Влюбленные

Ноябрь, 2022/Мунихион, 2775

      — Как пройти на ту сторону?       Порой понять, чего от тебя хочет Алан Маккензи, было настолько же сложно, как найти воспалившийся аппендикс. Он многозначительно кашлял в кулак, закидывал ногу на ногу и выгибал дугой бровь. Очередная услуга, о которой Уильям будет жалеть следующие лет тридцать. И Алан несомненно верил, что он сам догадается о цели поручения.       Иногда Уильям чувствовал себя персонажем игры, который из недели в неделю делает одни и те же ежедневные задания, получая за них палку.       — Кто-то считает, что нужна кровавая жертва. Человеческая. Кто-то предпочитает ягнят. Некоторые, особо фанатичные, полагают, что для этого нужно провести сложный ритуал: жертве вырезают сердце и взамен вкладывают горящее чужое. Подмена сердца — смена миров. Но на самом деле… — Алан игриво подмигнул закатившему глаза Уильяму, — нужно просто умереть и отчаянно желать жить. Или быть мной.       «Или быть мной». Уильям не был Аланом. Ни в коей мере. И даже не хотел предполагать, что тот имел в виду, десятилетия назад рассказывая о тонкой границе меж двух сокрытых друг от друга миров.       — Желание жить?       Желания жить у Уильяма Белла не было. И вся авантюра, о которой он задумался спешно в ночи, казалась ему абсолютно безнадёжной. Практически такой же, как и все попытки вести нормальную жизнь — рядом с Аланом Маккензи любые начинания оборачивались не так, как планировалось, а все провалы оказывались исключительно твоими личными. Пусть даже косячил сам Алан.       — Да. Увы, но барьер — это тебе не граница между штатами. Просто так шастать через него никто не позволит. — Алан хохотнул, лениво откинувшись на спинку металлического стула, и постучал кончиком сигареты о металлический футляр. — Иногда он сам выбирает себе жертв, приманивает и всасывает. Я называю это автоматической дефрагментацией. Ты становишься частью барьера и поддерживаешь его существование. Но иногда… иногда появляется маленькая лазейка, чтобы выскользнуть из его цепких лап. Разве что плата за это действительно есть. Впрочем, выглядит это скорее, как обгон, разрешённый только для одной из полос: приходя в этот мир ты отдаёшь часть себя, уходя — забираешь ее обратно. Люди не могут пересечь барьер. Они растворяются в нем, распадаются на атомы и обеспечивают его существование.       Тихий и хриплый от сигаретного дыма голос Алана все еще отражался в голове Уильяма, пусть сейчас их и отделяли несколько десятилетий.       — Но тебе, мой дорогой Уилл, — голос Алана неожиданно раздался у него над ухом, а ладонь скользнула по предплечью, — нужно просто найти слабое место и почувствовать, как барьер расходится под твоей ладонью, обтекает тебя и ты ныряешь в него с головой. Представь, как он обволакивает твои пальцы холодом, щекочет за ушком и оставляет румянец на щеках. Подними руку, а теперь немного надави. Видишь его?       Озеро Мичиган встретило Уильяма завываниями холодного зимнего ветра, тихим потрескиванием деревянной набережной и розоватыми лучами закатного солнца. Брать с собой вещи было глупо — за несколько «скачков» Уилл уже выучил: единственное, что останется на нем невредимым, это волосы. А шокировать неосторожных туристов своим внешним видом было уже чем-то обыденным. Возможно, Алан не оставил вкладыш с инструкцией, как сохранять одежду. Или же ему просто нравилось наблюдать за тем, как Уилл неловко смущается и спешно ищет брошенный туристами рюкзак, чтобы в коротких штанах и летних мокасинах хрустеть снегом до ближайшего секонд-хенда.       Бегать между мирами превратилось в нездоровую привычку. Как и навещать Алана в окружной тюрьме последние три недели и слушать причитания о невкусной еде, жёстких койках и абсолютном отсутствии внимания со стороны других заключённых.       — Неважно выглядишь, Уилл. Кто-то из родственников скончался? Неужели богатая тётушка и теперь у тебя есть огромное состояние? — Алан ловко перехватил брошенную ему пачку сигарет и оскалился.       «Неважно выглядишь» было самым глупым способом описать впавшие в череп от бессонницы глаза, сизо-фиолетовые круги под ними и потрескавшиеся губы, сдирать корочки с которых хотелось уже не только зубами, но и пальцами. Лишь бы не чувствовать, как они царапают, колют и раздирают до крови нежную кожу. Уильяму потребовалось около недели, чтобы собраться с силами и впервые с того вечера подняться на несколько этажей выше приёмного отделения.       — Очень смешно. — Стул омерзительно громко звякнул под Уиллом, а скрежет ножек по полу, когда он подвинулся ближе к столу, завибрировал на барабанных перепонках. — Амелия, она… — Воздух комком застрял в горле, распирая его изнутри, утыкаясь в кадык и выдавливаясь наружу. Слова налипли на него иголками. Уилл через силу сглотнул, морщась от боли, и рассеянно прохрипел: — Лана считается погибшей. В кафе был пожар. Амелия… серьёзно пострадала. Лежит в реанимации и все еще…       — Каким-то чудом жива? Да, Уилл, чудеса иногда случаются. Посмотри календарь, возможно, сейчас какой-то религиозный праздник.       Теперь скрип деревянного настила казался Уильяму чужим. Он стонал под его шагами, прогибался и трескался корпусом выброшенного на скалы корабля. Длинные деревянные половицы разносили по округе весть о скором происшествии, что снова потрясёт тихий и уютный район северного Чикаго. Жаль, что на этот раз от несчастного найдут только уходящие на мостки следы, пару обуви и наскоро накинутую на бумаге предсмертную записку, за расплывшимися буквами которой никто не узнает почерка Уилла. Он так делал уже не раз. И с каждым новым выдумывать легенду становилось сложней.       — Только не говори мне, что ты приложил к этому руку.       Он резко подался вперёд, заглядывая в наглые холодные глаза Алана. Маккензи улыбался: ни одна черта на его бледном осунувшемся лице не дрогнула, когда кончик носа Уильяма оказался рядом с его собственным. Алан выглядел усталым — почти как и сам Уилл, — но не отметить то, что он снова стал чуть моложе, было практически нереально. Теперь на смену тяжёлым опухшим мешкам под глазами пришли просто тёмные круги под натянувшейся кожей. Ослабшие мышцы под подбородком сократились и втянулись. А глубокие морщины на лбу разгладились.       — К пожару? Нет. Конечно же нет. — Алан тут же обиженно поджал губы и запротестовал, вскинув руки. — Я бы никогда не причинил вреда этому милому созданию. К тому же они с Эйлин всегда были очень близки. — Он пожал плечами и заговорщицки подмигнул. — И не делай такое понимающее лицо, Уилл. Тебе не идёт.       