Надежда на спасение

Пролог -Я хочу к маме. Где мама? Почему я не могу её увидеть? С ней что-то случилось? – Добивался правды маленький мальчик лет семи. Но никто не собирался отвечать на его вопросы. Зачем? Никто не считал нужным объяснить ребенку, что его мама больше не вернется к нему, он больше никогда не сможет ее увидеть, обнять. Мама мальчика умерла, но оповещать его об этом никто не спешил. Таканори сидел один в пустом коридоре и ждал. Ждал какого-нибудь решения, ждал, когда, наконец, его отведут домой, он сможет выпить теплого молока, а после лечь в постель, упрашивая маму рассказать какую-нибудь историю. Но на город постепенно опускался вечер, а ребенок продолжал сидеть, прижимая к груди потрепанную, но такую любимую игрушку, которая оставалась последней частичкой той спокойной и беззаботной жизни. Когда к мальчику подошла женщина в строгом костюме, на какое-то время он встрепенулся, не спуская глаз с незнакомки. Девушка улыбалась фальшивой улыбкой и сочувственно поглаживала Таканори по голове. Ей было действительно жаль этого ребенка, но помочь уже ничем не могла. Она взяла его за маленькую ручку, по дороге пытаясь о чем-то спросить, но мальчик не позволял себе проронить ни слова, пропуская все слова мимо ушей. Его усадили в машину и куда-то повезли. Всю дорогу Таканори молча смотрел в окно, за которым как из ведра лил проливной дождь. Прохожие, укрытые большими зонтами, быстро сменяли друг друга, исчезая из виду. Город, казалось, никогда не засыпал. Все мерцало огнями неоновых вывесок, яркими фонарями и красками. Таканори нравилось наблюдать за ночным городом, но сейчас зрелище не вызывало никаких чувств, кроме пустого безразличия. Где-то очень глубоко в душе, мальчик надеялся, что его отвезут домой. Но машина остановилась перед большим, совсем незнакомым, пугающим маленького мальчика зданием. Меньше всего ему хотелось оставаться в этом месте. -Таканори-кун, это – твой новый дом. Добро пожаловать. Думаю, мы с тобой подружимся, – улыбаясь, щебетала невысокая молоденькая девушка - здешняя няня. -Нет. – Довольно грубо отвечал ей мальчик. -Что «нет»? - Удивилась нянечка, а дамочка из службы опеки лишь неопределенно пожала плечами, мол: «Что вы хотите? Все-таки маленький ребенок, а уже без матери остался». -Это - не мой дом. И мы – никогда не стали бы друзьями, – так же грубо ответил Таканори, отворачиваясь от надоедливых личностей. Женщина из опеки еще что-то сказала и мальчишку повели в какую-то комнату, в которой кроме него, должны были жить еще трое других ребят. Комната была маленькой, кровати - жесткими. Жить здесь Таке совершенно не нравилось, но потихоньку он смирился. Он никогда не спрашивал о маме или о том, когда его заберут, так как сам прекрасно понимал, что отсюда ему никуда не деться. Он осознавал, что остался один. Он всё понял ещё в больнице, когда две медсестры за чаем мирно обсуждали «бедного мальчика, чья мать трагически скончалась», возможно, думая, что их разговор никто не услышит. В свои юные годы, Таканори понимал многое. Понимал, например, что маме не понравилось бы, что он льет слезы, сидя один в темном углу, вдали от окружающих. Потому мальчик держался. И только дождливые осенние ночи Така проводил сидя на подоконнике, наблюдая, как вместе с ним за окном плакало небо. К ребенку никто не подходил, да и сам он мало кого к себе подпускал. Така боялся, что кто-то мог увидеть другую его сторону – маленького, плачущего и беззащитного мальчика, который хоть и понимал, что мама умерла, но в тайне, где-то глубоко в сердце, надеялся, что все это бред, не правда и гнусная ложь… В его совсем не радужной жизни был лишь один человек, последний лучик солнца, который помогал Таканори адаптироваться к «новой» жизни. Он единственный, кто мог разбудить в вечно хмуром Таке веселье. Лишь он видел редкие хрустально чистые слезинки Таканори, лишь его мальчик мог называть - другом. Они вместе гуляли, в лесу, что находился неподалеку от детдома, строили шалаши и делились всеми тайнами, секретами, всецело доверяя друг другу. Но жизнь – жестока и непредсказуема. В один момент все начало рушиться снова. Бережно хранимая дружба была под угрозой, а неминуемое расставание и страх перед одиночеством, заставляли сердце больно сжиматься в груди. Он не знал, как реагировать, когда услышал, что его единственного друга собираются усыновить. Така долго растирал по щекам настырные слезы, сидя в шалашике. Листья, набросанные на большую ржавую сетку, служившую потолком, не защищали от постоянных дождей. Кто-то из старших, обнаружив столь ненадежное убежище, со смехом выломал большую часть опорных веток, от чего весь шалаш неуклюже перекосился. Казалось, с отъездом друга, начинало рушиться все, что их с Таканори связывало. «Все будет хорошо. Я никогда тебя не забуду и мы обязательно с тобой еще встретимся. До встречи, Така» Неторопливо сменяли друг друга времена года. Таканори рос, учился, жил и мирился со всеми волчьими законами детского дома. Он не заводил друзей, считая, что это вовсе не обязательно. Не веря в дружбу и любовь, он продолжал жить с мыслью, что наступит день, когда он сможет сказать этому месту «прощай». Нужно было лишь немного подождать.