза. Осторожно. Предельно осторожно с самой хрупкой драгоценностью, которая только может быть у высококвалифицированного кардиохирурга и простого влюбленного человека, Пак сам подается навстречу забившемуся с новой скоростью сердцу и нежно оставляет под ним смазанный поцелуй. После же рисует языком полосу от груди к шее, задевая чувствительный сосок. Чужие пальцы на собственном бедре чуть сильнее сжимаются, а сверху слышен томный выдох, стоит Сонхуну провести рукой через солнечное сплетение и тоже спрятать ее под одеялом, начав водить по низу живота, вызывая у Джейка табун мурашек от близости к опасному месту. Глядя Шиму прямо в глаза, он невыносимо заводится, что этот невероятный парень принадлежит лишь ему одному и только Сонхун имеет право вот так прикасаться. — Нам бы выспаться. — Джейки, — переходит Пак на полушепот, — а ты уверен, что это то, что нам необходимо? — Тебя нужно отвлечь, чтобы не снилось в этот раз ничего дурного? — бархатным голосом Шим скорее предлагает, нежели действительно спрашивает. Ведь знает, что они находятся в одной лодке по всем пунктам, начиная от параллельных миров, заканчивая делами до потайных желаний. — А ты знаешь способ? — Есть две вещи, которые способны сполна захватить твой разум. Страсть — одна из них. — А какая вторая? — интересуется Сонхун. — Страх.***
Это звезды. Виновники всего. Обыкновенные огоньки для глаза человека, на самом деле являющиеся гигантскими раскаленными газовыми шарами, способными в любой момент взорваться и выбросить страшную силу в космос… Странно, что им приписали символ надежды. Символ конца был бы более вероятен. Конец… Шим Джеюн искренне хочет верить, что прошлое осталось позади. Что до него, как до этих звезд над головой — не дотянуться. Что мгновение, в котором он, глядя в ночное небо, держит чужую ледяную руку, пытаясь согреть от ветра, разгулявшегося на ночном поле, замрет. Застынет, подобно судьбе всех падающих звезд, которые на самом деле являются твердыми кусками метеоров, прибывшими на землю. Они сильные. Смогут со всем справиться. У них не получится просто так сгореть в небе, не успев приземлиться на землю. — О, смотри, падающая звезда, — иронично усмехается Сонхун, увидев светящийся хвост и поерзав на пледе, мягкий материал которого не спасал от жесткости земли с высохшей травой и обломками веток, которые все равно упирались прямо в спину. — Давай не будем ничего загадывать, — Джейк просит и понимает, что парень его в этом поддерживает. Если звезда падает, то она уже никак не может вернуться обратно на небо. Поэтому ни за что. Никогда в жизни он больше не будет загадывать желание обреченному на уход небесному телу. Джейк прикрывает глаза, ощущая запах земли, травы, а еще не успевший выветриться до конца притягивающий домашний запах Сонхуна, который лежит рядом макушка к макушке в этом огромном поле. На этом свидании нет особо веселых развлечений, необычных пейзажей или дорогой кухни, какой у него не в привычке питаться каждый день, находясь здесь, в Сеуле. Его парень метил в цели «проще» и «душевнее», и, к слову, попал в точку. Рядом с ними в углу пледа лежат всего лишь бутылка колы и контейнер сэндвичей, но Джейк ощущает себя гораздо лучше, чем в любом ресторане. А Сонхун словно острым скальпелем разрезает все неприятно пережитое, ограждая их тихое мгновение от остального мира, пока крепче сжимает его ладонь уже заметно потеплевшей своей. — Получается, что где-то на задворках этих созвездий есть другие версии мира, где мы вполне можем существовать, — подает голос Пак, бегая глазами по карте неба, пытаясь высмотреть там скопления звезд, которые рассматривал еще в учебниках, будучи школьником. — Возможно, мы могли там изначально пройти друг друга. Как считаешь, если бы не вся эта штука, мы бы смогли встретиться? — Мир не такой огромный — рано или поздно мы бы пересеклись. — Не хочу быть тебе прохожим. Сонхун поворачивает на него голову, внимательно смотря своими темными глазами, в которых Джейк видит безумную тягу, нарушающую любые земные меры, а после поддается ей, утягивая парня в жгучий поцелуй. Шим всю свою душу передаст ему, чтобы сплести их вопреки решению судьбы. Отстранившись, он мягко проводит пальцами по волосам, гладя пушистые угольные пряди и слушая чужое сбитое дыхание, оседающее на невозможно прекрасных влажных губах. Как с ними вообще можно так ужасно поступить? Разве судьба не ведает, что они связаны? Джейк это чувствует каждой клеточкой сердца. Fortuna caeca est. Если судьба слепа, то он направит ее к хорошему окулисту. Даже у слепой должно быть сердце — это Джейк уж точно знает. Пока живет, будет верить и надеяться, что это так. — Мы никогда не сможем быть просто прохожими, — Шим невесомо гладит скулу, играясь с мочкой уха, и не может насмотреться на такого чуткого Сонхуна, растаявшего под знаками внимания и нежностью. — И я надеюсь, что найду тебя в прежнем мире, в другом теле, в другое время или в другой жизни. Но, Сонхун, слышишь, я обязательно найду тебя. — А ты сможешь вспомнить то, о чем мы сейчас говорили? — Обещаю, — закрепляет Джейк свое слово в любимые губы.***
« — Спокойной ночи))» — написал ему Пак еще около часа назад, но на сообщение все еще нет ответа. Была ли эта ночь звездной? Сонхуну, честно говоря, плевать. Вчера он просыпался в невероятных объятиях, а сегодня делит постель с прохладным осенним воздухом, что задувает из приоткрытого окна, заставляя посильнее натянуть на себя одеяло. Нужно немного потерпеть, и комната наполнится свежестью. Потерпеть еще чуть-чуть эту ночь, и он вновь встретится с Джейком на дневной смене. Надо же… стоило узнать, каково это — когда тебе дарят всю свою заботу и чувства, так он стал чертовски зависим от этого внимания. Видимо, во всех эти странных россказнях о половинках сердец есть некая доля правды, потому что Сонхуну кажется, что ему не хватает важной части себя. Настолько важной, что он не перестает думать о Шиме. Хотя, оно и к лучшему. На смене Пак однозначно пожалеет, что пропускает время вперед, пока сопротивляется подступающей усталости и не дает себе уснуть, но, с другой стороны, время поджидающего его кошмара уменьшается. Однако, сколько бы он ни оттягивал, на сознание снова обрушится стена-преграда, давая ранее удержанной волне накрыть с головой. И на этот разу его некому разбудить. Проклятые графики. Какова же была досада парня, когда он пережил ночь, а днем не смог отыскать в больнице Джейка. Нашел лишь в комнате отдыха его вещи и лежащий на тумбочке забытый телефон. Сонхун достает свой, чтобы вновь посмотреть на непрочитанное сообщение. Нет, он не злится, и в мыслях нет даже подобия обиды. На самом деле Пак слишком любит и знает, что это взаимно, просто беспокоится. — Вот ты где, — распахивает дверь комнаты Хисын, встречая поникшую спину человека, которого и хотел отыскать. — Есть свободное время? Мне нужна помощь. — А? — выходит Пак из некого транса, оборачиваясь и возвращая свой телефон в карман халата. — Да, конечно, — а затем покорно следует за парнем. Подсобные помещения словно существовали в своем собственном ритме — место в Асане, скрывавшее запасы оборудования, многочисленные комплекты белья для палат оставшихся пациентов, которыми бесконечно занимаются санитары, блок энергопитания, заставляющего всю больницу функционировать на полную и обеспечивающего электричеством все вышестоящие этажи. В подвале, дальше от рутинных коридоров, заметно прохладнее воздух, что будто даже дышится легче. Хисын отпирает закрытую на замок дверь и, щелкнув выключатель, начинает осматривать надписи на бесчисленных коробках с препаратами, ища некоторые, необходимые ему для анестезии. — Что ты должен найти? Могу помочь с поиском. — С этим я сам. Так просто будет быстрее, чем заставлять тебя тонуть в каждой из бесконечности коробок. Достань пока два больших пластиковых ящика, — указывает Ли на полки ближе к стене с маленьким единственным окном наверху. — Столько запасов… — в очередной раз удивляется Сонхун, пробежав глазами по помещению, хотя прекрасно