Закрытая Империя

— Стойте! Что вы делаете? В этом нет никакого смысла! — кричал Тео во всё горло, пробираясь сквозь ревущую толпу на площади. Но на его слова не обращали внимания, словно не слышали. Все смотрели на гильотину, к которой вели забитого, обессиленного и подавленного подданного, смотрели на Макса, который обвинял его во вспыхнувшей болезни, и в глазах толпы загорались злость и ненависть к этому совершенно ни в чём не повинному парню. Если бы им дали в руки камни, они наверняка тут же закидали бы его, освистывая и проклиная. — Он никого не убивал и не подстрекал на это! Болезнь появилась сама, и никто в этом не виноват! Просто так сложились обстоятельства! Боже… Неужели в этой толпе никто его не слышит и не понимает, что Макс просто снял с себя ответственность и свалил всю вину на козла отпущения? — Вот именно! Патрик хотел сделать для Империи как лучше! — закричал из толпы кто-то ещё, и Тео судорожно забегал взглядом по незнакомым лицам. У него появилась надежда. Чем больше людей и подданных это поймут и поддержат, тем выше будет шанс спасти парня. — Откуда ему было знать, что мука отравлена?! — А нечего было тогда в торговлю нос совать, раз ничего в ней не знает! — злостно раздалось в ответ. — Его развели, как дурака, а он этого даже не заметил! — Так эту муку же не только он видел! — крикнул ещё кто-то в стороне. — Получается, тебя тоже нужно казнить: ты же её по пекарням развозил! Чего ж только Патрику отдуваться? — Заткнись, ублюдок! — прорычали в ответ, и в стороне от Тео начались суматоха и движения. Только когда Тео пробрался ближе к той стороне, он смог разглядеть среди чужих голов разгорающуюся драку: несколько подданных — уже всклокоченных, напряжённых и взбешённых — с силой толкались, били друг друга по лицу и в живот и валили на землю, и толпа не разнимала их, а, наоборот, поднимала с земли и подбадривала, сталкивала и сама втягивалась в драку. Тео было откровенно страшно лезть в эту гущу — да он бы туда даже и не попал, а тут же получил бы шальной удар кулаком, — а его крики и призывы остановиться и спокойно во всём разобраться утопали в толкотне и лающих криках с освистываниями. Боже… да они тут все дикие… — Чего застыл? Действуй, — услышал Тео приглушенный и, как всегда, безразличный голос Макса. — А вы идите разнимать этот цирк. Обернувшись, Тео увидел, как трое подданных спрыгнули с постамента в толпу, а четвёртый подорвался к рычагу гильотины. Мгновение — и лязг железа утонул в шуме драки. Лишь единицы увидели, что произошло. И Тео видел. Кровь на лезвии, покатившуюся голову с остекленевшими глазами и Макса, неподвижным чёрным пятном смотревшего бесстрастным холодным взглядом прямо Тео в лицо. Нет, это был надменный и кровожадный взгляд, который так и говорил: «Ты ничто против меня», и Макс улыбался этой мысли победоносной усмешкой. А потом, прокрутив трость, просто развернулся на каблуках и ушёл, оставив площадь бурлить в беспорядке. Макс… Тео не понимал его: ни его поведения, ни его мыслей, ни мотивов. Зачем он это всё делает, чего добивается? Просто так сидеть и гадать бесполезно — Тео всё равно не поймёт, — но оставлять всё так, как оно есть сейчас, попросту небезопасно. Если ничего не предпринять, Империя утонет в хаосе, и тогда весь мир будет ждать катастрофа планетарного масштаба. Сложно сказать, как Тео хватило духу на это решиться — но он уже так отчаялся и… разозлился на всю эту ситуацию, что, пробившись, через толпу, догнал Макса и окрикнул его. — У меня есть предложение для тебя! Макс медленно обернулся и равнодушно посмотрел на Тео, словно тот простой прохожий, который посмел его побеспокоить. Но тем не менее Макс согласился выслушать и, снисходительно предложив пройти к нему в кабинет, повёл к своему дому — тому самому странному дому, окна которого единственные выходили на площадь. Почему-то это открытие не сильно удивило Тео: Макс всегда только и делал, что следил со стороны, а на втором этаже его дома в окне был виден весь город. Сам кабинет соответствовал вкусам владельца — такой же мрачный и незатейливый, но с сильным налётом строгости и дисциплины: даже мебель казалась чересчур уж жёсткой. Большую часть комнаты Макса занимали шкафы с книгами — хотя по самому Максу было сложно сказать, что он любит читать, — диван, видимо, для чтения, и в самом углу комнаты, возле узкого окна, сквозь которое еле проходил солнечный свет, стоял массивный стол, заваленный бумагами, а из украшений Тео заметил лишь огромную картину на стене, совершенно не вписывающуюся своим безмятежным горным осенним пейзажем в эту мрачную атмосферу. И, если сравнивать ощущения здесь и в комнате Гаса… в вычурной обстановке Гаса всё же чувствовалось как-то спокойнее, хотя и там Тео не был в своей тарелке. — Так что у тебя за предложение? — спросил Макс, степенно усевшись за письменный стол и сложив руки в замок, пока Тео топтался возле порога. Честно говоря, Тео сейчас было сложно сказать хоть что-нибудь — он уже успел отвыкнуть от давящего холодного взгляда Макса и того необъяснимого чувства унижения и неудобства, которые снова его окутали, — но, глубоко вдохнув душный пыльный воздух, пропитанный запахом бумаги, Тео произнёс: — Вся эта история с болезнью возникла из-за муки с алкалоидами спорыньи… — Запнулся, задумался, как бы правильнее всё объяснить, неосознанно принявшись заламывать себе пальцы. — И из-за того, что из этой муки испекли хлеб и выставили его на продажу. А потом отравленную муку ещё раздали в деревнях. — Да, я это знаю. — Да, конечно… — пробормотал Тео, чувствуя себя невероятно глупо. Зачем он вообще стоит здесь и объясняет Максу то, что и так понятно? — В общем… я предлагаю запретить всем подданным есть то, что предназначено для людей, — выпалил он на одном дыхании, и всё затихло в комнате. Макс ничего не ответил — лишь пристально посмотрел на Тео, но даже так по его взгляду было невозможно понять, что он думает: его лицо не выражало ни единой эмоции. Макс озадачен? Удивлён? А, может, злится? Да, скорее всего, злится. Тео тоже бы не понравилось, если бы к нему в операционную влетел прохожий и начал поучать, как нужно оперировать, а сейчас сам Тео делал то же самое: лез в дела Империи, не зная наверняка, как она устроена и чем живёт. Может, у подданных это традиция такая — есть еду как дань прошлой жизни, или же это способ сократить количество убийств людей на корм подданным, — и своими советами Тео может всё только усугубить. Но, с другой стороны, Тео разбирается с болезнью, её причинами и последствиями, а значит, имеет право просить о таком, чтобы эрготизм не вспыхнул вновь. Но Макс всё молчал и молчал. — Я предлагаю это по двум причинам… — помявшись, решился пояснить Тео. — Я слышал, что люди голодают, а подданным человеческая еда не нужна… поэтому я подумал, что, если всю еду для людей отдать людям, это сможет хоть немного облегчить их положение… Но это не всё! — поспешно