***
Если Галлагер и думал после такого финта снова погрузиться в свой вечный сон, то вряд ли бы смог, учитывая, какой ор поднял Микки. За десять минут он поставил на уши всю больницу и справился бы ещё в пару раз быстрее, если бы мог отойти от Йена хоть на секунду. Пока врачи крутили рыжика во все стороны, светили фонариком в глаза, заставляли вертеть руками как полоумную мельницу и задавали миллиард тупых вопросов, Мик нервно стоял рядом, выпуская руку Йена только в случае крайней нужды. Йен тоже цеплялся за него — как будто, только касаясь Микки, в полной мере осознавал себя живым, — и они держались друг за друга как два тупоголовых попугайчика-неразлучника. Все утро в палате толпились светочи медицины, и нормально поговорить с Йеном было невозможно, а стоило последнему врачу уйти, как ввалилась орава Галлагеров с Кевином, Ви и Мэнди, которым Милкович позвонил несколько часов назад. Все сразу же облепили Йена одним счастливо плачущим роем, и Микки незаметно оттеснило в угол. Кто-то его обнимал, кричал что-то в ухо — кажется, Кев, — ревущая Мэнди висла на плече, а Мик только и мог, что смотреть на Йена из-за спин его беснующихся родственников и до зуда под кожей желать схватить своего парня, прижать к себе, уволочь в какой-нибудь дальний угол, чтобы он был только его, только с ним… Даже в голове это звучало пиздец как эгоистично — как будто у него, бля, на Йена больше прав было, чем у его семьи, — но ничего поделать с собой Микки не мог. — Мик, — раздался голос Йена поверх общего гвалта, и Милкович увидел, как тот с мягкой улыбкой протянул к нему дрожащую руку. Галлагеровское море замерло и расступилось, так что Микки, сгрузив Мэнди в руки Липа, как под гипнозом подошёл к изголовью койки Йена и переплел свои пальцы с его. Рыжик смотрел ему прямо в глаза так открыто и уязвимо, что Мику хотелось его взгляд себе на подкорку век отпечатать, а то мало ли, все опять пойдет по пизде… Чтобы потом пересматривать холодными одинокими ночами. Только когда Фиона преувеличенно бодро заговорила о какой-то чепухе, он понял, что они с Йеном пару минут так и пялились друг на друга на глазах у всей этой шоблы как два сказочных долбоеба. Микки немного смутился, но не сильно — это ж Галлагеры, мать вашу, большая их часть видела его в гораздо более позорных состояниях. В затянувшемся разговоре он участия не принимал, считая минуты до того момента, как все свалят, и он сможет, наконец, остаться со своим парнем наедине. Только вот хер ему. — Микки, тебя с утра офицер искал, — невзначай обмолвилась Мэнди, вызвав у старшего Милковича приступ изжоги. — Ну, пусть ищет дальше, — выплюнул он, с недовольством подмечая, как вскинулся Йен. — Ты на условке. Тебе вообще нельзя за границы штата выезжать, — не отстала Мэнди. — Ну что ж, хорошие новости в том, что они сэкономили на побрякушке для моей лодыжки и не могут меня отследить, — бросил Микки, а Йен нахмурился. — Тебе надо вернутся в Чикаго, — тут же предсказуемо вякнул он. — Вот уж хуй там. — Это не шутки, Мик, — занудела сеструха. — Если ты не покажешься и не выйдешь на работу, тебя отправят обратно за решётку. — Если найдут, — буркнул Микки. — Ты здесь не останешься, — сказал Йен, хмуря лоб. — Ой, бля, как будто я тебя спрашивал, — фыркнул Милкович из чистого упрямства. — Я узнаю у врача, можно ли тебя перевести, Йен, — влезла Фиона. — А ты едешь с нами без разговоров, — обратилась она к Микки, который от такой наглости даже дар речи на секунду потерял. — Мик, пожалуйста, не спорь, — воспользовался этим Йен и накрыл их переплетенные руки второй ладонью. — Я не хочу снова тебя потерять. — И взгляд свой щенячий врубил до кучи. Бля, похоже у Микки изначально не было ни одного ебаного шанса. Все ещё ворча, он согласился вернуться в Чикаго, чтобы уладить вопрос с копами… Ну а потом под давлением рыжего манипулятора ещё и с какого-то хера пообещал, что не будет нарываться и нарушать условия УДО — то есть, приезжать сюда. О неосторожных словах он, конечно, сразу же пожалел, но было уже поздно. Теперь счётчик в голове неумолимо отсчитывал минуты уже до неизбежного расставания, и на исходе трех бестолковых часов Микки ощущал только раздражение с набирающим обороты глухим отчаяньем. «Все будет хорошо, Мик», «Не волнуйся за меня, Мик», «Я больше никуда не денусь, Мик», «Мы скоро снова