осведомлен о том, что именно должно находиться во владении больницы высокого уровня оказания помощи. — Знаешь, всегда сравнивал наш подсобный лабиринт с сокровищницей. — Так и есть. Асан готов ко многим экстренным ситуациям — главное, чтобы не подкачали сотрудники и сумели грамотно воспользоваться всем предоставленным и своими навыками. Стресс нехило так ударяет по врачу в такие моменты. Поэтому быть в стабильном состоянии несмотря ни на что и сохранять рассудок — наш долг. Поднимая ящички, Сонхун смотрит в сторону металлических стеллажей с коробками, где впервые по-настоящему заглянул в необычные, наполненные интересом, глаза, когда они с Джейком пробрались в больницу через подвал здания. Тогда парни не были связаны вынужденным впоследствии напарничеством. Не знали, что их объединяло гораздо большее. Точнее, не знал лишь Пак — ведь глаза Шима изначально были прикованы к нему, пытаясь отыскать подходящие кусочки пазлов и собрать их воедино. Сонхун до сих пор помнит тот пронзительный взгляд. Знал бы, что полюбит его до ломки в мышцах, в особенности сердечных, что будут неконтролируемо сокращаться… — Хен, а ты не в курсе, где… — Джейк? — заканчивает за него Ли, прекрасно понимая, о чем беспокоится младший. Догадливость анестезиолога смущает его, как и все мигом промелькнувшие в голове картинки чужого лица, заставившие понять, как сильно Сонхуна тянет к такому, ставшему совершенно особым, Джейку. — Перед тем как ты пришел на смену, поступил срочный вызов в торговый центр, касательно состояния хозяйки какого-то прилавка, и Джей с Чонвоном взяли его с собой, — Хисын рукой подзывает к себе Сонхуна, принимаясь складывать необходимый инвентарь в принесенный пластиковый ящик. Все равно это не займет много времени, да и в случае чего лишние руки точно не помешают. — Ясно, — немного потерянно отвечает Пак, представляя, насколько уставшим будет Шим, когда вернется. — Ему определенно нужно было проветриться, а то состояние из-за усталости было, мягко говоря, паршивым. К слову, ты не знаешь, что с ним случилось? Эта неопределенность начинает его тревожить. Сонхун уже и не знает, о чем думать, и что вообще могло произойти с парнем, раз тот даже не ответил на сообщение. Обычно Джейка не заткнешь, касаемо переписки на расстоянии. — А что-то произошло? — Он дурно спал даже те несколько часов, что отведены на ночной смене. Пришел потрепанным ко мне в кабинет с утра и жаловался на кошмары. Я заварил ему травяной успокаивающий чай, однако он был так обеспокоен… Это же был просто дурной сон, так зачем настолько сильно нервничать? — Он тебе сказал, что это был за сон? — Я спрашивал, но Джейк не захотел говорить и ответил, что просто хочет забыть. Потупив глаза в пол, к горлу начинало комом подступать нехорошее предчувствие. И не сказать, что интуиция часто была против Пака, но сейчас хотелось, чтобы все беспокойство оказалось не более чем беспощадной игрой его фантазии. Это просто кошмар. Похожий на те бесконечные, что мучают самого Сонхуна практически каждую ночь. Он же смог свыкнуться с ними, находя выход из них в утешении чужих объятий. Ему ничего не мешает делать то же самое и для Шима, чтобы смягчить нахлынувшие после пробуждения беспорядочные чувства. — Сонхун, ты хороший парень, поэтому, могу я тебя попросить об одной вещи? — Да? — с недоумением поднимает Пак взгляд на серьезное лицо старшего. — Береги его. Пожалуйста. — Хен, — нервно сглатывает Сонхун, ощутив после этих слов, как на плечи падает нечто похожее на груз самой серьезной ответственности. В него врезается падающая звезда — та, которой он невероятно дорожит. — Кажется, у Джейки наконец появился нужный человек. Я же вижу, как он изменился после твоего прихода в Асан, видел, как он смотрел на тебя в баре. Нужно быть слепым, чтобы не заметить очевидного, — слегка улыбается Ли, кладя очередной предмет в ящичек, и немного взъерошивает волосы Сонхуна. — Ты мне пообещаешь, что я, переставая пристально присматривать, как делал раньше, оставляю своего младшего в хороших руках? — Обещаю беречь его, — уверенно срывается с губ Сонхуна, и Хисын на это одобрительно кивает. — Договорились. Ли заполняет второй ящик, оставляя первый полностью Паку, и на пару с ним выносит их из подсобки, не забыв запереть дверь на ключ. В главном зале непривычно пусто — никто даже не толпится у автоматов с кофе, чтобы взбодриться с утра. На всех людей что ли влияет сегодняшний день или это Сонхун настолько озабоченный своими мыслями о невозможности даже связаться с Джейком, что он не перестает пристально всматриваться в каждую окружающую его деталь, чтобы просто отвлечь себя? Поднявшись на лифте и входя в кабинет старшего, Пак едва не спотыкается о валяющиеся на полу упавшие папки с данными пациентов, и его нога проезжается в сторону. Он успевает опереться локтем о столешницу, но такое чувство, что сегодня все идет не так, а внутренняя сосредоточенность вышла из строя. Пристроив ящик на столе среди груды других наваленных бумаг, Сонхун смотрит на пол, где под его ботинком подмялись верхние листы под тонкими защитными файлами. — Вот же… — глухо бьет Пак кулаком по столу, когда отходит в сторону и, сканируя пол, цепляется бедром прямо об угол. — Ты сегодня как ходячее недоразумение, — посмеивается Хисын, пристроив свою коробку у деревянного стеллажа, и тянется к нитям жалюзи, чтобы пустить в комнату утренний свет. — Не смешно, хен, — Пак вымученно хмурит брови, указывая на кучу валяющихся бумажек. — По твоей вине мне теперь гарантирован синяк. — Ну я цел и невредим, а ты помял мне данные осмотров. — Я просто не увидел, что они были разбросаны, — негодует Сонхун, понимая, что старший просто над ним подшучивает. — Просто не я из нас двоих влюбленный дурачок, который не может выйти на связь с реальностью из своего маленького мирка в голове. — Мог бы и посочувствовать. — Хочу, чтобы ты отвлекся от переживаний и начал воспринимать шутки. Извини за беспорядок, я не специально. — У тебя получилось меня растормошить. — Рад слышать. А насчет синяка, — заговорщицки меняет интонацию голоса Ли, — Джейк за меня подует и поцелует место ушиба. Будучи довольным своей работой, результат которой выступал алым цветом на кончиках ушей, Хисын разворачивается, поправляя последние жалюзи и замирает около окон, а его телефон в кармане халата начинает вибрировать. — Слушаю. Старший спешно принимает вызов, и с прекращением вибрации за напряженным голосом, в котором резко не осталось ни намека на шутливое настроение, Сонхун разбирает постепенно увеличивающийся звук сирены скорой помощи. — Какие будут инструкции? Нет. Сирен очень много. — Как много пациентов к нам направляют? Ли предельно краток в диалоге, и Паку тяжело уловить его содержание, кроме нерадужной атмосферы, которая там присутствует. — Принято. Сейчас же спускаюсь. Едва Хисын сбрасывает вызов, как тут же двигается к выходу, хватая Сонхуна за локоть. — К нам новые поступления пациентов? Что произошло? — Ситуация дерьмо, — не доходя до лифта, Ли сворачивает на лестничную площадку, из приоткрытых окон которой уже во всю раздается рев сирен. — Нам везут огромную волну пострадавших в пожаре. — Мы же не справимся с таким наплывом при нынешнем персонале, — Пак даже не может представить масштаб предстоящей работы, которая вот-вот с минуты на минуту упадет на их плечи. — Остальных оповестили? — Процесс запущен, и всех сотрудников срочно вызвали. Даже тех, кто в отпуске. Добежав до первого этажа, Хисын толкает дверь и придерживает, чтобы она не хлопнула младшего по лицу, а Сонхун отчетливо слышит поднимающийся шум в конце коридора — там, где за углом находится главный холл с парадным входом в Асан. Будучи врачом, даже и не скажешь, в какой момент покоящаяся в ежедневной рутине больница превратится в своеобразную точку отсчета. Ты с замиранием сердца готовишься подавить собственные страхи, чтобы стать подобием искусственного интеллекта, который точными движениями будет выполнять то, что пообещал клятвой Гиппократа. Ты буквально сглатываешь свой