выкрикнул Тео, когда Макс тихо, еле заметно вздохнул и упёрся локтями в столешницу. — Ещё это необходимая мера безопасности для подданных: кто знает, что ещё может вызвать болезнь. — Хорошо. Это всё? — Что?.. Тео не показалось? Макс согласился? Так просто? — Я сказал, что принимаю твоё предложение. Я тоже против таких растрат, но у меня не было веского предлога это запретить, — ответил Макс и улыбнулся. — Будем считать это моим долгожданным законом, — помолчав, прибавил он и встал из-за стола. Вальяжным шагом подошёл к Тео и сказал приглушённо: — И я разрешаю издать тебе свой собственный закон, понимаешь? Издать собственный закон? Тео не знал, что именно это значит, но, находясь рядом с Максом и невольно беглым взглядом натыкаясь на его бездонные голубые глаза, понимал, что этот закон, как желание, сделка с демоном, и сейчас решение Тео может повлиять на судьбы тысяч жизней. Правильней всего было бы отогнать все мысли и отказаться, но вместо этого Тео согласно кивнул. Даже из сделки с демоном можно извлечь пользу для всех. Долго себя ждать Макс не заставил: улыбнувшись, тут же приказал помощнику вновь собрать всех на площади и уже через полчаса стоял перед толпой на постаменте, приковывая к себе внимание. Тео держался поодаль, но даже так за спиной Макса чувствовал на себе сотни взглядов, и во многих из них читались недоумение и тревога. — Второе собрание за день… Не к добру это, — приглушённо сказал кто-то в толпе, и ему согласно промычали в ответ. — Подданные и подданцы! — начал свою речь Макс, и его голос заставил всех замереть и затихнуть. — Сегодняшний день — день перемен. Тот, кто виноват в болезни и смерти наших родных и друзей, казнён за свой низкий поступок. Только этого недостаточно! Сегодняшнее правосудие будет закреплено двумя новыми законами! — сказал Макс, и толпа сдержанно заволновалась, переглянулась между собой. С каждой секундой Тео охватывало всё большее волнение, и ему казалось, что он стоит на крохотном клочке земли, который в любой момент может треснуть и провалить его в глубокое ущелье вины и позора — это его идеи, его предложения, и никто не знает, как на них отреагируют подданные. — Для начала, с этого дня всем подданным запрещается есть еду, предназначенную для людей. — Толпа зашептала и заволновалась, и Тео заметил недовольные лица, которых так сильно боялся. — Владельцы и продавцы продуктовых лавок больше не имеют права продавать что-либо подданным, потому что с сегодняшнего дня это официально считается воровством у людей, и любая подпольная или скрытая продажа будет караться смертной казнью как продавца, так и покупателя. Все на площади, да даже сам Тео, были, мягко говоря, ошарашены. Это не совсем то, что Тео себе представлял. «Зачем ввели этот закон? Что делать продавцам, прибыль которых ощутимо упадёт? Как понять, что покупатель человек, а не подданный? Кто за этим будет следить? Считается ли алкоголь едой?» — все эти вопросы долетали из толпы, доказывая, насколько абсурдным и исковерканным стало изначальное предложение Тео. Он не хотел казней, не хотел беспорядка — он думал, что Макс объяснит толпе всё так же, как это объяснил сам Тео, но Макса, кажется, это не волновало. — Второй новый закон, — вновь заговорил Макс, не замечая недовольства толпы, — вам огласит Тео. Услышав своё имя, Тео оторопел. — О, нет-нет, я не готов!.. — судорожно забормотал он и забегал взглядом. Только не сейчас, когда толпа уже и так возмущена и взвинчена. Но никто его не слышал, а Макс продолжал говорить, только подливая масла в огонь: — С сегодняшнего дня Тео несёт ответственность за наше здоровье, и любые его предложения, связанные с исследованием природы подданных или лечения, приравниваются к законам. И сейчас вы услышите один из них. Макс обернулся, посмотрел на Тео через плечо и, отступив в сторону на пару шагов, жестом предложил Тео выйти вперёд. Площадь замерла в ожидании. Десятки, нет, сотни чужих глаз уставились на одного него, и Тео чувствовал себя словно раздетым. Почему они так пристально смотрят на него? Как неловко… и страшно. Он не Макс, он вообще в Империи никто, и Тео боялся, что его неправильно поймут, перевернут с ног на голову и это предложение. Публика всегда непредсказуема. — Если хочешь, чтобы тебя поняли, говори от всего сердца, — всегда твердила мать, и эти слова предавали Тео сил. Верно, искренность. Тео искренне хочет помочь подданным, вылечить их и понять их природу — и если Тео это скажет, то его поймут. Он должен в это верить. Глубоко вдохнув и выдохнув, Тео вышел вперёд и встал на место Макса. — Я был хирургом и всю свою жизнь лечил людей, но… — тихо заговорил он, — теперь я не человек и мои новые пациенты тоже не люди. Я не знаю, кто такие подданные по своей природе и как сильно мы отличаемся от людей, но я обещаю, что выясню это. Толпа молчала, слушала его — это придавало уверенности. Подняв взгляд, Тео заметил вдалеке, в правом краю толпы Хели и… Лиама с Саллиманом возле него. Боже… что за безобразие!.. Эти двое, Лиам и Саллиман, только недавно пережили операцию и должны были сейчас лежать в кроватях и отдыхать, а не стоять здесь и, размахивая руками, пытаться поддержать его. Тео был готов поспорить, что это именно Хели их сюда привёл, за что получит выговор, но… сейчас Тео был ему благодарен, потому что вновь вспомнил, почему стал врачом. Подданные ничем не отличаются от людей: они тоже по-своему хрупкие и беззащитные и боятся смерти. И Тео грело душу то, что Лиам и Саллиман доверились ему, согласились на операцию и теперь идут на поправку. Нет неизлечимых болезней — просто для них ещё не нашли лекарства, да? — Я думаю, что подданные, — мимолётно улыбнувшись, продолжил Тео после недолгой паузы, — это новый вид, возможно, даже новый виток развития жизни на земле, а изучать что-то новое в одиночку очень сложно и долго. Но вы можете мне сильно помочь. Сейчас я изучаю природу подданных и то, как обращаются люди от крови Макса, и мне нужен образец крови каждого подданного, чтобы посчитать, сколько в ней особых клеток, которые… — А больные подданные?! — перебил кто-то из толпы. — Когда их вылечат? — Вот именно! Они сейчас важнее! — поддержали со стороны. — Классические методы лечения подданным не помогают, поэтому я ищу другой способ им помочь. А для этого мне сначала нужно узнать, как устроены подданные… — Как долго ждать? — А ты точно знаешь, что делаешь? — Он же хирург, да? — Почему нас не пускают к друзьям в подземелье? Они точно живы? Вопросы сыпались со всех сторон, и стоило Тео раз ответить — их стало ещё больше, и толпа взбудоражилась, зашумела, наполняясь всё больше несвязными выкриками и болтовнёй, и нападала на Тео, который не знал, как защититься от неё и куда деться. Даже Лиам и Саллиман что-то упорно говорили долговязому парню, показывая перебинтованные руку и ногу, а Хели вообще пропал из виду. — Вас не должно волновать, что и как долго делает Тео! — раздался