Добывайка в Лондоне

Тео подскочил. Непонимающе уставился на скошенный потолок мансарды и дневной свет за диагональным окном. Затем до него дошло, и он с облегчением рухнул обратно в кресло. Рядом негромко зевнули. – Что… Где мы? – У меня в гостях, – объяснил Тео. – Доброе утро, Арриэтта. Или добрый вечер, судя по времени. Арриэтта выбралась из кармана, оглядываясь. Снова сладко зевнула. – С ума сойти… Больше не в клетке, не в сундуке… – тихо проговорила она, глядя в окно. Тео поежился. – И не на цепи. Они оба замолчали, каждый вспоминая события плена. – Что же, – Арриэтта спрыгнула с кушетки. – Спасибо тебе еще раз, Тео. Я этого никогда не забуду. Второй раз ты спасаешь мне жизнь. Тео ощутил, что краснеет. – Кто кого спас, большой вопрос. Если бы ты не вернулась за мной, или не отвлекла Тома, они бы меня не пощадили. Добывайка посмотрела на дверь. – Здесь есть черный ход? Не хочу красться через парадный. Тео огорченно вздохнул. – Ты все-таки уходишь? Арриэтта опустила глаза. Затем решительно подняла их на Тео. – Я дала родителям клятву, что не заговорю больше ни с одним человеком. Я серьезно к этому отношусь. Пусть меня видела куча народу на ярмарке. Слухи быстро угаснут, если больше меня не увидят, – тихим, но твердым голосом произнесла она. Тео взъерошил волосы. – Ты пообещала никогда не вести разговор с людьми? Или не заговаривать с человеком первой? – Что? – растерянно спросила Арриэтта. – Ну, это же многое меняет. Это не ты со мной заговорила – это я узнал тебя на ярмарке и окликнул. Ты свое слово не нарушила. И вообще, мы впервые заговорили друг с другом семь лет назад. Мне кажется, на этот случай клятва не распространяется. Арриэтта рассмеялась, прикрыв рот ладонью. – Ну ты и хитрец! Тео тоже улыбнулся. – Ну раз так, ничего тебе не мешает рассказать про себе подробнее? Улыбаясь, добывайка покачала головой. – Что же… Тогда я останусь еще на пару дней. – Да хоть на пару месяцев! – пылко воскликнул Тео. – Только… подождешь меня несколько минут? Я хочу принять душ. – Душ? – Арриэтта вздохнула. – Сколько дней я о нем мечтала! Тео бросил взгляд на фаянсовую раковину в углу мансарды, отгороженном шкафом для одежды. – Вода, наверно, еще холодная. Но я же могу разогреть тебе воду в чайнике, а сам займу ванную этажом ниже! Глаза Арриэтты сверкнули. – Тео! Если можно… я буду тебе благодарна до конца жизни! И… мне неловко просить, но у тебя не найдется полотенца или пары носовых платков? Хочу переодеться хоть во что-то чистое. Тео задумчиво воззрился в глубины шкафа. К его удаче, на одной из полок нашлась пара неиспользованных полотенец, которые он торжественно вручил добывайке. Затем разжег примус и поставил на огонь чайник. Когда вода согрелась до теплой, он заткнул раковину пробкой, вылил в нее воду, снова набрал чайник и поставил кипятиться дальше. Сам, вооружившись куском мыла, полотенцем побольше и банным халатом, отправился на этаж ниже, в общую ванную, отделанную зеленым кафелем. Долго крутил массивный бронзовый вентиль, пытаясь сделать температуру повыше комнатной, но безуспешно – воду для мытья начинали греть ближе к вечеру, и она успела остыть со вчерашнего дня. Стуча зубами, и тем не менее – с наслаждением Тео торопливо принялся отмывать въевшуюся в кожу вонь. Когда он вернулся, переодевшись в халат, Арриэтта уже сидела на кушетке, с ногами и головой завернувшись в вафельное полотенце на манер простыни, а чайник весело пофыркивал. Тео снял его с огня, водрузил взамен сковородку и расколотил на нее три яйца. Сам закрутил головой, прикидывая, что бы предложить в качестве чашки Арриэтте. В конце концов ему попалась на глаза крышечка от пузырька, который он использовал вместо