страх происходящего ужаса, начиная отсчет утекающих чужих жизней, который предстоит остановить на считанных секундах, позволив сердцам биться. Если спросить у Сонхуна, может ли он безукоризненно справляться со своими эмоциями при чрезвычайных ситуациях, то ответ будет однозначным. Да. Сонхун полностью уверен в самоконтроле и холодности чувств перед собственными обязанностями. Так было всегда. Это не могло ничего изменить. Не могло…но следующая минута, стоит ему с Хисыном вбежать в холл, заставляет его тут же пошатнуться и крепко зажмурить глаза от невыносимой боли, пронзающей виски, за которой следует резкий звон в ушах. — Эй, Хун, — трясет его Ли за плечо, часто поворачивая голову то на него, то на бегущих открывать двери сотрудников, некоторые из которых стараются придвинуть стоящие диваны из зон ожидания впритык к стенам. — Сонхун! Звон рассеивается так же внезапно, как и появился, и он приходит в себя, отцепляя от себя сильно сжавшие плечи руки старшего. Привычный, до смерти надоевший мучительный звук. Если парень, даже несмотря на свой недуг, возвращается в реальность в трезвом уме и со всей присущей сдержанностью, то в следующее мгновение Сонхун не может сдержать подкатывающуюся обратно к горлу панику, когда в огромной плазме на стене холла с включенным новостным каналом ведущая объявляет: «Экстренные новости. Сегодня в 10:14 внутри станции Каннам на Второй линии метро в подземном торговом центре произошло сильное возгорание. Его причиной стало короткое замыкание под потолком, из-за которого оплавилась одна из ламп, и горящие искры посыпались на одежду одного из маленьких магазинов. На 41-й секунде, когда в очаге возгорания уже погас свет, огонь перекинулся на соседний огромный блок…» Скажите, что он себя накручивает, и трагедией новостей стал один из тысячи торговых центров Сеула, а не тот самый, куда вызвали его друзей. Пожалуйста. «Была немедленно организована эвакуация людей из здания. Когда на место прибыло 16 единиц пожарно-спасательной техники, длинный коридор торгового центра, где осталось много людей, уже был отрезан огнем от стороны ближнего выхода. Другой выход оказался заперт по неизвестным пока причинам…» Скажите, что такое количество пожарных быстро справилось с огнем, или хотя бы организовало безопасный коридор без рвущегося во все стороны пламени, по которому спешно эвакуировали оставшихся в западне людей. Это же просто…совпадение? «Вся подземная площадь находится в состоянии полного задымления, а полностью поврежденная электропроводка оставила людей по ту сторону в полной темноте, за исключением распространяющегося огня. В эпицентре событий работают 23 бригады скорой помощи, которые осматривают пострадавших и госпитализируют…» Голос диктора перебивает скрежет колес носилок, которые друг за другом завозят в здание. Сонхун переводит взгляд от жуткой картины и режущих криков из телевизора на образовывающееся столпотворение вокруг него самого и не может сдвинуться с места. «Сейчас огонь идет на уменьшение, и спасатели постепенно вытаскивают тела людей, лежащих на полу без сознания от чрезмерного вдыхания дыма — у некоторых серьезные ожоги…» Крики и отвратительные стоны разных людей перебивают частоту друг друга, но Сонхун готов поверить во все небесные силы и помолиться с единственной мыслью: «Лишь бы Джейка и в помине не было близ этого торгового центра». — Уйди с прохода! Он не успевает среагировать на адресованные ему возгласы, запоздало отходя назад — в результате чего металлический бок каталки с выступающими прикрученными болтами и гайками больно проезжается вдоль его коленей, стесав тонкую ткань черных брюк вместе с кожей. Все ощущения тоже приходят не сразу. Гормон стресса повышает кровяное давление за счет сужения капилляров, кровь перенаправляется к основным группам мышц, к тканям легких и сердца. Продолжительность реакции адреналина постепенно сходит на «нет», а с ее инактивацией коленки начинают остро пульсировать. За штанами не видно, но чувствуется даже, как теплая кровь стекает по ногам. — Сонхун, помоги здесь! — окрикивает его Сону неподалеку, с ужасом склоняясь над подрагивающим телом. Соберись, придурок. Сейчас не время и не место для стрессового припадка. Стоит ему подойти к койке, превозмогая жжение в ногах, как в нос беспощадно бьет запах гари, паленой одежды, пыли и кожи, словно ее пропустили на гриле. Зрелище не для слабых. — Ожоги третей степени. К счастью, одежда не припаялась к ранам, — Ким снимает асептическую повязку, наложенную при первой помощи членами бригады, демонстрируя повреждения наяву, а Пак уже обрабатывает свои руки и натягивает силиконовые перчатки. — У женщины омертвление кожи в участках поражения вдоль левого бока, на ногах и руках. — Ей вкололи обезболивающее? — Да, но доза маленькая. Нам необходимо должным образом довести до конца первую помощь и тогда уже передать особо тяжелые случаи хирургам. Пак удерживает пациентку, пока Сону вводит нужный препарат, и достает маленький фонарик, которым светит в нос для проверки состояния слизистой: — У нее опал волосяной покров носа. При вдыхании продуктов горения образовалась ингаляционная травма. Она не доживет до операции — сейчас же проводим раннюю интубацию. Нам нужно оборудование… — Ники! — замечает Ким парня, обернувшись назад. — Ты с ума сошел, Сону? Так нельзя! У него нет таких полномочий, а нам попадет, если мы позволим такому случиться, — возмущается Сонхун, продолжая бегло искать в до отказа заполненном холле свободные руки. — Хен, это действительно то, что тебя волнует в данный момент?! Прикидывая в голове все «за» и «против», Пак вынужден согласиться с медбратом. Ведь цель у них одна — пациент должен жить. — Хорошо. Возьму ответственность на себя. Сону удовлетворительно кивает, дает Ники четкие инструкции немедленно принести ларингоскоп с другого этажа, и продолжает вместе с Сонхуном обрабатывать кожу вокруг ран антисептическими растворами и высушивать сами раны стерильными салфетками перед наложением новых повязок. Младший прибегает так быстро, как только способен, и передает прибор в руки Сону на тщательный осмотр. Ким проверяет эндотрахеальную трубку, тестирует раздувающуюся манжету на трубке и электроотсос, оценивает качество соединения клинка и рукояти. — Хен, ты в норме? — подозрительно переводит взгляд на него Сону. — У тебя больше опыта в работе с интубацией, но если нет, то я попробую провести процедуру. Неужели Пак настолько непривычно взвинчен, что это можно рассмотреть за надетой на лицо маской? Или Ким стал слишком проницательным, что начал понимать друга без лишних слов? Ларингоскопия должна быть успешно проведена с первой попытки, ведь повторное применение может привести к асфиксии и даже остановке сердца. —Я справлюсь, — со всей уверенностью Сонхун заталкивает в себя все ненужные эмоции, и медбрат беспрекословно передает ему оборудование. — Сону, посвети мне. Ким аккуратно подкладывает под затылок женщины небольшую подушечку, обеспечивая идеальное положение для совмещения осей гортани и глотки, а затем хватает фонарик, склоняясь наравне с Паком и направляя свет в рот. Сонхун вводит левой рукой клинок ларингоскопа по правой стороне рта, отодвигая при этом язык, что помогает открыть заднюю стенку глотки. Продвигая трубку прямиком к надгортаннику, он раздувает манжету и, фиксируя трубку, полностью обеспечивает проходимость дыхательных путей. — Готово. Пора отвозить в операционную, — говорит медбрату Сонхун, на ходу снимая одноразовые перчатки и двигаясь по холлу, подзывая к себе парочку других ассистентов, которых попросили заниматься транспортировкой пострадавших. Пациентку немедленно увозят, и он помогает Сону убрать снятые повязки, что изначально были наложены на женщину. Голова по-прежнему раскалывается, а сплиты все никак не могут справиться с духотой помещения от огромного количества людей. У некоторых пострадавших настолько сильные ожоги, что им точно предстоит пересадка кожных покровов или даже ампутация тех или иных конечностей. Бригады скорой помощи