***
Никакого разговора после принятия душа не случилось. Римус не мог оставить Сириуса голодным, как бы не старался быть жёстким, не зная, верить заключению или словам друга прошлого. Истощение, замученность лишь сильнее бросились в глаза после очищения от почти въевшейся в кожу грязи. А ведь в школьные годы многие завидовали стати и состоянию чистокровной фамилии. Больно смотреть на итог. Ведя почти бродяжнический образ жизни, Римус не мог пожелать такого же кому-то ещё. Тем более тому, кого считает другом. Или считал раньше. Память держалась за старые отношения — то немногое, что у него есть. Но теперь он наполнялся новыми образами. Новым Сириусом Блэком, который растерял благородство и красоту. В чьём взгляде читался хаос. Чьё тело находилось в постоянном напряжении, а какая-нибудь из конечностей обязательно дергалась или отбивала ритм. И Блэк буквально напал на еду, точно голодный зверь, забывая о манерах. Невыносимо. Отчаянно хотелось надеяться, что это временно. Что побитый жизнью пёс залечит свои раны, превратив их в мудрость, которой не хватало в молодые годы. Что в нём остались ещё угольки, из которых можно разжечь жизнь в глазах. — Спасибо, Лунатик, — выдохнул мужчина, умяв всю тарелку и не удержавшись от её вылизывания. Было бы смешно, если б не было так горько. Слабый просвет улыбки быстро погас. Римус сложил руки замком и приложил к губам, на несколько секунд прикрывая глаза. Собираясь с мыслями. С собой, в конце концов. — Я слушаю, Сириус. — Джеймса и Лили предал Петтигрю. Но. Виноват в этом я. Надо было не думать головой, как я пытался, а довериться сердцу. Хранителем тайны их местонахождения предлагалось стать тебе, но… я идиот, — мужчина бессильно уронил голову в ладони. — Если виноват в самом деле Питер, — Римус сжал пальцы сильнее, — как же всё обвинение пало на тебя? — Ещё тогда поползли слухи, что кто-то из нас примкнул к Нему. Но по-настоящему я понял кто это, только когда всё произошло. А когда погнался, он прилюдно заверещал, что виноват во всём я. Сделал взрыв, отрезал себе палец и, бум! Меня, якобы, поймали на горячем. Вот и всё, — горько выдохнул Сириус, смотря на тусклый блик на чашке горячего чая. Всё верно. Доказательством невиновности и жертвы Петтигрю была отрезанная фаланга пальца. Сириуса же поймали на месте преступления. Против него сыграла нехорошая репутация семейства. Блэки — древний род, и он никогда не был оплотом света. Дед и бабка Сириуса придерживались политики Гриндевальда, родители являлись сторонниками Воландеморта. Мать и вовсе входила в первый состав — Вальпургиевых рыцарей. Сириус был досадным отщепенцем древнего рода, за что и поплатился. Перед лицом бушующего тёмного мага никому не было дела до нормального суда. Люпин протёр лицо ладонями. Это слишком. Ему нужно снова собраться. Перестать думать и сплетать между собой факты, пытаясь прийти к невиновности Сириуса. Пусть сам всё рассказывает. — Почему ты молчал? Почему не рассказал нам, Джеймсу, мне, о слухах? Мы бы вместе всё решили. — Скажи я тебе такое, что бы ты подумал? А я знаю. Что пытаюсь отвести подозрение от себя. Можешь ударить, но я подозревал тебя. Ты всегда был таким тихоней, со своими чертями в голове. Мне тогда казалось, что ты мог бы… Я идиот, да, — признался Сириус, сам себя же прервав, пока не сказал лишнего. — В самом деле, — невесело хмыкнул Люпин. Конечно, его можно внести в список подозреваемых. Оборотень под началом своего альфы — Сивого, верного последователя Воландеморта. Если бы только Римус дал свободу своему волку… — Почему ты пришёл именно ко мне, Сириус? — Больше не к кому. Коротко, ясно. И больно. — У тебя есть дом на площади Гриммо. — Это не дом. Та же тюрьма, только лёгкого режима, — фыркнул Блэк, — никто не будет мне там рад. Как и я сам. Трудно поспорить. Дом, что оставила Сириусу его мать — представлял собой древний склеп. Та же тюрьма, правильно сказано. Из живых — старый домовик Кикимер, преданный хозяйке, от которой остался лишь портрет. Человеку с убитой психикой находиться в таком месте — всё равно что продливать мучения. Римус перестал держать пальцы замком. Его немного попустило. Из всего сказанного и услышанного он больше не мог оставаться при прошлом мнении. Сириус никогда не был искусным лжецом, его эмоции были настоящими. — Я тебя ненавидел. Сколько бы не пытался понять, бесполезно. Миллион раз задавал себе вопросы: Почему? За что? Но ответ дать никто не мог. Что мне оставалось? Только смириться. Все мои друзья… все близкие мертвы. А преступник близкий человек? Что за жестокая насмешка судьбы? И вот ты. Здесь. Пришёл и дал ответы на всё, что меня мучило. И даже больше. Собственная речь разворошила воспоминания. Его буквально подбросило. Стул со скрипом отодвинулся, Римус поднялся, обошёл стол и встал перед Блэком. На колени встал, подвергая того в шок. — Я скучал, Бродяга. Чёртов ты сукин сын… Старые прозвища, как вторые имена, пристали к душе. Скупая слеза бывшего узника прокатилась по криво обкусанной ножницами бороде. Грудь содрогнулась от рыдания. Насквозь промёрзший, во всех смыслах, измученный, едва не потерявший разум маг всё же нашёл тепло у старого друга, обретя его вновь после долгих лет разлуки. Долгих лет терзаний, сомнений, одиночества. — Я тоже скучал, Лунатик… Первое прикосновение было пробным, очень осторожным и волнительным. Римус приложил ладони к острым коленям, и Блэка пробрала дрожь. Но он не оттолкнул. И тогда Римус пошёл дальше — по бёдрам, по талии, пока руки не сомкнулись за спиной. Он прижался к худощавому телу. Неловкие, неуверенные, но такие нужные сейчас объятия, в процессе которых склеилась давно разбитая часть разума Блэка. Магия объятий всё так же обладала непостижимой силой.***
