Цветок, полный надежды

      Юн Джонхан медленно заходит в гримерку. Та, к его безграничному счастью, оказывается пустой. Свисающие с потолка лампочки еле освещали половину серого помещения, но включать дополнительный свет парень не хотел. Тишина перед встречей с фанатами и полумрак были истомой.       Сейчас, хотя бы десять минут. Юн не мог и просить о большем. Брюнет осторожно прикрывает дверь, будто кто-то тут же явится, если та вдруг хлопнет, и Джонхан потеряет это чувство всепоглощающего умиротворения. Хотя работники должны были уже привыкнуть к этой причуде парня… Не причуде, скорее маленькой потребности после того дня.       После какого, спросите Вы?       После дня, который разделил жизнь Джонхана на до и после: солнечное и счастливое до, после которого не осталось ничего… дистимия? Нет. Не совсем. Сейчас Юн как Доппельгангер — скрыл свою чистую сторону, с которой делился с Сынкваном, оставив для всех лишь вторую, мрачную и необъятную, прямо как его горе.       И лишь субтильные воспоминания о тех былых временах напоминали ему, что он не такой.       Другой.       Был.       Юн проходит к ближайшему креслу. Рукой проводит по мягкой, точно бархат, обивке и небрежно усаживается, выпрямляя ноги и прикрывая подрагивающие, густо подведенные, веки. Неизвестно почему они дрожат. То ли от веса туши, то ли от внезапной хандры, что десятиметровой волной нахлынула.       Нет, не внезапно.       Привык ведь Джонхан, что за несколько минут до выхода на сцену проводит драгоценное время с Сынкваном. Эти несколько минут заряжали его энергией и бодростью сильнее, чем цистерна горького черного кофе. И сердце выскакивало. Разум говорит хватит, и даже сердце на этот раз согласно с первым, хоть и любит делать всё по своему.       Но Джонхан не может сам остановится. Ему мало Сынквана, мало его взглядов, тихого дыхания и громкого мелодичного голоса. Мало его касаний, шепота и теплоты его кожи. Мало Бу Сынквана. И если тогда его было просто мало, то сейчас в сердце Джонхана невероятная пустота, глубиной с Марианскую впадину, с радиусом чёрной дыры.       И почему же он тогда не остановился?       Парень достает фотографию. Она хранится у него дома в тысячном экземпляре, но Юн никогда не устает смотреть на неё. Глуповатая широкая улыбка Сынквана. Джонхан любит подолгу уставиться на фото и вспоминать…