солонки. Он отделил вилкой небольшой кусочек яишницы, положил на крышку от заварочного чайника, плеснул в крышечку немного чая и торжественно вручил завтрак (вернее, поздний обед) Арриэтте. – Я голодная, как волк, – призналась добывайка, с волчьим аппетитом набрасываясь на угощение. Впрочем, от запахов еды и Тео мигом вспомнилось, что последний раз он ел досыта пять дней назад, и со своей порцией он расправился едва ли не быстрее, чем добывайка – со своей крохотной. Передвинув кресло ближе к окну, Тео забрался в него с ногами. Арриэтта устроилась на подоконнике, на фоне моря крыш и заходящего солнца, просвечивавшего сквозь ее волосы. Тео блаженно откинулся на спинку, чувствуя тепло последних солнечных лучей, и прикрыл глаза. – Тео, – услышал он голос добывайки. Очень серьезный. – Да? – он приоткрыл глаза. Арриэтта смотрела на него с каким-то одновременно задумчивым и настороженным выражением лица. – Можешь пообещать мне одну вещь? Тео пожал плечами. – Какую? – Пообещай, что никогда не поступишь с нами так, как Брайан. Как хотели поступить Платтеры (Тео отметил в уме незнакомое имя). Как хотел поступить Кривой Глаз. Что никогда сам не посадишь ни меня, ни другого добывайку в клетку. Глаза Тео распахнулись. – Арриэтта! Неужели ты думаешь, я на такое способен? Добывайка вздохнула, поправляя сползшую с плеча ткань. – Отец говорил мне, что людям и добывайкам нельзя общаться. Что, даже если ни у кого нет дурных намерений, из этого ничего доброго не выйдет. Я спорила с ним… но ведь так и выходило. Я заговорила с тобой – и пришлось бежать из-под кухни. Я заговорила с молодым Томом – и мы бежали из дома лесника. Я заговорила с мисс Мэнзис – и нас изловили Платтеры. Я не хочу опять навлечь беду на другого добывайку. Пожалуйста, обещай мне. Тео наклонился к крохотной фигурке. – Арриэтта. Я даю тебе честное-пречестное слово, что никогда не сделаю ничего дурного ни тебе, ни другому добывайке. Клянусь! – Спасибо, – протянула Арриэтта. Ее удлиненная ладонь бережно коснулась пальцев Тео. – Знаешь, – протянула она, – добывайки не убивают друг друга. Нас мало для этого. Даже когда бывают ссоры, семьи просто расходятся. А когда я думаю про Брайана, Джорджа и Тома… Ты их убил. Всех троих. Это ужасно, но я почему-то не жалею о их смерти. Может, я сама понемногу становлюсь человеком? – грустно произнесла Арриэтта. Тео оперся локтями о подоконник. Пристально посмотрел на добывайку. – Они были плохими людьми, Арриэтта. Ворами и убийцами. Они очень дурно поступили с тобой. Мир без них, мне кажется, стал лучше. Но ты права, – остановил он вскинувшуюся добывайку. – Нет в убийстве ничего хорошего. - Правда? - Конечно. Я понял, что мне совсем не по вкусу убивать. Даже таких подонков, – он задумался. – Несколько дней назад я познакомился с одним человеком, который сказал, что убийство врагов – это тяжелая и грязная вещь, которой кому-то приходится заниматься. Тогда я не совсем понял, о чем он говорит. А сейчас – сейчас я даже не уверен, хочу ли по-прежнему стать военным… И вскочил, едва не опрокинув кресло и заставив Арриэтту отшатнуться. – Ой! Какой сегодня день? – Я сбилась со счета, но вроде вторник, – недоуменно проговорила добывайка. – Я все пропустил! Вчера мне следовало явиться в Сандхерст, для прохождения комиссии! – Тео хлопнул себя по лбу. – Сандхерст? – переспросила добывайка. – Да, в офицерскую академию! – Офицерскую? – напряженно спросила Арриэтта. В воздухе повисло молчание. Тео растерянно посмотрел на добывайку. – Ну да. Я с двенадцати лет мечтал туда поступить. Даже брал уроки бокса с фехтованием, чтобы приемная комиссия не сочла меня слишком болезненным, ну и стрельбы заодно, – он развел