Воздух колол кожу первыми зимними снежинками, а унёсшийся в прошлое октябрь только грустно напоминал о себе пожухлыми листьями да голыми уродливыми деревьями. В первый раз Уильям наивно полагал, что его посиневший раздувшийся труп испугает какого-нибудь туриста. Увы, по возвращению он не обнаружил ни одной новости о трагическом происшествии на озере, а единственной приобретённой травмой было питье уксусного огуречно-помидорного рассола на утро после приезда в указанное Аланом место. Бумажная работа. Когда Маккензи с таинственным видом подмигивал ему в перерывах между кислотными вспышками прожекторов в клубе, Уильям успел представить себе самые ужасные вещи, на которые только был способен его извращённый разум, но только не копание в старых пыльных архивах и сверку поданных руководству отчётов.       Он до сих пор не знал, зачем Алану понадобилось расковыривать местечковые производственные раны, но послушно выполнил просьбу. А потом еще. И еще. И еще. И вот он уже скакал между мирами, как на работу, только и успевая оттачивать навыки Робин Гуда — быть лесным вором и отбирать у богатых туристов то, что предназначено бедному путешественнику во времени и пространстве.       — Что же до произошедшего, — Алан развёл руками, — увы, но все до сих пор, кажется, идёт по плану. Практически минута в минуту. Пусть даже Джанет Калверт, ой, прости, — он театрально прижал ладонь ко рту, словно он не должен был этого говорить и с виноватым видом наклонил голову чуть набок, — Лана Блейк слишком непредсказуема, чтобы все просчитать. К сожалению, рассказать больше не могу — ты можешь разболтать все случайно не тем людям, а тогда… Нет, я, конечно, смогу все исправить, но придётся вставать с дивана, делать кофе и работать ручками. А я предпочитаю автоматизированные процессы и удалённое управление.       — Джанет… что?! — Уилл подавился воздухом, подпрыгнув на стуле, и уставился на Алана расширившимися от непонимания и охватывающего его ужаса глазами.       — Не делай такое лицо, мой дорогой Уилл. И только не говори, что ты не заметил этого поразительного сходства между милой Ланой и твоим психологом. Кстати, как тебе врач? Не зря я его посоветовал?       Алан лыбился, довольный собой, — от этого выражения лица у Уилла сводило скулы, и он морщился, как от манной каши с комочками и растопленным маслом. Нужно было сразу догадаться, еще когда Алан елейным голосом протянул «У меня для тебя подарок» и вручил флаер на бесплатный сеанс у врача. Нужно было сразу догадаться, но Уильям ухватился за эту возможность, как за полуразварившуюся нить спагетти, одним концом утопающую в солёном кипятке.       — А я-то уж подумал, что ты это сделал по доброте душевной, — негромко фыркнул под нос Уилл.       Пачка сигарет в кармане жгла даже сквозь плотную ткань джинс. Уильям сложил на груди руки, напоминая себе, что уже скурил сегодня половину, а лёгкие липко хлюпали в груди лающим кашлем.       — Ага. И все, что происходило, всего лишь удивительное совпадение. Одно за другим. Сценарист, должен признаться, у этой пьесы просто ужасен. Диалоги унылые, а сюжетные ходы разгадал бы даже ты. Будь ты чуть более внимателен и чуть менее занят собственными душевными терзаниями.       Душевные терзания уже давно не беспокоили Уильяма — он даже не мог точно сказать, в какой момент его желание копаться в себе проиграло банальным лени и усталости. Физической усталости и осознанию нездоровости отношений, в которые он каждый раз вляпывался снова и снова. Он даже был несколько удивлён, когда дружеские попытки поддержать дочь Алана не вылились в очередную болезненную созависимость, а приглашение на выпускной было просто приглашением.       — Жаль, конечно, Александра. Он мне никогда не нравился, но… — Алан скривился, — видеть его кислую физиономию еще несколько месяцев рядом с собой мне не улыбается. Был у меня уже три раза и все три раза молчал, пялился в бумаги и делал замечания помощнику прокурора. И я был бы не против, но все, что он просил, было «Не курите, пожалуйста». Иногда люди меня пугают, Уилл. Правда.       Тёмная, практически черная гладь озера Мичиган, раскинувшаяся перед ним, уже не пугала Уильяма. Старый друг, который только и ждал момента, чтобы вновь принять Уилла в свои объятия. Не больше и не меньше. «Ничего личного. Это просто деловое предложение», — жаль, вода не могла ему ответить. Она только обнимала, давила, скользила по коже и позволяла длинным уродливым водорослям обвиваться вокруг его ног, пока руки безвольно били по поверхности. Удивительно — никто не обратит на это внимания. Снова. Рядовой случай, третья смерть, и ни одной газетной заметки. Он даже не получит шести слов на странице с некрологами и собственного музыкального номера. Только ехидную улыбку Алана в отражении и дружеские подшучивания.       Вода давила на грудь, стискивала ее, выплёвывала из легких кислород и душила. Вода окружала Уильяма черными туманными щупальцами. Она накрывала своей тьмой и убаюкивала затухающее сознание. Он чувствовал, как водоросли послушно оплетают его ноги, оставляя на коже спирали ожогов, как его утаскивает все глубже. Альвеолы лопались, разрывали его грудную клетку и дёргали диафрагму за ниточки. Уильяму икнул, но вместо звука из его горла вылетели маленькие пузырьки, тут же растворившись в окружившей его тьме. Он хотел бы вцепиться в ускользающую от него реальность, но вместо этого рука лишь невесомо покачивалась в зеленоватой озёрной воде.       С каждым разом становилось все проще.       И это пугало Уильяма.       — Чего ты хочешь?       Уильям нервно запустил руку в карман и глухо щёлкнул картонной крышкой, вытаскивая из-под неё сигарету. Курить ему не хотелось, но занять руки было лучшим решением: его ломало от желания отвесить Алану оплеуху за все, что тот устроил в последнее время. Глупая стычка с Алексом, стремительный мезальянс и несколько обвинений. Слишком много для, кажется, трех месяцев, прошедших со смерти Эйлин. Даже Уильям смог выдержать сорок дней со смерти отца, прежде чем завалиться в очередной бар и обобрать подвыпивших работяг с завода.       — М-м-м, яхту за пару миллионов, — Алан поднял глаза к потолку и начал разгибать пальцы, — звезду с неба и, — он замер и перевёл взгляд на Уилла, — Джанет Калверт. Не волнуйся, слышишь меня сейчас только ты. Полицейским кажется, что мы ссосёмся, но они слишком боятся сделать замечание и получить выговор за угнетение наших прав. Давно я не игрался с сознанием. Даже забыл, как это весело, — ухмыльнулся Алан, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Найди Джанет Калверт. И приведи ее ко мне. Два несложных пункта. Одна нога здесь, другая там. Зашёл и вышел.       Маккензи хлопнул в ладоши, а затем взмахнул руками, словно приглашая Уильяма в гости. Слова осели на языке Уилла горечью, и он поспешил поднести зажигалку к зажатой в губах сигарете.       — И в чем подвох? — сквозь сжатые зубы пробубнил Уилл, с опаской косясь на датчики дыма по углам комнаты.       Алан помедлил. Он несколько секунд смотрел на Уильяма, хмурился и покусывал щеку, недовольно поджав губы, стоило только тому выпустить вверх струйку полупрозрачного дыма. Алан наблюдал за ним, ловил взглядом каждое движение, а затем резко подскочил и выхватил из пальцев полускуренную сигарету.       — Уверен, — он сделал затяжку, — ты и сам догадываешься.       — И что потом? — бровь Уильяма надломленно изогнулась, и он отобрал свою сигарету обратно, швырнув в сторону Алана новенькую пачку сигарет. Маккензи поймал ее, пришпилив ладонью ко столу, и хищно оскалился. — Будете жить долго и счастливо и умрёте в один день?       Хриплый грудной смех прокатился по помещению, отразился от стен и потонул в ушах Уильяма.       — Я еще не решил. Но, думаю, мы обойдёмся без смертей. По крайней мере моей.       Удивительно, но там все еще была весна. Апрель, как сказал Уильяму потрёпанный бумажный календарь в мотеле, где его ждал проплаченный на несколько месяцев вперёд номер. Развешанные повсюду плакаты с пасхальным кроликом навевали тоску — не помогла даже корзина шоколадных яиц, оставленная администратором около двери. В прошлый раз они неплохо поладили.       Жаль на этот раз нужно было снова лететь через всю Атлантику за одной несчастной справкой — Уильям разочарованно крякнул, глядя на протянутые в аэропорту билеты, и покрепче прижал к груди французский разговорник. Париж был переоценён, а вспыхивающие в памяти воспоминания о первой и до последнего времени единственной поездке туда с Аланом только усиливали кислое выражение лица, с которым Уилл вошёл в здание воздушного порта, до невыносимо отвращённого. Мягкие кресла салона, бизнес-класс и вежливые бортпроводники не скрашивали семичасовой перелёт, за который у Уильяма успели затечь шея, ноги, спина и даже кончики пальцев. Несколько воздушных ям подарили надежду на скорый конец, но мягкий успокаивающий голос стюардессы по-французски элегантно разбил ожидания Уильяма, сообщив, что «самолёт успешно преодолел зону турбулентности и продолжит полет в штатном режиме».       «А ты… игрался с моим сознанием?»       Уильям не заметил, как задремал, а собственный голос, раздавшийся в голове, подёрнулся тонкой пеленой первой дрёмы. Неожиданный вопрос вспышкой промчался по его сознанию, оставив после себя только звенящую пустоту. Уильям чувствовал свое тело, но не мог пошевелиться. Он видел свое отражение в иллюминаторе поверх зефиристых облаков, но не мог моргнуть. Он дышал медленно и ритмично, отмеряя каждый стук своего сердца, пока, наконец, тихий вкрадчивый голос не растёкся в его мыслях навязчивым эхом шёпота:       «Только когда ты меня об этом просил..»       Уилл подскочил на кресле и заозирался. Давно пора привыкнуть к проказам Алана, но каждый раз он безуспешно искал его взглядом, натыкаясь лишь на молодую мать с младенцем, застывшую, как Мадонна Рафаэля, или же на истекающего слюнями сенбернара, чьи маленькие жирные глазки неотрывно смотрели на Уильяма. Мир вокруг него замер — только облака продолжали плавно течь за стеклом самолёта, солнце опускалось за горизонт, а огни города внизу становились с каждой секундой все ярче. Уильям моргнул: теперь напротив сидел он сам, нервно поправляя галстук на рубашке и постукивая пальцами по подлокотнику, не сводя с Уилла вопросительного взгляда.       «Ну, и чего мы ждём?..»       — Прошу прощения. Могу я задать вам несколько вопросов?       Мужчина в штатском появился за его спиной, когда Уильям уже толкнул тяжёлую стеклянную дверь и практически вывалился на свежий зимний воздух. Невысокий пухлый офицер — Уилл был в этом уверен несмотря на гражданскую одежду — перекатывался с пятки на носок и маленькими выпуклыми глазками то и дело косился на сложенные за спиной руки Уильяма. В теплом шерстяном пальто становилось несколько жарко, ткань колола кожу сквозь рубашку, а обтянутые кожей пальцы сжимали ручку двери. Уилл напрягся, готовый в любую секунду толкнуть бедром отделявшее его от остального мира стекло и броситься наутёк, подальше от этого мужчины и его увесистой, рассыпающейся листами документов папки в руках.       Видимо, почувствовав исходящие от Уильяма напряжение и насторожённость, мужчина добродушно улыбнулся. Уилл нервно сглотнул в ответ и оттянул узел галстука, пропуская в лёгкие побольше воздуха.       — Чистая формальность, — офицер махнул рукой на улицу и шагнул немного в сторону, приглашая Уильяма пройти с ним. — Ничего сложного и противозаконного. С нашей стороны. Если это вдруг вас беспокоит. Можете даже не звать адвоката. Нам нужно только уточнить пару маленьких деталей.       Последний раз, когда Уильяма попросили уточнить пару маленьких деталей, на его запястьях оказались наручники, а затем прокурор очень долго пытался доказать, что хранящиеся в доме вещества Уилл планировал реализовать за крупную сумму денег. Подоспевший Алан спас положение, любезно подсунув адвоката. Уильям только закатывал глаза от разворачивающейся «трагедии» и причитал, что Маккензи мог бы и поделиться с полицейскими долей, «а не захапывать все в одну морду». Раскидываться деньгами Алан не планировал, так что…       Несколько недель Уильяму пришлось вновь протянуть на жёсткой металлической кровати, уворачиваясь от косых взглядов в свою сторону.       — Итак… — вплыв в ближайшее кафе, офицер плавно опустился на стул и кивком жестом подозвал официантку. — Алан Маккензи ваш сожитель?       Ножки стула надрывно заскрипели — Уильям поспешил придвинуться ближе к обшарпанному столу и схватить с него меню, в котором было не больше десяти позиций. В руках офицера мелькнули исписанные черными печатными чернилами листы в руках сотрудника департамента, на одном из которых Уилл разглядел свою фотографию, но он их тут же спрятал во внутреннем кармане пальто.       Спинка прогнулась, когда Уильям откинулся на неё и, глядя на офицера не моргая, сухо бросил:       — Нет. Мы с ним просто… друзья.       «Да. Если вы понимаете, о чем я…» — ехидно отозвались у него в голове.       Голос Алана преследовал его. Оставшиеся три часа полёта Уилл то и дело оглядывался, всматривался в каждое лицо и чувствовал себя параноиком. Он слишком долго был знаком с Аланом, и все равно вёл себя настолько глупо, привлекая к себе внимание остальных пассажиров. Парочке из них он вежливо улыбнулся, на других только бросил хмурый взгляд, а стюардессу вообще предпочёл игнорировать, как и ее гремящую едой каталку, — его мутило, запах сэндвича у соседки отдавал плесенью и железом. Солнце за стеклом садилось слишком быстро, и, вылетев из Чикаго в середине дня, Уильям стремительно погружался в наступавший из-за горизонта сумерки.       Официантка быстрыми росчерками записала в блокноте два эспрессо и рогалик с корицей для Уилла, прежде чем перейти к следующим посетителям. Кафе грустно перемигивалось покачивающимися люстрами, освещавшими покоцанную обстановку в стиле пятидесятых. Ряд отделённых друг от друга небольшими стенками «кабинок», состоящих из стола и четырёх стульев, тянулся вдоль окна. Красный автомат с колой подмигивал Уиллу с другого конца кафе, а бело-черная шахматка на полу приятно сочеталась с короткими жёлтыми платьями официанток. Даже барная стойка, за которой парочка подростков распивали высокие молочные коктейли, казалась Уильяму такой же старушкой, как он, видавшей не одно поколение городских жителей.       — Что ж… — офицер улыбнулся, — мистер Белл, посмотрите внимательно вот сюда. Все правильно?       Мужчина выхватил из внутреннего кармана один из листков и, перевернув, протянул Уильяму. Заметив, что Уилл не спешит брать его в руки, детектив неловко не то крякнул, не то вздохнул и, положив бумагу на стол, вдавил его пальцем, нервно оглянувшись. Он смотрел на Уилла исподлобья и напряженно втягивал шею в плечи, ожидая, когда тот сверит всю информацию о себе, от которой с каждым новым словом по позвоночнику пробегал мороз, а волосы на задней стороне шеи вставали дыбом.       Детектив знал о Уильяму слишком много.       И Уиллу это не нравилось.       — Да. — Уилл медленно кивнул, закинув ногу на ногу, и поднял голову от листа. — Какие-то проблемы?       — А это вы нам расскажете, мистер Белл, — губы детектива сжались в тонкую полоску, и уголки дёрнулись в уродливом подобии улыбки. Мужчина, чьё имя до сих пор оставалось для Уильяма тайной, выхватил лист у него из-под носа и спрятал поглубже в пальто. — Где вы работаете?       Музыка негромко бормотала из небольшого проигрывателя на столе, и Уилл нервно ткнул пальцем в кнопку переключения. Тюремный рок. Слишком иронично.       Сухой комок застрял у Уильяма в горле — он отдавался на языке вкусом подгоревшей яичницы, растопившегося свиного сала и апельсинового сока, — и все же ему удалось несколькими усилиями мышц протолкнуть завтрак обратно в желудок. Рука рассеянно потянулась к галстуку, но узел на нем уже и так был расслаблен. И когда он только успел?       — Вы меня в чем-то подозреваете? Я знаю свои права и не скажу ничего без адвоката.       — Мистер Белл, — голосом уставшего от жизни и детей учителя протянул детектив, — это всего лишь уточнение некоторых деталей. Так где вы работаете?       — Я хирург. В окружной больнице. Работаю в неотложке.       — Должно быть тяжело пахать по тридцать шесть часов за копейки?       — К чему вы клоните?       Детектив открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но смолк, стоило официантке опустить перед ними поднос заказом. Вежливо кивнув девушке, Уилл потянулся к своей чашке и тут же замер, занеся над ней руку, стоило ему пересечься взглядом с офицером.       Уильям напрягся. Слова детектива летели в него тупыми кинжалами, ржавым лезвием разрезали плоть и вонзались в неё. Казалось, скажи офицер что-то еще, и он провернёт рукоять каждой брошенной фразы, раскрамсывая свежие раны до истекающего фарша. Проще было сразу сунуть руку в мясорубку системы, чем сидеть и выслушивать недвусмысленные намёки от человека, который знает об Уильяме только то, что ему позволяют знать.       — Мистер Белл, не заставляйте меня вытаскивать все ваше грязное белье. Что вы можете рассказать нам об Алане Маккензи?       Уильям мог рассказать об Алане Маккензи многое. Но ничто из этого не значилось в списке десяти причин, по которым Алан мог бы полюбить его еще больше. Или по крайней мере зауважать. Нет, каждый пункт, от которого у Уильяма чесался язык, истекал ядом, отчаянием и раздражением. Каждый пункт просил, чтобы о нем кричали, чтобы донесли всему миру и чтобы спасли его от напасти по имени Алан Маккензи. Но вместо этого Уилл продолжал хранить молчание, скрываться за толстой стопкой фальшивых паспортов и менять одну краденую кредитку на другую. Кажется, он уже и сам полюбил этот образ жизни и отказываться от него в пользу законопослушного пребывания на кладбище не планировал.       — Милейшей души человек, — елейным тоном протянул Уилл, уверенным движением обхватывая горячую чашку. — Иногда бывает вспыльчивым. Злопамятен. — Он отпил горький кофе, ухмыльнувшись. — И обворожителен как черт.       — Пытаетесь играть, мистер Белл? Что ж, в таком случае, что вы скажете насчёт этого? Трансплантация органов. — Один из листов опустился перед Уильямом на стол. Чеки, выписки и короткие сообщения из мессенджеров. — Рецепт на сильнодействующие обезболивающие без предписаний. — Сверху прилетело несколько пожелтевших листов, на которых Уиллу было трудно не узнать свой почерк. — Кроме того еще и провоз людей через границы штатов с целью привлечения их к незаконной сексуальной деятельности. И вишенка на торте, — офицер с победным видом выложил на стол с десяток копий паспортов Уильяма, как на ярмарке «выбирай — не хочу», — фальшивые удостоверения личности. В базе о вас нет данных, мистер Белл. Ваш паспорт и страховой полис фальшивки. Хоть и очень искусно сделанные. Ваша лицензия будет аннулирована, когда это все всплывёт. С другой стороны, — он повёл плечами и, отпрянув от стола, сложил на груди руки, — вы можете рассказать нам все, что знаете о… бизнесе Алана Маккензи и получить защиту.       Если до этого детектив просто проводил над Уильямом рутинный эксперимент на определение аллергии, неловкой рукой оставляя на коже разрезы, то сейчас он забивал гвозди прямо в ладони Уилла, пришпиливая к столу, растерянного и пойманного врасплох. Умирать за грехи Алана было бы худшей идеей в мире.       К тому же он даже религию в твою честь не создаст.       Детектив ждал, медленно потягивая свой кофе из белой керамической чашки, не сводя с Уилла выжидающего взгляда. Часы противно щелкали на стене, а музыка в проигрывателе бездумно сменялась одна за другой под уверенным пальцем Уилла.       — Я бы на вашем месте очень хорошенько подумал, мистер Белл, чего вы хотите больше: комфортабельный одноместный номер с видом на океан или с видом на обтянутый проволокой внутренний двор.       — В следующий раз я буду разговаривать только в присутствии моего адвоката.       Голос Уильяма был тихим и хриплым, он скрежетал по горлу, разрывал его, и пришлось несколько раз с силой сглотнуть, чтобы избавиться от этого ощущения. Тупая боль разбивала виски. Ноги стали ватными и прилипли к полу — Уильям придержался за край стола, боясь рухнуть на пол прямо тут. И главным вопросом для Уилла оставался один:       Почему его так беспокоит то, что кто-то копается в его жизни?       — Что ж, дело ваше, — детектив улыбнулся, собирая все бумаги в стопку, и поднял на Уильяма взгляд. — Буду с нетерпением ждать следующей встречи.       Париж встретил его ванильно-сливовым запахом цветущих магнолий, тихим перешёптыванием безлюдных улиц и вонью заплывшей тиной Сены. Забавно, Уилл никогда не замечал подобного в родном Париже, заполненном ароматом выпечки и толпами мигрантов. Два одинаковых города, за пожелтевшими фасадами которых скрывалось гнилое нутро. Цветы не могли перекрыть гниющую рыбу, как и внешняя приветливость не могла отменить поджидавших за углом опасностей. Этот Париж был другим: ярким, переливающимся огнями, оглушающим. Он был столицей империи, услышав о которой в первый раз Уильям опешил и поспешил в книжный за географическим атласом. Этот Париж был кривым зеркалом его собственного мира, а родной страны и вовсе не существовало — только огромный кусок карты одного цвета с маленькими островами чуть выше Франции.       — Я сваливаю.       — Что? Нет, ты не можешь сейчас свалить!       Отражение быстро перескочило на дверцу шкафа и обиженно уставилось на него.       — Нет, Алан, могу, — раздражённо рявкнул Уильям. Руки тряслись, пока он спешно вытирал пыль с кухонных тумб, небольшого журнального столика и грустно обвисшего в углу цветка. — Не знаю, что ты там снова устроил за моей спиной и в какие картели вписался, но ты хоть знаешь, сколько мне грозит, если они вытянут в суд всё, что нашли на меня? Нет? — Он резко вскинул голову, так и замерев перед зеркалом с поднятой рукой. Алан стоял прямо напротив него, недовольно хмурился и, сложив на груди руки, смотрел бледными серыми глазами, на дне которых не было ничего, кроме детской обиды. — Так вот, могу с уверенностью сказать, что не одно пожизненное точно. Меня не прельщает идея сидеть за решёткой до конца моих дней. А наступят они очень и очень нескоро. Я уже был там один раз, и мне не понравилось. Ты хотя бы знаешь, что случилось спустя всего один день моего пребывания там? Нет?       — А я думал, тебе понравилось.       — Иди к черту, Ал. И даже не думай сейчас говорить мне, что в эту версию мира Ад не завезли. Я сомневаюсь, что он вообще существует. — Уилл принялся яростно натирать мутное пятно прямо в районе щеки Алана, периодически нервно пшикая на него средством для уборки. — Боже… Они вспомнили даже твоих шлюх, которых мне пришлось тащить из Монтаны, потому что тебе захотелось почувствовать сельской жизни! А почему не Лос-Анджелес или Аляска?       — Потому что если бы я захотел парня в юбке, я бы просто трахнул тебя. И насколько я помню, ты сам это предложил!       Если бы отражение можно было ударить, Уилл точно сделал бы это. Но вместо этого его щеки загорелись румянцем от возмущения, и он только сильнее начал натирать зеркальную поверхность, словно пытался проделать в Алане дырку.       — Ты невыносим, — он нервно смахнул несколько налипших пылинок с лица Алана, а затем присел на корточки, проходясь тряпкой по краям стекла.       — Я знаю. — Он лыбился, это слышалось в его голосе. И наверняка свой привычной мерзкой ухмылочкой с видом «Ну я же говорил, что все именно так». — Но это все еще не оправдывает то, что ты сбегаешь. А как же поддержка?       — У тебя прекрасный адвокат, — раздражённо рыкнул Уилл, безуспешно пытаясь избавиться от какого-то мутного пятна на зеркале. Кажется, оно было прямо в стекле, между несколькими слоями тонких пластинок. Он тёр стекло настолько яростно, что в какой-то момент ему послышался слабый хруст. — Уверен, он справится с таким лёгким делом, а присяжные поверят твоим невинным глазкам. Но я, пожалуй, пас. К тому же ты сам только говорил, что… ее нужно найти.       — Но я не думал, что ты так быстро примешься за дело! Тебя обычно с ровного места не сдвинешь, пока ты морально не соберёшься! И не три так сильно! Меня это начинает… интриговать.       Уилл поперхнулся воздухом и шлёпнул тряпкой по блестящей поверхности.       — Что ж, радуйся. Я морально собрался не встречаться с федералами. Так что не скучай. — Уильям резко подскочил на ноги. Пальцы разжались, выпустив влажную от моющего средства ткань. — И в следующий раз предупреждай, если организуешь очередную подпольную группировку с криминальными целями. Я хотя бы буду осторожен со своими делами.       — М-м-м, мой милый маленький Уилл занимается чем-то незаконным? — елейным голос мурлыкнуло отражение, или скорее образ? Алана. — Надоело играть в хорошего мальчика?       Сдержать тяжелый вдох оказалось трудней, чем Уильям мог себе когда-нибудь представить. Хороший мальчик. Последним человеком, кто считал его хорошим мальчиком, была его… Нет, мать никогда не считала его хорошим мальчиком. Он был ее сыном, гордостью, надеждами. Но никогда не был хорошим. Нет. Анна. Кажется… ее звали именно так.       Или это была Маргарет?       Уилл нахмурился. Он помнил. Или по крайней мере пытался. Но лишь глядя на холодные и безмолвные каменные плиты. Тишина в голове приносила облегчение, стоило ступить с гравийных дорожек на мокрый городской асфальт. Он хотел помнить, но забвение было слишком сладким и манящим, чтобы не поддаться ему. Он забывал. И от этого становилось свободней дышать.       — Хорошие мальчики любят девочек, заводят семью и детей к тридцати. И не сводят своих родителей в могилу. Я определённо не хороший мальчик и никогда им не был. Глупо ожидать от меня покорности, раболепия и смирения. Я стряхивал с людей последние центы, после чего те бросались с моста в реку или отправляли себе пулю в висок. Хорошие мальчики так поступают? Не думаю.       Париж встретил его неожиданной для весны жарой, от которой плавился не только асфальт, но и собственные мысли, а образы людей вокруг плыли как в пламени пожара. До главного офиса нужно было преодолеть десять лестничных пролётов, два моста и бесконечное желание бросить все прямо здесь, в эту самую секунду, купить билет на другой конец мира и дожить свой бесконечный век где-нибудь на банановой плантации в окружении сорока котов. Да, это звучало для Уильяма, как идеальный план, но главным изъяном было лишь одно — каштановые глаза напротив, смотрящие на него слишком пристально, вместо того чтобы изучать предоставленные после недолгого отсутствия отчёты.       — Ключ я оставлю в щели между дверью и стеной. Как выпустят — можешь пожить у меня. Только не разнеси квартиру до моего возвращения…       — Как я рад всех вас сегодня здесь видеть!       У него был ужаснейший французский акцент и самая приторная улыбка из всех, какие Уильяму доводилось видеть в своей жизни. Шарлю Делакруа было двадцать пять лет, но он уже достиг высот, о которых другие члены Ордена могли только мечтать. Личный кабинет, личный водитель и даже личный демонический секретарь, заведующий такой же личной библиотекой. И поверх всего Шарль ставил свою любимую кружку с надписью «Мои собаченьки — мои правила», из которой ежеминутно попивал кофе, отдающий запахом шотландского виски.       Уильям видел его третий раз в жизни, и в третий раз у него сводило клыки от боли, словно он съел приторный торт своей матушки. Это ощущение было сложно забыть.       Пустое офисное помещение давило на Уильяма. Длинный стол, за которым восседало восемьдесят четыре человека — Уильям подсчитал каждого, пытаясь успеть записать вслед за Шарлем их имена, должности и департамент — тянулся по диагонали, плотно заставленный стульями и заваленный бумагами, записными книжками и чайными пакетиками. Уильям успел занять место лишь в последний момент, оказавшись, кажется, на самом «почётном» — сразу рядом с Шарлем, снова показавшимся милым и адекватным.       