From another side

***

Четыре часа спустя Микки хотелось биться в истерике — или головой об стену, тут уж как повезет. Галлагеры действительно обзвонили все больницы и морги, когда Йен пропал, так что они пошли по второму кругу. Потом так же безрезультатно обзвонили ещё и все службы поиска людей, полицейские участки, пожарные станции, хосписы, пункты помощи беднякам и вообще все, что могли. После этого умному Липу пришло в голову, что тело могло вынести течением куда-то за пределы Чикаго, и они прошлись ещё по больницам ближайших городов — все так же глухо. С каждой минутой Микки все больше раздражался и на всю ситуацию, и на призрака, давшего им надежду, и на самого себя, что припёрся с этим к Липу, когда мог бы наслаждаться временем с Йеном наедине — хер знает, сколько осталось перед тем, как рыжик растворится в воздухе, и Микки, быть может, никогда его больше не увидит. Лип тоже мрачнел все сильнее, но не сдавался, генерируя новые безумные идеи. — Может, он вообще не прыгнул с моста, он же не помнит? Микки покачал головой, жуя кусок уже остывшей пиццы из доставки. — Пошел, например, в какой-нибудь притон, — продолжил мысль Лип. — Обдолбался там, его отвезли к частнику, потому что в госбольницу — опасно… — Да не ходил я ни в какой притон, — закатив глаза, произнес Йен. — Никто не давал слова чёртовому духу, который даже не знает, как найти свое собственное тело! — проговорил Микки на одном дыхании. Йен цокнул и отвернулся. Надо же, какие мы нежные. — Давай я попробую звякнуть в пару злачных мест, — сказал Мик Липу, вытирая жирную руку прямо об покрывало. — Я посмотрю ещё сводки, — кивнул старший Галлагер, утыкаясь в ноутбук. Разумеется, обдолбыши в притонах нихуя не знали, а если и знали, то забыли. Микки в сердцах бросил телефон на кровать и случайно попал прямо в Йена, который автоматически ойкнул, когда мобила пролетела через него, а потом уставился на Милковича с укоризной. — Извини, — буркнул тот. — Хотя какая, бля, разница, как будто ты что-то чу… — Мик, посмотри сюда, — напряжённо произнес Лип, так что сразу становилось ясно: он что-то нарыл. Микки вскочил на затекшие от долгого сидения ноги и поковылял к столу. — Я не видел этого раньше, потому что у меня стоял фильтр по штатам и по времени, а сейчас я все убрал и... — затараторил Лип. Краем глаза Микки увидел, что призрак Йена тоже подошёл к ним. — Найден молодой мужчина, состояние стабильно тяжелое, возраст от 17 до 22, — принялся читать Милкович вслух.— Рыжие волосы, спортивное телосложение, татуировка с орлом... — дыхание внезапно перехватило. — С орлом, держащим автомат, на правом боку. — М-да, на совпадение не похоже, — протянул Йен шокировано. Лип ткнул пальцем в экран на название места. — Гранд-Рапидс, Мичиган? — ошарашенно произнес Микки. — Это ж, бля, на другой стороне озера! Как он там очутился? — Хотел бы я знать, — выдавил Лип, облизывая губы. — Заметка опубликована через неделю после исчезновения Йена. Уже и похороны прошли, видимо, полиция к тому моменту исключила его из списка пропавших… — Слышь, Риз, где ты, черт возьми, был целую неделю и за каким хером перебрался через Мичиган? — воскликнул Микки, но Йен только предсказуемо пожал плечами. Лип, тем временем, уже набирал номер больницы. Пока шло соединение, и Галлагер объяснял медсестре цель звонка, Микки накрыло безотчетным страхом: прошло уже столько времени, мало ли состояние Йена из стабильно тяжелого перешло в… — ...