Полное сердце (спермы)

— Ну давай, — Чайльд делает свои самые грустные щенячьи глаза. Несмотря на все попытки отказаться, старый бог становится абсолютно беспомощен. — Ты можешь хотя бы показать мне? Сейчас же там ничего нет. Не думаю, что ты собираешься выдавать секреты Селестии.       Чжун Ли аккуратно складывает руки на груди. Ветер свистит за окном и заполняет немного неловкую тишину, повисшую между ними. В конце концов, он легко качает головой, но Чайльд не упускает из виду озадаченную улыбку, которая искривляет его губы. — Ты довольно настойчив, не думаешь? Разве твой архонт не нашептывал тебе тайны этого мира, которые ты так жаждешь увидеть в моем? — Чайльд сглотнул. Щеки ярко горят, и он резко прикладывается к бокалу разделенного между ними вина из одуванчиков, чуть не разливая его по столу. Чжун Ли снова смеется, и это скорее напоминает глубокое грудное урчание, которое будто бы прошибает Тарталью, заставляя его желудок делать постоянные кульбиты… будто это была их первая ночь вместе. — Спроси меня еще раз, Чайльд. Скажи мне, чего ты желаешь.       О, черт.       Чжун Ли точно знает, как вывести его из себя. Как спросить его — нет, подразнить его таким вопросом — и затем позволить этим золотым глазам ускользнуть от него. Чаша подносится к губам мужчины, затем следует небольшой глоток. Чайльд думает, что сможет почувствовать вкус вина, если притянет бывшего архонта через стол и соединит их губы в поцелуе.       Подобное, конечно, привлекательно, но сейчас это абсолютно не то, чего Чайльд желает. — Твой гнозис, — легко срывается ответ. Этот приз, такой маленький, но поразительно значимый. Он уже был вырван у Чжун Ли, причем чужой рукой. Чайльд не раз представлял как все произойдёт, мечтал о том дне, когда он вырвет силу Селестии у бога, но все было до того, как он узнал этого человека и до… ну, многих вещей. — Хочу увидеть его последнее пристанище.       Чжун Ли делает еще один глоток и позволяет просьбе Чайльда одиноко зависнуть в воздухе. —…Наберись терпения. Я не отрицаю твоего любопытства. Просто… размышляю.       Чайльд раздраженно выдыхает. Чжун Ли думает и размышляет, обдумывает и разбирает каждую деталь со всей присущей ему скрупулезностью. Какая-то часть Тартальи задается вопросом, не делается ли это назло ему, чтобы подтолкнуть его нетерпеливое «я» к забавному зрелищу. В конце концов Чжун Ли смягчается и легко подзывает парня поближе.       Чайльд мгновенно оказывается рядом.       Чжун Ли стягивает рубашку с плеча. Она медленно соскальзывает все ниже, каждая пуговица расстегивается осторожными пальцами. Дюйм за дюймом он раскрывается за их столом. Сухожилия его шеи, острые линии ключиц, затем розовый румянец его сосков.       Рука Чжун Ли лежит на его обнаженной груди. Где, будь он человеком, лежало бы сердце.       Дыхание Чайльда прерывается. Его ладони с большим интересом скользят вверх по бедрам Гео Архонта, когда он постукивает указательным пальцем. — Здесь, — тихо шепчет мужчина.       Чайльд слушает, прижав ухо к мягкой груди. Это не эхо пустой пещеры — пустоты, которую он ожидал внутри, — а мурлыканье. Низкое утробное мурлыканье, которое издалека становится абсолютно беззвучным.       Рука Чайльда легко прикасается к руке Чжун Ли. — Да… Ты чувствуешь это? — Золото течет по венам бога, трепещуще и ярко. Оно сосредотачивается под их пальцами, и его плоть уступает. Его костюм из камня и грязи рассыпается, и то, что остается после него, — это маленькая темная дырочка, пробитая в груди Чжун Ли. — Чжун Ли… — Чайльд поднимает взгляд, ожидая разрешения.       Он слегка кивает. — Давай, можешь потрогать.       Шанс удовлетворить любопытство или разжечь его еще больше.       Чайльд пристально смотрит. Это чистый срез, идеальный круг, утопленный в центре. Его пальцы скользят по краю, украшенному золотом, не обращая внимания на дрожь, пробегающую по телу Чжун Ли. Когда парень немного погружает пальцы внутрь, ощущает лишь пустоту, ни тепло, ни холодно. — Ох… — прошепчут они в унисон. Чжун Ли убирает руку, затаив дыхание, а Чайльд — с ненасытной интригой.       Он дрожит. Остаточная элементарная энергия от его гнозиса все еще осталась внутри. Кончики пальцев чуть покалывает, когда они скользят по стенам. — Как это ощущается? — спрашивает Чайльд, погружая безымянный палец глубже, по самую костяшку. — Странно, — бормочет Чжун Ли. Все это дело… странно интимно. — Не неприятно.       Чжун Ли — тот, кто ерзает на своем сиденье, скрестив ноги, пытаясь контролировать себя каждый раз, когда Чайльд протирает пальцами дырку. Не неприятно? Преуменьшение года. — Должен признать, — продолжает Чжун Ли через некоторое время, — это довольно возбуждающе.       Чайльд посмеивается про себя. Возбуждает, да? Если Чжун Ли испытывает удовольствие от этого, то…       Ах… новые капельки пота на виске Чайльда. Его пальцы вонзаются с другим намерением, и мужчина едва сдерживается, чтобы не схватить чужое запястье. — Чжун Ли, — начинает Тарталья. Да, его любопытство выросло — за пределы разрешенного и приличного. Пальцы Чайльда глубоко погружаются внутрь, и Архонт давится сдавленным стоном. — Чжун Ли, — снова говорит он, — Я хочу трахнуть ее. — Стой, что?..