оглушительный и суровый голос Макса, от которого, кажется, вздрогнули все. Толпа вновь притихла. Макс снова вышел вперёд, потеснив Тео, и продолжил: — Я уже сказал, что Тео несёт ответственность за наше здоровье, и всё, что он потребует от нас для своих исследований, приравнивается к законам. Он сказал, что ему нужна кровь каждого подданного, значит, вы сейчас встаёте в очередь и сдаёте ему свою кровь. Все до единого. Если через три дня кто-то не выполнит этот закон, то пусть готовится к казни. Толпа не проронила и слова, но, будто по неслышимому свистку, покорно принялась выстраиваться в ряд. Поразительно… кажется, теперь Тео понял, почему подданные называются именно «подданными»: прямая, горделивая осанка, повелительный тон и этот постамент возвышали Макса, делали его хладнокровным и жестоким королём тех, чьи судьбы он изменил и взял под пристальный контроль. Своими законами он заставил подданных делать то, что ему нужно, и Тео даже не сомневался, что непослушных Макс в самом деле казнит. Ничья жизнь не имеет для него значения. Но сейчас, несмотря на всю жестокость и холодность Макса, Тео был ему благодарен. Сейчас он не мешал Тео, а наоборот, помогал, предоставив Тео столько материала для исследований, столько Тео даже не мог себе представить. Два дня Тео носился по Империи, как обезумевший. Он всё ещё не мог оставить без присмотра Лиама и Саллимана, проверяя, как они чувствуют себя после операции, следил, как поправляются люди, консультировал Матеуша и его помощников и не смог отказаться от идеи организовать медицинскую почту, чтобы каждый мог написать о своей проблеме и получить помощь — и помимо всего этого, оккупировав большую часть больницы Матеуша, Тео часами принимал подданных со всей Империи и брал у них кровь. Всё это оказалось настолько долгим и кропотливым занятием, что без помощи Призрака, Хели и Лиама с Саллиманом он бы, наверное, сдался и всё бросил. Но, к счастью, они быстро наладили систему: Тео брал кровь, Призрак подписывал имя, а Хели, Лиам и Саллиман раскладывали образцы по коробкам, а когда пробирки заканчивались, Тео принимался подсчитывать количество клеток Макса в крови и всё конспектировать. Ещё тогда, когда Тео только очнулся и жил в одной комнате с Полди, он нашел в своей крови и крови спящих подданных странные движущиеся клетки, которые никогда раньше не видел. Он долго гадал, что они значат и для чего нужны, но теперь был почти полностью уверен, что именно из-за этих клеток Макса люди становятся подданными, и, если понять, как они изменяют человеческий организм, возможно, получится найти способ вылечить больных подданных. Но время шло, а скорых результатов, которые обещал Тео, так и не появилось. Тео ожидал, что у полноценных подданных клеток Макса будет больше 90%, как у него самого, но оказалось, что у большинства подданных количество клеток Макса не превышало и 75%. И… Тео не знал, что с этим делать: его теория была опровергнута. Исчеркав очередной лист бумаги, Тео тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Как же он устал… Острый слух прошёл, вновь нормализовавшись — теперь ему не нужно было ходить со мхом в ушах и выглядеть, как настоящий безумец, — но появилось новое неудобство: теперь у Тео болели глаза, и иногда всё внезапно начинало темнеть и двоиться. Тео не знал, что с ним происходит, а рефлексировать об этом у него попросту не было времени. Возможно, его организм до сих пор перестраивался, а возможно, Тео уже начинал заболевать из-за переутомления и стресса… если это вообще возможно для подданных. В дверь постучали, и по одной только манере стука Тео понял, что это был Хели. — Паршиво выглядишь, — сочувственно сказал он, аккуратно пройдя в комнату, заставленную пробирками с кровью и заваленную листами бумаги: настоящий хаос во плоти. — Спасибо за поддержку. Тео так измотался, что ему было тяжко даже просто говорить. — Сомневаюсь, что за это нужно благодарить, — усмехнулся Хели, но тут же затих, и в комнате воцарилась угнетающая атмосфера. Тео это не понравилось — и не зря. — Тео, — мрачно сказал Хели, — у меня для тебя плохие новости.

***

Тео со всех ног бежал мимо площади к часовне, мимо рядов лавочек, в тёмное подземелье, пока приглушённые слова Хели снова и снова всплывали в памяти, как заевшая пластинка. — Роберт мёртв: кто-то отрубил ему голову. Ты же понимаешь, кто это сделал? Нет, не понимал! Не имел ни единого представления, кто это мог быть! — Тео, если все узнают, что этот ублюдок Гас убил Роберта, то в Империи начнётся хаос. Нет, это точно не Гас. Тео не хотел в это верить. Это ведь лишь догадка, верно? Тео не защищал Гаса, но он своими глазами видел, как сильно тот был подавлен и просил, нет, приказывал Тео вылечить Роберта — он бы точно не стал… Боже… Нет, Тео не знал ничего наверняка, так же, как и Хели. Чем ближе Тео подходил к двери Гаса, тем отчётливее ощущал в воздухе еле уловимый запах крови. И Тео даже не хотелось думать, почему он чувствуется именно возле закрытой двери Гаса. — Лишь бы всё это было неправдой, — почти не шевеля губами, проговорил Тео и постучал. Ни звука не раздалось ему в ответ. Тогда Тео надавил на винтажную ручку и, приоткрывая дверь, сказал: — Гас, там Роберт… Тео замолк. Стоило ему заглянуть в комнату, запах крови тут же усилился, и пусть он был такой же тяжёлый, оседающий в лёгких, он не сводил с ума и не пробуждал голод, как человеческая кровь, а это значило только одно… пиджак и брюки пьяного Гаса, лежавшего на диване, пропитались кровью подданного. — Что, наконец-таки вспомнил? — съязвил Гас и посмотрел на Тео насмешливым взглядом. — Как жаль, что твои услуги уже не нужны. Все опасения оправдались в одно мгновение. Гас всё ещё выглядел мрачным и подавленным, но он смотрел на Тео с такими неприкрытыми обидой и ненавистью, словно знал, что Тео к нему придёт, и долго ждал момента, когда, как сейчас, ядовито ответит и посмеётся ему в лицо. Гас убил Роберта… Но зачем? Он ведь так хотел, чтобы Роберт выздоровел!.. Боже…это всё из-за Тео. Болезнь подданных развивалась слишком быстро, а Тео всё ещё не нашёл лекарство и был абсолютно бессилен — конечно же, Гас видел это и всё понимал. У Роберта был ещё шанс выздороветь, но он этого не хотел, а Гас попросту сдался и решил прекратить мучения друга — достаточно было сложить два и два, чтобы понять это. А ещё Тео наконец понял, что говорил Хели: если все узнают, что Гас, правая рука Макса прибегнул к эвтаназии, то многие последуют его примеру и тоже прекратят жизни своих больных друзей. — Ты лучше скажи, как дела у Патрика. Ты его спас? — спросил Гас, сев на диване. Эта фраза прозвучала так злорадно, что стало очевидно — Гас спрашивал не любопытства ради, а чтобы ещё раз унизить Тео, тыкнуть его носом в собственные ошибки. Тео понурил голову. Ему ничего не оставалось, кроме как признать свою вину и покаяться в этом. — Макс без предупреждения просто молча убил