все продолжают прибывать, а Сонхуна завлекают к очередной койке для промывки ран и перевязке. Проходит еще некоторое время, прежде чем он замечает среди огромной толпы растерянного Джея, который сам сидит на краю перевозной раскладушки и подставляет руки под умелые действия Чонвона, который занимается их обработкой. Не теряя друзей из виду по завершении собственных обязанностей, Пак рывком подбегает к ним, наблюдая сильные приступы кашля у обоих. — Господи, как вы? — Сонхун цепляется за выражения лиц парней, пытаясь распознать состояние, и изучает выглядывающие из-под повязок контуры чистой продезинфицированной кожи, которые контрастируют с осевшей смесью грязи и пыли на всем теле. — Могло быть и хуже, — невозможно устало кивает Джей в сторону зала, пребывая в шоке от происходящего. — Подействует обезболивающее, и мы присоединимся к тебе и остальным. Чонвон рядом кивает, морщась от жжения в щеке, которая, по всей видимости, была стесана во время падения лицом о землю, а на левой стороне лба из-под пыльной челки красуется большой квадратный пластырь. Сонхун даже без понятия, как может отчужденно смотреть на то, как его наивно пытаются заверить в нормальности состояния. Потому что ничто из этого не нормально, но кардиохирург вынужден промолчать. Потому что кто еще, кроме сотрудников Асана, каждые из которых необходимы сейчас пострадавшим как никогда, могут оказать оперативную помощь всем этим людям? Цена профессии врача — полная предвзятость на свое состояние, если только у тебя не сломаны или отсутствуют руки, закаленные на эффективное исцеление незнакомцев. — Где Джейк? — задает свой вопрос Сонхун, чертовки боясь ответа и одновременно до смерти желая услышать. — Мы разделились, — у Джея продолжают нескончаемо слезиться глаза, и он сильно зажмуривает их, делая пальцами круговой массаж по закрытым векам, — там кругом черный дым, ничего не видно. Сонхун не может держать себя в руках, жалобно берясь обеими руками за воротник друга: — Джей, какого хрена вы уехали без него?! В голосе больше мольбы, чем возмущения, а агрессия и вовсе отсутствует, ведь Пак бескрайне рад, что парням досталось не так сильно, как другим пострадавшим, но также и не понимает…почему без него… — Сонхун хен, — тянет сбоку его за рукав халата Чонвон. — Хен! — более настойчиво повышает голос младший, вынуждая Пака опомниться, какую херню он вообще вытворяет, пока до побелевших костяшек сжимает воротник Джея. — Скажите мне, что с ним все в порядке. Пожалуйста. Джей осторожно кладет ладони на сжавшиеся кулаки Сонхуна, рвано выдыхая и снова закашливаясь, при этом отвернувшись в сторону, чтобы ничего не попало на лицо друга. — Хотели бы мы сами знать. Сонхун, там так все заполонило дымом, что с трудом можно было дышать, не говоря уже о возможности что-либо разглядеть. Мы были вместе по ту сторону огня, где не было выхода — пытались что-нибудь предпринять, но сам же в курсе, что нам было не под силу справиться с неконтролируемой стихией. Мы могли только оттягивать подступающий огонь при помощи найденных огнетушителей. Большинство людей паниковало и поэтому они оказались полностью бесполезны в помощи. Мы разделились в поисках новых огнетушителей, а после спасатели пробили более-менее безопасный коридор, — у Джея предательски дрожат губы от того, что беспокойство так же пожирает изнутри. — Нас сразу же начали увозить вызванные бригады. — Джей, — Чонвон опускает ладонь на плечо парня, окутывая небольшим теплом от легкого прикосновения, дабы помочь немного успокоиться. — Тише, мы рядом. Один взгляд Яна и Сонхун разжимает свою хватку, о которой и вовсе забыл. Но Джей не дает ему полностью отстраниться, тут же хватая одну его руку своими обеими ладонями. — Я без понятия, где он, — говорит так, будто просит прощения от безысходности ситуации. — Его телефон…трубку никто не берет. — И не возьмет. Он забыл его здесь, — Пак припоминает все возмущения Шима по поводу не выхода на связь, а теперь сам думает прикрепить к нему маячок. — Вот же дерьмо… Телефон Сонхуна начинает вибрировать в кармане, а на экране высвечивается входящий от главного кардиохирурга, который он никак не может сбросить. — «Пак Сонхун, живо дуй в операционную!» — раздается голос доктора Чхве, и Сонхуну впервые в жизни, несмотря на уважение к этому человеку, хочется от души послать его в данную минуту. Ассистент забирает свою руку из хватки Джея и вымученно зачесывает назад волосы, сжав их у корней от полной безысходности очередной попытки успокоиться. Вынужден ответить лишь короткое «сейчас буду» и изо всех сил остановить себя, чтобы не бросить телефон в стену. Время длится так долго, пока ты находишься в мучительном ожидании. Казалось бы, прошло несчастных десять минут, а Сонхун загипнотизировано смотрит куда-то сквозь струю воды, пока моет руки до локтей перед операцией. Скоро это наваждение пройдет, и предстоящие часы над металлическим столом покажутся мгновениями. Обычно он сосредоточен на пациенте, но сейчас ему все равно. Он чувствует себя бесполезной машиной, которая никак не может помочь любимым людям, но зато беспрекословно обязана заниматься незнакомцами, которые и спасибо не скажут — это же долг врачей. Услуга, так сказать, оплачиваемая родственниками больного. Этого он хотел от своей профессии? Сердце надрывается от того, что он должен быть с ним…где бы тот ни был. Но Пак завершает обработку своих рук, выключает кран и стремительно проходит к нужной двери. В помещении прохладно — что более-менее отрезвляет голову, однако, приближаясь к столу, все его мысли внезапно обрываются, стоит ему увидеть наполовину накрытое тело, что уже во всю готовят к предстоящей операции. Если Сонхун привык видеть внутренности человека, то на беспощадно поврежденное тело снаружи смотреть ужасно. Выше груди на парне, уже находившимся в состоянии наркоза, накинута светло-голубая простыня, из небольшой прорези которой в области рта уже установлен аппарат искусственной вентиляции легких. Еще одним куском материи медсестра помогает скрыть ноги, но Пак все равно успевает пройтись взглядом по телу, чтобы разглядеть страшные ожоги четвертой степени. Невыносимо ужасно, что часть правой ноги ниже колена, судя по ее состоянию, придется ампутировать. А парень по телосложению, Сонхун бы сказал, кажется примерно одного с ним возраста, если даже и вовсе его одногодкой. Обычное человеческое тело сгорает за семь часов. Однако дермальные слои кожи сгорают примерно за пять минут. Верхняя кожа при контакте с высокой температурой высыхает, трескается, а после воспламеняется, и если не помешать контакту, то все приведет к этому… Кожа, подкожная клетчатка и подлежащие ткани обуглились вплоть до кости. И это еще Пак не успел увидеть, что сотворилось с лицом… Чудо, что этот бедняга все еще балансирует на грани жизни и смерти. Хотя, можно ли назвать будущую жизнь нормальной с такими-то травмами? Но Сонхун не комбустиолог, чтобы знать, можно ли вообще вылечить кожный покров, повидавший буквально худшее, что только могло случиться. Тело, по его скромным меркам, уже можно назвать дышащим трупом. Иногда токсические газы убивают людей гораздо быстрее ожогов. Даже среди разнообразия молекул дыма находится монооксид углерода, который также называют «безмолвным убийцей» — ведь пока всех заботит по большей части огонь, это вещество незаметно воздействует на организм и приводит к остановке сердца. Чем больше вдохнешь — тем меньше вероятность оклематься. — Какое имя у пациента? — задает вопрос Пак, уже начав спешно перебирать папки на столе, но по биологическим данным на первой странице не находит и близко парня своего возраста. — У пациента есть медкарта? — растерянно снова он обращается к медсестре, надеясь все же услышать ответ. — Имя мы не знаем, карты нет. Лицо сильно обгорело, тяжело даже распознать, но мужчина на грани инфаркта, поэтому нельзя ждать, — отвечает она, подготавливая растворы для предварительной обработки области грудины. — Ситуация срочная, на дополнительное обследование нет времени. Девушка