Незнакомство

Говорят, в знании – сила, но в незнании скрывалось гораздо больше. По крайней мере, Хидан избрал для себя именно такую установку. Он не знал многого и для большинства людей это казалось бы катастрофическим, но не для Хидана. У себя в мыслях Хидан сумел убедить себя, что незнание – это свобода. Как минимум от предрассудков и опасений, как максимум – от лишнего срабатывания инстинкта самосохранения. Ему-то он все равно даром не сдался, от чего спасаться бессмертному? Впрочем, инстинкт отвратил бы его от опасной скалы, с которой то и дело сыпались камни, предвещая о возможности настоящего камнепада. Вот если бы инстинкт был, Хидан бы не поперся туда, пытаясь сократить путь, не получил бы по башке острым обломком скалы и не провалялся у подножия почти целый день в бессознательном. Потеря времени его, конечно, не парила, а тот факт, что он весь промок под дождем, извалялся в грязи и проголодался – вполне. Подобных дурацких ситуаций в его жизни хватало, и тем не менее, он никогда не прислушивался к советам и уж тем более их не просил. Старуха, сочувственно посетовавшая на погоду и рекомендовавшая не соваться к скалам, лишилась головы моментально. «Не всрались мне твои советы, ветошь» – думал Хидан, пережидая непогоду в ее доме. Хидан ощущал полнейшую свободу, к которой и стремился всегда. В детстве его задалбывали со всех сторон – отец тратил кучу времени, пытаясь обучить нерадивого пиздюка хотя бы основам экономики, ведь все нехилое имущество и дело его жизни должно было достаться Хидану в конце концов. Хидана же вообще не ебла цена чая на мировом рынке, разновидности какой-то соли и выгодные для горячих источников сезоны. Мать постоянно причитала, в кого же он уродился такой, но не стремилась его воспитывать, ей было интереснее шляться по ресторанчикам и сплетничать с подругами до глубокой ночи. Школа настоебенила в первый же год, дети казались скучными и тупыми, учителя – сраными надзирателями. Впереди маячила возможность стать шиноби и это единственное, что было способно Хидана заинтересовать. Хоть какая-то развлекуха! Но отец был против, а потому и ненависть к нему только росла. Хидан искал свободы, но какую свободу может получить десятилетний шкед на улицах собственной деревни? Он пропускал занятия, искал способы свалить за главные ворота к горам и раза с седьмого у него все-таки получилось (все предыдущие разы его кто-нибудь отлавливал на улицах и отводил в класс, от чего у Хидана неистово полыхала пятая точка). Высоко на гору забраться Хидан, конечно, не мог, едва ли у него хватило бы сил и опыта, чтобы не расшибиться. Но его устраивал и небольшой карниз, с которого можно было свесить ноги и наблюдать за деревней и внешней дорогой. Не бог весть какое занятие, но все еще гораздо интереснее, чем слушать про войны шиноби и математику. Хидан видел, как приезжают и уезжают торговцы, как приходят шиноби из других деревень. Некоторые из них выглядели внушительно, на таких посмотришь и сразу ясно – они убивали много и убьют еще больше, таково их призвание. Можно сказать, Хидан ими восхищался, но признаться в этом ему не позволяла гордость, разумеется. «Подумаешь, тоже мне крутые. Я стану круче любого из них» – думал он, гримасничая и выпячивая губу. Однажды, когда солнце уже клонилось к горизонту, последний урок давно закончился и стоило возвращаться домой, чтобы не нарваться на очередную тираду от отца и сокрушенные взгляды матери, Хидан прохлаждался, сидя на краю скалы. Вечерело, так что он уже было собрался спускаться, как вдруг его слух уловил тихий бубнеж. Он сперва решил, что это пума ворчит в кустарнике, но поискав источник звука, обнаружил два силуэта в стороне от главных ворот. Двое мужчин стояли у дерева и что-то очень тихо обсуждали, слов совсем не разобрать. Один из них, судя по поведению, оправдывался – он размахивал руками чрезмерно, иногда повышал голос и нервно втаптывал в песок упавший с дерева лист. Второй же замер недвижимым изваянием, привалившись к стволу плечом и, казалось, даже не моргал. Хидан подполз к краю карниза и лег, чтобы не слишком выделяться на фоне камней. Он прищурился слегка, чтобы лучше видеть и прислушался. Тот мужчина, что стоял у дерева, казался угрожающим даже отсюда. Маска закрывала его лицо, длинный темный плащ типа тех, что носят зимой шиноби, скрывал его силуэт, а глаза были слишком темными – в тени листьев их разглядеть было просто невозможно. – Я же говорил, я не знал! – нервный человек очень старался говорить шепотом, но то и дело срывался на громкое шипение. Он одергивал сам себя, словно понимал, что обязан говорить тихо. – Кого не спроси – все не знали, – спокойно ответили ему низким, грудным голосом. И впрямь, если не различать слов, кажется, будто рычит дикое животное. Хидан навострил уши. – Да потому что нас не посвящали в такие тонкости, пойми, – словно умоляя, продолжил мужчина, теребя в пальцах листик