увидимся, Мик», — как заевшая пластинка тарахтетел Йен, и Микки кивал с насквозь фальшивой улыбкой и только крепче сжимал его пальцы. Он не думал, что Йен врет ему — но это же не значит, что он говорит правду, да? Если так подумать, судьба вообще никогда не была к ним добра, наоборот, стремилась вдарить кувалдой по башке, только им удавалось хоть на минуту расслабиться. И кто даст гарантию, что в этот раз все будет иначе? В голове вспыхивали один за одним самые абсурдные, но оттого не менее пугающие сценарии: Йен в одиночестве снова надумывает, что без Микки ему будет лучше, Йен засыпает и не просыпается, Йену опять становится плохо и он увеличивает дозу лекарства в капельнице до смертельной… Микки и сам понимал, что накручивает себя как барабан в стиралке, но кто бы мог его винить?.. В итоге, к тому моменту, как Галлагеровский клан с привязавшимися довесками собрался уезжать, Микки хотелось пристегнуть себя к больничной койке наручниками и выбросить ключ в окно. Хотя он и без того чувствовал, как будто прикован к Йену какими-то невидимыми путами, иначе почему ему было так физически сложно от него уйти? — Мы подождем в машине, — шепнула ему Фиона, забирая на руки сидящего в ногах у Йена Лиама, пока подозрительно округлившаяся Дебби и Мэнди по второму кругу обнимали Йена на прощание. Микки кивнул, погруженный в свои депрессивные мысли, и вдруг спохватился: — Эм, Фиона, слушай, по поводу, ну, того дня в тюряге, …— начал он неловко, потирая мочку уха. — Я это… — Не собираюсь об этом вспоминать, — отрезала девушка, но Микки увидел, что она чуть заметно приподняла уголки губ и улыбнулась одними глазами, как будто благодарно. Взаимодействие с человеческими эмоциями (своими, в том числе) никогда не было сильной стороной Микки, поэтому он отвел глаза и только чуть дёрнул плечом. Ничего добавлять Фиона не стала и, отвернувшись от него, принялась прогонять всех страждущих из палаты. Ее звучный командный голос подействовал даже на дедков, которые тактично слились вслед за последними Галлагерами. — Как тихо сразу стало, — протянул Йен с улыбкой, моментально хватаясь за Миккину руку, которую отпускал на время затянувшегося прощания с семьёй. — Привыкай, сам же забрался хер знает куда, — бросил Микки, смотря вниз на их переплетённые пальцы. — Карл оставил мне свой телефон, мы сможем все время болтать. Микки издал в ответ согласное мычание. — И врач сказал, что через неделю меня можно будет перевести. — Мгм. — А потом и выписать, если все будет в порядке и проверку суицидника нормально пройду. — Угу. — Может, ты, бля, скажешь что-нибудь членораздельное? — не выдержал, наконец, Йен. Микки вздохнул: — Ебал я это все. Я только…только снова нашел тебя, — выплюнул он, не поднимая глаз. — Это как кожу наживую сдирать. — Думаешь, я в восторге? — выдохнул Йен, гладя его пальцы второй рукой. — Думаешь, хочу, чтобы ты уезжал? Да я подыхал без тебя, только и думал каждый день, что… — Не надо об этом, — вдруг испугался Микки. Явно не время для негативных воспоминаний. — Ты прав, нехуй рассусоливать, век технологий, чё. И не буду же я каждый день вкалывать во славу моего офицера по УДО. Может… — Мик, ты обещал. — Ладно-ладно, мистер Зануда, — проворчал Милкович. — Буду сидеть в Чикаго и ждать тебя как принцесса в башне. Йен прыснул. — А я приду и кончу твои мучения? — спросил он, пошло поиграв бровями. Всратые словесные каламбурчики Йена были просто музыкой для ушей Микки — и это, говорят, ещё у Галлагера психические проблемы. — Это мы ещё посмотрим, здоровяк, — усмехнулся Микки. — Ну, по крайней мере, я уже собрал себя в одно целое и могу сделать так, — ответил Йен и, неуверенно привстав на локтях, чмокнул Микки в губы, после чего отвалился на подушки с довольной улыбкой. Милкович же замер истуканом. — Ты все помнишь что ли? — Ага. Хотя мог бы, знаешь, догадаться чуть раньше, Шерлок. Например, когда я тебе ни единого вопроса про свое неожиданное перемещение в Гранд-Рапидс не задал. Бля, точняк. Совсем мозги от счастья размягчились. — А как ты…ну…? — Просто понял, что могу, — пожал плечами Йен. — И хочу. Какой смысл бояться, пока не попробуешь, да? А ещё меня дико напрягало, что ты можешь меня коснуться, а я тебя — нет, — на этих словах он поднял чуть подрагивающую руку, пытаясь дотронуться до его губ, но Милкович быстрее поймал наглые пальцы и