его… — чуть слышно ответил он, вновь вспоминая ту беспомощную злость, которая переполняла его в тот момент. Сейчас Тео чувствовал то же самое. Гас звонко засмеялся — смеялся над ним, Тео, — каждым своим жестом, взглядом и словом показывая, как сильно его презирает. — Знаешь, в чём ирония, Тео? Ты, наверное, считаешь, что ты герой, что ты всех спас от страшной болезни… — Мне просто повезло, — перебил Тео. — Нет, тебе не повезло. Ты не сделал ничего, чтобы заслужить хоть чью-то благодарность. А знаешь, почему? Гас поднялся с дивана и начал медленно подходить к Тео, хищно глядел исподлобья и в ритм размеренного глухому стуку каблуков по полу чётко выговаривал каждое слово. — Ты должен был вылечить подданных, а не бесполезных людей, которых через пару десятков лет станет ещё больше, чем пару лет назад. А вот подданные не рождаются и не обращаются по несколько раз в год. Они только гниют в клетках, пока ты с этим ничего не можешь сделать. Каждое слово больно било по совести, и больнее всего было от мысли, что Гас прав. Да, Тео не выполнил своей главной задачи: он помог только людям. Да, восполнить количество подданных будет гораздо сложнее, чем людей, Тео это понимал. И да, сейчас подданные всё ещё гниют в клетках, и Тео не знает, как им помочь. Но… он же сделал так много: определил болезнь и её источник, спас десятки людей и двоих подданных, — и всё это за кратчайшие сроки, хотя Тео этим даже ни разу в жизни не занимался. Он же простой хирург, а не всемогущий!.. — Ты бесполезен, Тео, и только и можешь на коленях ползать среди мешков муки. Так что даже не надейся, что тебе здесь будет сладко житься. Никогда не надеялся. Не имеет значения, сколько дней Тео проведёт здесь — день, неделю, полгода или пять лет, — кажется, к нему всегда относились и будут относиться, как сейчас. Все ждут от него чего-то. Хотят, чтобы он сотворил невозможное. И даже не пытаются понять, насколько это сложно — делать всё в одиночку. У Тео не было и никогда не будет сладкой жизни в Империи — он это понял ещё в самый первый день, когда очнулся в тёмной комнате подземелья. — Зачем… зачем ты убил Роберта?.. — Даже не пытайся прикинуться, что сам не понимаешь. Твоя медицина, — Гас особенно язвительно выделил последнее слово, — не работала, поэтому я прибегнул к классической. — Ты лишил его шанса на жизнь… — Ему не нужна была такая жизнь с самого начала, — перебил Гас и отошёл к кофейному столику, схватил бутылку вина и принялся наполнять им бокал. — Так что я исполнил его давнее желание. Так ведь поступают лучшие друзья, да? Тео не знал, как на это ответить. Он не был близко знаком с Робертом и не представлял, какая именно дружба была между ними двоими, поэтому не имел ни малейшего права судить Гаса за его поступок. Возможно, для Роберта это и правда был единственный выход — как и для других больных подданных, — и, возможно, Гас поступил милосердно, лишив друга мучений, но… это не отменяет того, что Гас теперь убийца и его руки в крови Роберта. — Твой поступок… Ты показал плохой пример другим подданным… — Значит, я не один предпочитаю классику твоим исследованиям? — усмехнулся Гас. — Приятно знать, что в Империи появился тот, в кого может полететь больше камней, чем в меня, — прибавил он и, отсалютовав бокалом, отпил пару больших глотков. С Гасом бесполезно разговаривать. В одно мгновение Тео стал для него хуже пустого места, и теперь, кажется, он не только будет его ненавидеть за то, в чём сам Тео, по сути, не виноват, но и со злорадным смехом радоваться каждой неудаче Тео. Оставалось лишь надеялся, что Гас не вздумает вставлять палки в колёса… Не желая терять больше и секунды драгоценного времени, Тео выбежал из комнаты Гаса и поспешил на этаж к больным подданным. Их нужно срочно перевести в другое место и не дать убить так же, как Роберта. Они разделились с Хели и договорились, что, пока Тео будет разговаривать с Гасом, Хели найдёт ребят, которые помогут защитить больных подданных от сторонников методов Гаса. Лиам и Саллиман уже согласились и начали искать другое тайное место, а Тео, пока есть время, всё ещё раз проверит и подготовит. К счастью, Призрак уже ждал его внизу с пробирками и необходимыми инструментами в своей тележке. От его вида у Тео всё сжалось в груди и заставило остановиться. Призрак стоял посреди тёмного коридора в своей белой рубахе, выглядел как бесплотный белый дух и, сжимая ручку тележки, неподвижно, с завораживающим страхом в чёрных глазах смотрел на подданных в клетках. Как бы ни хотелось этого признавать, состояние подданных в разы ухудшилось: раньше, ещё при первом осмотре, из тридцати двух подданных на последней четвёртой стадии заражения было лишь десятеро, а теперь двадцать пять — лишь двое выздоровели, а все остальные предположительно находились на третьей стадии, у многих уже переходящей в четвёртую. Словом, все подданные были уже в очень запущенном состоянии, и когда Тео смотрел на этих затихших, почти неподвижных изуродованных подданных в темной, безмолвной тишине, у него опускались руки. — Я ведь мог быть среди них? — не глядя в сторону Тео, спросил он совсем не по-детски. Такие вопросы… особенно от таких, как Призрак, детей, — Тео любил их в своём деле меньше всего. Он попросту не знал, как на них отвечать. — Мог, — выдохнул Тео и подошёл к Призраку, положил руку на его маленькое и хрупкое плечо. — Каждый мог оказаться на их месте. Но ты и другие подданные здоровы, и поэтому мы должны сделать всё, чтобы помочь им выздороветь. Призрак поднял на Тео свои выпученные, не по-детски умные глаза и кротко кивнул. Это обнадёживало. Тео улыбнулся и как можно воодушевлённей спросил: — Ну что, ассистент Призрак, готов трудиться ради этих подданных? — Готов! — тут же ответил Призрак, вновь кивнув, и улыбнулся в ответ. Тео стал открывать клетки и, аккуратно проходя внутрь, садился на корточки рядом с больными и принимался брать у них кровь, передавая наполненные кровью пробирки Призраку на подпись. Как человек он понимал Гаса и тех, кто согласен с его мнением: эвтаназия и правда может облегчить страдания больных и в этом она гуманна, но в то же время это убийство, потому что у больного забирают единственную и драгоценную жизнь, которая ещё теплится в его теле. И как врач Тео должен бороться за эту жизнь до конца и сделать всё возможное, чтобы помочь больным, сколько бы сил и времени это ни заняло. Если у Тео будет больше времени, если он найдёт тот маленький кусочек пазла, которого не хватает, у него появится шанс спасти подданных, которые всё ещё живы, и вылечить их, вернуть к прежней жизни. Ведь в этом и заключается долг каждого врача. Если больных подданных убьют, то он никогда не сможет найти для них лекарство, поэтому сейчас, под угрозой самого худшего исхода Тео должен успеть сделать всё возможное, чтобы продвинуться дальше в исследованиях. — А что мы будем делать с их кровью? — спросил Призрак, пока Тео закрывал