руками. Добывайка молчала. – Тео, – сухим и напряженным голосом наконец сказала она. – Я знаю, кто такие офицеры и солдаты. Что сейчас происходит за морем. Я подслушивала человеческие разговоры о войне. Ваш народ и другие, там, в стране, которая называется «Европа» – вы охотитесь друг на друга, словно дикие звери. Ты… ты хотел заниматься этим? Вот теперь Тео и впрямь растерялся. Он опустился в кресло, оперся о подоконник. Заглянул в лицо Арриэтты. – Послушай. Все не совсем так, как тебе кажется. Не мы начали войну, это наши враги первыми напали на соседей. И если не дать им отпор – их армия придет сюда, грабить и убивать. – А может быть, люди-германцы говорят то же самое про вас? – тихо спросила Арриэтта. Тео вздохнул. – Не знаю, Арриэтта, если честно. Но и то… Знаешь, дома я видел солдат, возвращавшихся с «мрачной границы». Вот там точно нет сомнений, кто нападает, а кто защищается. Там дикие племена сходят с гор, грабят и убивают даже своих единоверцев-мусульман, не говоря уж о индуистах, – он осекся. – Я знаю про мусульман и индуистов, – кивнула Арриэтта. – Народы, которые называют своего бога Аллахом и Брахмой, верно? – Ну, почти… Так вот, Арриэтта, я хотел быть военным не для того, чтобы кого-то убивать. Наоборот. Я хотел защищать других от убийц и разбойников. Делать то, что и должны делать военные, а не просто убивать друг друга. Арриэтта отвернулась к окну. Посмотрела на уходящие в закат волны моря из красной черепицы, кое-где рассеченные утесами соборов и шпилей. – Не знаю, – проговорила она. – Раньше я считала, что люди немного безумны, как хорьки или ласки. Сейчас не знаю, что и думать. Наверное, этот мир слишком большой и сложный. Даже для вас. – Это точно, – согласился Тео. – Если бы не война, я бы и отправился служить на границу, скорей всего. А как сейчас, не знаю… Ладно, я все равно завтра съезжу туда и попробую уговорить принять заявление с опозданием. – А если нет? Тео призадумался. – Что ж, тогда придется искать заработок, чтобы было на что прожить, когда кончатся деньги. Или возвращаться домой. Арриэтта сморщила лоб. Смяла в руках край полотенца. – Заработок? Я могла бы помочь. – Помочь? – Тео удивленно глянул на добывайку. – Ты же не имеешь в виду… Глаза Арриэтты вспыхнули. – Тео! Ты же не подумал, что я и впрямь превратилась в воришку? Я о другом. Я умею работать руками. Я полгода прожила на фабрике до того, как перебраться в доки! Могу не только вскрыть замок, но и починить. Могу починить часы. Я как-то раз заставила заработать мотор дирижабля! Теперь уже Тео смотрел на добывайку, широко распахнув глаза. – Где ты всему этому научилась? – только и спросил он. – Это тоже долгая история, – проговорила Арриэтта. – Все началось с того, что нам с отцом пришлось построить… – и замерла, прислушиваясь. В дверь заколотили. – Мистер Фирбэнк! – услышал он голос мисс Стоунхарт, домоправительницы. – Откройте! Мистер Фирбэнк, с кем вы там разговариваете? Тео вскочил. – Прячься! – выдохнул он, уже обращаясь в пустоту – Арриэтта растворилась решительно непонятно где. Он нащупал на столе ключ, соображая, открывать ли дверь, или лучше ... что? Прыгать с пятого этажа или самому пытаться спрятаться в крохотной комнатке? Понадеявшись на лучшее и стиснув зубы, он открыл замок. – Мистер Фирбэнк! – домоправительница прожгла его взглядом. – Где она? – Эээ… – выдохнул Тео, стремительно бледнея. – Вы знаете, что сюда нельзя приводить женщин? Я слышала голоса, один ваш, а второй то ли ребенка, то ли девушки! Где она? Куда вы ее спрятали? Тео облегченно выдохнул, чувствуя, что не в силах сдержать улыбку. – Мисс Стоунхарт, но здесь же никого нет, – он отступил в сторону, давая домоправительнице