прижал к своей щеке, потираясь о ладонь колючей щетиной как кот. Охуеть, как приятно. — Бляяя, — жалобно простонал Йен. — Какого хера тебе нужно уезжать? Микки прикрыл глаза: и это он ему говорит? — А ты себя ощущал, ну, прям настоящим собой? Просто без тела? — спросил он вместо того, чтобы снова заводить этот бесполезный спор. — Ну да, — подтвердил Йен. — А что, сомневаешься, что все, что тебе призрак говорил — правда? — прозорливо уточнил рыжик, улыбаясь. Микки почувствовал, что позорно краснеет, и неопределенно пожал плечами. — Это был я, идиота кусок, — со всей нежностью мира сказал Йен. — Придурок, — буркнул Милкович, но не смог удержать ответную дебильную улыбку. — Сам такой, — ответил Йен и снова потянулся к нему, только на этот раз Микки встретил его на полпути.***
Через неделю Йена никуда не перевели, и через две тоже. Галлагер с все затухающей жизнерадостностью пел ему в трубку, что все прекрасно, врачи просто перестраховываются, но это не у Микки тут была черепно-мозговая травма, чтобы его можно было так легко наебать. Он проел плешь всем Галлагерам особенно Липу, который с недавних пор испытывал к нему что-то вроде благосклонности, но те тоже не говорили ничего вразумительного. — Главное, что когнитивные функции полностью восстановлены, — разводил руками Лип. — Остальное должно прийти со временем. Микки уже знал, что это значит: башка варит как надо, но с телом контачит со сбоями, и врачи не уверены, что лёгкие Йена внезапно не забудут, что надо качать воздух, а сердце, — что надо биться, поэтому и не хотят давать разрешение на перевозку. Милкович изучил миллиард сообщений на форумах, чтобы понимать, что Йен ещё легко отделался: после такой долгой комы многим людям понадобилась ещё пара месяцев, чтобы перестать при встрече засасывать свою сестру, перепутав ее с женой, или каждую минуту спрашивать, какой сейчас год. Про себя Микки думал, что с галлагеровским котелком полный порядок, потому что мозговая деятельность в коме не останавливалась — призрак-то соображал как надо, — но своими мыслями ни с кем не делился, даже с Йеном. Тому и без того хватало, чем загрузиться: Галлагер до сих пор не очень уверенно управлялся со своими пальцами, не мог ходить и тупил перед тем, как выполнить даже самое простое действие. Физиотерапия помогала со скрипом, значительных улучшений не наблюдалось, и нервы у всех уже были на пределе. А на исходе третьей недели после пробуждения Йена, почти под самое Рождество, Микки чуть не сорвался. Он только пришел домой голодный и злой, оттарабанив смену вышибалы в каком-то задрипанном клубе, и вдобавок к нему полвечера лез воняющий девчачьей парфюмерной хренью пидорок, не понимающий слов «иди в пизду», а Микки под взглядом вездесущего начальства даже не мог ему всечь. Именно в этом состоянии Милковича застал звонок Йена, начинающийся со слов: «Нам стоит расстаться, Мик», сказанных абсолютно убитым тоном. Пока Микки пытался запустить остановившееся сердце, с ужасом думая, что его кошмары начинают сбываться, Галлагер вкручивал ему какую-то полную дичь о том, что он, возможно, никогда не сможет ходить или нормально трахаться, что он безнадёжный инвалид, да ещё и биполярник до кучи, что Микки будет лучше с тем, кто в состоянии ссать стоя и не имеет проблем с головой и прочую ересь. Микки и сам не понял, как удержался от того, чтобы в ту же секунду не прыгнуть в припаркованный джип Мэнди, не рвануть на первой космической в Гранд-Рапидс и не проорать своему тупоголовому парню в лицо все, что он о нем думает. Вместо этого он сделал три глубоких вздоха, сел на продавленный диван и очень спокойно спросил в трубку: — Ты не хочешь быть со мной? — Конечно, бля, хочу, Мик, больше всего на свете, — мгновенно отозвался Йен, и от скорости его реакции Милковичу тут же полегчало. — Но ещё больше я хочу, чтобы ты был счастлив. — И как, мать твою, моя жизнь без тебя и мое счастье укладываются в одну плоскость? Йен шумно задышал в трубку, и Микки опять почувствовал эту тупую боль в кончиках пальцев от тактильной ломки. Ну уж, как только рыжик вернётся в Чикаго — а Микки не разрешал себе даже в мыслях менять это «как только» на «если», — он вцепится в него как клещ и никуда не отпустит — это точно. — Ты не должен заботиться о поломанном психе. Ты заслуживаешь лучшего, — выдавил Йен после долгой