Необходимо больше уюта и тепла. Они покинули кухню и перебрались в гостиную, то крохотное подобие, что можно ею назвать. Со старой потрёпанной мебелью. Раньше Римусу было бы стыдно перед другом за такую обстановку. Он всегда ощущал себя ущербным, и только в обществе друзей это длилось секунды. Время всё меняет. Сириус с удобством растянулся на диване, блаженно выдыхая. — Мне нужно тебя обследовать? Вопрос возник спонтанно и вылетел быстро. — А что ты хочешь увидеть? Как всё плохо? И так знаю, что там не фонтан, — проворчал Блэк, — но если что-то можно поправить — рискни. Хуже точно не будет. — Я ничего не смогу исправить, — стыдливо отвёл взгляд Люпин. Он мог только посмотреть. Обычные диагностирующие. Для лечения нужен специалист. В медицине он ничего не понимал. — Тогда не смотри. Не трави себе душу, — отмахнулся Бродяга. Они оба сегодня перенервничали. Может, и правда не стоило… — Мне придётся. Но теперь на другую тему. Скажи, — Римус снова посмотрел на друга, тот же будто и не отводил взгляда вовсе, — как тебе удалось остаться в живых после…? Тяжёлый вздох из груди — логичная реакция. Несмотря на итоговый результат в виде свободы, риск быть убитым — не самый благородный. — Честно? — вопрос риторический. Сириус не стал бы ему лгать. — Я спрятался в уголке камеры в образе пса. В нём я проводил большую часть времени, чтобы меньше интересовать дементоров. Темнота и чёрный цвет сыграли мне на руку. Когда стены разрушились, я просто уплыл оттуда. — Весьма умный ход, — кивнул одобрительно Римус. Но уже вскоре нахмурился. Стоило только представить, что стерпел Сириус… А он ещё смел обвинять. Поверил Министерству. Людям, которые его за человека не считали. — Порой я думал о побеге, но не думал, что он удастся. Не было бы счастья — да несчастье помогло. Вот уж кто бы подумал, — хрипло посмеивался Сириус, смотря в потолок, — но хватит обо мне. Как ты сам живёшь? — В поисках работы. Пока безуспешно. Сам понимаешь, с моим положением трудно найти работодателя, готового на риск. — Да уж. Если бы не это, ты бы давно нашёл что-то. У тебя же вроде и образование есть. А мне, видимо, нужно подделать документы, чтобы куда-то пойти. Кому хуже — не ясно. Римусу, которому, кажется, никто и никогда не даст зелёный свет, чтобы он работал и получал зарплату, на которую покупал бы дорогие ингредиенты для ликантропного зелья. Или Сириусу, беглому преступнику в глазах общественности. Такому не то что работать, в свет не выйти, пока они не докажут невиновность. А сделать это можно в одном случае — поймать Питера Петтигрю. Тот сейчас наверняка сидит в ногах могущественного тёмного мага и с удовольствием ожидает объедок. От одной картины грудь колотило дрожью. Чёртова крыса должна ответить! — Вдвоём нам будет проще, — заговорил Римус после небольших раздумий, — мы обязательно очистим твоё имя, Бродяга. Обещаю тебе. Но сначала нужно привести тебя в порядок. — Согласен. Я напишу записку, сходи в Гринготтс и возьми денег из моего сейфа. Сам я туда не попаду, как ты понимаешь. В первую очередь, обеспечим нас финансами. Люпин замялся. Деньги безусловно нужны. Теперь, когда их двое. И Сириус располагал ими, в отличие от него. Но! Он чувствовал себя ужасно, зная, что придется жить за счёт друга. К тому же… — Где гарантия, что записка — не обман? Ты уверен, что гоблины откроют сейф Блэков для меня? — Печатью заверю. Домовика много раз посылали с такими записками, уже проверено. Гоблины понервничают, но дадут, — заверил Сириус и начал колдовать. Уже сейчас. Без промедлений. Цель определена и он не хотел бездействовать. А Люпин… он продолжал сидеть и разрываться между логикой и своими принципами. Из их четвёрки он всегда был самым, на первый взгляд, нерешительным. Всегда подвергал слова сомнению. Зря или нет — другой вопрос, но всё же. Пока рассуждал, друзья действовали. И часто добивались успеха. А он стоял на месте, заставляя их ждать… Рука на плече привела в чувство. Римус вздрогнул, поднимая голову. Сириус смотрел на него со слабой улыбкой, протягивая записку. — Давай же. Всё нормально. Я тебе доверяю. Дело было не в доверии. Но станет ли Бродяга слушать другие доводы? Ответ очевиден. Римус перехватил записку и положил в карман. — Сейчас уже поздно. Завтра утром всё решим. А пока… Давай спать. — Да. Давай спать. И пусть ночь пройдёт спокойно. Из уст Сириуса пожелание прозвучало ещё более проникновенно. Для них обоих ночь значит очень многое.