До того момента, как не начал говорить.       — Как некоторым из вас уже известно, со вчерашнего дня в нашем отделении работает наша коллега из Восточного департамента. Саша Зв… Зву… — Шарль приблизил листок к глазам и прищурился, шлёпая губами, как старик, пытаясь выговорить незнакомую Уиллу фамилию. — Зви… В общем, не столь важно. — Он рассеянно махнул рукой, отложил бумажку и откинулся на спинку стула с довольной ухмылкой объевшегося сметаной кота. — Я предпочитаю звать ее нашей маленькой медведицей.       Уильям заметил, как лицо женщины скривилось, а губы, прежде чем стянуться в обескровленную полоску, пробормотали что-то, отдалённо напомнившее «дебил» — она сидела достаточно близко, чтобы попытаться расслышать выраженное вслух недовольство. Немного поодаль от Уилла, Саша ёрзала на своём стуле и нервно теребила кончик свисающего на плечо хвоста. Ей было чуть больше тридцати — морщины вокруг глаз и недовольное выражение лица выдавали в ней человека, достаточно уставшего от происходящего вокруг него бедлама, чьим единственным желанием был небольшой загородный домик, внушительных размеров Chevrolet и парочка кубиков, перекинутых через зеркало заднего вида.       — Саша получила повышение за выслугу лет и, не побоюсь этого слова, mes amis, — Шарль красноречиво подмигнул и развёл руками с видом, мол, «Ну вы и сами все прекрасно понимаете», — за спасение нашего мира от очередной катастрофы. Поэтому нами было принято решение приобрести столь ценного сотрудника в своих стенах. Прямо здесь, в нашей священной Капелле. Так сказать, позволим ей поделиться своим опытом с нами. — Уилл с трудом подавил вырывающийся наружу смешок, спрятав его за одной из выложенных перед ним толстых папок с цифрами «1» и «2». Шарль тяжело вздохнул и сжал пальцами переносицу. — Но, к сожалению, это единственные хорошие новости. Переходим к основной теме нашего разговора. Погасите, пожалуйста свет. И закройте двери. Все, что будет сказано в этом кабинете, должно остаться в этом кабинете. Как бы вам ни хотелось поделиться с друзьями, родственниками или… — он перевёл взгляд на Сашу, — ле-заман.       Щелчок разорвал пафосную тишину зала, и помещение тут же погрузилось во тьму. Уилл щурился, силясь рассмотреть Сашу или Шарля, но видел только свои пальцы и светящиеся в темноте белые листы бумаги. Роллета зашуршала — через секунду яркий экран ослепил Уильяма. Чья-то тень мелькнула перед опустившимся экранным полотном, а затем ряд небольших прожекторов подсветил возвышающегося над возникшим изображением Шарля. Он зачем-то взял указку и кому-то кивнул, чтобы в следующее мгновение на белой ткани шаблонное синее изображение сменилось приветливой оранжево-багровой заставкой и стандартным переливом, возвещающим о начале работы приложения. Еще один кивок, и на весь экран перед Уильямом на весь экран возникла фотография…       Эйлин Маккензи.       — Как вы уже все хорошо знаете, — кончик указки Шарля уперся прямо в лицо Эйлин и с силой вдавился в него, — несколько недель назад последовательно произошло две сильных вспышки электромагнитной энергии в районе озера Мичиган. И нет, это не привидения, как в каком-нибудь глупом сериале. — Делакруа метнул на кого-то в темноте взгляд, но Уиллу не удалось проследить, кто успел своим смешком рассердить начальство. — Наши специалисты прибыли на место практически сразу же. «Объект 1», — указка несколько раз шлёпнула по лицу Эйлин, — сопротивления не оказывал, пребывая без сознания. Что ж… «Объект 2» проявил повышенную агрессию и возбудимость внешними раздражителями. Мы потеряли нескольких лучших сотрудников. Объект успел скрыться.       Слушать Шарля со всей серьёзностью было сродни задаче спасти человека, чьё сердце изрешечено дробью. Он говорил еще и еще, нервно перелистывал слайды жестами, тыкал концом указки в лицо Эйлин Маккензи, а Уилл не мог сосредоточиться ни на чем, кроме только одной мысли:       Алан Маккензи знал, что его дочь жива.       И ничего для неё не сделал.       Мир подёрнулся для Уильяма тонкой молочной пеленой тумана и замедлился, опустив на него невидимый купол… Или должен был так сделать, но вместо этого внутри Уильям не чувствовал ничего. Он смотрел на изображение Эйлин, но вместо злости на Алана или облегчения, чувствовал только усталость и желание поскорее все закончить. Он снова ощущал себя куклой, набитым опилками игрушечным медведем, которого вскрыли скальпелем и выпотрошили прямо на пол. Даже ощущавшаяся несколько недель назад… ревность? казалась Уильяму неправильной и надуманной. Он словно был от рождения глух, но пытался говорить, выдавая лишь механические искусственные звуки.       И это впервые за многие годы напугало Уильяма Белла.       Часы размеренно тикали за спиной у Уилла, пока весь офис тонул в ярком свете экрана. Где-то справа раздался негромкий храп и последовавший сразу за ним шлепок — как будто кому-то отвесили пощёчину. Недовольное бормотание на немецком завершило эту небольшую сценку вне поля зрения Уильяма, но он прекрасно понимал несчастного: слушать Шарля Делакруа можно было только под страхом увольнения или смерти. Уилл, увы, делал это самостоятельно и добровольно. Он не хватал каждое слово, вылетавшее изо рта Шарля, но пытался слушать и даже что-то записывал, не без удовольствия отмечая тот факт, что никто до сих пор не спросил Уилла, что он здесь делает и из какого он департамента.       Это давало некоторый простор для манёвров.       Ручка, которой Уилл вычерчивал бессмысленные круги на бумаге, между которых то и дело проскальзывало слово «Эйлин», замерла, стоило следующему слайду с огромными черными буквами, сложившимися в заголовок «Объект 2», появиться на экране, а светлым блондинистым волосам дочери Алана измениться на огненно-рыжие, те самые, что вызывали у Уильяма непреодолимое желание тут же встать и выйти. Но он остался, с силой впился шариком ручки в бумагу и двинул рукой вниз, чувствуя, как страница разрывается.       — И… что ну дэвон делать?       Голос раздался практически рядом с Уиллом, и он сквозь силу оторвал взгляд от экрана — ему показалось что его глаза вросли в него, слиплись и отцепиться от рыжих волос Ла… Джанет Калверт можно было только впившись пальцами в глаза и вырвав их вместе дурацкими нервными окончаниями. Да, это было бы большой потерей для хирурга, но Уилл знал, что это ненадолго. Алан Маккензи не любит, когда его игрушки портятся, и сразу пытается их починить.       Пускай иногда и очень болезненным способом.       