пройти. Та протиснулась мимо него, заглянула за шкаф, приоткрыла створки. Спрятать еще одного человека в комнате было решительно невозможно. – С кем вы тогда разговаривали? – спросила она, буравя Тео взглядом. – Ну, я… – Тео нашелся. – Я готовился к экзамену, мисс Стоунхарт. – К экзамену?! – Да, по изящной словесности, – на Тео нашло вдохновение. – Шекспир, «Король Лир», и всякое такое. Разучивал текст и декламировал стихи по ролям разными голосами, мужским и женским. Чтобы лучше запомнить. – Ну, коли так… тогда ладно, – домоправительница недоверчиво еще раз оглядела комнату. Ахнула, пристальней рассмотрев Тео. – Господи боже! Что у вас с лицом? – Возвращался поздно вечером, и наткнулся на грабителей, – соврал Тео. – Они мне чуть ребра не переломали, но и я двух-трех приложил порядочно. Потом дал деру. – Какой ужас! Вот в пору моей молодости такого безобразия на улицах не творилось! Тогда джентльмен мог выйти на улицу, не опасаясь разбойников и воров! – Да, старые добрые времена, – фальшиво вздохнул Тео. – Доброго вечера вам, мисс Стоунхарт. – Э, ну да. Не буду вам мешать, занимайтесь дальше, – взметнув юбки, домоправительница ретировалась обратно на лестницу. Тео облегченно вздохнул. Убедился, что непрошеная гостья не притаилась, подслушивая, под дверью, и обернулся. – Арриэтта! – прошептал он. – Здесь, – откликнулась добывайка. Выскользнула из щели между подоконником и батареей, подхватив по дороге брошенное на батарею полотенце и накинув на себя. Тео увидел, как мелькнуло крохотное белое плечико, покраснел и уставился в другой угол. – Ты ловко прячешься, – пробормотал он. – Добывайке иначе не прожить, – промолвила девушка. – Я испугалась. Я думала, это полиция. Тео поежился. – Как бы и впрямь не… – Собаки вряд ли возьмут след среди пожара, – произнесла Арриэтта задумчиво. – А вот твою куртку надо замочить с уксусом. У нее весь воротник в крови. Совет был здравым. Тео напомнил себе им в ближайшее время воспользоваться. – Ты здорово в этом разбираешься, – заметил он. – Пришлось, – отозвалась Арриэтта. – Я пряталась в ночлежке для бездомных. Там часто обсуждали, как сбить со следа полицейских. Тео поуютнее устроился в заскрипевшем кресле, глядя, как Лондон окутывает вечерний сумрак. Фонари не работали, лишь далеко у горизонта светились два-три одиноких окна. – Ты так и не рассказала, как очутилась в Лондоне, – заметил он. Нашарил на столе клетчатую подушечку для чайника и протянул завозившейся Арриэтте. Та благодарно кивнула, устраиваясь на ней, как на пуфике. – Тогда приготовься слушать, – проговорила она. – Я весь внимание, – заверил ее Тео. – Значит, так. Когда ты сорвал решетку, и мы убежали в поля, мы надеялись добраться до барсучьей норы к дяде Хендрири. Но все пошло совсем не так… Тео откинулся на спинку кресла, чувствуя, что звонкий, словно колокольчик, голос добывайки переносит его на семь лет назад. Вот так же тогда, на пригорке под вишней во дворе Фирбэнк-холла, он устраивался поудобнее, и слушал Арриэтту, часами читавшую вслух. Старые добрые времена, усмехнулся он, вспомнив слова домоправительницы. – Я, наверно, слишком обидела Спиллера, назвав его трусом, – рассказывала Арриэтта, глядя в темнеющее небо над Лондоном. – Он не появлялся у нас полгода. Потом, – она замешкалась, – он пришел к Хендрири и пригласил их на свою с Эглтиной свадьбу. – Он просто дурак, – убежденно заявил Тео. Еще не разу не видев этого Спиллера, он заранее чувствовал к нему неприязнь. Арриэтта пожала плечами. – Надеюсь, у них все хорошо. – А Пигрин, – продолжала она. – Он хороший добывайка, и сдается мне, мама ждала, что он сделает мне предложение. Я не хотела его обижать, но как-то вспомнила, как