я знаю, что вы не можете сообщать такие данные по телефону, но поймите, я два месяца считал его мертвым, мне просто нужно знать, стоит ли ехать... — убеждающе говорил в трубку Лип, пока Микки кусал губы, а призрак Йена нервно теребил на себе куртку. — В коме? Боже, спасибо, спасибо вам огромное!.. Микки прикрыл глаза от счастливого облегчения, чуть не сбившего его с ног. — Блядь, ты реально жив, — проговорил он, смотря на абсолютно прибабахнутого новостями призрака, и чувствуя, как собственные губы растягиваются в улыбке, а к глазам опять подкатывает влага. — Охуеть, — выдохнул Йен и тоже улыбнулся. Лип, закончивший звонок, уронил голову на сложенные на столе руки. Плечи его начали дрожать, и Микки уже испугался: ревёт, что ли? Но тут раздался громогласный смех. — Ебать, — просипел Лип, завершая их матерный треугольник. Микки даже не понял, у кого кудрявый так быстро взял машину, — да и не особо интересовался, если честно, — но минут двадцать спустя недешевенькая тачка уже стояла у кампуса. Впопыхах Микки забыл зажигалку и чуть не схлопотал паническую атаку, когда Йен неожиданно растаял в воздухе. Хорошо, что Лип быстро смекнул, в чем дело, и они высвободили обиженного призрака из комнаты. Домчались они с ветерком за каких-то рекордных 2,5 часа: Лип гнал как сумасшедший. По пути особо не разговаривали — Микки было неловко болтать с Йеном, учитывая, что Лип слышать своего брата не мог, а у них двоих общих тем вообще не наблюдалось. Так что Милкович пялился в окно, раз в несколько минут оглядываясь, чтобы проверить, что скучающее рыжее привидение никуда не исчезло — в зеркале оно не отражалось. А стоило им зайти в приемный покой провинциальной больнички, как призрак вдруг неслабо оживился. — Пойдем, Мик, пойдем! — подгонял его Йен, увлекая мимо недоуменно вылупившейся медсестры вглубь отделения. Лип, чертыхаясь, спешил за ними. После нескольких лестниц и судорожных дерганий в поисках дверного проема в местах, где Йен проходил сквозь стену, Микки со старшим Галлагером на хвосте оказались в общей палате. Из шести коек заняты были три, и две из них — увлеченно рубившимися в карты дедками. Призрак же стоял у третьей — в углу, у окна. Изголовье было заставлено ширмой, так что видно было только накрытые пледом ноги. Микки неожиданно обуяла робость, да и замершего сзади Липа похоже, тоже, но стоять посреди палаты было верхом тупости, так что они синхронно двинулись вперёд. — Глянь, к коматознику кто-то пожаловал, — донеслось до Микки сквозь стук крови в ушах, но он даже головы не повернул. Не дыша, он подошёл к койке, зацепившись взглядом за катышки на пледе, и, только обойдя ее со стороны окна, посмотрел выше. Сначала взгляд выхватил трубки, много трубок, потом белую, просвечивающую, как бумага на солнце, кожу, а на ней — полинявшие веснушки. На башке только пробивался рыжий ёжик — наверное, налысо побрили, захрена только...Лицо с едва заметными следами от сошедших уже царапин было безмятежным и спокойным. Рядом полувздохнул-полувсхлипнул Лип, и только тогда Микки понял, что и ему самому надо, блядь, дышать. — Это ещё более странно, чем смотреть на могильную плиту со своим именем, — проговорил призрак Йена. Микки отвечать ему не стал — был слишком сосредоточен, чтобы случайно не задохнуться, не разрыдаться, не упасть в обморок или не сотворить ещё что-то настолько же тупое. Он целых безумных, бесконечных, невыносимых два месяца думал, что Йена больше нет. И вот он лежит перед ним — осунувшийся, глубоко спящий, — но, блядь, настоящий, живой, из плоти и крови. Не отдавая себе отчёта, Микки чуть наклонился и дотронулся до бездвижной, но теплой, — теплой! — галлагеровской руки. — Ой, — удивлённо воскликнул призрак, поднеся к глазам свою прозрачную руку. — Я это чувствую. Микки чуть улыбнулся сквозь вновь подкатившие слезы — бля, озеро Мичиган должно быть благодарно ему за восполненный за это время запас — и переплел свои пальцы с безвольными пальцами Йена. — Вы реально знаете лже-Михалсона? — обратился к ним один из старперов. — Д-да, — выдохнул Лип. — А почему лже-Михалсон? — Так все сначала думали, что он Люк Михалсон, потом — что какой-то другой Михалсон, и только когда Михалсоны сами, наконец, приехали, поняли, что он вообще не из них, — ответил дедок, сдавая колоду. Краем глаза Микки заметил, что Лип чуть нахмурился и открыл рот, чтобы