одну из клеток на замок. — Посмотрим, как она отличается от крови здоровых подданных. Возможно, мы сможем найти что-нибудь полезное. — Тео, ты здесь? — раздался голос Хели и множество торопливых глухих шагов. Тео вздрогнул от неожиданности, как минимум от внезапного громкого эхо по всему коридору, и как максимум от того, что не ожидал Хели настолько рано: Тео только начал с забором крови. — Д-да, я тут, — неуверенно ответил он, надеясь, что у него ещё осталось время собрать остальные образцы. Из-за поворота вышли восемь фигур, среди которых Тео тут же узнал самого Хели в его неизменной пёстрой одежде, Саллимана на костылях и Лиама с бандажом на руке, а вот позади них трёх шли незнакомые лица. Хотя нет, одного из них, того, что шёл по правую руку от Хели, Тео уже где-то видел: долговязый худой парень с совершенно непримечательной внешностью. — Думаю, этого будет достаточно, — сказал Хели, когда подошёл ближе. — Чем меньше подданных об этом знают, тем лучше, а вдевятером мы вполне сможем их перенести незаметно. — Вдесятером, — обиженно поправил Призрак. — Я тоже в команде. Хели на него даже не посмотрел и, вообще проигнорировав, принялся знакомить Тео с новыми подданными. Тео уже давно заметил, что Хели будто не замечал Призрака, словно не видел, но вскоре понял, что Хели просто игнорирует Призрака — потому что тот близок с Гасом. Видимо, Хели так сильно не любил Гаса, что решил не замечать не только девушек в его подчинении, но даже тех, кого можно назвать другом Гаса, — в том числе Призрака, который в свою очередь не имел таких принципов и шёл на контакт со всеми. Такой разлад в их маленькой команде совсем не радовал, но и поделать с этим Тео ничего не мог, боясь только ухудшить положение. — А это Маркус, — сказал Хели, указав на того самого долговязого подданного. — Он мой лучший друг, так что можешь доверять ему так же, как мне. — Приятно познакомиться, Тео, — приветливо сказал Маркус и протянул руку для рукопожатия. Маркус выглядел вполне хорошим и спокойным, даже в какой-то мере тихим парнем, но что-то в его голосе или во взгляде карих глубоко посаженных глаз на мгновение насторожило Тео, и он с заминкой ответил на приветствие. — Я видел тебя на площади пару дней назад. Ты сказал очень хорошую вещь, и я теперь думаю, что ты даже лучше подходишь на роль правой руки, чем Гас. — Ч-что? — Согласен, — вмешался Хели. — Тут все, кого ты видишь, ненавидят Гаса и не отказались бы его подвинуть с трона, чтобы он не подавал плохой пример впечатлительным идиотам. — Я не ненавижу Гаса, — пробурчал в стороне Призрак. — Так что можешь нам доверять, как себе, — закончил Хели. Ненавидят Гаса, значит… Тео не был уверен, ненавидел ли он сам Гаса — скорее нет, он его просто не понимает, но свергать и занимать чьё-то место Тео точно не планировал. — Хорошо… но сейчас мы просто защитим больных подданных. План был предельно прост. Пару десятков лет назад часть подземелья затопило и его закрыли — с тех пор в ту часть подземелья никто никогда не ходил, а значит, это был их шанс спрятать там больных подданных и остаться незамеченными. Безусловно, они рисковали, потому что никто не мог гарантировать, что там не случится обвал, и Тео ни за что бы не согласился, если бы не чувствовал, что оставлять их здесь ещё опаснее. Пока Хели и другие подданные занимались переносом больных и их обустройством в заброшенной части подземелья, Тео и Призрак продолжали собирать кровь. Им оставалось буквально пару минут, чтобы закончить с последним больным, когда Хели с радостным возбуждением подошёл сзади, говоря: — Всё идёт чётко по плану и на всех больных хватает места… Остановился, затих. Хели никогда не затихал вот так по пустякам — это всегда было что-то важное и серьёзное, — и Тео невольно обернулся, почувствовав, как вновь нагнетается атмосфера. Хели стоял неподвижно и печальными, почти блестящими от слёз глазами смотрел на подданного, возле которого сидел Тео. — Это наш с Маркусом друг, Жан, — сдавленно пояснил Хели. Тяжело вздохнул, не моргая. — Если бы не вся эта история с мукой, то с ним бы всё было в порядке… — В этом никто не виноват. — Я знаю, но… — Хели еле заметно помотал головой. — Он ужасно выглядит… Да… ужасно. Четвёртый, неподвижный этап болезни. Жан был тощим, почти полностью сгнившим — лишь кое-где на лице, шее и спине оставались островки здоровой кожи, — и, как и другие, ни на что не реагировал: ни на звуки, ни на свет, ни на прикосновения, ни на резкие запахи. — Они вообще правда ещё живы? — вмешался в разговор Маркус и тоже подошёл ближе. В его глазах, как и в глазах Хели читались отчаяние и грусть, а ещё какое-то тяжёлое, невыносимое чувство тоски. — Они такие лёгкие и неподвижные, словно трупы. — Разве подданные не умирают, только если им отрубить голову? — приободряющее спросил Тео и, передав Призраку пробирку с кровью, встал. — Я знаю, что очень сложно поверить, что они ещё живы, но у них нет признаков трупного окоченения, а это один из ранних процессов при биологической смерти. Они как в коме, понимаете? Тео смущённо улыбнулся под пристальными взглядами Маркуса и Хели — в них одновременно отражались недоверчивость и надежда. — Если что, — прибавил Тео, — я буду в больнице Матеуша, а заботу о больных я оставлю на вас, хорошо? И, не дожидаясь ответа, поднял с пола коробку с пробирками — Призрак поспешил вслед за ним. — Тео! — окликнул его Хели. Тео остановился и оглянулся через плечо. — Я доверяю тебе и знаю, что ты обязательно вылечишь Жана и остальных. — Так и будет, — улыбнулся Тео. Оказывается, чтобы смело идти навстречу любым трудностям, Тео нужно было так мало. Пусть всю работу всё равно он делал один, пусть все риски и ответственность брал на себя, пусть у него не было наставника или знающего помощника, за последние дни он получил много слов поддержки и услышал, что подданные верят в него и готовы чем угодно помочь, — это невероятно вдохновляло и помогало гнать прочь мрачные мысли. Тео не имел права сдаваться. На него теперь не просто смотрели, не просто ждали от него невозможного — в него верили. Верили в то, что он сможет всё изменить. Тео не имел права предавать их ожидания. Вновь принялся за работу: гремел пробирками и предметными стёклами, настраивал микроскоп и внимательно всматривался в образцы крови, чтобы найти что-то важное — то, чего ему не хватало, чтобы всё встало на свои места. Отчёт 18 25 февраля 1927 Любопытно, что количество клеток Макса ни у кого из больных подданных не превышает 60%, а даже, наоборот, их количество стремительно падает согласно стадии болезни. Многие больные уже находятся на 4-й стадии, и у большинства из них количество клеток Макса варьируется от 46% до 20%, но были и те, у кого этот процент был выше (до 56%) или ещё ниже (до 13%). Но не было ни одного подданного, у которого не было клеток Макса вообще. Я думаю, что, возможно, этот спад идёт не просто так. Возможно, клетки