паузы. Как есть придурок. — Ты — лучшее, — просто ответил Микки. — Ты что, не слышал меня? Я — сумасшедший инвалид! — А ты слышал меня? Мне насрать! — Мик… — Бля, да мы ж уже это обсуждали с твоей астральной проекцией, Йен! — почти прокричал Микки в бессильной злости. — Схуяли-то загуляли опять! Ты согласился, что я могу сам решать, чего хочу! — Я тогда не знал, что не смогу даже ширинку расстегнуть! — тоже повысил голос Йен. — Это не навсегда! — А вдруг навсегда? — Тогда я сам тебе буду расстегивать, Господи ты Боже! — взревел Микки так, что Мэнди выглянула из своей комнаты с обеспокоенным лицом. Он только раздражённо махнул ей рукой, и сестра понятливо захлопнула дверь с той стороны. — Или ходи в трениках все время! Или голым вообще! — Микки шумно сглотнул и заговорил тише. — Я хочу быть с любым тобой, ты понимаешь? Не надо додумывать за меня, как мне будет лучше. — Но… — Слушай, ну если бы со мной что-то случилось, ты бы меня кинул что ли? — бросил Микки, не подумав, и тут же закусил губу, пораженный дурной догадкой. Может, Йен так и истерит как раз, потому что переложил ситуацию на себя? Один раз ведь он уже оставил его… — Не отвечай, — добавил Микки быстро. — Это не важно. Йен тяжело вздохнул, конечно, догадавшись до сути. — Микки, прости меня, пожалуйста. — А, ага, простил давно, — быстро откликнулся Мик, желая как можно скорее замять неприятную тему. — Вернее - и не злился особо. Давай не буде… — Не надо пытаться оберегать мои чувства, — прервал его Йен. — Дай мне сказать. Пришла очередь Микки тяжело вздыхать. — Когда я бросил тебя, я думал, что так будет лучше нам обоим. Мне было невыносимо смотреть, как больно тебе от того, что я больше не похож на самого себя. И я никак не мог этого изменить, — голос Йена треснул, он на секунду остановился, вспоминая, а затем продолжил, — Мне казалось, что если я не буду принимать таблетки, я смогу вернуться к той счастливой версии себя, каким я был в манию, но этого не произошло. Мне было плохо, больно, и я безумно по тебе скучал. — Ты выглядел хреново, когда приходил ко мне в тюрьму первые пару раз, — хрипло сказал Микки. — Знаю… Тогда я понял, что моя схема не работает, и снова начал пить таблетки. Но лучше мне не стало, просто более… Опустошенно. У Микки образовался комок в горле. Да нахуя они вообще сыпят соль на эту рану? Но прерывать Йена он не стал. Если ему надо выговориться — пусть. — И мне пришло в голову — похоже я реально тогда слишком много думал, — что это ты меня тормозишь. Типа я не могу двигаться дальше, пока хожу к тебе. Не могу выйти из этого заколдованного депрессивного круга, пока вижу тебя по ту сторону ебучего тюремного стекла. И я решил обрубить концы. Бля, сколько раз Микки прокручивал в голове этот их прощальный разговор? Тысячу, две? Он тогда только и думал — лишь бы не разрыдаться прямо там, при Йене. Потом, в душе или ночью в подушку — можно будет и дать себе волю ненадолго, а сейчас — нельзя. А сколько тысяч раз он думал, что не надо было просить Йена его ждать? Что он наоборот должен был сказать ему больше не приходить, жить своей жизнью? Сделал бы он этим лучше? — Но это тоже не помогло, Мик, — горько сказал Йен. — Мне было ещё более хуево, я на всех срывался и думал о тебе каждую чёртову минуту. Ты снился мне по ночам. Мне иногда даже казалось, что я тебя вижу, представляешь? Однажды Карл разбудил меня фразой «Микки здесь нет, бро», и я понял, что говорил с тобой. — Слушай, хватит… — не выдержал Микки. — Я же не виню тебя, тебе не надо… — Я говорю это не для того, чтобы оправдаться. А для того, чтобы ты понял: я бросил тебя не потому, что ты какой-то не такой. Ты самый лучший для меня, Мик, — сказал он дрогнувшим голосом, но абсолютно искренне, и у Микки быстрее заколотилось сердце. Как привыкнуть к тому, что он — грязный гопник с Саутсайда — самый лучший для самого замечательного парня на свете?.. — Я бросил тебя, потому что я был совершенно сломлен и никак не мог из этого выплыть, — продолжил Йен тяжело. — Но, как видишь, все мои попытки все равно провалились. Я не справился. Спрыгнул с моста. Йен надолго замолчал. — Если бы ты заболел — психически или физически — я бы не бросил тебя, Микки,— сказал он, наконец, убийственно уверенно. — Ни за что. Если бы я мог только быть с тобой и не причинять тебе боль своим присутствием, все