Много ли интересного можно увидеть и услышать, работая учителем в средней школе? Честно — да.
Когда Рушан и Никита впервые появились в составе 8А, никто особо не удивился. Они были не первые, и может, даже не последние, кто перевёлся к ним из параллели. Эти двое не были особо примечательными, обычные мальчишки, сказать о них обобщённо было довольно сложно. Дружба у них, конечно, была своеобразная. Никита вечно открывал рот, по делу и не только, на что получал от друга «просьбу» замолчать, ходил за Рушаном как пёсик на коротком поводке, частенько получал за него выговоры. Но никогда не жаловался. Одноклассники значения этому не придавали, подумаешь, может у них стиль общения такой? Да и если говорить совсем честно, дела им до этих двоих не было. В девятый класс эти двое пришли вместе, не изменяя традициям. Никита щебетал что-то про президентский выборы, экзамены, скорый отпуск в Турции. Рушан не слушал. Слова пролетали мимо ушей, смешивались ещё не одной сотней голосов и исчезали навсегда, так и не передав свой смысл. Наговориться они ещё успеют, а вот запечатлеть в памяти картину, стоящую перед глазами, Рушан мог и не успеть. Первое сентября одарило школьников пасмурной погодой, серым небом, в цвет настроения данного праздника и мелко моросившим дождём. И в тот момент на фоне всей этой грусти, Никита, со своим вечным недо-позитивом выглядел как лучик солнца, пробивающийся сквозь густые тёмные тучи. Каштановые волосы, успевшие намокнуть из-за непрекращающегося дождя, вечно угрюмый вид, который почему-то день ото дня радовал друга, дарил улыбку, такую искреннюю и чистую. Карие глаза, цвета горького шоколада, который Рушан очень любил.***
Школьный коридор был как всегда полон детей и учителей. Рушан плёлся на четвертый этаж в кабинет. Сегодня вторник, а значит восьмым уроком будут дополнительные. Никиты нигде не было. На перемене они в толпе разминулись, Рушан пошёл в кабинет, а друг, по всей видимости, в туалет, дымить. Но вот в какой из — парень не знал. Учителя в кабинете не было. Тот вновь ушёл на совещание и, по всей видимости, задерживается. Одноклассники разбрелись кто-куда. Кто-то побежал в ближайший торговый центр на фуд корт, кто-то в ближайший супермаркет за пачкой чипсов, чтобы хоть не на долго удалить голод, а кто-то заседал в столовой. Пустой кабинет был залит светом, что пробивался сквозь жалюзи. Рушан скинул рюкзак и уселся на парту, раздумывая о вечном и о высоком. О скором начале президентских выборов, о том, что он будет лицом их партии и класса, и даже больше, лицом всей школы! Парень скидывает синий пиджак, в котором довольно жарко. Рушан носит его, скорее для того, чтобы выглядеть солидно, нежели из-за удобства. Ручка двери дёрнулась, парень спрыгнул с парты, дабы не дай бог не словить выговор от учителя. Но в кабинет зашёл отнюдь не он. Никита впускает порыв легкого ветерка в душный класс и подходит к Рушану, облокотившемуся на первую парту третьего ряда. Смотрит уставшим взглядом. Вдыхает. Глубоко. Выдыхает тяжело и томно. Собирается с мыслями. Рушан не понимает, что случилось, но чувствует образовавшееся в воздухе напряжение, одно движение и оно как небо во сне, упадёт, придавит, расплющит. Слова Никиты разбивают тишину, рушат стену молчания: — Сколько можно делать вид, что ты ничего не видишь и не понимаешь? — Никита стоит, не смеет сделать и шагу вперед, меж парнями метр. — А что ты предлагаешь делать? — Рушан злиться, Никита — идиот, который по всей видимости пропускал мимо ушей все шутки Ильи в его сторону. — Не держать меня в неведении, — стоит, сверлит взглядом, читает друга как книгу. — По твоему я тебе никогда ничего не говорил? Моих действий недостаточно? Или ты решил, что это всё «случайное совпадение»? — Каких действий? — глупый, глупый Никита! Рушану так и хотелось впечатать свой кулак ему в лицо. То есть он хочет сказать, что не чувствовал всех этих «случайных» касаний или руку на своей коленке под партой? — Таких например, — Рушан сотрясает воздух, делая шаг на встречу другу, хватает за красный галстук, притягивает к себе, — я достаточно ясно всё делаю? Рушан разворачивает Никиту, заставляя того упереться бедрами в парту. Парень ставит руки по бокам от друга, как бы говоря о том, что тот уже точно не отвертится. — Д-да… — еле-еле выдавливает из себя Никита, но Рушан не собирается останавливаться. Запускает руку в чужие волосы, тянет, заставляя друга немного откинуть голову назад. Взгляды встречаются, глаза у Никиты кричат о желании, а лицо, залитое пунцовой краской — о смущении. Никита приоткрывает рот, дабы сказать что-то, но Рушан как всегда затыкает его. В этот раз губами. Обдаёт горячим дыханием с запахом ванили и кофе и целует. Жадно, грубо, по собственнически. Кусает губы, заставляя издавать Никиту короткие стоны, вызванные болью. Юркий язык проникает в чужой ротик, сплетается в пламенном танце с языком Никиты. Мокро, страстно, желанно. Рушан отстраняется, между их губами ниточка слюны. Парень напоследок легонько касается губ друга. Паутинка рвётся. Ручка двери вновь дергается, парни отпрыгивают друг от друга. Заходит учитель.***