задать ещё какой-то наводящий вопрос, но тут в палату вошёл врач в сопровождении медсестры. — Это вы звонили? Вы брат пациента? — уточнила последняя. — Да, я, — отозвался Лип. — Меня зовут Филипп Галлагер, а его — Йен Галлагер. Мы думали, он погиб. Два месяца, как похоронили. — Ваш брат был на волоске от этого, — обронил врач. — Хорошо, что в Маскегоне вовремя сообразили, что они сами не справятся и перевели его к нам. — В Маскегоне? — синхронно переспросили Лип, Микки и призрак Йена. Правда последнего кроме Милковича никто не услышал. — Его рыбак нашел на пристани без сознания, решил, что он из местных, Михалсонов... — проговорила медсестра. — Ну да, они ж все рыжие и любят за воротник заложить, — кивнул второй из дедков, не отрываясь от своих карт. — ...отвёз в больницу, там мистера Галлагера и записали на то имя, что он указал, — продолжила медсестра, никак не реагируя на то, что ее прервали. — Но до того, как Михалсоны успели приехать, его решено было переправить к нам. Поэтому выяснилось, что он никакой не Михалсон только после операции… — Операции? — хрипло повторил Микки. — На мозге, — подтвердил врач. — Было обширное кровоизлияние из-за травмы. Мы предположили, что имело место падение с большой высоты. Мик с трудом сглотнул и ещё сильнее сжал ладонь Йена. — Ай! — взвизгнул призрак. — Руку мне сломаешь! Милкович хватку разжал, но ладони Йена из своей не выпустил. — А сейчас какие прогнозы? — уточнил Лип приглушённо. — По снимкам все в порядке, гематома рассосалась, но сложно сказать, каковы повреждения мозга, пока он не придет в себя, — ответил врач, чуть качая головой. — Нет у меня никаких повреждений! — тут же заявил Йен, но Микки даже бровью не повел. — А когда он придет...в себя? — спросил он вместо этого, нервно кусая губу. — Простите, а вы кем приходитесь мистеру Галлагеру? — уточнил врач. — Его парень, — отозвался Микки и вдруг испугался: ведь парень еще? Йен же порвал с ним. Правда, потом сказал — два раза — что любит, но это же не значит... — Конечно, парень, Мик. Не сомневайся, — моментально успокоил его призрак Йена, и Милкович почувствовал позорное облегчение. Вообще слова эти дались ему на удивление еще легче, чем в психбольнице. Серьезно, раз уж он смог набить себе имя Йена на груди в самом гомофобном месте из возможных, то признать вслух, кем тот ему приходится, было делом ерундовым, даже если ему сейчас в рожу плюнут. Правда, все присутствующие в палате на его признание отреагировали так же, как если бы Микки был длинноногой цыпочкой: абсолютно равнодушно. — К сожалению, о пробуждении мы точно сказать не можем, — заговорил врач. — Обычно из комы выходят в первый месяц, а потом вероятность понижается в геометрической прогрессии. — Геометрической чего?.. — С каждым днём всё меньше и меньше, — мрачно объяснил Лип и потёр глаза. Микки посмотрел на безмятежно спящего Йена и прерывисто перевел дух. — Бля, я навсегда, что ли, могу так остаться, — потерянно произнес призрак Йена, и Милковичу нечего бы было ему ответить, даже если бы он мог. — Нам необходимо заполнить некоторые бумаги, — аккуратно прервала затянувшееся молчание медсестра. — Может быть, вы случайно знаете номер страховки вашего брата? — обратилась она к Липу. — Я знаю, — хрипло ответил за него Микки. После того, как он с помощью призрака надиктовал сотруднице номер, та увела ворчащих дедков на процедуры, а за ними удалился и врач. — Ну и какого хера ты делал в Маскегоне, да ещё и с проломленной башкой, а? — спросил Мик, как только все посторонние ушли. — Думаешь, я знаю? — вздохнул призрак. — Бля, да ты у нас не только Риз Уизерспун, а ещё и Дрю Бэрримор, оказывается, — буркнул Микки, добавив, когда прозрачный Йен приподнял брови. — Ну из фильма этого, как телочка забывала каждый прожитый день… — "50 первых поцелуев", — подсказал Лип. — Точняк. Брови Йена взлетели чуть ли не до небес: — У меня теперь чувство, что