3 years ago

— Ёнсок, если же сейчас мне не принесут мой кофе…, — нарочито злостно проговаривает Джонхан, снимая с плеч темно-вельветовый пиджак.       Вещь тут же летит на ближайший диван, но сам Юн не спешит отправится следом. Подходит к большому зеркалу, за которым его еще два-три часа назад прихорашивали, глядит в него своими серыми глазами. Всматривается в отражение долго, пристально, будто пытается найти хоть один изъян. Гладкая светлая кожа, над которой визажисты неплохо поработали, розовые губы, подкрашенные тинтом. Парень касается большим пальцем нижней губы и ухмыляется. Сколько же девушек, да и парней тоже, мечтает хоть раз в жизни прикоснутся к ним.       Сейчас в отражении на него смотрит артист Джонхан, но стоит ему снять линзы, вооружиться ватными дисками, щедро смоченными в мицеллярной воде, и смыть всю эту красоту, как на него глядит самый обычный паренек Юн с карими, скорее даже мармеладными, глазами. Его не утомило двухчасовое мероприятие ни на каплю, поэтому глаза продолжали светится также ярко, как и на сцене. — Мне ещё долго ждать, Ёнсок? — напоминает Джонхан, обращаясь к застывшему менеджеру. Молодой человек, одногодка певца, тут же подрывается, быстро кивает головой и оборачивается, встречаясь широким лбом с деревянной дверью.       Джонхан издает тихий смешок, наблюдая за неловким Ёнсоком, а сам же парень нервно улыбается артисту в ответ, потирая ладонью заметно покрасневший лоб. Проходит три минуты, прежде чем Юн решается отойти от двери и опустится рядом с брошенным пиджаком — на диван. За дверью он слышит неутихающие разговоры, а значит ему не дадут расслабится. Скоро кто-нибудь обязательно влетит в небольшую комнату для отдыха, отвлекая Джонхана от просмотра новостной ленты своей болтовней. В дверь тихо постучали. — Даже раньше, чем я думал, — Юн хмыкает, но совсем не недовольно. Скорее в предвкушении, что же он услышит на это раз. — Можно войти? — слышится после стука и Джонхан тихо позволяет, даже не оборачиваясь к приоткрытой двери. — Да, проходите. Кстати, вы не видели Ёнсока, моего менеджера? Он отошёл за моим кофе и до сих пор не явился. — Простите, к сожалению нет. Если честно, я даже не знаю, как он выглядит, — ответил голос, который заставил брюнета на этот раз обернуться.       И Джонхан встречается взглядом не с рослыми дядями, гендиректорами, как зачастую, а с молодым, достаточно невысоким парнем, как для своего возраста. Ему кажется, что малому не более чем шестнадцать. Юн откладывает телефон, который успел ранее взять, рядом с собой, а сам пытается догадаться, что же произошло. — Но если вы хотите, я могу принести вам кофе, — зачем-то добавляет парнишка, растянув губы в широкой улыбке.       Юн всё думает, кто этот малый и что он забыл здесь. Если это фанат, его так просто не пропустят. Да его бы вообще не пропустили сюда. Значит он кто-то из работников. Но кто? Стилист, визажист, оператор? — Я здесь всего несколько дней работаю, помощник звукорежиссера, — будто прочитав мысли, отвечает он, а затем продолжает. — Очень хотел бы попросить ваш автограф. Я фанат уже четыре года и мне было бы очень приятно просыпаться, зная, что у меня есть автограф моего кумира.       Парень неловко улыбается, а Джонхан издает хриплый смешок. Как забавно. Оказывается ему не шестнадцать. Юн Джонхан встает, а губы невольно растягиваются в улыбке. Невысокий лопоухий фанат с круглым счастливым лицом оставил приятный след от знакомства. — Есть на чём расписаться? — спрашивает артист. — Да-да, конечно, — заикаясь от нервов, произносит тут же парень, и при каждом шаге Джонхана, что сокращает расстояние между ними, на лбу проступает капелька пота. Парень хочет стереть её рукавом толстовки, но мнется. Уж больно стыдно ему будет вспоминать это завтра. Да и послезавтра. Он протягивает певцу блокнот, к обложке которого была прикреплена ручка. — Для кого? — следует еще один вопрос. — Для Бу Сынквана, — на выдохе отвечает парень и искренне улыбается. Кажется, что он уже готов захлопать в ладоши и прыгать от нахлынувшей радости. Джонхан с удовольствием наблюдает, как Бу Сынкван прижимает к лицу пальцы, скрестив их. Даже успевает умилиться такому зрелищу. — Ой, простите, а можно еще один? Я просто боюсь, что могу как-то испачкать эту страницу и мне будет очень обидно. — Может лучше фото?       Если бы у Сынквана была смелость и более тесные отношения с Юном, он бы без раздумий подбежал к нему и обнял, честно-честно. Носом бы зарылся в эти мягкие (а Сынкван не сомневался, что волосы у Джонхана мягче лепестка самого прекрасного цветка) волосы и стоял бы в таком положении с минуту. Нет, может и весь час, была бы его воля. Брюнет стоит, ожидающе поглядывая. А Бу так и не понимает, что ему нужно делать. — Телефон? — намекает Джонхан и Сынкван неловко смеется. — Простите, я немного волнуюсь. Вот, держите, — и, держа смартфон обеими руками, протягивает брюнету.       Джонхан ловким движение берет телефон и включает. Без пароля. Найти камеру не составляет труда и вот, переключив на фронтальную, парень демонстрирует свою широкую квадратную улыбку экрану. Рядом стеснительно пристраивается Сынкван, не сдерживая такой же улыбки. Губы растягиваются, а сам парень думает, как вскоре будет демонстрировать эту фотографию друзьям.       «Не поверите, с кем я сфотографировался…», — приговаривал бы он, а сейчас погружается в мысли о том, какой приятный парфюм у Джонхана.       Камера щелкает.