В раздевалке физкультурного зала было пусто и тихо. Все уже вышли в зал, оставив помещение в полном распоряжении опоздавших любовников. Рушан вжимает Никиту в стену, держит за ворот черной рубашки. Склоняется к бледной шее, обдаёт жарким дыханием. Слегка касается губами, прощупывает почву. Никита нервно сглатывает, сжимает пальцы в кулак. Рушан расстегивает пуговицы на чужой рубашке, повторяет действие чуть ниже и уже более грубо, немного прикусывая кожу. Никита шикает на парня, но тому не то чтобы есть дело. Рушан впивается острыми зубами в ключицу, заставляя друга приоткрыть рот, издавая беззвучный стон. Когда он отстраняется, то на коже виднеется красное пятно, медленно превращающееся в фиолетовую метку. — С-сука, — Никита тяжело дышит, заикается. Тело его пробивает мелкая дрожь, — хватит. Рушан опускает руку Никите на пах, надавливает, — Точно прекратить? — Д-да, — друг закусывает губу. Рушан расстёгивает ширинку на джинсах Никиты, запускает холодные пальцы под бельё. Парень обхватывает рукой член Никиты, вставший от пары поцелуев в шею. Чертов девственник Рушан медленно проводит рукой по разгоряченной плоти, медленно, специально растягивает удовольствие. Мучает Никиту, который выгибается в спине и тяжело дышит, стараясь не выпустить из легких, вместе в воздухом, лишний звук. Рушан сохраняет спокойное лицо, пока внутри бушует ураган. Парню нравится происходящее, нравится подчинять себе Никиту, заставлять его изнывать от приятных мук, извиваться от новых ощущений. — Ты всё ещё хочешь, чтобы я прекратил? — Рушан ловит стыдливый взгляд парня, ускоряет темп. Пульс подлетает, парень издевается над другом, сбавляя скорость, чувствуя, что тот подходит к пику. — Н-ет, нет! — молит Никита, запускает пальцы в светлые волосы Рушана. Тянет за волосы. Пара секунд длятся вечность. По руке парня стекает белая густая жидкость. Никита обессилено сползает по стене на пол. Рушан молча уходит в туалет, заметать следы своего маленького непристойного дела.***
В последние пару дней в школе было шумнее обычного. На пятницу были запланированы выборы президента школы и сейчас Рушану как никогда нужен был Никита, его поддержка и тёплые слова, которыми друг заваливал его день ото дня, когда вокруг не было лишних ушей. Сегодня этим местом оказался мужской туалет третьего этажа. Курить туда никто не ходил, учительница физики очень любила ловить школьников за этим занятием, а поэтому в уборной мальчики оказались вдвоём. Рушан стоял, уперевшись в подоконник, наслаждаясь выдавшейся минутке спокойствия. Никита прижимался к парню на столько сильно, что на секунду показалось, будто они стали одним целым. Никита стоял, уткнувшись носом в сильное и надежное плечо Рушана. И не хотелось им отпускать друг друга. Хотелось простоять так целую вечность, не торопиться на уроки или на очередные «правительственные» дела. Не думать о том, как завоевать больше голосов или хорошо показать себя на дебатах. Хотелось просто стоять вот так и наслаждать друг другом. Много всего хотелось, но получалось не всё, далеко не всё. Ведь желаний у людей всегда много, а вот исполнятся ли они — это уже другой вопрос. Никита потянулся к губам Рушана, на что тот ловко увернулся от предстоящего поцелуя. О да, он любил эту «игру» и не раз выводил ей из себя Никиту. Но тот уже давно понял, как добиться желаемого. Никита убирает свои руки с шеи парня и ловит его лицо своими небольшими ладонями. Рушан улыбается, берёт парнишку за запястья, убирает его ручки от своего лица и целует. Мягко, нежно, по-особенному. Лишь губами. И Никита чуть ли не тает на месте. Им редко удаётся так вот провести время. Рушан не привык показывать свои чувства на людях. — Ну всё, всё, пойдём, — Рушан отстраняется, — надо вопросы порешать, — сегодня дебаты, а это значит, что работы выше крыши. На стенах висели рекламы разных партий. На афишах от 9А красовался Рушан на фоне Российского флага. Он считал, что очень хорошо смотрится на этом фоне, а вот Никита утверждал, что он своей ориентацией опорчает честь страны. Рушан злился. Когда человек, только что целовавший тебя в туалете говорит подобное, волей неволей хочется треснуть.***