***

— Замечательно, — соглашается Чжун Ли, подталкивая Тарталью к окончательному решению. — Только в этот раз я позволю такое, но, Чайльд, не устраивай беспорядок.       Беспорядок, да? Легче сказать, чем сделать. Дырочка гнозиса не мокрая и не теплая, как те, в которые Чайльд привык погружать свой член, и все же…       Чжун Ли наблюдает, прижав подбородок к груди. Странный румянец окрасил его щеки, и по спине Чайльда пробежали мурашки предвкушения от повисшего между ними напряжения. — Все нормально? — спрашивает Предвестник в тринадцатый раз за сегодняшний вечер, будто бы не его собственные слова привели их к тому, что происходит.       Чжун Ли скрипит зубами. Золото по контуру пристает к стволу, оставляя следы по всему размеру, который Чайльд помещает в его фальшивое сердце. О, он прекрасно понимает, что тот не влезет полностью. На полпути есть препятствие, граница. Архонт держит его в своеобразных объятиях, вибрируя вокруг члена, и голова резко становится тяжелой.       Тарталья давится низким смешком. Ах, черт возьми, он долго вот так не протянет.       Чжун Ли отмахивается от этого. Рукой он касается верхней части груди, стирая золотую пыль с края. Прямо там, где Чайльд толкается внутрь. У обоих перехватывает дыхание, и мужчина чуть нервно спрашивает: — Скажи мне, Чайльд, на что это похоже для тебя?       Хах… Он не может ответить, не может связать воедино стихи, необходимые для выражения чувств. Его член погружается внутрь, затем выходит, бесстыдно трахая дыру неглубокими толчками. Они оба тяжело дышат, слишком много… всего.       Что тут вообще можно сказать? Что в Чжун Ли он, впервые за долгое время, чувствует себя как дома, хотя землю выбивает из-под ног? Что в этих глубоких объятиях, где Чайльду позволено попасть в место, которого не видел ни один смертный, он побежден? Охваченный похотью, да.       Непристойное любопытство Тартальи, которое ускоряет темп и заставляет искать удовольствия. Каждая вибрация обволакивает чувствительный член, подводя все ближе и ближе к краю, от каждого удара по стенкам.       Или, думает он, его одолевает что-то другое?       Это что-то делает его слишком сентиментальным. Лицо Чайльда горит при одной мысли о подобном, а глубокий смех Чжун Ли звенит у него в ушах. — Полагаю, твоя реакция — достаточный ответ. — Не дразни меня так, — ворчит Чайльд. Он снова врывается по основание, по позвоночнику будто бегут электрические разряды от Глаза Порчи, который сейчас, как и обычный Глаз, валяется бесполезной стекляшкой за пределами его обзора. Слишком незначительно. — Я тебя не дразню. Твоя реакция льстит, — улыбается Чжун Ли, проводит рукой по своим соскам и вздыхает с захватывающим дух удовольствием. Черт, это заставляет его мозг плавиться. Фигурально, конечно, но это становится последней каплей. Каплей спермы в глубине его лишенной гнозиса дырочки. — Чайльд! — ругается мужчина на блестящую белесую жидкость, покрывающую его грудь, отверстие и чужой вытащенный член. — Я знаю, знаю.       Это была заведомо проигрышная затея. Оптимистичная. Просить его не кончать, хах. Вероятно, Чжун Ли тоже осознаёт собственную оплошность, потому что когда Тарталья прижимает чужую голову к своему животу, мужчина больше не жалуется. Снова становится тихо. Тишину комнаты разбавляли только неглубокие вдохи и низкий гул в груди Чжун Ли. Энергия стихий пульсирует ровными ударами, и Чайльд абсолютно сражён красотой. Там, где когда-то зияла пустая дыра от сердца, теперь блестят полупрозрачные капли спермы. Она скапливается внутри, теплая и густая.       Она — часто его самого. Часть Тартальи. — Это даже романтично, — говорит Чайльд впоследствии. Он наслаждается делом своих рук… сердцем Чжун Ли, до краев наполненным его спермой.       Чжун Ли фыркает, но его раздражение смягчается. — Ты уберешь весь устроенный беспорядок, Чайльд, но… — Предвестник не единственный, кто испытывает удовольствие от этого. Чжун Ли прикасается к липкой жидкости и с любопытством растирает между пальцами. — Я ловлю себя на том, что мне нравится снова чувствовать там тепло. Ты можешь оставить ее… на некоторое время.