с дерева, – Если бы я знал… – Что бы ты сделал? – в низком голосе почудился поддельный интерес, – Не стал бы брать деньги? Отказался бы от повышения? – Откуда ты… – Будьте вы прокляты все, – усталый вздох, – Предатели. Хидан не понял, что случилось. То ли не заметил, то ли даже не успел рассмотреть, но на шее у нервного человека внезапно появилась веревка и, судя по тому, как тот задергался и захрипел, она его душила. Но ведь второй мужчина даже не сдвинулся с места! Он так и стоял, подпирая плечом дерево, руки его так же скрещены на груди. Раздался краткий всхлип, тихий хруст сломанных позвонков и человек упал, как поломанная игрушка. Хидан вжался в землю, но не смел двинуться и отвести взгляд. Он видел, как кровь медленно растекалась в стороны – похоже, сломанной шеей дело не ограничилось. Вздохнув, мужчина отлепился от дерева и, поправив на лице маску, двинулся по дороге прочь. Он прошел мимо ворот, бросив взгляд на гору, на сколе которой притаился Хидан, и вдруг исчез, подняв в воздух пыль на том месте, где стоял. В эту секунду Хидан смог увидеть его глаза, но все равно не верил увиденному – они показались ему слишком странными. У людей ведь не может не быть зрачка? Да и красный белок это как-то ненормально… Наверняка просто не разглядел в сумраке. От страха Хидан пролежал еще минут десять почти без движения. Потом, осторожно поднявшись, он поспешил спуститься и сразу бросился смотреть на убитого. Никогда еще прежде он не видел смерть так близко и это определенно его восхитило. Сломанная шея мужчины изогнулась неестественно и открывала кровавое месиво, в котором с трудом угадывалась разорванная трахея и даже, кажется, язык. Кожу словно разорвали – края раны неровные. Как он это сделал, даже не дернув рукой? Как это возможно? Звук приближающейся повозки вернул Хидана в реальность. Пришлось срочно бежать к воротам, чтобы не оказаться в ненужном месте в ненужное время. Он оперся на гигантский дверной проем и со скучающим видом проводил взглядом повозку очередного торговца. Стоит ли ему доложить о случившемся? Или просто сказать, что нашел мертвого шиноби у ворот? Почему-то совершенно не хотелось никому рассказывать, кто его убил. Это его личный секрет. *** В конце концов, Хидан достиг свободы, о которой грезил все детство. Кто бы мог подумать, что для этого нужно просто всех убить – настоящее везение, что способ оказался таким простым. Никаких тебе душевных метаний, поисков смысла жизни и анализа собственной личности – вся эта чушь от умников нихрена не работает! Просто убей всех! И все дела. Уходя из замершей навсегда деревни, Хидан чувствовал свободу и полнейшую пустоту. Пустота – тоже хорошо, он был уверен. В пустоте нет страхов, волнений и размышлений, в пустоте ничего нет, а значит и забот нет. В глубине души он надеялся, что эта чертова деревня больше не очухается – слабые не имеют права жить, если не способны дать отпор. Последние несколько лет Хидана одолевал стыд за то, что творится вокруг, как жители лебезят перед приезжими, как все вокруг превращается в курорт для богатеев и разнеженных девиц. Как Хидан мог это терпеть? Он и не пытался. Колен он никогда не приклонял, а перспектива стать одним из разжиревших богачей, управляющим гостиницей его отвращала. Никаких сомнений или угрызений совести он не испытывал. Отец, мать, учитель, шлюха – все одно, все одинаково истекают кровью и одинаково умирают, да и черт с ними. Теперь у Хидана за спиной ничего, а впереди – всё. Он шел куда хотел, делал, что хотел и не искал никакого смысла. Ныне смысл у него все-таки появился. Нельзя сказать, что он согласился на это потому, что желал его обрести. Ему просто было скучно и, опять же, отсутствующий инстинкт самосохранения сыграл свою роль. Послушать проповедь каких-то странных жрецов? Почему бы и нет. Они вдруг обнажили короткие кинжалы и решили, что Хидан легкая жертва? Отлично, будет весело. Правда уверенность Хидана в своих силах пошатнулась, когда ему воткнули в спину черный штык, проткнув насквозь сердце. Пожалуй, он удивился, ведь все, кто напал на него в этой обветшалой часовне, лежали перед ним в лужах собственной крови. Никакого сожаления. Жизнь перед глазами не проносилась, совесть не воспевала песни десяткам убитых его рукой и никакого чувства утраты. Хидан усмехнулся, слегка морщась от боли и принял факт – кто-то трусливо заколол его со спины. «Вот сука» – успел подумать он перед тем, как отключиться. Все, что происходило после, он бы не смог описать словами. Словарный запас бы не позволил. Да Хидан и не понимал толком, что это было, не особо-то он разбирался в религии. Базовые знания, которые он каким-то чудесным образом получил в детстве, тут не помогали, но он чувствовал что-то… необычное. Что-то близкое, жаркое, согревающее. Он очнулся без штыка в груди, без боли и раны, обнаружив позади себя привалившийся к стене труп. Пальцы на ссохшейся руке сжимали