быстро подкатывает небольшой стол на колесах к пострадавшему и подзывает к себе недоумевающего Сонхуна, которому ничего не остается, кроме как последовать за ней и приступить к подготовительному этапу операции. Сложно описать то чувство, когда ты стоишь возле операционного стола и протираешь стерильными тампонами, смоченными дезинфицирующими средствами, кожу по направлению от шеи к центру живота. В этот момент последний раз видишь нетронутую лезвием внешнюю сторону человека — от чего становится еще волнительнее. Из-за экстренности случая лежащий перед Сонхуном парень не прошел через гигиенический душ, поэтому ассистент меняет тампоны несколько раз до тех пор, пока черная пыль и обыкновенная грязь вовсе не исчезнут. И просто невыносимо описать чувство, когда Пак подмечает в процессе финальной обработки знакомые изгибы. Для него знаком такой обман сознания, когда пациент, которому нужно сохранить жизнь, становится для тебя совсем не чужим, а близким. Однако…пусть Сонхун и не может трогать чужое тело своими руками в перчатках, но хочет просто удостовериться… Нет. Вся стерилизация будет напрасна. Отвернувшись от стола, медсестра аккуратно сменяет ему перчатки, не забывая пройтись антисептиком по рукам. Насколько сильно он полетел головой, что ему кажутся странными выстроенные совпадения фигуры, телосложения, возраста и факта, что лицо не удалось разглядеть? Какую стадию безысходности стоит ему испытать, когда в мозгу мигает лампочка, оповещающая, что перед ним вполне может лежать Джеюн? Потому что многое сходится. Вот дерьмо… На тело набрасывают последнюю ткань с прорезью на груди, а у Сонхуна начинают трястись колени, щиплющие ссадины на которых с новой силой отдают жаром и простреливают ноги. — Пак, на тебе начало операции, на мне конец, — подходит к приготовленному пациенту наставник Чхве, прося медсестру поправить лампу над столом, а затем, вопросительно глядя на своего ассистента, не реагирующего на указания, строже произносит. — Пак! Уши прочистить? Он в полном дерьме. Когда Сонхун берет в руки скальпель, то хочет заглянуть в глаза своего напарника-ассистента, как перед делом стал делать для уверенности. В глазах Шима всегда был такой покой…даже когда поначалу у него был страх крови. Вместо этого парень переглядывается с главным хирургом, в лице которого лишь четкий контроль, которого Сонхуну тоже стоило бы держаться. Сейчас Пак даже не уверен, выдержит ли у него самого сердце, если так и окажется, что его любимые глаза скрыты этой глупой тканью, которая ни в какую не сочетается с глубоким цветом накаленной меди. Сердце. Кто бы как ни высказывался на его счет — на самом деле это всего лишь простой насос. Он служит для перекачки крови, которая впоследствии будет циркулировать по всему организму. Тогда почему это самое сердце неисправно работает и откачивает из Сонхуна весь рассудок? Где же твоя холодная рассудительность, парень? Холодным скальпелем Пак рассекает кожу от яремной вырезки, тем самым разделяя межключичную связку, до мечевидного отростка и делает насечку по средней линии грудины. Просовывая указательный палец меж разделенных связок, он ощупывает заднюю поверхность грудины, чтобы убедиться в отсечении мягких тканей, а затем поданным электроножом ведет по ее надкостнице. Может ли он так механически с характерным звуком разрывов самолично проникать острыми лезвиями все глубже в организм, если это может быть его, до мурашек тепло улыбающийся, Джейк… Сфокусируйся. Сейчас же. Обнажив внутренние грудные артерии, Сонхун умело их перевязывает по краю грудины. Раздвигая обе части грудной клетки расширительным прибором, он добирается до переднего перикарда, чья оболочка еле-еле шевелится. А затем все происходит как будто не с ним и его пациентом — Пак слышит протяжное пищание пульсового показателя, а затем перикард перестает совершать движения, воочию показывая, что сердце пропустило инфаркт. Оно просто замерло, а собственное сердцебиение бессовестно оглушает Сонхуна со всей мощностью. — Зашивай обратно, — раздосадовано дает указание наставник Чхве, и, перед тем как покинуть помещение, опускает руку, от тяжести которой хочется провалиться в землю, на плечо своего ассистента, — Сегодня ни ему, ни нам не повезло. Стеклянный взгляд, кончики голубых перчаток вымазаны алой кровью, тело покинуло напряжение, а руки бесчувственно расслаблены и технично выполняют крепкие стежки. Сонхун, как ответственный за действия над телом, находится в этой пропасти один и понимает, что здесь больше никто не в силах помочь — ни ему с пациентом, ни он сам этому пациенту. Наверное, это не то мгновение, ради которого люди посвящают себя этой профессии. Нужно быть глупцом, чтобы не понять, что пострадавший был обречен на весьма скорый летальный исход, но…надежда ведь умирает последней. Да?.. Ситуация стандартная, а схема действия при таковой — множество раз отработана на учениях. Здесь нет его вины как кардиохирурга. Это вообще ничья вина, но Сонхун следит за своим ровным дыханием, чтобы осознание медленно растеклось по организму. Пак, еще раз сменив перчатки, делает последнее — отключает аппарат ИВЛ, чтобы прервать бесполезную трату дыхательной смеси. Не в его прямых обязанностях состоит полностью убрать труп из операционной и перевезти в морг как можно быстрее, пока через полчаса тело в результате мгновенных изменений организма не начало неприятно разлагаться. Однако Сонхун, прежде чем уйти, под недоумевающий взгляд медсестры раскрывает верхнюю ткань и минуту смотрит на перекошенное ожогами лицо недышащего парня. Нет, не он. Линия челюсти и в принципе форма головы не та. Глаза Пака погружаются в полутемноту пустого коридора, стоит ему выскользнуть за дверь и направиться прямиком в предоперационную. Кажется, что становится легче, когда он снимает с себя и сразу выбрасывает в широкий мусорный контейнер стерильную одежду, маску и перчатки. Звуки из вентиляции отражаются от стен небольшой комнаты, отголосками все еще напоминая работающий аппарат ИВЛ. Сонхун в очередной раз закатывает рукава белого халата с индивидуальной именной нашивкой, которая кажется настолько незначительной перед тем человеком, кому он не мог помочь. Интересно подмечать, как то, за что ты всеми силами борешься, оказывается не в твоей власти. Он лишь смывает с рук промелькнувший момент ушедшей жизни. Лишний раз умывается ледяной водой, зачесывает волосы назад так, что потом на лицо падает мокрая челка. Брызгами заделывает верх халата и огромное зеркало перед глазами, наблюдая, как по его отражению стекают капли, одно существование которых напоминает ему слезы, которые он глубоко в себе сглотнул. Неважно какое дерьмо происходит у него в жизни — на работе он будет холоден до эмоций, как лед, где прошло его беззаботное детство. Жаль, что лед, растопившийся теплом чужого любящего сердца, очень хрупок. Да что там лед…скорее оставшаяся его корка, которая звонко трескается и ломается внутри, когда Сонхун испытывает неимоверное облегчение, спустившись обратно в холл — он все же замечает Джейка. Одежда пыльная, локоть одной руки обмотан бинтами, а лицо, что Шим протирает от сажи, местами покрыто царапинами. Джейк, встретившись взглядом с Сонхуном, слегка улыбается, тут же морщась от боли стесанной щеки — совсем как у Чонвона. — Не мог тебя найти… — начинает Шим первым. — Все хорошо? — Аналогичный вопрос. Как же Пак устал за сегодня. Вымотан до мозга костей, поэтому и может только делать, что смотреть в чужие глаза, которые, слава всему святому, источают жизнь. — Присядешь? — похлопывает Джейк по месту рядом с собой на койке. И как смеет Сонхун отказать ему? Он садится и оглядывает наполовину опустевшее помещение. Ему очень хочется надеяться на тот факт, что другие люди не последовали примеру его пациента, а распределены в комфортабельные палаты, находясь под чутким присмотром персонала. С виду на чужом теле нет ничего серьезного из рода тех жутких ожогов, на какие Пак сегодня вдоволь насмотрелся, чтобы отправлять Джеюна на срочную