Саша смотрела на Шарля, подпирая кулаком щеку, и нервно стучала карандашом по столу. Ее скучающий вид навевал желание широко зевнуть, пододвинуть поближе толсты папки и улечься на них спать, только бы исчезнуть из этого средоточия веселья и жизни. Загробной, разумеется. Кажется, даже на похоронах деда Уильяма было намного веселей — посреди церемонии к их дому подкатила цыганская повозка и милая девушка нагадала Уиллу жизнь полную приключений и открытий. Знала бы она в тот момент, насколько мимо было каждое ее слово. Приключения Уильяма находил только на свою пятую точку, а открытия, пошатнувшие его религиозные убеждения, он предпочёл бы никогда не делать, прожить жизнь истовым католиком и умереть в окружении нескольких изданий Библии, медицинских журналов и внуков.       — Очень хороший вопрос, — Шарль неловко усмехнулся. — Если бы я сам знал это.       Он мялся на месте, бегал взглядом по скрытым полутьмой присутствующим и неловко кашлял. Несколько слайдов переключились сами собой — словно кто-то нарочно это сделал — и остановились на карте проекции земли. Уильям нахмурился и немного подался вперёд: изображение напомнило ему сводку погоды на неделю — некоторые участки были окрашены в красный, остальные же почти полностью покрылись синим налётом с отметками температур. Минус восемнадцать, минус двадцать восемь, плюс шесть, ноль — только часть из тех мелких цифр, что Уильям смог разглядеть со своего места, судорожно переводя цифры в голове в знакомые Фаренгейты.       — Что ж, кхм, как всем присутствующим известно, — Шарль покосился на возникшую за его спиной карту и снова принялся расхаживать из стороны в сторону, так что иногда изображение возникало на нем самом, а не на белом тканевом экране, огибало его и искажалось кривой линзой, — за последние десять лет температура начала стремительно падать. Не то чтобы у нас до этого не было с этим проблем, но обычно, кхм, вовремя принимаемые меры способствовали некоторому, — он неопределённо взмахнул в воздухе рукой, а затем растопырил пальцы, вывел кистью круг и тут же сжал ладонь в кулак, будто бы поймал маячившую перед носом муху, — выправлению ситуации. К сожалению, теперь этого уже недостаточно. разрывы становятся слишком сильными. Имперские посланники сообщают о лёгком обледенении Тибра и всего побережья вокруг Апеннин. С Востока… — Шарль осёкся и глубоко вздохнул. — С Востока тоже удручающие новости. В среднем температура по всему миру упала на три градуса. Что будет дальше… одному только богу известно.       По помещению прокатился взволнованный ропот. Тени вокруг Уильяма тут же зашевелились: кто-то склонился к соседу, кто-то начал что-то активно записывать на своём планшете, а некоторые подорвались и уже хотели было выскочить из кабинета, но возникший у дверей двухметровый громила рассказал, какие у них на самом деле сейчас желания. Шарль коротко кивнул охраннику и снова устало потёр переносицу. Он устал. Из всех присутствующих только Уильям и Саша продолжали вглядываться в карту.       — А есть хоть какие-то предположения, с чем это может быть связано? — наконец напомнил о себе Уильям, не моргая глядя на Шарля. — Ну, кроме очевидных причин.       — Кроме очевидных причин? Нет. — Он пожал плечами. — Мы теряемся в догадках. Около одиннадцати лет назад была похожая ситуация. Резкое падение температуры. В тот раз все разрешилось нашими силами и необъяснимой резкой вспышкой тепловой энергии. Датчики зашкаливали. Почти сразу после этого все показатели выровнялись и держались около полутора или двух лет. Все наши дальнейшие попытки спасти ситуацию лишь усугубляли ее, — нехотя протянул Шарль и тут же спешно добавил, несколько раз шлёпнув указкой по ладони: — Как мы выяснили сейчас. Кроме того архивариусы подняли данные за… мне даже страшно смотреть на это количество лет. Падение температуры, резкая вспышка энергии и «штиль» — все это повторяется из раза в раз. Никакой систематичности. Разное время, разные места. Порой несколько вспышек за сто лет, а иногда два века спокойствия. Мы не знаем, что это такое, но… нам придётся с этим работать.       — Почему вы задумались об этом только сейчас? — бровь Уилла скептично выгнулась, и он откинулся на стуле, закинув ногу на ногу.       — «Объект 2». Мы склонны считать, что он может быть связан с недавними вспышками. Кроме того с момента обнаружения нами «Объекта 2» температура выровнялась и уже несколько дней наблюдается стабильный рост показателей. Однако, приборы зафиксировали еще слабую вспышку тепловой энергии: в некоторых местах наблюдаются провалы. Я в этом слабо разбираюсь, но на картинках появилось много синих пятен. Специалисты говорят, что это места с резко пониженной температурой. Потенциальные минимумы нашего мира с минимальной энергией. Какие-то сложные для меня термины, — Шарль неловко усмехнулся. — Я все-таки предпочитаю возиться с законами и их исполнением. Науку я оставляю… тем, кто в ней больше разбирается.       Делакруа еще несколько секунд рассматривал температурную карту перед ним, затем мотнул головой и отвернулся.       — Ну так… есть соображения? — Шарль вернулся к столу и, отложив указку, оперся о край столешницы ладонями. — Что нам со всем этим делать, пока начальство не настучало нам всем по головам?       Поднявшийся несколько минут назад ропот тут же стих. Уилл заметил, как несколько человек боязливо вжали шею в плечи, еще несколько попытались прикинуться мебелью и смотрели куда угодно, но только не на Шарля. Сидящая же напротив Саша продолжала смотреть на Делакруа, выстукивая кончиками пальцев какую-то мелодию, напомнившую Уильяму «Боже, храни Королеву».       Он негромко усмехнулся в кулак от этой мысли, тут же спешно напомнив себе, что в этом мире лишь отдельные страны были ему знакомы, а политическое устройство оставалось загадкой. Империя-конфедерация с тремя столицами, полуживой Франкенштейн на развалинах Римской империи, Французская Республика, гордо возвышающаяся среди монархий; и фиктивное Содружество. Этот мир напоминал Уильяму недостающий паззл, вставь который в его собственную вселенную, и картинка только тогда станет полной.       — Рискну заметить, — голос Саши мелодично растекался английскими словами, пусть и звучал несколько грубо, — что мы до сих пор обладаем слабой информацией об «Объекте 2». К тому же… — Саша взглянула в развёрнутый перед ней блокнот, — у меня была информация об еще одном инциденте.       Лицо Шарля скривилось, и он нехотя кивнул в знак согласия.       — Да. Спасибо, что напомнила, Саша.       Делакруа отодвинул стул и плюхнулся на него мешком с картошкой. Разве что не зазвенел от этого костями.       — Станислав… — он перелистнул несколько разложенных перед ним листов и, найдя нужный, пробежался по нему взглядом, прежде чем ткнуть пальцем в одну из граф, — Вознесенский. Он же Агриэль. — Палец проскользил дальше по строке, отмеряя каждое слово и артикль. — Демон первого ранга. Крайне агрессивен, опасен и абсолютно точно убьёт вас, как только заметит.       