Макса не только обращают людей в подданных, но ещё представляют собой иммунную систему, которая и помогает фактически трупам существовать и не разлагаться. Но тогда вопрос: как сильно может снизиться процент клеток Макса? Может ли он дойти до нуля? И если дойдёт, то что случится с подданным? Он умрёт? И что нужно сделать, чтобы восстановить баланс клеток Макса в крови? Возможно ли, что количество клеток Макса повысится в крови подданного, если тот выздоровеет? И что, если подданный поправится, если в его организм ввести недостающее количество клеток Макса? Тео вскочил с места, с грохотом уронил на пол стул. — Призрак, ты сможешь найти Лиама и Саллимана? — спросил он, боясь оторвать взгляд от последних строчек в отчёте. Его трясло, словно пробивал озноб, но Тео не боялся этого чувства — это был хороший знак. — Да, — уверенно кивнул Призрак, поднимаясь с пола, заваленного листами с рисунками. — Тогда приведи их как можно скорее. Призрак тут же поспешил на улицу, а Тео ещё раз перечитал свой отчёт: — Возможно ли, что количество клеток Макса повысится в крови подданного, если тот выздоровеет? И что, если подданный поправится, если в его организм ввести недостающее количество клеток Макса? При жёлтом свете настольной лампы эти слова словно светились, и, перечитывая их снова и снова, Тео понимал, что да, это то, что ему нужно — это то самое решение, которое он искал! Но нельзя было торопиться: нужно всё ещё раз проверить и убедиться. Во всей Империи есть только два подданных, которые вылечились от болезни: Лиам и Саллиман, — и если количество клеток Макса в их крови будет выше, чем у других больных подданных, то у Тео есть повод полагать, что его теория верна. Да, у Тео не было их образцов крови, пока они болели, чтобы увидеть реальные изменения, но это всё же лучше, чем ничего. А если Теория Тео верна, то возможно, лекарство для подданных всегда было с ними — в крови Макса. Боже… если это так, то Тео точно разрыдается от счастья!.. Ожидание мучило. Тео метался по комнате из угла в угол и с каждым разом всё чаще и чаще поглядывал на циферблат часов, стрелки которого так медленно двигались, словно насовсем застыли на одном месте, и время остановилось вместе с ними. Тео пытался отвлечься. Сел проверить оставшиеся образцы крови больных подданных — бросил. Принялся дополнить отчёт — бросил. Он попросту не мог сидеть на одном месте! Но и заняться ему в лаборатории Матеуша было больше нечем. Наконец, ещё с улицы он услышал торопливые шаги и стук костылей по мостовой. Распахнул окно, Тео высунулся на улицу и закричал: — Быстрее, пожалуйста! — и его голос эхом разлетелся по пустующей тёмной улице. — Тео, ночь на дворе, — задрав голову и усмехнувшись, отозвался Лиам. Сказал Саллиману и Призраку: — Я пойду вперёд, а вы догоняйте. За несколько больших шагов Лиам добрался до парадной двери больницы и зашёл внутрь, а Тео, закрыв окно, принялся подготавливать инструменты и пробирки для забора крови. Стоило Лиаму зайти в лабораторию, Тео тут же приказал ему сесть на стул и засучить рукав. — Что случилось? — недоумевал Лиам, но быстро и покорно сделал всё, что попросили. — Я, кажется, знаю, как всех вылечить, — только и ответил Тео. У него не было времени разглагольствовать. Тео не терпелось проверить свою теорию, и он искренне надеялся, что окажется прав. Когда он собрал образец Лиама, в лабораторию зашли Призрак и Саллиман, который тоже покорился напору Тео. — Я как раз думал, когда ты нас проверишь, — протяжно сказал Саллиман, отвернувшись в другую сторону. Пусть он и не хотел показывать, что боится, всё равно сидел напряженным. — А то у всех, кроме нас взял. — У всех-всех? — спросил Призрак. — У всех-всех. Это новый закон. Лиам тоже что-то сказал, но Тео не вслушивался в их разговор: он стоял на пороге великого открытия, он чувствовал это. Его руки дрожали, покалывая в кончиках пальцев, пока он готовил препарат и наливал его на предметное стекло, а от напряжения почти двоилось в глазах. Сделав глубокий вдох, Тео посмотрел в микроскоп. Как и думал. Даже визуально, без точного подсчёта процент клеток Макса в крови Лиама был явно больше, чем у других больных. Случайность? Вряд ли — слишком уж ожидаемая. Тео проверил и кровь Сваллимана. Тот же результат: и в крови Саллимана клеток Макса было больше, чем у любого другого больного. Один раз — случайность, два — совпадение, но Тео не покидало стойкое чувство, что это самая что ни на есть закономерность. Как он и предполагал, клетки Макса и правда могут быть показателем здоровья подданного — а раз это так, то нужно срочно рассказать об этом Максу и ввести его кровь больным подданным как иммунную сыворотку! Судорожно сложив по карманам всё необходимое, Тео выскочил в коридор и побежал на улицу. Возможно, он напугал ребят, возможно, они кричали ему что-то вслед, возможно, Тео за что-то случайно зацепился и с грохотом на всю больницу повалил это на пол, но всё это было неважно. Сейчас в его мыслях было только одно: он мог спасти больных подданных. Без стука и лишних слов Тео ворвался в безмолвный и мрачный дом Макса — у него попросту не было времени на любезности! — и так же бесцеремонно вломился к нему в кабинет. От возбуждения у Тео сдавливало горло, и он с трудом выпалил еле связные слова: — Твоя кровь вылечит подданных! Но в ответ не раздалось и звука. Мрачный кабинет пустовал. — О чём ты? — раздалось за спиной. Вздрогнув от неожиданности, Тео тут же обернулся, но и позади себя, на лестнице, тоже никого не увидел. — Я внизу в гостиной, — тяжело выдохнул Макс. — Ты пролетел мимо меня, даже не заметив. Пыл Тео приутих, и он, аккуратно закрыв дверь кабинета, спустился на первый этаж, на котором только сейчас зажёгся возле дивана торшер. Конечно, Тео даже не подумал задерживаться в гостиной: ему бы в голову не пришло, что кто-то будет прятаться здесь в кромешной темноте. Но Макс и правда был там. Сидел на диване, а возле него вверх обложкой лежала раскрытая тёмно-зелёная книга. Неужели Макс читал в темноте?.. — Так что ты сказал? — спросил Макс. Его голос звучал по-прежнему холодно, но не без интереса в интонации. — Ах, да, — на мгновение Тео снова растерял все мысли, но быстро собрался, и теперь опять чувствовал, как в нём нарастает недавнее лихорадочное возбуждение. — Я думаю, что твоя кровь может вылечить больных подданных. — Моя кровь? — Да! В крови каждого подданного есть особые клетки, которых нет у обычных людей, и у больных их гораздо меньше, чем у здоровых, и твоя кровь может стать иммунной сывороткой, которая восполнит необходимое количество клеток, и… — Это ведь лишь теория, верно? — перебил Макс, заставив Тео поутихнуть. — Д-да, но я почти полностью в ней уверен. — И ты хочешь взять мою кровь, чтобы в этом убедиться, — закончил мысль Макс. Тео кивнул. — Сейчас это — единственный способ. Макс нахмурился и напряжённо, кажется, даже обеспокоенно уставился взглядом в пол — всё