госпитализацию. Сильный частый кашель, как у Джея, не наблюдается. Сонхун делает пометку у себя в голове, что парень находился поодаль от огня, отчего становится чуть легче. Беспокоит только… — Что с рукой? — задает вопрос в лоб Пак, видя уже на новом эластичном бинте кровоподтеки. — А, это, — так беззаботно смотрит парень на свою руку, показывая всем своим видом, что для него это пустяки. — Мне доставали из нее осколки — пришлось разбить локтем стекло. Перевязали паршиво, согласен. Кровотечение так до конца и не остановилось, но что взять с испуганной студентки, которая была здесь на практике, а попала в кошмарные будни чрезвычайных ситуаций. — Жаль, что такую вещь, как перевязку — да и то не умеют делать. — У нее стресс. Не нагнетай. Не все же такие талантливые, как ты. Звучит как комплимент, что Джейк очень часто ему говорит, однако после неудавшейся операции он отзывается уколом в душе. — Ты слишком добрый, — недовольный чужой работой отвечает Сонхун и тянется к коробке на столе с препаратами для обработки ран, решая оставить руку на потом и вместо этого заняться поврежденным лицом. — Потерпишь? Если не обработать сейчас, то инфекция пойдет глубже. — А ты слишком обеспокоенный, — вторит Шим, наклоняя лицо ближе, таким образом давая свое согласие на дальнейшие действия. — Меня можно понять, разве нет? — Сонхун смачивает маленький тампон лекарством и, зажимая его щипцами, начинает обеззараживать края большой ссадины на щеке, стараясь сильно не давить и не делать больно. — У меня была операция, где не удалось спасти человека. Без тебя было непривычно справляться. Джейк, без тебя вообще тяжело. Хочет промолчать обо всех страхах. Не здесь. Лучше дома все расскажет и как следует расспросит Джейка обо всем случившимся. Сейчас важно, что парень напротив в относительном порядке. — Все уже позади, — успокаивает его Джейк, и Сонхун кивает в ответ. — Хочу поскорее убраться отсюда. — Ты сможешь сесть сегодня за руль? — спрашивает Шим, переставая хмурить брови от жжения ран. — Или мы можем прогуляться пешком, — сразу предлагает он альтернативное решение. — Хорошо, — Сонхун складывает лекарства обратно в коробку, осознавая, что из-за всех мыслей разучился говорить так, чтобы его понимали. — На машине… — неловко уточняет, — я поведу. Джейк снова улыбается, издавая смешок и немного забавляясь чужой потерянностью. — Извини, — устало выдыхает Пак, — это все усталость…ну и стресс. Если у Сонхуна спросят, в какой момент он чувствовал себя самым защищенным человеком, то ответом точно не будут стены больницы, в которых его научили прятать свою боль в груди, запирая ее на сотни замков. Он чувствует это, когда Джейк сперва ободряюще накрывает его ладонь своей, а после, наплевав на все окружение, притягивает для объятий. Тогда и лед окончательно тает. Надо же…сердце больше не защищено коркой льда, а чувство безопасности невероятно сильное. Такой же запах гари, пропитавший уже полбольницы, пыльный, местами порванный, свитер, потрепанные волосы и помеченное ссадинами лицо — честно, Паку никогда не хотелось так много насмотреться на Шима. Когда он опускает подбородок на подставленное плечо, родные руки начинают поглаживать спину, пытаясь забрать всю перетягивающую горло тревогу. Если бы Сонхун мог, то поцеловал бы его прямо в этом холле, набитом другими коллегами и остатками пациентов. Но он только может себе позволить сильнее надавить ладонями на чужие лопатки, лишь бы прижаться ближе. — Насчет твоего пациента… — начинает Джейк, — мне жаль, что меня не было с тобой. Не представляю даже, что ты сейчас чувствуешь. Наверное, рано или поздно каждый врач должен понять, что есть то, на что он повлиять никак не сможет. Я надеюсь, ты отпустишь из головы этого человека покоиться с миром. Это вполне логичные издержки выбранной ими профессии. Сонхун принимает сказанную поддержку, продолжая отрезвлять свое сознание. Но полностью отвлекается, когда, вдохнув в очередной раз пыль со свитера Джейка, неожиданно для себя, чихает. — Прости за специфический запах, милый, — растянув уголки губ в легкой улыбке, искренне извиняется Джейк, попытавшись отстраниться, чтобы не заставлять Сонхуна дышать смесью всего, где он успел изваляться. Но ему не дают предпринять эту попытку. — Меня сейчас не это волнует, придурок, — говорит Сонхун так, чтобы было слышно лишь им двоим. — Я боялся, что потеряю тебя. — Я тебя тоже люблю. Они все же нехотя отстраняются друг от друга, и Пак встает с койки первым, уже будучи готовым быстро сбегать за своими вещами и вещами Шима, чтобы не перегружать лишний раз Джейка, и направиться наконец в их тихую квартиру. Где точно возможно расслабиться после изнурительного дня. — Идти можешь? — волнуется Сонхун, смотря на парня сверху вниз. — Вполне способен, — поднимается с места Джейк, бесполезно пытаясь еще раз отряхнуть свои штаны от пыли. — Постой. Подожди здесь, я принесу наши вещи. С Паком спорить бесполезно, поэтому он, получив смиренный кивок, разворачивается и на ходу достает из кармана телефон — необходимо сразу предупредить о своих планах Хисына. Что за чувство заставило его вновь обернуться назад, чтобы с легкой радостью еще раз взглянуть напоследок на успокаивающую улыбку перед небольшим расставанием? Никакой улыбки на том лице нет. Джейк даже не издает ни звука, когда прямо на глазах Сонхуна падает, с отчетливым хлопком, прикладываясь щекой и виском об пол. Собственную грудь пронзает боль, словно невидимая нить душит сердце и тянет обратно. Вот Сонхун повинуется ей и уже поднимает парня, перекинув его руку через шею, чтобы было легче тащить. В холле поднимается небольшой шум, кто-то со стороны подкатывает носилки, и Пак думает, что уложить туда Джейка — идея гораздо лучше, чем нести на себе. Он укладывает парня на бок, чтобы в момент полного расслабления мышц он попросту не задохнулся от западения языка. Осторожно осматривает висок и голову на наличие каких-либо повреждений, кровоподтеков или кровотечений, перебирая между пальцев пряди каштановых волос. Не найдя ничего из этого, Сонхун немного запрокидывает чужую голову назад для открытия дыхательных путей, подкладывает под нее неповрежденную руку и сгибает одну ногу ближе к животу для фиксирования положения. На инстинктах для проверки состояния рука Сонхуна тянется к открытой шее, располагая средний и указательный пальцы в месте под ухом. Раз. Два. Три… Шестьдесят… Девяносто один… Надавливая на кровную артерию, он считает про себя частоту сердечных сокращений, что неудовлетворительно уже превышает максимальный порог нормы — сто ударов в минуту. Останавливает счет на ста двадцати девяти, а затем чувствует небольшое замирание пульса, после которого сердце начинает заново заводиться в бешеном ритме. — Что с ним? — Джей, видимо, тоже собираясь уходить, оказывается позади Пака, беспокойно смотря то на него, то на Шима. — Дышит. Но без сознания. — Может от переутомления? — предполагает Джей, стараясь мыслить рационально. — Все мы успели испытать сильный стресс, и к тому же в помещении довольно душно. — Не думаю. У него нарушен сердечный ритм — очень высокая частота. Похоже на аритмию. — Давай на осмотр его. Я помогу. Джей обходит носилку, становясь напротив в полной готовности помогать катить Джейка к лифту подальше из холла, наполненного любопытными взглядами оставшейся горстки коллег и непонятно зачем продолжающей толпиться в Асане группе студентов, которые даже не соображают, что человеку стало плохо. — Ты уверен, что тебе нормально? Учитывая твое состояние и… — Тебе не лучше, — у Джея сжимаются губы, когда он словно собирается сказать еще что-то, но выбрасывает это из головы, чтобы не тратить времени. — Не спорь. Все ведь будет хорошо. Да?.. Сонхун долго думает обо всем, сидя в пустом коридоре вместе с Джеем. Он словно все еще катит носилку, придерживая одной рукой бок Джейка, чтобы тот особо не шевелился на поворотах. Ватное тело они успешно переложили в реанимационную палату, чтобы спокойно можно было провести обследование, а теперь Пак толком и не знает, что