мы бежали в поле. Я так радовалась, что мы покидаем подвал! Так мечтала о свободе! И теперь – все то же самое, но в старом скворечнике… Она вздохнула. – И еще кое-что. Помнишь, что ты мне сказал при первой встрече? – На лужайке за вишней? – Тео засмеялся. – Что я боюсь, как бы ты не прыгнула на меня и не начала царапаться? Арриэтта покачала головой. – Нет. Что мы вымираем. Тео опять залился краской. – Арриэтта, мне было девять лет! Я вовсе не хотел тебя обижать тогда, просто ляпнул по глупости... Ясные глаза добывайки поднялись к его лицу. – Я знаю десятерых добываек. Родителей, дядюшкину семью и Спиллера с Пигрином. Это все добывайки, кого я встречала за свою жизнь. Здесь я встретила от силы еще пятнадцать. При том люди видели нас девять раз. Роза, тетя Софи, ты, миссис Драйвер, Кривой Глаз, Том Гудинау, мисс Мэнсис, Платтеры и шайка Брайана. О чем это говорит? – Что вы хорошо прячетесь? – предположил Тео. – Нет! – выпалила Арриэтта. – Мы плохо прячемся! Даже если не брать в расчет Тома и мисс Мэнсис, с которыми я и Спиллер заговорили сами. Семь раз на десять добываек, и это только в Фирбэнк-холле и Литл-Фордэме. Если бы нас было много, нам бы нипочем не удалось прятаться от вас долго! Тео покачал головой. – Арриэтта, но это ничего, в общем-то, не значит. Сказки про Маленький Народец есть по всему свету, и в Англии, и в Индии. Может, это не вас становится меньше, а нас больше, поэтому и вы реже попадаетесь нам на глаза? Арриэтта повернулась поудобнее, опершись на локоть и полулежа на подушке лицом к Тео. – Мама рассказывала про множество семей добываек. Надкаминные, Точильщики, Клавесины, Подсундучные… А сейчас в Фирбэнк-холле не осталось ни одной. Пигрин не слышал, чтобы в Литл-Фордэме жили другие добывайки. Куда все делись? Она помолчала. – Я решила это узнать. Почему нас становится все меньше? Почему мы вымираем? И пообещала себе сделать все, чтобы не стать последней добывайкой на свете. – И сбежала из дома? – Да. Оставила родителям письмо и ночью пробралась в городок, а там – спряталась в почтовый экипаж. Месяц провела в столице графства, и не нашла никаких следов добываек. Тогда я на поезде добралась до Лондона. И здесь я уже почти четыре года. Она задумалась. – Здешние добывайки очень скрытные, и не любят чужаков. Я думала, в Лондоне я узнаю больше, но здесь нас еще меньше, чем когда-то в большом доме. Хотя понятно. Большой город, много людей, вечная суета. Это плохо для добываек. Тяжелей спрятаться. На ее лицо легла тень. – Поэтому я и попалась. В последние полгода я часто перебиралась с места на место, подслушивала разговоры. Хотела хоть так узнать о добывайках. А когда осваиваешься, легко попасться на глаза. Видимо, меня увидел рабочий на фабрике. Он специально оставил инструменты в открытом ящике, а когда я решила посмотреть, что из них можно добыть – захлопнул крышку. И вечером выменял меня Тому за десять шиллингов, – она обхватила колени руками и поежилась. Тео наклонился ближе к добывайке. – Арриэтта, оставайся здесь сколько хочешь! Здесь тебя вряд ли кто-то заметит, если мы будем осторожны. – Спасибо, – выдохнула Арриэтта. Сладко зевнула. – Не поверишь, я опять хочу спать! Хотя сегодня спала вдоволь. Зевок Арриэтты оказался заразительным. Тео прикрыл рот ладонью. – А я не очень, но надо ложиться. Завтра придется встать ни свет, ни заря, если я хочу попасть в отборочный лагерь с утра. – Тогда спокойной ночи, – Тео задернул штору откинул одеяло на кушетке. Арриэтта, одной рукой поддерживая полотенце, стащила подушку с подоконника на стол и критически осмотрелась. – Куда она ведет? – спросила она, кивая на трубу, тянущуюся от батареи к стене. – К расширительному