остальное было бы неважно. Насколько бы это ни было серьезно — я бы тебя не оставил. Никогда. Черт, Микки, что - плачет снова? — Мне причиняет боль только твое отсутствие, — сказал он сдавленно. — Пожалуйста, не заставляй меня снова проходить через это дерьмо, — прозвучало это позорно умоляюще. — Хорошо, — выдохнул Йен. — Не буду. — Отлично, а выкинешь что-то подобное ещё раз, и я отпилю тебе обе ноги, и тогда ты точно будешь инвалидом, — добавил Микки для острастки. Йен в ответ легко рассмеялся. И тут Мик вдруг, чуть ли не впервые, по-настоящему поверил, что они действительно могут справиться со всем этим. Быть вместе. Если не навсегда, то точно очень надолго.***
Ещё две недели Микки протянул без Йена на чистой силе воли. Галлагеры, посменно катающиеся в Гранд-Рапидс, расплывчато доносили, что «Йен восстанавливается», а большего из них было не выжать. Микки подозревал, что это Йен подбил их на эту тупую молчанку, но на все вопросы рыжий лис только непонимающе отшучивался и менял тему на более интересную. Секс по телефону, который они освоили в совершенстве, был не хуже и не лучше секса с призраком, но хотя бы этот горького послевкусия не приносил — и то хлеб. Был единственный выходной Микки, который тот проводил, сидя на диване в зале в заляпанной майке вековой давности и дырявых растянутых трениках за выпуском Разрушителей легенд по телеку. В одной руке у него была вторая бутылка пива, другой он зачерпывал из упаковки начос. Жирные крошки были уже чуть ли не в волосах, что уж говорить про одежду. Адам Сэвидж творил на экране какую-то очередную херню, и Микки дотянулся липкой рукой до телефона, чтобы проверить время. По-хорошему, Йен ещё час назад должен был вернуться с физиотерапии, но от него не было ни слуху ни духу. Микки не хотел звонить первым: если Йен сильно устал или рассержен неудачной тренировкой, то он не захочет, чтобы Микки это слышал. С другой стороны, вдруг этот тупица снова загружает себя вредительскими мыслями? От написания лаконичной смс «ну чё?» Микки отвлек гудок прямо за окном, а потом ещё один — более продолжительный, — а затем сразу несколько подряд. Милкович даже удивился: у кого там, бля, зубы лишние? Все же в курсе, что он вышел. — Мэндс, сходи проверь, чё там за херь творится! — крикнул Микки в раскрытую дверь комнаты сестры, которая куда-то там собиралась. Хотя понятно, конечно, куда — на блядки свои оплачиваемые. — Сам сходи! — последовал незамедлительный ответ. — Ты стоишь, а я сижу! — не пожелал сдаваться Микки, пока за окном уже вовсю гудели. — Да блядь! — воскликнула Мэнди, выскочив из комнаты в расстегнутом платье, и с рассерженным возгласом распахнула входную дверь. — О Боже! — вскрикнула она секунду спустя. — О Боже, Микки, иди сюда! — с этими словами Мэнди, как была, сбежала вниз с крыльца. Слегка заинтригованный Микки, вытерев руки о штаны, потопал ко входу, чтобы через секунду замереть в дверном проеме. На обочине прямо напротив дома стояло знакомое авто с распахнутой передней дверцей. Мэнди закрывала половину обзора, но все равно этот отросший рыжий ёжик, гигантские руки и всполохи зелёных глаз Микки в жизни бы не перепутал. В три шага он преодолел разделявшее их расстояние и сдвинул радостно визжащую сестру в сторону. Улыбающийся Йен протянул к нему руки и через секунду Микки уже прижимал его к себе. Господи, ну, наконец. Милкович уткнулся носом в то особое место на шее Йена, где был самый сильный запах, чувствуя, что и тот делает то же самое. — Микки, — пробормотал Йен ему в кожу, запуская стаи мурашек, и Мик притиснул его ещё ближе к себе — так, чтобы даже нож между их телами было не просунуть. Колючий холодный ветер жалил голые руки и спину, но Микки едва это замечал. Из состояния, близкого к эйфории, его выдернул насмешливый голос бесячего Липа: — Хей, голубки, мне так-то машину надо через полчаса отдавать. Микки тихонько зарычал от раздражения, чуть отстраняясь, и Йен фыркнул ему в волосы: — Насколько тупо будет, если ты снова попадешь в тюрьму за причинение вреда моему родственику? — Тело не найдут, — мрачно бросил Микки, распрямляясь, и кинул на Липа тяжёлый взгляд. Правда, тот даже ухом не повел. — Давайте уже выгружаться, — сказал кудрявый, доставая из багажника сложенное инвалидное кресло, и до Микки вдруг дошло. — Тебя что, выписали? — ошарашенно спросил он