вокруг словно замерло, и лишь звонкое тиканье часов нагнетало воцарившуюся тишину. Макс вздохнул. — Ладно, пойдём, — сказал он, вставая. — Мне просто нужно им дать своей крови, как я это делаю при обращении? — Нет, никуда идти не надо, у меня всё с собой, — выпалил Тео, вытаскивая содержимое карманов. — Я сделаю из твоей крови сыворотку из одних только необходимых клеток, а потом… — Тогда я отказываюсь. Слова Макса будто эхом разошлись по комнате и заставили всё затихнуть. Даже Тео. Он смотрел на холодное, непоколебимое лицо Макса и не понимал, почему он так внезапно передумал. — Твоя задача вылечить подданных, а не устраивать эксперименты с моей кровью. — Но это не эксперименты, а сыворотка… — Это ничего не меняет. Что ты сделаешь, когда её получишь? — с претензией в голосе спросил Макс. — Введу нескольким подданным и буду следить за результатами. — А что будешь делать, если у тебя всё получится или, наоборот, не получится? — Если получится, то я введу эту сыворотку всем остальным больным подданным, а если нет… — Тео невольно запнулся, — то я буду искать другой способ. — Вот об этом я и говорю, — усмехнулся Макс. Берясь за трость, которая стояла возле подлокотника дивана, добавил: — Ты же учёный, а вы, учёные, всегда ненасытны и несмотря ни на что будете продолжать свои опыты и исследования. Что ты сделаешь, если всё удастся? Запатентуешь эту сыворотку, напишешь о ней в газете и начнёшь искать ей применение где-то ещё? — Нет, я… — Вот и не надо, — вновь перебил Макс и начал медленно подходить к Тео ближе. — Не делай вид, что я не знаю, о чём ты думаешь. Ты же презираешь меня за то, что я сделал с тобой, и наверняка упрекаешь, что у меня нет ни врачей, ни учёных, которые бы изучали подданных, разве нет? Думаешь, что было бы гораздо легче не обращать врачей, а нанять обычных живых людей. Чего молчишь? Разве я не прав? Макс пепелил Тео взглядом, смотрел так, словно к своему же собственному сожалению видел его насквозь. Помедлив, Тео робко кивнул. — У меня нет времени обо всём этом думать, — еле слышно сказал он, пока внутри начинала закипать та былая обида, которую Тео заставил себя проглотить, и эта злость придавала силы голосу. — Но да, если бы ты просто всё объяснил, я бы не отказался и помог гораздо раньше, еще до того, когда бы болезнь усугубилась. — И ты бы не стал рассказывать о своих достижениях всему миру? — саркастично спросил Макс. Вновь воцарилась тишина, и теперь Тео, кажется, понял, чего боялся Макс. Огласки. Что люди узнают о подданных и точно не оставят их в покое. Поэтому он обращает врачей: чтобы они не рискнули рассказать о подданных, сами будучи подданными? И неужели из-за этого Макс так холоден к исследованиям Тео и отказывается сейчас дать своей крови для создания лекарства для подданных? — Макс, — приглушённо сказал Тео, глядя тому прямо в его голубые гипнотизирующие глаза, — я обещаю, что при любом раскладе уничтожу образцы твоей и других подданных крови. Макс усмехнулся, шумно выдохнув и, прокрутив трость в руках, медленно прошёл мимо Тео. Только когда он подошёл к лестнице, остановившись, сказал: — Я не верю обещаниям, потому что это просто слова. Если ты правда хочешь что-то получить от меня, то предложи то, от чего я не смогу отказаться. Макс принялся подниматься по лестнице, а Тео так и остался стоять в гостиной, глядя на худую чёрную спину, медленно растворяющуюся в темноте. Предложение, от которого Макс не откажется? Но что это? С каждым гулким шагом по деревянной лестнице, с каждым тяжёлым скрипом Макс отдалялся всё больше и больше, словно намекал так быстрее соображать и ставить свою цену, иначе сделка никогда не состоится. Но что? Чего хочет Макс? — Пятьдесят подданных! — выкрикнул Тео. Макс остановился, но не обернулся, не посмотрел на Тео через плечо. Ждал пояснений. — Если ты дашь мне своей крови и поможешь с исследованием, то я вылечу всех больных подданных и помогу пробудить ещё двадцать подданных за год. У тебя будут пятьдесят здоровых подданных. — Допустим, мне интересно твоё предложение, — степенно отозвался Макс. — Но у каждой сделки есть свои условия. Если я откажусь от своей части договора, то ты получишь всё, что у меня есть и будешь вправе распоряжаться этим, как хочешь, а если не выполнишь своё обещание ты… — то ты умрёшь с позором. — Макс наконец обернулся, и его глаза в мраке лестницы словно блестели ярким голубым светом. — Согласен, Тео?

***

— Призрак, Хели! — закричал Тео, врываясь в комнату отдыха больницы, и чуть не споткнулся о дверной порог. — Ты можешь срочно найти Хели? — Я уже здесь, — раздался спокойный насмешливый голос Хели в стороне. Он сидел с Лиамом, Саллиманом и Призраком на полу и играл в карты. — Мне тут как раз рассказывали, что ты весь день носишься, как обезумевший. Не соврали. — Ты нашёл лекарство? — с надеждой в голосе спросил Лиам, вставая. — Не уверен, — выдохнул Тео и тут же просветлел, показывая пузырёк, над которым корпел последние пару часов. — Но у нас есть надежда!.. — Значит, мы можем вылечить подданных? — подхватил радость Саллиман. — Надеюсь, — улыбнулся Тео. Воодушевление ребят заражало и словно вселяло в него уверенность, что сыворотка и правда сработает. — Правда не всех, а только трёх: посмотрим, как они будут себя чувствовать. Все в комнате тут же оживились, стали улыбаться и смеяться, и было решено немедленно идти в подземелье к больным. — Знаешь, Тео, — приглушённо сказал Хели, задержав Тео в комнате отдыха наедине. — Я ни капли не сомневался в том, что ты найдёшь лекарство, поэтому уже сейчас говорю спасибо. — Я ещё ничего не сделал, — невольно засмущавшись, отмахнулся Тео. — Сыворотка может не подойти и нужно ему определить точную дозировку, чтобы не сделать больным только хуже. — Нет, — Хели помотал головой, — ты очень много сделал, так что не принижайся. И, широко улыбнувшись, поспешил догонять ребят. Тео ещё раз взглянул на пузырёк. В этой маленькой скляночке сейчас заключалась вся его душа, и Тео пошёл на многие риски, чтобы сейчас держать её в руке. Он поставил всё на кон и, конечно же, хотел, чтобы она вылечила больных. Эта сыворотка с клетками Макса — возможное лекарство для больных подданных, которое… и правда может сработать?.. Нет, оно обязательно сработает. Обязательно. Всё будет хорошо. Тео и Призрак ненадолго задержались в больнице, чтобы всё ещё раз проверить и собрать необходимые вещи, а Хели, Лиам и Саллиман пошли вперёд к сменной группе Маркуса, которая охраняла больных подданных, — пообещали, что к приходу Тео всё уже будет готово. Но когда Тео и Призрак прошли в заброшенное подземелье, ещё вдалеке коридора они услышали какую-то суету и крики. — Что ты делаешь?! — раздался чей-то вопль. Такой надрывной и отчаянный, что Тео даже не представлял, кому он мог принадлежать. — Зачем?! Добравшись до места, Тео увидел взбешённого Хели, который хмурился, тяжело и звучно дышал и цепко держал Маркуса за