происходит за дверью, куда скрылись несколько человек из персонала и Ким Сону. Еще минут десять просидев в тишине, Джей все же решает заговорить первым: — Это он таким сразу приехал или… — Нет. Все было хорошо, — трет Сонхун уставшие глаза, взявшись за тонкую переносицу. — Мы нормально говорили, а затем…собирались идти домой, как случилось это. — Постарайся расслабиться. Если ты хочешь поговорить… — неловко продолжает Джей, — или просто высказаться, то я могу принять на себя это. Не хватало, чтобы ты тоже рухнул в обморок от переутомления. — Высказаться насчет Джейка? — Нет. Я о тебе и твоем самочувствии. Сонхун недоуменно смотрит на Джея, когда тот неловко трет затылок, понимая, что возможно лезет не в свое дело. — Хисын мне сказал о том, что произошло на операции. — А… Так все уже успело разлететься. — Сам как думаешь? Человек умер в стенах больницы, — лишь простая констатация факта, и Джей уверен, что Сонхун и сам в курсе, что подобное никто утаивать не будет, однако он может себе представить, какие чувства могут бушевать внутри, когда буквально под твоими руками уходит чужая жизнь. Не зря же говорят, что у каждого врача есть свое маленькое кладбище из тех, кого он не смог окончательно спасти. Проработав фельдшером несколько лет, иногда Джей ломался, когда, оказав первую помощь, не сумел удержать жизнь пациента прямо внутри машины скорой помощи — когда люди умирали еще до самого попадания в больницу, и ему приходилось на пару с Чонвоном писать длинные отчеты о причинах летального исхода. Все, что оставалось в качестве воспоминаний о последних мгновениях чужой жизни — это синие чернила шариковой ручки на сероватых листах. Можно много говорить о том, что любому врачу нужно быть готовым, что он не должен себя винить в произошедшем, ведь добросовестно выполнял врачебный долг, однако… Джей видел такое часто, а для Сонхуна, естественно, что первый раз воспринимается достаточно остро и болезненно. — Но все же, это была душа, никак с нами не связанная. Сильнее всего мы рвем свои собственные души именно по родным и близким, — шумно выдыхает Джей, обращая внимание на разорванную ткань штанов в области колен, но, предпочитая не заострять на этом внимания, утыкается глазами в пол. Сонхун уверен, что они разделяют друг с другом одни и те же эмоции. У Джейка есть друзья, которые тоже невероятно сильно за него беспокоятся, но именно Джей был самым близким из них. И Пак прекрасно понимает этот выбор — ведь сам однажды выбрал этого парня как человека, которому он может доверить свое настроение, воспоминания и ценное время. — Это пациент. Один из многих, которых ты видишь каждый день, понимаешь? Тебе вовсе не обязательно уходить на тот свет за каждым из них. Поверишь мне или нет, но ты свыкнешься, и это чувство сожаления пройдет. Просто нужно время. А еще один твой долг заключается в том, что ты не должен позволить всем этим сожалениям тебя закопать. — Джей, извини меня, пожалуйста, — Паку так сильно стыдно за свое поведение, как он решил наехать на эмоциях на парня, когда тот сам пережил нереальный стресс, вернувшись из зоны пожара. — Мне искренне жаль, как я повел себя, как только увидел вас с Чонвоном без Джейка, хотя все, что мне было известно — это то, как вы уезжали на точку втроем. Меня переполняло столько эмоций, но это вообще не оправдание. Ситуация была не в твоей власти, и ты был действительно ни при чем, чтобы я так реагировал, хватая тебя за ворот и тому подобное. — На самом деле в чем-то ты прав, — заключает парень. — Джейк часто любит действовать самостоятельно, а у меня есть плохое качество не отказывать ему и позволять делать все, что он хочет. Понимаешь, я же мог быть рядом с ним, не позволять разделяться — тогда, возможно, дела обстояли бы лучше. Все, что ни делаю — получается в итоге херня. — Мы с тобой чем-то похожи… — Нет. Мне больше кажется, что ты полная моя противоположность. Я нехорошо поступил, когда после кончины Лейлы позволил ситуации отправиться на самотек, в надежде, что Джейк примет все и отпустит. Не пытался лишний раз навязываться, чтобы он не чувствовал, что у меня включилась гиперопека из-за того, что я якобы «жалею» его. Когда меня не было с ним, то был ты. — А сейчас мы оба сидим в этом коридоре и пытаемся помочь ему. — Я рад, что у Джейка появился человек, который готов его так оберегать, что чуть не перерезал мне глотку в главном холле, — Джей издает легкие смешки под непонимающий взгляд Сонхуна. — Может, не будем уже об этом? — Просто шутка. Зато убедился, что могу не переживать за Шима. Джей потягивается на металлической скамье и растрепывает ладонью волосы Сонхуна, заставляя челку упасть на глаза. Но, не успевают возмущения Пака слететь с губ, как парень продолжает: — Это правда, что мы из того мира знакомы? Неожиданный вопрос ненадолго вводит его в ступор, но раз Джей прекрасно осведомлен о случае Джейка, то наверняка они могли что-то успеть обсудить. В любом случае скрывать что-либо уже не имеет смысла. — Да. — Тогда скажи мне, я был хорошим тебе другом? — Самым лучшим, — с полной уверенностью отвечает Сонхун. — Во всех смыслах, Джей. Мы всегда поддерживали друг друга и были вместе с малых лет. — Тогда мне из того мира очень сильно повезло иметь такого друга, как ты, рядом с собой. — А мне повезло с тобой. Разговор прерывает Ким Сону, вышедший из реанимационной в полном напряжении. Парни сразу подрываются со своих мест, и Сонхун замечает в начале коридора шагающего в их сторону главного хирурга. — Сону, все в порядке? — непонимающе переводит на младшего внимание Пак. — На самом деле… — мнется Ким, — цифры его теста выглядят не очень хорошо. В ритме сердца серьезный сбой. Оно перенапряжено, и мы приняли решение вызвать хирурга Чхве. — Я могу чем-то помочь? — Нет, ты не можешь, — резко прерывает их наставник. — На тебя много сегодня пришлось, поэтому я понаблюдаю Джеюна и решу, что с ним делать. — Я в норме, — Сонхун в воздухе ощущает наступление грозы, но все равно не может позволить себе отступиться, невзирая на указания не вмешиваться. — Пак, у тебя на столе умер пациент, а твой напарник потерял сознание, выбравшись не из лучшего места на земле. Ты предлагаешь мне поверить, что ты в порядке?! — Я должен остаться и помочь. Это, в конце концов, моя обязанность, — желая пойти до конца, заявляет он наставнику. — Послушай, парень, — обращается к нему кардиохирург Чхве, — был тяжелый день, и меньше всего мне сейчас хочется смотреть, как ты будешь рвать себе сердце, пока будешь сидеть около Джеюна и не спать в палате подле него всю ночь за дежурством. Я понимаю, что ты волнуешься за своего друга, но ради бога, толку от тебя мало с твоим-то вымотанным состоянием и повышенной эмоциональностью, поэтому езжай-ка домой. — Наставник, но… — Никаких «но». Я сказал поезжай. Неясно, когда он придет в себя, а вот тебе лучше бы стоило позаботиться о себе, — глядит хирург на разбитые в кровь колени своего ассистента. — Сону, можешь проводить его в медпункт? — Конечно, — отвечает Ким. — Мне не нужен медпункт, — противясь, Сонхун под тяжелым взглядом тянется к ручке двери реанимационной, не обращая внимания, как в спину ему тычет Джей, призывая поумерить запал, — и я не устал. Пока Джейк… — Пока Джейк не очнется, за ним будет кому присмотреть. Пак, кончай дерзить или я силком выставлю из здания. Прекращай мешаться и отправляйся тогда домой и там себе обработай раны. — Слушаюсь, — Сонхун, поджав губы, опускает голову и зажимает ладони в кулаки, принимая свое поражение перед старшим. — Парень, — обращается к нему главный хирург, когда Джей кладет свои руки на его плечи по обе стороны, в темпе шага направляя вперед по коридору, — постарайся хотя бы немного отдохнуть и не переживай по поводу Шима. Ни к чему хорошему это не приведёт. Даже твои разбитые коленки заживут быстрее, но твое разбитое сердце…не нужно его калечить. Пак кивает и, чтобы окончательно не казаться самовольным неуважительным щенком, кланяется наставнику перед уходом, слыша позади себя стремительные шаги Сону, увязавшегося следом. — Сонхун хен, тебе точно не нужно в медпункт? — обращается к нему младший. — Нет, я лучше, правда, поеду. — Сонхун, у тебя дома есть аптечка? — следом задает вопрос Джей. — Или я могу сейчас сбегать и собрать все необходимое. Ему хочется завыть от того, что на него насели со всех сторон. — Послушайте! — разворачивается к парням Пак, стоит дверцам лифта закрыться. — Я ценю ваше беспокойство, но дальше со всем разберусь сам. — Ладно-ладно, — поднимает ладони Джей, сдаваясь такой горячей буре, — напиши только, как доберешься до дома. — Хорошо. Его больше не держат. Не говорят ни одной фразы. Сонхун понимает, что выглядит полным говнюком в этой ситуации, когда на экране загорается нужный этаж, а он спешно прощается и покидает лифт, оставляя друзей. — Хен, пожалуйста, будь осторожен на дорогах, — последнее, что было слышно от Сону, прежде чем металлические дверцы вновь закрылись, делая Сонхуна единственным человеком в полутемном коридоре и удушающей тишине.***