баку? – Наверное, – предположил Тео. Откровенно говоря, устройством отопления он не интересовался. – За стеной соседний чердак, вроде как там что-то такое и находится. Арриэтта вздохнула. Посмотрела на щель между трубой и кирпичами. – Отвернись на минуту. Я переоденусь и проверю, что там. – Зачем? – только и спросил Тео. В сумраке было сложно сказать, но кажется, добывайка покраснела. – Я четыре года не ложилась спать, не проверив пути отхода, как выражается отец. Не убедившись, есть ли второй выход. Иначе мне не уснуть. Не прекословя, Тео повернулся к добывайке спиной. С тяжелым вздохом та, похоже, натянула свое прежнее платье и зашуршала, протискиваясь в лаз. Арриэтты не было минут пятнадцать, и Тео уже начал беспокоиться. Наконец из дыры снова раздался шорох. – Подойдет, – со знанием дела заявила добывайка. – За стеной запертый чердак, откуда можно через лаз выбраться в черный ход. А оттуда – или в подвал, или на улицу. Скрывшись за книжной стопкой, она с ожесточением содрала платье и завернулась обратно в полотенце-тогу. Передвинула подушку туда же – так, чтобы книги закрывали спящую Арриэтту от взгляда от двери. – Спокойной ночи, – сонно произнесла она. – И тебе, еще раз, – Тео улыбнулся.

* * *

Председатель отборочной комиссии наклонился вперед. Был он грузен, краснолиц и отличался роскошными усами пшеничного цвета. Которые вздрагивали, словно стрелка барометра, пока он с гневным выражением лица выслушивал Тео. – Мистер Фирбэнк, – наконец протянул он, глядя на Тео, как будто перед ним было что-то прилипшее к подошве сапога. – Каково первейшее качество, необходимое офицеру? – Первейшее качество, необходимое офицеру? – переспросил Тео. И торопливо добавил, – Сэр. – Именно! Каково оно, как вы считаете? – Храбрость, сэр? – предположил Тео. Майор покачал головой. – Дисциплинированность, мистер Фирбэнк! Вот черта, без которой офицер не может считаться офицером! В бою от его людей потребуется беспрекословное! – он воздел палец кверху, – беспрекословное повиновение его приказам! А как может офицер воспитывать в солдатах это качество, если сам его лишен? – он прожег Тео взглядом. Тео собрался было кивнуть, но майор еще не закончил своей речи. Он навалился на стол так, что тот аж заскрипел, протестуя против подобного обращения. – Вы на целые сутки опоздали к проведению вашего собеседования, мистер Фирбэнк! – гаркнул он. – Вы являетесь в расположение комиссии со следами на лице, которые явно изобличают причину вашего опоздания! И при всем при том… – Сэр! – не сдержался Тео. – Я попал в такую переделку… – Если бы вы действительно хотели стать офицером, вам бы стоило поучиться не перебивать старших по званию! – громыхнул майор. – Я охотно верю, что вы угодили в неприятности, и с уверенностью готов предположить, какого сорта! Неприятности той разновидности, что очень часто подстерегают в столичных вертепах юных джентльменов с полным кошельком, впервые вырвавшихся из-под отеческого надзора! Он плюхнулся на стул, принявший от стола эстафету жалобных скрипов. Вновь сделал попытку испепелить Тео глазами. – Я не нахожу в вас ни следа дисциплинированности, подобающей офицеру Его Величества, – отрывисто бросил он. – И как председатель отборочной комиссии, не считаю возможным допустить вас к собеседованию и экзаменам. Можете быть свободны, мистер Фирбэнк. Тео ощутил, как внутри закипает гнев. Еще несколько дней назад подобный разнос, наверно, привел бы его в ужас. Но сейчас он чувствовал лишь холодную злость. – Сэр, – промолвил он ледяным голосом. – Полагаю, вы правы. Военная служба действительно мало мне подходит. Разрешите откланяться, – и, не дожидаясь ответа майора, быстрым шагом покинул кабинет.