я не знаю ни своего парня, ни своего брата… Микки незатейливо показал ему фак свободной рукой. — Кстати, про поцелуи, может, это сработает? — невинно поинтересовался призрак. — Типа как в сказке. — Ну, ты, может, и Спящая Красавица, а я явно из другой оперы — из Шрека там, например. — Ты слишком строг к себе, — фыркнул Лип. — Мик, тебе жалко что ли попробовать, — заканючил Йен. — Вдруг получится! Типа поцелуй истинной любви… У Микки не пойми от чего аж дыхание перехватило. Ладно, к черту. Перед Липом только было как-то неловко, но не просить же его выйти, в конце концов? Так что Микки просто резко наклонился и, сдвинув мешающуюся трубку, на пару секунд прижался к мягким губам спящего Йена. А отстранившись, оставил целомудренный поцелуй ещё и на лбу — просто не смог удержаться. И...разумеется, ничего не произошло. Только призрак прижал ладонь к расплывшимся в довольной улыбке губам, из чего Милкович сделал вывод, что его просто банально развели. Он кинул на Йена красноречивый недовольный взгляд, но тот только залыбился ещё пуще. А у Микки против этой — даже прозрачной — улыбки не было никакой воли. — Мне кажется, в вашем случае этого явно маловато, — съязвил Лип, который, конечно, просто не мог промолчать. — Тут уж надо как в исходной версии Спящей Красавицы, когда принц ее во сне трахнул, а она проснулась, только после того как детей от него родила. — Что за срань? — поморщился Мик. — Вообще какой прикол трахать коматозника? — Не знаю, но он явно есть, иначе бы Карл на свет не появился — Моника тогда передознутая валялась, — поведал Лип. — Ну это ж Фрэнк.. — фыркнул Мик, а Йен вдруг напряжённо замер. — Фрэнк, — повторил он странным тоном и быстро заморгал. Но Микки не успел спросить, какого хрена происходит, как тот уже заговорил: — Я вспомнил! Вспомнил! — воскликнул призрак взбудоражено. — После того, как я докурил тогда, на мосту, ко мне подошёл какой-то бухой бомжара. Сказал: "Сынок, раз уж собрался прыгать, отставь мне куртку". И я почему-то подумал про Фрэнка, ну и отдал ему. А потом прыгнул. Я теперь это точно помню. — Йен в волнении закусил губу. — Помню, как летел и удар о что-то твердое. А потом темнота. — Значит, на поцелуй тебе плевать, а упоминание Фрэнка сразу сознание открыло? — выдохнул Микки ошалело, думая о том, что плакал на могиле какого-то бездомного алкаша. Он коротко пересказал Липу посетившее призрака откровение, и тот задумчиво протянул: — Упал на твердое, говоришь? Не в воду? — Он так помнит, — пожал плечами Мик, после того, как Йен уверенно ему кивнул. — Только я не допираю, как… — Баржа, — негромко проговорил Лип, сглотнув. — Это же все объясняет. Он упал на проплывающую баржу, которая шла в Милуоки, а оттуда Маскегон. — Меня через сон как будто качало... — пролепетал Йен. — Видимо, в Милуоки его не заметили и нашли только в Маскегоне, когда разгружали. Но связываться не захотели... — продолжил кудрявый. — И оставили на пристани, — закончил Микки. Блядь, сколько это дней Йен, получается, в бессознанке валялся? Действительно, чудо, что живой. И да, попались бы только ему в руки эти мудаки, которые бросили его парня умирать на маскегонском причале… — Вот почему целая неделя прошла, пока о его находке не опубликовали, — кивнул Лип сам себе. — Пока шла баржа через Милуоки, разгрузка, потом эта путаница с Михалсонами и больницами… — Ладно, мы, похоже, знаем, что случилось, но это ни на дюйм не приближает нас к тому, как пробудить нашу Красавицу из полумертвых, — проговорил Микки со вздохом и потёр переносицу: он уже чувствовал, как башка начинает раскалываться от этих нервных перепадов. Ответить на это Липу было нечего, а тут как раз с процедур вернулся один из дедов, и дискуссию вообще пришлось прервать. — Хочешь сходить перекусить? — спросил кудрявый, но Микки только головой покачал: выпустить Йена из своего зрения, да и даже просто перестать его касаться казалось