у Йена. — Ага, сказали, что держать меня в больнице смысла нет, можно и дома восстанавливаться, — подтвердил Йен. — И ты ничего не сказал! — возмутился Микки. — Сюрприз, — улыбнулся рыжик, и Мик тут же забыл, что хотел ему ещё что-то предъявить. — Фу, чем оно воняет? — скривила нос Мэнди, пока Лип раздвигал кресло-каталку. — Бабулькой, которая в нем и померла, — пожал плечами Лип. — Это лучшее, что мне удалось достать. — Я в него не сяду, — скривив губы, проговорил Йен. — Мне тебя как невесту через порог перетащить? — спросил Микки вроде и насмешливо, но на самом деле, если бы Йен попросил, он бы его куда хочешь на руках перенес. — Я могу и сам, — скромно сказал Йен и, вцепившись в Миккины руки, медленно встал на ноги. — Ебать, ты ходишь? — обалдело воскликнул Микки, и Йен снова ему улыбнулся. Ещё один сюрприз, не иначе. Шел Галлагер, конечно, неуверенно и цеплялся за Микки мертвой хваткой, но проделал весь путь сам, только немного затупив перед лестницей, но в итоге преодолел и ее. Пока они медленно продвигались, Лип поставил коляску мертвой бабульки под лестницей и отнес немудреные больничные вещи Йена в дом, а Мэнди сгребла с дивана все пивные банки и пустые коробки из-под еды. — Может ты, бля, оденешься нормально? — поинтересовался Микки у расхристанной сестры, усаживая Йена на диван. — Как будто я тут кого-то шокирую видом своего лифчика, — хмыкнула та, а Лип неловко закашлялся. — Эм, короче, — выдавил он, избегая смотреть на полуголую Мэнди. — Здесь в сумке лекарства, показания к применению и рекомендации врача. Вот ещё расписание физиотерапии, она четыре раза в неделю, надо подумать, как нам возить тебя, братишка, и… — Погоди, Йен, ты что, здесь остаёшься? — перебил его Микки, обращаясь к Йену. — А ты против? — с ухмылкой переспросил тот, обжигая его взглядом. — Вообще нет, — быстро ответил Микки и тоже изогнул губы в усмешке. Он об этом даже не думал, но если бы Йен вернулся к себе, Микки бы тоже к нему переехал, а учитывая загруженность галлагеровского дома, удобства бы это никому не доставило. Тем более, как бы Йен каждый раз на второй этаж карабкался… — Меня никто не спросил, но я тоже не против, — вставила Мэнди. — Вот и славно, — подытожил Лип. — Ну, я поеду тачку отвозить тогда. И вечером все притащатся отпраздновать твое возвращение, Йен, заодно принесем тебе вещи из дома. — Ага, — отозвался рыжик, не отводя от Микки мутного гипнотизирующего взгляда. То, что дальше говорили Лип и Мэнди, Мик пропустил мимо ушей от начала и до конца, занятый очень важным делом: подсчетом жёлтых крапинок на радужке глаз Йена. И только второй хлопок входной двери немного привел его в чувство. — Эм, ты голодный? — чуть неловко спросил он. — Очень, — уверенно кивнул Йен и потянулся к нему за поцелуем. Микки с готовностью наклонился, чувствуя, как сердце заполошно забилось от почти осязаемого электрического напряжения между ними. Нежное касание губ мгновенно перешло в страстный танец языков, и Микки даже не понял, как оказался сидящим на коленях Йена, вжимающимся твердым членом ему в живот. — Мне кажется, я мечтал об этом месяцами, — простонал Йен, целуя линию его челюсти и забираясь руками под резинку штанов, под которыми ничего не было, чтобы собственническим жестом сжать задницу. — Не ты один, — выдохнул Микки, притираясь задом к его ладоням. — Давай дойдем до твоей кровати, пока мы не слишком увлеклись. — проговорил Йен, прикусывая его за мочку уха. — Я не особо в форме для гимнастики на этом диване. Микки поспешно вскочил на ноги, рассмешив этим Галлагера, и протянул ему руку. Шли до спальни они целую вечность, не в состоянии перестать целоваться или вжиматься друг в друга. В процессе они избавили Йена от верхней одежды, а Микки отметил, что руки рыжего работали вполне сносно. По крайней мере, к моменту, когда они повалились на кровать, Микки мог поклясться, что на его теле почти не осталось нетронутых мест. — Слушай, а тебе вообще можно? — очень вовремя уточнил Микки, когда Йен, устроившийся сверху, присосался к его шее как оголодавший вампир. — Можно что? Выебать тебя до отключки? — дразняще прошептал Йен ему в засос, и Микки чуть не кончил только от этих слов. — Тип того, — выдавил он, гулко сглатывая. Он понятия не имел, что будет делать, если Йен скажет «нет». Завяжет член узелком и умрет от