* * *

Уже в общем вагоне поезда, на полпути к Лондону, он развернул купленную на перроне еще с утра газету. Всю первую полосу занимали новости с фронта, дальше шел длинный репортаж из России. Тео перелистнул несколько страниц, пока не нашел колонку криминальной хроники. Его внимание сразу же привлек заголовок на пол-страницы: «Похищенный сервиз обнаружен в сгоревшем складе!» Тео углубился в чтение, скользя по строчкам. «Крупный пожар произошел вчерашней ночью в районе доков по адресу … . Огнем был охвачен пустующий пакгауз на складском дворе товарищества «Уайт и Ко». Вызванная сторожем одного из соседних участков пожарная команда окружила горящее здание и в течение получаса справилась с огнем. При осмотре места происшествия пожарные обнаружили три сильно поврежденных огнем тела. Первоначальным предположением было, что несчастные стали жертвами пламени, однако после осмотра тел стало ясно, что смерть всех троих наступила от ран, нанесенных огнестрельным оружием. Тотчас на место происшествия были вызваны полицейский инспектор и коронер. Как сообщили нашему корреспонденту в Скотланд-Ярде, все три тела были опознаны. Первым оказался Т., ночной сторож склада. Второй был опознан как Б., не далее как два года как покинувший тюрьму Пентонвилл, где содержался за грабеж и разбойные нападения. Третьим оказался Дж., ранее несколько раз задерживаемый полицией по подозрению в мошенничестве и соучастии в грабежах со взломом, однако отпущенный за недостатком улик. Оружие, послужившее причиной смерти всех троих, было найдено рядом с телами, но главной находкой стало не оно. В одном из запертых ларей на складе был найден знаменитый рыбный прибор из серебра с жемчугом, пропажа которого из Вернон-отеля всколыхнула наше общество несколько дней назад! Наши постоянные читатели, разумеется, помнят из наших предыдущих репортажей, что эта загадочная кража поставила полицию в тупик. Неизвестные злоумышленники проникли в здание, не привлекая внимание охранявших вход сторожей, и не повредив ни запертых дверей, ни оконных решеток. Бесшумно взломав шкаф, где хранился драгоценный сервиз, они удалились со своей добычей, по всей видимости, тем же загадочным способом. К счастью для владельцев отеля, пожар не сумел повредить надежную обшивку ящика и не нанес сокровищу вреда. Способ же, которым грабители попали в здание отеля, должно быть, так и останется для всех тайной. Что же до произошедшего на складе, то, согласно выводам инспекторов, Т., по всей видимости, состоял в сговоре с Б. и Дж., непосредственно причастными к краже, предоставляя им вверенную его попечению территорию для хранения краденого. Видимо, между преступниками вспыхнула ссора, из-за дележа ли прибылей или по какой-то иной причине, которая закончилась перестрелкой. Т. застрелил обоих своих подельников, но и сам получил смертельную рану. Падая, он задел свечу, которая, свалившись на пол, воспламенила разбросанный по нему упаковочный материал. Пламя быстро распространилось по складу, и лишь скорое прибытие пожарной команды спасло от уничтожения огнем весь район. Печально сознавать, что даже в тяжелую годину испытаний, выпавших на долю Англии, среди нас находятся мерзавцы, не гнушающиеся ради личного обогащения краж и разбоев. Но мы должны вынести из этого проишествия важный урок. До каких пор правительство собирается…» Тео закрыл газету. Облегченно вздохнул. По всей видимости, полиция не стала проявлять при осмотре склада лишнего рвения. А найденные на пепелище драгоценности окончательно убедили их, что они имеют дело с перестрелкой между собой шайки грабителей. За окном уже мелькали лондонские пейзажи. Тео поднялся с места и стал протискиваться к выходу сквозь толпу пассажиров.