сейчас задачей невыполнимой. Лип, похоже, это просек и других вопросов задавать не стал, просто пообещав принести ему чего-нибудь из столовой. Как только старший Галлагер свалил, Микки устало опустился на краешек койки — спину уже капец как ломило в полусогнутом состоянии стоять. Потом рассеянно пригладил плед, подоткнул подушку, расправил больничную рубашку на груди... Призрак рядом тихонько вздохнул, наверное, от приятного прикосновения. Бля, а если Йен реально навсегда и останется в этом разобранном состоянии?.. — Давно вы вместе, сынок? — спросил дедок, с какого-то перепуга решивший, что Микки настроен на разговоры. — Года три, — буркнул он, не задумываясь. — Вообще ближе к четырем, если считать с первого секса, — вставил Йен. Охереть. Скоро Микки вообще уже с трудом сможет вспомнить свою жизнь до того, как в ней этот рыжий довесок появился. — Немало, — по-доброму усмехнулся дедок. — Тем более, в таком возрасте. Микки издал какой-то неопределенный звук в ответ: посылать старпера в лицо особо не хотелось, но если он продолжит до него доёбываться… — В 18 лет была у меня девушка, — затянул свое дед, и Микки раздражённо вздохнул, но прерывать почему-то не стал. — Любил ее безумно, ревновал к каждому столбу, — он издал невеселый смешок. — Как-то наорал в очередной раз по глупости, даже не помню из-за чего... Крикнул : "Ты мне не нужна!" Ну, она — в слезы, выбежала на улицу... Прямо на проезжую часть. — Черт, — выдохнул Йен. Микки и самому стало не по себе: судя по драматической паузе, хэппи энда у этой истории не было. — Ее сбил грузовик прямо на моих глазах, — продолжил дедок, рассматривая свои испещренные морщинами ладони. — Когда я подбежал, она уже была без сознания и так в него больше и не пришла. Умерла в реанимации через несколько дней. Надо было, наверное, сказать "мне очень жаль" или ещё какую-то подобную хуйню, но Микки промолчал. Впрочем, дед вряд ли ждал от него слов утешения. — Врачи говорили — шансов изначально было мало, но я был уверен: если бы она знала, как она мне нужна, как я ее люблю, то она бы очнулась. Только она не знала. Повисла тишина. Дедок окунулся с головой в печальные воспоминания, а Микки вдруг подумал: а если бы в тот злополучный день, когда Йен забрал Ева, он бы...как эта баба...Микки снова сжал руку спящего Галлагера со всей силы, и призрак на этот раз ничего ему не сказал. — Я к тому это, сынок, что с того света гораздо проще вернуться, если знать, что тебя на этом ждет тот, кого ты любишь и кто любит тебя. Старик с кряхтением поднялся с койки. — Я, пожалуй, пойду пока пару партеек с паралитиками сыграю, — обронил он и вышел. — Йен, ты же...Ну, знаешь, да? — уязвимо спросил Микки чуть погодя, не поворачивая к призраку головы. — Что я тебя жду? Что я, ну... — Да не спотыкайся ты, Милкович! — Люблю тебя? И твоя семья тоже. Йен не ответил, и Мику пришлось к нему развернуться. Тот стоял, понуро опустив голову. — Ты же знаешь? — повторил Микки уже твёрже. — Да, я знаю, Мик, — сказал тот, наконец. — Просто… — Что — просто? — Милкович похолодел: а может, Йен все-таки не хочет быть с ним? Может, он это все так говорил, как его, ги-по-те-тически, а на деле... — Просто я же чертов псих, — призрак растянул губы в грустной улыбке, и до того, как Микки успел возразить, продолжил, — Нет, я правда, псих. С диагнозом. И я действительно причиняю боль тем, кого люблю, одним своим присутствием. — Ты, бля, серьезно сейчас? — Я понимаю, что прыгать с моста было очень тупо, но раз уж я уже прыгнул, может вам и правда, проще будет ну, типа сразу обрубить, а не мучиться со мной до конца жизни...Ай!! Ты охерел коматозника бить?! — Не был бы ты коматозником, я бы тебе вообще нос сломал! — разозленно прошипел Микки. — Как тебе эта хуйня только в голову пришла?! — Я знаю, как всем было тяжело видеть меня таким, и проще же нифига не будет. Ты и моя семья не заслуживаете такого...