черную иглу. Хидан огляделся. Трупы тех, кого он убил сам, тоже изрядно высохли, кровь впиталась в швы между камнями, а на улице шел проливной дождь. Сколько он здесь пролежал? Казалось, несколько лет. С тех пор Хидан просто знает, куда идти, что делать и сколько жертв нужно принести. Он знает, кому их приносит – Джашин – это имя постоянно вертится на языке. Во сне ему приходят замысловатые мантры, он просыпается с ними на устах и повторяет, запоминая с первого раза. Убивая, он слышит одобрение, ему становится тепло и так хорошо, что порой в это трудно верится. И как бы это не казалось странным, иррациональным и абсолютно нереальным – Хидан не изменял своим принципам, все так же оберегая свою свободу, просто теперь он обрел возможность не умирать. Разве можно стать еще свободнее? *** Осень только начиналась, все чаще шли дожди, но солнце все еще грело. Обычно Хидану плевать на погоду, но с годами он все-таки немного изменился. Научился справляться с неудобствами, а не просто терпеть их, делая вид, что ему плевать. Мокнуть под дождем – отстой. Поэтому он обзавелся неплохим плащом с капюшоном. Плащ похож на те, что носят настоящие шиноби и это немного его радует. Детская мечта стать одним из них, конечно, давно позади, но ее отголоски до сих пор мелькают, правда Хидан не обращает на них внимание. Плащ хорошо защищает от дождя – и всё. Трехлезвийная коса приятно оттягивает спину. Она тяжеленная, неповоротливая, но кажется Хидану идеальным оружием. Ему нужна кровь – много крови – и идеально заточенные лезвия могут дать ему это. Чего греха таить, косу он тупо украл в одной из крупных деревень, так уж она ему понравилась. Ведь он свободен и волен брать все, что ему хочется, и пусть кто-нибудь попытается с ним поспорить. Хидан идет вдоль узкого ручейка, который когда-то, судя по набережной по правую руку, был небольшой речкой. Набережная заканчивается, расступаясь ступеньками к воротам очередной деревни. Хидан давно не ел, он бы точно не отказался как следует пожрать, а то и выпить. В такой мелкой деревне наверняка нет шиноби, да и охраны в принципе, так что тут явно есть, чем поживиться. На улицах светят фонарики, но людей почти нет, то ли от непогоды спрятались, то ли в принципе не шляются по улицам, что, в целом, понятно – делать тут нечего. Единственная вывеска выделяется среди полумрака, подсвеченная красными светильниками. Хидан идет в сторону нее, но вдруг улавливает чей-то тихий разговор. Он оборачивается и недоуменно сводит брови – и как он не заметил этих двоих, стоящих практически прямо перед воротами? Два темных силуэта в черных плащах стоят почти недвижимо, изредка обмениваясь скупыми фразами. Один из них курит, сигаретный дым поднимается вверх, изящно струясь, и путается в отсветах красных ламп. Мужчина закашливается, затянувшись, чертыхается и нервно поправляет протектор, свисающий ему на левый глаз на манер повязки. Второй мужчина на него не реагирует, склонившись над чем-то. Его силуэт кажется Хидану каким-то монументальным – широкая спина и плечи, высокий ворот плаща, это все делает его значительно крупнее стоящего рядом собеседника. Хидан медленно тащится позади них, сняв косу со спины и сжимая ее в руке, просто на всякий случай. Сейчас он не чувствует желания принести Джашину жертву, он делал это каких-то три часа назад, но мало ли, вдруг придется защищаться. Первым на него обращает внимание одноглазый. Он поворачивается, осматривает Хидана с ног до головы, задерживает на косе взгляд и, снова затянувшись сигаретой, отворачивается. Судя по всему, угрозы он не чувствует. Но его движение побудило обернуться и второго человека. Хидан едва сдержал свое удивление и какой-то благоговейный ужас, поднявшийся вдруг как желчь в горле. Он плотно сжал губы и посмотрел в ответ исподлобья, но не выдержал долгого испытующего взгляда – глаза без зрачка и с красными белками, казалось, смотрели куда-то выше его плеча, но в то же время видели насквозь. Выражения лица не разобрать из-за маски, натянутой до самых глаз, капюшон скрывал остальное. Только глаза, отозвавшиеся где-то в глубине души старыми воспоминаниями. Хидан отвел взгляд первым и как-то неловко натянул капюшон на лицо, словно желая скрыться. Он прошел мимо, испытывая давно забытый животный страх. Это напрочь иррационально – он не чувствовал опасности, да и этим двоим, похоже, было на него совершенно плевать, и все же ему стало страшно. Не покидало ощущение, что за ним наблюдают, от чего мурашками покрывалась шея. Уже дойдя до двери под вывеской, Хидан мельком оборачивается. Одноглазый щелчком пальцев выбрасывает окурок и отряхивает от пепла рукав. Мужчина в маске прячет что-то во внутренний карман плаща и поднимает взгляд, безошибочно находя глаза Хидана. Тот вздрагивает и дергает дверь гостиницы, спешно заходя внутрь. Ему кажется, что ему удалось скрыться от какой-то погони, хотя никто его не преследовал.