спермотоксикоза? Это, конечно, гораздо лучшая смерть по сравнению с заточкой в шею, которую он рассматривал как вариант ещё совсем недавно, но все же… — Мне разрешили умеренные физические нагрузки, — заверил его Йен. — Только тебе придется все равно делать большую часть работы. — Не проблема, — выдал Микки и, поднапрягшись, поменял их местами. — Оу, — произнес Йен, сверкая искрами из своих глазищ, и Микки, дёрнув уголком губ в полуулыбке, набросился на его рот. Йен с готовностью дал увлечь себя в поцелуй, отдавая инициативу, а потом тут же ее перехватывая. Это была их любимая игра, и Микки не удержался от тихого стона: снова так целовать Йена чувствовалось как глоток свежего воздуха после долгих лет в чулане. Руки Галлагера уже вовсю дёргали края его майки, и Микки чувствовал, как дрожат его пальцы — то ли от возбуждения, то ли от последствий комы. — Сними это, сними, — сбивчиво прошептал Йен ему в губы, и Микки тотчас же подчинился. От треников он тоже торопливо избавился, неуклюже переворачиваясь на спину, а затем снова усаживаясь на Йена верхом. По обнажённому телу тут же заскользили теплые ладони, и Микки протяжно выдохнул и зажмурился, когда Йен одной рукой обхватил его стояк. Бля, он в жизни еще не был таким твердым. — Я у тебя под кожей, — сказал вдруг Йен, и Микки распахнул глаза, проследив за его тяжёлым взглядом, направленном прямо на татуировку. Дрожащими пальцами свободной руки Йен погладил наколку, как будто пытаясь обвести буквы своего криво накарябанного имени. — А ты сомневался что ли? — тихо спросил Микки, и Йен встретился с ним взглядом. В зелёных чуть раскосых глазах бушевал целый ураган эмоций, но Милкович четко видел то самое всепоглощающее чувство, которому он даже в мыслях боялся давать имя, а ещё боль, вину и много чего такого, с чем он прямо сейчас разбираться не хотел. Да и вообще никогда не хотел. — Кончай думать, — бросил Микки, отводя взгляд, и опустил руки на галлагеровскую вспученную ширинку. Тот дёрнул бедрами навстречу, что Милкович истолковал как согласие. — Привет, парень, я по тебе скучал, — сказал он через секунду с хитрой улыбкой, высвобождая перевитый венами член Йена. — Я все ещё здесь, — язвительно произнес Йен, стряхивая с ног перектрутившиеся джинсы с боксерами. — Я вам не мешаю? — Пока нет, — промурлыкал Микки и, сдивинувшись по телу Йена, наклонился, чтобы облизать его головку. — Ах, бля, Мик, стой, у меня не было нормального секса с лета, я так кончу за минуту, — забормотал Йен, вцепляясь ему в волосы. С лета… Это значит, что пока Микки был в тюрьме Йен не… Милкович неожиданно почувствовал жгучий стыд за своих однодневных — а иногда и многодневных — тюремных сучек. — Мик, нет, — тут же просек его изменившееся настроение Йен. — Не смей. Ты имел право трахаться с кем захочешь, все в порядке. — Не то чтобы я сильно хотел, — пожал плечами Микки, рассеяно лаская большим пальцем уздечку здоровенного члена. — Ты…тебя...— выдохнул Йен, до боли ухватив его руками за бедра и вонзившись в лицо испуганным взглядом. — Не-не, — поспешил успокоить его Микки. — Всегда только сверху. Просто, ну… Не особо весело это все было. Йен перевел дыхание, наверняка догадавшись, какое это было охуенное преуменьшение, и легко погладил пострадавшие от его хватки места. — Получается, мы хранили себя друг для друга? — ласково улыбнулся ему Йен. Страсть улетучилась, оставив после себя только зыбкое теплое послевкусие. — Иди сюда, — выдохнул Микки, и сам наклонился к нему для очередного поцелуя — на сей раз нежного и головокружительного. Спустя вечность оторвавшись от зацелованных губ, Микки прикусил Йена за подбородок и, пропустив руки под его футболку, снял лишнюю тряпку одним движением, после чего лёг поверх Йена как одеяло. От соприкосновения разгоряченных тел и двух стоящих членов оба синхронно ахнули. Йен положил руки Микки на задницу, разводя половинки в стороны. — Боюсь, тебе придется самому себя подготовить, — шепнул он. — Как в старые добрые, — тихо усмехнулся Микки, вспомнив их первые разы, когда он не разрешал Галлагеру прикасаться к себе больше необходимого минимума. Мик привстал с бедер Йена и дотянулся до полупустого пузырька крема, спизженного у Мэнди, который он использовал в качестве смазки. Выдавив немного на пальцы, Микки завел их назад и заснул в себя сразу два — вчера ночью он под голодным