Таким неестественным кажется видеть площадку перед Асаном, не заполненной машинами скорой помощи, хотя несколькими часами назад, невозможно было бы даже постараться через них протолкнуться. А теперь не стало ничего. Машины давно переместились на стоянку. Пациенты отдыхают в палатах, а некоторые пребывают во сне, все еще отходя от наркоза. Врачей ждет продолжение активной работы, а другая половина из них отправилась домой, восстанавливаться и морально, и физически. Не сказать даже, что на этой территории ранее в воздухе витали крики и стоны боли, а в стенах больницы велись битвы за чьи-то жизни. Сонхун не сразу замечает, как его морозит от холода на улице. Ну и внутреннего стресса от полной неизвестности за состояние Джейка. Его не устраивает вариант, где ему максимум сообщат все по телефону не меньше, чем только через часа четыре, если не вообще глубокой ночью. Это злит. Дико возмущает, что он не может сегодня лично наблюдать за Джейком. Но злополучный день закончится, он выспится, а уж завтра возьмет себя в руки и примчится заранее на рабочую смену. Да вообще возьмет хоть еще несколько ночных дежурств, чтобы просто быть рядом с ним и заботиться, как надлежит хорошему парню. Машина коротко сигналит, когда Сонхун открывает ее нажатием кнопки на ключах, забранных из комнаты отдыха, а фары ярко загораются, делая на своем фоне сумерки еще темнее. Он бросает вещи на соседнее сидение и решает включить обогреватель, чтобы согреться. Жаль, что салон наполнит совсем не то тепло, которое сейчас ему гораздо нужнее. Так непривычно садиться за руль той машины, что когда-то принадлежала ему. И самое необычное заключается не в том, что на него нахлынула ностальгия… Просто не хватает кое-кого рядом. Проворачивая ключи и позволяя черному автомобилю покинуть стоянку, он словно весь сжимается внутри от того, что сегодня с ним нет жизнерадостного Шима, который разбрасывался бы всю дорогу глупыми шутками, над которыми Пак бы посмеялся от души. На красном свете светофора перед пешеходным переходом не на кого повернуть голову. Некому подарить свою улыбку для ощущения полной расслабленности и душевного комфорта. Все, что ему остается — это сосредоточенно смотреть только на дорогу и крепко сжимать руль, пытаясь направить напряжение лишь в руки, что контролируют поездку до дома. Хотелось бы, чтобы это хоть чуть-чуть помогало, но увы. Тревога мажет испачканным кровью скальпелем по открытой груди, рассекая больше не защищенное льдом сердце — теперь острому лезвию сделать это гораздо проще. В отделе кардиохирургии сразу бы принялись устранять любой возникший недуг тяжелого характера, но случай Сонхуна особенный. Сонхун понял, что по-настоящему заразился той самой болезнью, на которую не найдется ни единого лекарства. И он понял, что его сердце тоже насквозь больное. Оно больно любовью. Когда ты настолько любишь человека в твоей жизни, что тебе самому становится плохо, а слезы невольно обжигают глаза и щеки. Когда горло сдавливает от эмоций, которые продолжают нескончаемым потоком выходить наружу в виде жалких солёных капель. Когда сердце стучит как ненормальное. Когда оно любит как ненормальное. — Состояние меняется, у него нерегулярное учащенное сердцебиение! — Подкати дефибриллятор сейчас же! — указывает главный хирург уже направившемуся в угол реанимационной Сону, быстро расстегивая пуговицы на больничной рубашке Джеюна, пока Ким уже начинает наносить на электроды гель. Когда Сонхун ходил первокурсником в Асан, то запомнил очень хорошую фразу одного кардиохирурга. — Отойти! Разряд! Она заключала в себя простую биологическую истину: «Как сердце дарит вам жизнь, так может запросто и отобрать.». И почему Сонхуна еще тогда привлекла эта фраза? Наверное, потому что он не особо чувствовал себя живым, несмотря на здоровое сердце. Просто хотел помогать другим людям лечить их сердца, чтобы подарить заслуженную жизнь и, таким образом, наполнить свою собственную хоть малейшей ее частью. Просто хочет помочь Джейку, благодаря которому в коем-то веке почувствовал себя по-настоящему живым. С учащенным стуком в груди от времени, проведенным рядом с ним. — Посмотрим… — заканчивая выполнять массаж сердца и видя по приборам, что ничего не меняется, хирург Чхве снова отдает приказ о включении электричества, потирая металлические пластины между собой. — Еще раз, заряд на двести! Вдоль трассы еще не зажгли фонари, хотя довольно скоро темно-голубой цвет неба с постепенно проясняющимися звездами напитается чернотой. Фары чужого автомобиля слепят глаза, и лишь через пару мгновений Сонхун испуганно осознает, что эти два фонаря несутся по той же полосе навстречу. Пак незамедлительно выворачивает руль к обочине, и другая машина проносится невозможно близко, едва не задевая боковое зеркало, заставляя дыхание замереть. А после Пак теряет еще пару секунд и не успевает выровнять нормальное движение, со свистом колес от попытки вжать педаль тормоза врезаясь в столб. В воздухе словно замирает сильный грохот металла и звуки биения стекол. — Отойти! Разряд! Тело под электродами вновь дергается от тока, а расслабленное лицо собственного ассистента не выражает ничего из того бушующего, что творится на приборах. — На записи кардиоверсии по-прежнему тахиаритмия, — Сону не может поверить, что наблюдает собственными глазами, как организм его хена катастрофически сдает, однако вынужден стиснуть зубы и выполнять свои прямые обязанности, всеми силами стараясь не поддаваться панике раньше времени. Его старший очень сильный. Ким надеется на это. — Повышаем напряжение! Резкий выброс подушки безопасности и все равно удар виском о бок машины. Глаза инстинктивно зажмуриваются, чтобы не позволить маленьким осколка вдребезги разбившихся стекол попасть в глаза. Подушка сдувается, а тонкий нейлон заляпан кровью. Сонхуну не больно, просто что-то теплое стекает по левой щеке, щекоча шею и впитываясь в воротник черной куртки. Скорее всего, это тоже кровь. Зеркало в салоне разбито, да и Пак все равно не смог бы в него посмотреть. Даже если хочется взглянуть на свое отражение, ему это не удастся, ведь он безвольно лежит без способности пошевелиться, обессиленно съехав по сидению и прислонившись к погнутой дверце. Кажется, сломан позвоночник, да и не видно, что сделалось с его ногами, закрытыми сдувшейся подушкой. Самое странное, что он ощущает боль лишь дальними отголосками, хотя головой понимает, какой ей следует быть силы. Новый выброс электричества. Шоковое состояние. Очередной компресс сердца. Сонхун даже не уверен, что все еще дышит в данный момент, а не давится остатками того кислорода, таящегося в переломанной грудной клетке. Ничего… В глазах темнеет. Аппаратура громко протяжно пищит. Тело с едва слышным новым хрустом сползает по сидению. — Сердце остановилось… Шум пульса в ушах затих. — Блокнот… — проглотив ком в горле, обращается хирург к Ким Сону. — Время смерти 19:46. Глаза Сонхуна медленно закрываются, а вымученный выдох последний раз касается покрытых липкой багровой кровью губ.