Учитель сидел, склонившись над журналом и выбирал, кто сегодня станет жертвой опроса. Одноклассники нервно читали учебники и повторяли термины, желая поскорее уйти домой. — Так, первый и второй вопрос, будет отвечать, — Рушан напрягается, молясь о том, чтобы его не спросили третий урок подряд, — Никита. Глаза сидящего рядом Никиты расширяются и губы начинают дрожать. Из-за их сегодняшней шалости на физкультуре, парни позабыли о предстоящем уроке и не удосужились даже пробежаться глазами по конспекту в тетради. Но Рушан считал, что их очередная «шалость» стоила двойки. В голове пронеслись картинки… Перед глазами появился Никита, стоящий перед ним на коленях, заплывшие возбуждением шоколадные глаза, смотрящие снизу вверх. Вспомнил, как тёплые губы обхватывают головку, как розовый язык проходится по длине, как Никита неумело впервые берёт член в рот, но только на половину. Как Рушан держал того за волосы и входил по самые гланды. От одних только мыслей у парня сводило внизу живота и на щеках проступал румянец. — И так, Никита, читаешь первый вопрос и отвечаешь, как всегда, — учитель внимательно наблюдает за парнями. Точнее, наблюдает он за Никитой, иногда поглядывая на Рушана, сидящего рядом. — Я не готов, — честно признаётся парень, соприкоснувшись взглядом с историком, казалось, что он того просверлит, прям как Рушана в день их первого поцелуя. — У вас было четыре дня, пять вопросов после параграфа, там отвечать не на что! — спокойно возражает учитель, — чем вы таким важным занимаетесь, что сложно прочитать три страницы учебника, — парни переглядываются, на лице учителя мелькает легкая улыбка, — садись, два. Тогда, отвечает, ммм… Дальше Рушан слушать не стал, поворачивается к Никите, сидящему расстроенному и подавленному. — Малыш, ты чего, — шепчет Рушан парню, жар и хриплый шёпот возбуждают, успокаивают, заставляют перестать думать о проблемах, — перестань, — рука парня скользит по ноге, проходит по бедрам, останавливается на паху. Чувствует бугорок в штанах. Никита старается сохранить спокойное лицо и не подавать виду, — т-ш-ш.***
Школьные коридоры опустели и затихли. Дополнительные начнутся только через двадцать минут, а потому в туалете четвертого этажа происходило нечто интересное. Рушан вжимает Никиту в подоконник. Поцелуи. Сладкие, грубые, резкие. Парень проходится языком от губ к ключицам и обратно, оставляет влажную дорожку на коже. Дрожащими руками расстегивает ворот чужой рубашки. Жарко, душно, возбуждённо. Гормоны вытесняют кислород. Парни рискуют, но адреналин ударяет в голову, заставляя возбуждение бить через край. Рушан скидывает на грязный пол надоевший пиджак. Никита тянет хрупкие руки к белой рубашке друга, но тот ловит его за запястья, наклоняется ближе к лицу Никиты, шепчет тому в губы: — Малыш, не забывай, я здесь главный, — парень аккуратно опускает руки. Стягивает чужую чёрную рубашку. Посыпает бледное тело поцелуями. Кусает. Оставляет маленькие галактики на шее, плечах, груди. Никита не сопротивляется, смирился, принял правила игры, принял Рушана, потому что любил. Сильно любил. От такой любви хочется забыть обо всех в этом чертовом мире, оставить родных и близких, только бы быть с любимым. Такая любовь, которую стыдно и страшно показать, которую не принято афишировать, любовь, от которой внутри всё сводит, колит в солнечное сплетение и крутит в животе. И хотелось только его, хотелось до тошноты, до рвотных позывов, до слёз. Хотелось быть с ним и только, каким бы он не был. Рушан расстегивает ширинку на синих джинсах любовника, даёт желанную свободу эрегированному органу. Парень опускает на колени, слизывает языком каплю выступившей смазки. Никита облизывает пересохшие от возбуждения и волнения губы, предвкушает власть над другом. Но тот лишь проводит языком по розовой головке. Поднимается, разворачивает Никиту лицом к окну, заставляя упереться ладонями в холодное стекло, левой рукой тянется к члену любовника. Издевательски медленно проводит рукой. Никита выгибается, не в силах больше ждать, но и не в силах остановить,***
Много нового узнаёшь, работая учителем. Например, теперь я знаю, почему ученица 9А Саша так хорошо пишет сочинения. Но лучше бы не знал.