взглядом Йена по видеозвонку на славу поиграл с дилдо из своей коллекции и был все ещё расслаблен. Он поверхностно дышал, двигая пальцами внутри, пока Йен наглаживал его стояк. Хватка у него была не такая крепкая, как Микки помнил и любил, но это не имело никакого значения, особенно когда Галлагер трясущимися пальцами другой руки обвел края растянутой дырки. Микки зашипел и слез со своих пальцев, а затем, быстро смазав член Йена, приставил его к своему входу и опустился в несколько мелких толчков. Раздался чей-то грудной стон, и Микки даже не понял, кто его издал — он сам или Йен. Ему казалось, что сейчас на этом члене он переживает второе рождение, не иначе. Йен растягивал его идеально — как всегда и было — до прекрасной, совершенной боли, до черноты перед глазами, до уверенности, что ничего никогда не было и не будет важнее этого момента, до осознания себя, наконец, целым, настоящим… Ощущений было больше, чем Микки мог впустить в себя, и, скользнув расфокусированным взглядом по лежащему под ним, тяжело дышащему Йену, поймав взгляд бездонных, устремлённых на него глаз, Микки почувствовал, что готов прямо сейчас разрыдаться. Не выдержав, он рухнул сверху на Йена, обнял руками его голову, спрятал лицо в изгибе шеи, сразу же чувствуя руки на своей спине. — Йен, — шепнул он сбившимся от эмоций голосом. — Все хорошо, все хорошо… — невнятно ответил Галлагер, рассеянно целуя его в волосы. — Я так тебя люблю. Микки совсем уже позорно всхлипнул и захватил рот Йена в неряшливый поцелуй. Он чувствовал, как будто пьет жизнь с этих губ, с которых только что сорвались эти невероятные слова. Йен неосознанно начал немного покачивать бедрами под ним, и Микки поймал его ритм, с каждым толчком увеличивая амплитуду и скорость. Чуть сдвинувшись, он зажмурился от того, как головка члена прошлась прямо по его простате, и застонал. — Ну, привет, — произнес Йен с тихим смешком и начал целенаправленно подкидывать бедра под тем же углом, каждый раз попадая куда надо. Микки вцепился в плечи Йена и завыл на одной ноте, яростно подмахивая. Его член тёрся между их животами, и Микки мог кончить в любую минуту, но он хотел растянуть этот момент немного на подольше. Оттолкнувшись от широкой груди Йена, он сел прямо, начиная раскачиваться на нем. Йен снова положил руку ему на член, и Микки понял, что идея продержаться ещё хотя бы пять минут, явно не выдерживала никакой критики. Йен согнул ноги в коленях, чтобы Микки мог опереться на них спиной, и тот мгновенно этим воспользовался. — Не тяжело? — выдохнул он, потому что, может быть, его мозг уже и схлопнулся от зашкаливающего возбуждения, но у него явно был в башке какой-то резервный сервисный центр, отвечающий за здоровье и комфорт Йена при отказе основной системы. — Нет, — простонал Галлагер в ответ. — Но я очень близко. — И я. Перехватив свой стояк, Микки сразу задал быстрый безжалостный темп, продолжая скакать на члене Йена. Он уже чувствовал, как оргазм накатывал неотвратимой волной, а потом взглянул в эти чёртовы зеленые глаза и взорвался ослепительным фейерверком. Краем абсолютно оглушенного кайфом сознания он отметил, что Йен заматерился под ним, зарычал и тоже кончил глубоко внутри, что опрокинуло Микки на новый виток наслаждения. С трудом передвигая непослушные ноги, Милкович слез с Йена и рухнул ничком на кровать рядом с ним. Из задницы текло, и один этот факт заставил его расплыться в безумной счастливой улыбке. Йен, ещё не восстановивший дыхание, повернул к Микки голову и тихо рассмеялся. Они снова одновременно потянулись друг другу, соединив губы в сотом за сегодняшний день поцелуе. Ох, не зря Микки так долго противился тому, чтобы лизаться с Галлагером. Как знал — один раз попробует и уже никогда не сможет остановиться. — Мы пропустили Рождество, — прошептал Йен, гладя его под глазом большим пальцем. — Ну ладно, свой подарок я ж все равно получил, — ухмыльнулся Микки, щёлкнув расслабленного покоящегося монстра на Йеновом бедре. — Я тоже, — признал тот едва слышно, но голос его был серьёзен, и Микки вспомнил, что на кое-что сегодня он так и не ответил. — И я тебя тоже, — сказал он твердо, зная, что Йен его поймет. Галлагер в ответ весь засветился, обжигая — да ладно, уже можно ж было признать — безнадежно влюбленным взглядом, и, уложив руку ему на затылок, снова притянул к себе.