ворот пиджака, пока тот глядел на него свысока с безмятежной насмешкой. — Что… что тут происходит? — спросил Тео и подошёл ближе, чтобы разнять ребят. — Сейчас не время ссориться, нам нужно поскорее вылечить… Замер, увидев в руке Маркуса топор с окровавленным лезвием. Боже, нет… только не это… В памяти тут же замелькали воспоминания — то, как Макс одним махом убил обезумевшую гейшу, то, как сам Тео мог бы умереть от рук Гаса и то, как потом Гас лежал у себя в комнате на диване весь испачканный кровью своего друга и этот треклятый топор лежал на полу возле его ног, — и ни одно из них ни разу не приводило ни к чему хорошему. Но Тео надеялся, ему хотелось надеяться, что этот жуткий окровавленный топор попал сюда совершенно случайно или по какой-нибудь другой причине. Вдруг тут, заброшенной части подземелья случился обвал и, расчищая его, Маркус случайно поранился? С пересохшим горлом, который словно сжимали изнутри, Тео тихо, почти шёпотом спросил: — Маркус… что тут случилось? — То, что должно было случиться ещё с самого начала, — усмехнулся тот, и по одному его надменному, холодному взгляду было понятно, что он просто злорадствует и упивается беспомощностью Тео. Нет… Это не может быть правдой. Это нечестно. Это слишком жестоко. На подкашивающихся ногах Тео ворвался в комнату, где держали часть больных, и застыл на пороге, вот-вот готовый разрыдаться от обиды и закричать от отчаяния. Больные подданные были мертвы. Все до единого. В комнате смердело гнилью и свернувшейся кровью, и при тусклом свете из коридора в кроватях безмятежно лежали обезглавленные тела, некоторые головы из которых всё ещё лежали на подушках, а другие — валялись на полу, и под ними растекались затхлые лужи бурой крови. Тео подорвался к другой комнате, ещё к одной и ещё. Везде… Везде все подданные были убиты. — Зачем?.. — словно под водой доносилось обессиленное бормотание Хели — Лекарство… оно же уже было у Тео… — Лекарство? — передразнил Маркус. — Ты правда веришь, что от этого есть лекарство? Подданные не бессмертны, Хели, а они сгнили заживо. Почему ты не понимаешь, что им ничто не поможет? Тебе так вскружила голову подданническая жизнь? А может, это ты тот самый впечатлительный идиот, который поверил в какого-то Тео? Боже… Это Тео во всём виноват. Он, Тео… «Приятно знать, что в Империи появился тот, в кого может полететь больше камней, чем в меня», — всплывали в памяти слова Гаса, и его улыбка, полная надменности и превосходства. Конечно же, в Империи есть те, кто не принимали Тео, кто был против него, а новый закон Макса наверняка только усугубил его положение. «Если подданные узнают, что Гас, правая рука Макса, убил своего больного друга, то в Империи начнётся хаос»…Тео воспринял слова Хели буквально: представлял себе крики, ссоры, драки и беспорядок на улицах, осверепевших подданных, которые ломятся в двери подземелья, — да и сам Хели наверняка воображал что-то подобное, но… никто из них даже подумать не мог, что их противниками станут их же «напарники». Маркус и те парни за его спиной… они умело обвели Тео вокруг пальца — и вот теперь в Империи точно вспыхнет хаос. А ведь Тео с самого начала, ещё при знакомстве, почувствовал, что что-то не так, но доверился словам Хели и прогнал все сомнения прочь. И теперь, он даже представить не мог, каково самому Хели сейчас. И всё это началось из-за упрямства Тео. Это он во всём виноват. Макс был прав: такие учёные, как он, Тео, ненасытны, и это вызывает множество проблем. Не видя и не слыша больше ничего вокруг, Тео прошёл мимо подданных — его друзей и врагов — и побрёл по сырому, затхлому коридору. Кто-то пытался схватить его за руку, но Тео не останавливался, лишь буркнул под нос, чтобы его больше не трогали. В одно мгновение все силы и уверенность в своём благом деле потеряли какой-либо смысл. Что он делал всё это время? За что боролся? Ради чего рисковал? Всё это время ему казалось, что он сделал так много важного и полезного, но по факту… он ничего не добился и теперь остался ни с чем. Он был так близок, чтобы вылечить подданных, хотя бы попытаться сделать хоть что-то, но снова не успел… Какой же он врач после всего этого? Знал ли Макс, что так будет? Знал ли об этом Гас? Тео не знал и, честно говоря, даже знать не хотел. Против него устроили заговор, и он проиграл. Опозорился. Упал в глазах тех, кто в него верил, и, слепо упоённый верой в свои собственные силы, заключил контракт, который теперь никогда не сможет выполнить в срок. Тео никакой не учёный и не врач. Он обычный наивный неудачник. Вот и всё. Бездумно бродя по коридорам, Тео не заметил, как зашёл в тупик, и сбоку от него была лишь одна единственная дверь. Со знакомой резной ручкой и древесным узором на двери. Тео стоял перед комнатой, с которой, по сути, всё и началось, и наверное, в ней же всё и закончится — не спроста же Тео сюда всё время тянет, как магнитом. Пройдя в комнату, Тео глубоко вдохнул. Знакомый запах бумаги, привычная, ставшая уже такой родной тишина. Простенький письменный стол, за которым Тео провёл так много времени. Ширма, за которой он прятался, проводя на себе операцию. И кровать, в которой, как и всегда, тихо и безмятежно спал Полди, больше походя на хрупкую фарфоровую куклу. Тео прошёл на середину комнаты и лёг на пол, закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Всё-таки, наверное, Тео знал, почему ему здесь так спокойно и хорошо — он жил здесь, не зная тех забот, которые свалятся на него. — Знаешь, Полди… раньше я очень хотел, чтобы ты поскорее проснулся, но теперь я этого хочу ещё больше. Иногда мне кажется, что ты выжидаешь лучшего момента, но в этом нет никакого смысла: чем дольше ждешь, тем с каждым днём становится хуже. Ещё пару часов назад я свято верил, что совершу великое дело, а получилось… что из-за меня умерли тридцать больных подданных и, возможно, половина живых и здоровых меня теперь недолюбливает и ненавидит, хотя я просто хотел всем помочь. — Тео, — раздался тихий, сдавленный голос Призрака. Тео тут же резко сел, распахнув глаза. — Это ты? — просил он, чувствуя себя так глупо, как никогда. Хотя куда уже хуже? — Прости, что я ушёл… просто я теперь в большом тупике и… решил вот себя немного пожалеть. Помогает. — Тео неловко посмеялся и, неуклюже встав с земли, принялся отряхивать брюки. — Что-то не так?.. — спросил, насторожившись. Обычно Призрак довольно сдержанный и спокойный, но сейчас он замер в проходе и глядел на Тео так, словно призрака увидел. — Тео… а почему у него открыты глаза? — тихо, словно боясь издать лишнего звука, спросил Призрак и настороженно посмотрел куда-то в угол мимо Тео. Всё сжалось в груди. Быстро обернувшись и взглянув Полди в лицо, Тео увидел большие, широко распахнутые бездонно-серые глаза, уставившиеся прямо на него. Одно мгновение — и они тут же закрылись, сомкнув ряд густых длинных ресниц. — Боже… — только и смог выдохнуть он. Ему же не показалось.