Ай, да хватит уже! — Какого хера ты, бля, за нас решаешь, а? Думаешь мне было, сука, проще, когда я только и хотел, что подохнуть?! — Но потом… — Что, думаешь, я найду какого-нибудь красавчика-качка и забуду о тебе нахер? И твои братья и сестры забудут, что когда-то их было шестеро, а не пятеро? — Не забудете, но боль притупится, и в итоге вы будете помнить обо мне только хорошее, а не всякую хуйню, которую я творил. Пока ещё этого хорошего больше. "Я не хочу быть как Моника" — мысленно договорил за него Микки и стиснул зубы аж до боли в челюсти. — Ты кусок ебнутого дебила, если думаешь, что это хорошее решение, — выдавил он, еле удерживаясь, чтобы не начать орать. — Мне плевать, какую бы херь ты не натворил, мне, бля, даже наплевать, будешь ли ты принимать свои лекарства или нет! — Мик шумно перевел дух и продолжил уже тише. — Мне важно только, чтобы ты был в порядке и все. — Ты сейчас так говоришь, — горько проговорил Йен. — Ты не представляешь, каково это жить так все время. Тебе и так...и так было сложно со мной, а будет только хуже! — Да с чего ты взял! — снова вспылил Микки. — То, что тебе было хуево, не значит, что так будет всегда! Дерьмовые периоды бывают у всех. И биполярка не программирует тебя быть моральным уродом как твоя мамаша, Йен! Призрак отвернулся и прошептал себе под нос: — А если я все равно буду? У Микки защемило в груди. — Не будешь, если захочешь, — сказал он уверенно. — Я разбил тебе сердце, — на грани слышимости проговорил призрак. — Я тоже это делал, — пожал плечами Микки. — Так чё, по-твоему, я жизни не достоин? — Нет, конечно, просто я...Я не уверен, что справлюсь. — Будет достаточно, если ты просто попытаешься, дурачина. Тебе не надо тянуть все в одиночку. Я же с тобой. Йен, наконец, посмотрел на него и чуть неуверенно улыбнулся. Идиллию прервала позвонившая Мэнди. Услышав, где торчит Микки, она сначала принялась орать, потом, увидев Йена по видеосвязи, — плакать, затем снова орать...В этот момент как раз вернулся Лип, тоже висящий по фейстайму с Галлагерами. Поднялась дикая шумиха: кто-то рыдал, кричал, смеялся, и Микки, вгрызаясь в принесённый Липом сэндвич, не особенно прислушивался к разговору, во сколько и на каком транспорте все завтра поедут навещать Йена. Только и буркнул, что ему место в машине без надобности — он уезжать отсюда не собирался. Спустя минут двадцать разрывающей башку птичьей болтовни обсуждение пришло к своему логическому завершению, и настала благословенная тишина — Микки с ужасом мог представить, каково будет завтра, когда вся эта толпа реально набьется в палату. Ещё немного посидев, Лип с неохотой засобирался: ему сегодня нужно было еще тачку возвращать. Мик в принципе был готов ночью и в холле перекантоваться, но из палаты его, на удивление, никто гнать не стал — сердобольная медсестра даже раскладушку принесла. Остаток вечера Милкович провел, играя с дедками в преферанс. Йен стоял за их спинами и подсказывал ему все карты, так что Микки заработал почти сотку, пока старперам, наконец, не надоело. В десять вечера соседи по палате уже вовсю храпели, да и у Микки глаза слипались. Установив раскладушку около койки Йена, чтобы продолжать держать его за руку, он кое-как уместился на скрипнувшей лежанке и прикрыл глаза. — Поцелуешь меня на ночь? — шепнула темнота голосом Йена. — Иди нахер, — выдохнул Микки беззлобно. — Собери себя в одно целое и сам целуй. — Неплохая мотивация, урод. — Сам такой. Йен фыркнул, а Микки закусил дурацкую улыбку и через минуту уже заснул. Судя по ощущениям, проснулся он не больше чем через пару часов. Правда, похоже что организм его наебывал: в палате уже было светло. Спустя секунду Мик понял и что его разбудило - его ладонь кто-то нежно гладил кончиками пальцев. Стоп. Его. Ладонь. Кто-то. Гладил. Взвившись с раскладушки, Микки уставился на соседнюю койку. Обмотанный кучей трубок Йен улыбнулся ему бескровными губами.