* * *

Он негромко, чтобы не привлечь внимания, постучал в зеленую дверь. – Арриэтта! Я уже здесь! – Входи! – спустя секунду раздался веселый голос добывайки. Он отпер дверь и вошел внутрь. – Привет! – Арриэтта сидела на столе в окружении обрезков ткани и ниток. – Как тебе? Она поднялась и покружилась на месте. Добывайка была одета в серый парусиновый комбинезон, облегавший ее тоненькую фигурку. – Лучше лайки, – сообщила она. – И гораздо удобнее, чем ужас, в котором меня заставляли плясать. Больше я его не надену! – Тебе идет, – сказал Тео чистую правду. – Слушай, а где ты взяла ткань? – Добыла утром в лавке портного внизу. Должно быть, Арриэтта заметила, как поморщился Тео. – Не беспокойся, – уверенно произнесла она. – Я взяла лоскуты из корзины для обрезков. Хозяин не хватится их несколько лет. Тео, я добываю, а не краду. Я не возьму вещи, которые по-настоящему нужны человеку. Он улыбнулся. – Я в тебе и не сомневался. У меня две новости. Глаза Арриэтты загорелись любопытством. – Первая – полиция нас, по всей видимости, искать не будет, – он кратко пересказал статью. – А вторая – меня вышвырнули из военной академии с порога. Добывайка покачала головой. – Мне жаль, что из-за меня тебе пришлось расстаться с мечтой. Тео подвинул кресло поближе к столу, плюхнулся в него. – А может, это и к лучшему, – проговорил он. – Знаешь, после того, как сам понимаешь, что это такое – стрелять в человека… Арриэтта кивнула с серьезным видом. – Когда постираешь куртку – отдашь ее мне, – сменила она тему. – Кое-где на ней пора ставить заплаты. – Ну спасибо, – искренне поблагодарил добывайку Тео. Вспомнил, что хотел еще с вечера бросить куртку в таз с водой, и поторопился в служивший ему кухней и гардеробом закуток. Налил воду в эмалированный таз, добавил на пол-пальца уксуса. Проверил карманы – и вдруг ощутил свернутую бумагу под пальцами. – Что это? – бросив куртку замачиваться, Тео вернулся к окну, где было больше света. Развернул записку – и тотчас снова вспомнил случайную встречу в пабе Халла с двумя фронтовиками. Пробежал глазами по выведенным убористым почерком строчкам письма Рональда. – Кто знает? – задумчиво пробормотал он. – Может, это и впрямь перст судьбы? – О чем ты? – удивленно спросила добывайка. Тео посмотрел на Арриэтту. – Как ты думаешь, Арриэтта? Никто ведь не удивится студенту-фольклористу, который разъезжает по стране и собирает рассказы о Маленьком Народце? Глаза Арриэтты засияли. – Тео! Ты правда собираешься… Тео наклонился ближе к добывайке. – Арриэтта, я хочу помочь тебе с твоими поисками. Мы найдем других добываек. Мы вместе выясним, что с ними стало. И как спасти твой народ от вымирания. Обещаю! Добывайка прижала руки к груди. – Тео! – ей не хватало слов. – Я… я… Внезапно она подалась вперед, встав на цыпочки. Секунда – и Тео почувствовал, как его губ коснулось что-то очень теплое и легкое, словно бабочка задела крылом. Он вздрогнул от неожиданности. Арриэтта отшатнулась, заливаясь краской. – Я… кажется, на чердаке какой-то шум, – сбивчиво проговорила она. – Я проверю. Сейчас вернусь. Миг – спрыгнула со стола. Миг – и скрылась, напоследок обернувшись и подарив Тео еще одну улыбку, смущенную и теплую. Тео откинулся на спинку кресла, сам смущенный донельзя. И чувствующий, как его губы сами по себе разъезжаются в счастливой улыбке. Он осторожно коснулся пальцем верхней губы, куда пришелся поцелуй Арриэтты. – Я, наверно, безнадежный идиот, – пробормотал он про себя. – Кто еще станет так смотреть на девушку, которая на четыре года тебя старше и на пять с половиной футов ниже?