Краем зрения, Уильям заметил, как Саша дёрнулась, услышав имя. Ее замешательство продлилось несколько мгновений — ждать со следующим вопросом она не стала.       — Как вы установили личность?       — Наши медиумы использовали немного своего волшебства и умений, чтобы связаться со средним миром. Иногда духи бывают очень разговорчивыми. Так вот, — он переключил слайд щелчком мыши, — три года назад он исчез после череды весьма странных обстоятельств. Оболочка — Станислав… — Шарль снова запнулся на фамилии мужчины и посмотрел в бумаги, — Вознесенский, бывший сотрудник нашего Ордена. Первоклассный охотник с десятилетней выслугой. Мы заметили его на подъезде к Чикаго две с половиной недели назад. Он двигался в направлении от озера к центру города. Затем он снова объявился уже в районе Лондона. Еще через день он был уже около Лох-Несса. После мы потеряли его след. Полагаю, Саша, твой приезд связан с этим происшествием. Ведь именно вы вели его дело.       — Негласно.       — В Ордене даже негласные дела тщательно записываются. Уж тебе ли не знать, — растёкся в ухмылке Шарль и ткнул пальцем в папку перед ним. — Все здесь. Каждый шаг. И… — Его взгляд неожиданно стал слишком мягким и сочувствующим, — прими мои соболезнования. Димитрий был чудесным следователем. Увы, наша работа не слишком оздоравливает. И мне жаль, что все обернулось именно так.       — Как будто могло быть иначе.       Уильяму было неловко. Он словно участвовал в чем-то интимном, известном только этим двоим. Но оглянувшись, Уилл неожиданно обнаружил, что, кажется, только он один оказался не в курсе произошедшего. Саша молчала, исписывала листы своего маленького блокнотика и только хмурила тёмные брови. Шарль нервно постукивал пальцами по столу. Уильям же рассеянно водил взглядом вокруг, гадая, к какой из возникших внутри кабинета групп он относится скорее всего. Возможно, вот к тем скучающим на другом конце зала японцам или сидящим напротив них туркам, что тихо переставляли фишки в нардах. Еще одна группа рядом с ними уже достала карты начала раскладывать пасьянс, от чего глаз Уилла нервно задёргался, и он поспешил отвернуться.       В полумраке помещения лицо Шарля казалось еще более хмурым, чем оно было на самом деле. Выдохнув, Делакруа негромко кашлянул.       — Вы все так молчите, словно я сказал, что через пять минут на нас упадёт ядерная бомба или в землю врежется астероид размером в пять футбольных полей.       Он рассмеялся, тихо и неловко, словно ему и самому было стыдно от своей шутки. Парочка голосов вторила ему, но тут же смолкли, стоило Шарлю посмотреть в сторону, откуда доносились звуки.       — Позвольте уточнить, — вкрадчиво и негромко протянула Саша. — «Объект 1» находится в распоряжении Ордена? — Шарль скупо кивнул, и она удовлетворённо растянула губы в улыбке, черкнув на листке галочку. — Отлично. «Объект 2» скрылся, так?       — Абсолютно верно. Максимальный уровень угрозы. Поэтому мы здесь, — Шарль красноречиво развёл руками, мол, это было и так очевидно. — Говорить, что Орден вас не забудет, будет восхвалять в веках и так далее и тому подобное, примись вы за это задание, я не буду, потому что добрыми словами на это дело не затащишь ни одного из вас…       — Я согласен.       Слова вырвались из Уильяма раньше, чем он это осознал. Шарль и Саша тут же обернулись на него, синхронно и с одинаково озадаченными выражениями лиц. Помедлив, они переглянулись, кивнули друг другу в немом ответе, и Шарль немного наклонился в сторону Уилла, заглядывая ему в глаза.       — Советую подумать еще немного, мсье Бельфлёр. — Уилл поморщился: ему не нравилась фамилия деда, но почему-то он назвал именно ее, первый раз оказавшись в Ордене. — Взвесить все риски, все за и против. Подготовить завещание в конце концов, а не кидаться сломя голову на дело, о котором даже у меня нет полной информации. Будь «Объект 2» просто элементалистом, я бы и слова не сказал, но…       — Что «но»?       — Наши медиумы пытались выйти на след «Объекта 2». Но каждый раз им удавалось подобраться лишь на небольшое расстояние, прежде чем впасть в глубокий транс. Несколько из них подключены к системам — иначе им не выжить. Еще два человека… сгорели изнутри. Их внутренности обуглились, кожа бурлила, а кровать под ними просто расплавилась от этого жара. Мы никогда еще такого не видели. У остальных тоже состояние не лучше. Даже те, кто не участвовал в поисках, бредят, ходят кругами и повторяют одно и то же «Найти, найти, найти» или «Я должна вернуться». Поэтому… я не могу заставить ни одного из вас заняться этим делом. Только добровольцы.       — Я согласен, — уверенно повторил Уилл, не отрывая взгляда от Делакруа.       Он был уверен в своём решении, пусть и чувствовал, что сейчас за него говорил Алан: его губы тянули в стороны невидимые пальцы Маккензи, на горло давили, вжимая кадык, а слюна комками застревала в горле. Это было не его решение, но он уже смирился с ним. Он… не чувствовал ни беспокойства, ни озабоченности возможными последствиями. Слова Шарля должны были напугать, предостеречь от необдуманных поступков, но пустая констатация фактов вызвала в Уильяме только равнодушное любопытство. И с момента, как он переступил порог этого мира, пустота внутри него только усиливалась с каждой минутой, проведённой вне родного дома. Он чувствовал себя живым, но происходящее вокруг вызывало лишь скуку стареющего бога. Он чувствовал себя…       Аланом Маккензи.       Уилл поёжился, по коже пробежал мороз, и он втянул шею в плечи, ощущая, как волоски на коже встали дыбом, а на задней стороне шеи зашевелились от невидимого холодного ветра. Проскользнувшая вспышкой мысль о том, что он это Алан Маккензи, исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя лишь зияющую дыру в сознании. Уильям смотрел на Шарля, но его лицо казалось ему чужим, оно плыло, и он поспешил перевести взгляд на Сашу, хмуро уставившуюся в свой блокнот. Она снова жевала кончик ручки, морщила нос и что-то неразборчиво бубнила под нос, чтобы через секунду вскинуть голову и, посмотрев на Шарля, сухо бросить:       — Я тоже присоединюсь к нему. Не думаю, что найдётся еще смельчак.       Делакруа вздохнул, подняв глаза к потолку, словно просил терпения и сил у высших существ, что следили за ними сейчас. Он отёр пальцами уголки губ и затем хлопнул ладонями по столу.       — В таком случае…       Шарль поднялся. Медленно и степенно. Белый экран за его спиной немного погас, погрузив помещение в еще больший мрак, но Шарля было все так же хорошо видно: незаметные прожектора осветили его возвышающуюся над столом фигуру. Он смотрел на всех сверху вниз, останавливался взглядом на каждом присутствующем и наконец громко произнёс, поочерёдно посмотрев на Уильяма и Сашу:       — Я, Шарль Делакруа, именем Ордена белой лилии и в священных стенах Капеллы одобряю выдвинутые Советом кандидатуры. И пусть каждое ваше решение будет идеальным.