the mess that we'll become

Германн перетаскивает коробку к столу и надеется - не в первый раз - что Пентекост наймет пару лишниих рук. Ему, конечно, не нужна помощь, но, просто к слову, было бы неплохо иметь кого-то, кем можно командовать и заставлять таскать вещи, вместо того, чтобы самому носить огромные коробки, которые, по ощущениям, набиты кирпичами, в одной руке и трость в другой. У него даже нет сил притвориться удивленным, когда вновь звенит колокольчик перед входом. Как ужасное животное с синдромом Павлова он выжидательно смотрит вверх и чуть не падает. Ньют подбегает и выхватывает коробку из рук Германна до того, как тот успевает отказаться от любой помощи. — Иисус Христос, Германн, — Ньют тяжко вздыхает перед тем, как уронить коробку на стол, — С ума сойти. Какого черта ты таскаешь эти штуки сам? — Я прекрасно справлюсь с простой коробкой, — Германн глядит на него сверху вниз. — Нет, я не имел в виду- Я не говорил о- Я просто говорил, эм, что это, типа, очень тяжело, понимаешь? — Ньют запинается. Его лицо немного краснеет, и Германн почти сочувствует ему, этому зикающемуся идиоту, — Даже я не мог бы таскать столько коробок постоянно. И, позволь мне сказать, я в прекрасной форме, — Он снова начинает петушиться, и Германн перестает чувствовать жалость, особенно, когда Ньют наваливается на стол, подмигивает и высовывает язык. — Это было настолько противно, что, думаю, меня больше не может привлекать мужской пол. — Ха! — Ньют восклицает, — Так тебе нравятся парни! Я знал, что я прав. — Да, ты — пик гениальности, Ньютон. — Ты продолжишь звать меня так? Лучше было бы позволить тебе думать, что я назван в честь ящерицы? У тебя, типа, стояк на старых математиков? Потому что - скажи, если я пересеку черту - но мы могли бы заставить это сработать, если ты понимаешь о чем я. — Я сейчас чуть не блеванул. — Но если ты смог сдержаться, то это что-то да значит, не так ли? — Это противоречит логике. — Я думаю, что ты найдешь это совершенно логичным, Герми, детка. — Это твоя попытка флирта? Потому что я чувствую, я обязан сообщить тебе, что это абсолютно ужасно. — Не, я думаю, всё идёт вполне неплохо. — Ну, гипотеза является ничем, если ее не проверить. — Именно, — Ньют ухмыляется ему, — Окей, перейду сразу к делу, потому что уезжаю через пару недель. Когда ты освободишься от работы? — Эм, мой следующий перерыв через пятнадцать минут. — Хорошо. Что насчет кофе? — Что насчет этого, Ньютон? — Я не пытаюсь быть милым, Германн. Ну же. Позволь мне купить тебе кофе. Есть маленькое местечко в квартале отсюда. Мой подарок. Я заткнусь. Ни словечка не проговорю. Ты можешь вести весь разговор, если захочешь. Я даже послушаю про стояки на математиков в огромных париках, если хочешь. Меня это не волнует, чувак, вот как далеко я готов зайти с этим. Германн уставился на него с приподнятыми уголками рта. Ньютон хлопает ресницами и облизывает губы так, что это выглядит слишком скоординированно. Германн вздыхает и слегка ссутуливается: — Ладно. Хорошо. Может быть. Я не спал уже два дня. Ньютонн вскидывает кулак вверх перед тем, как взглянуть на Германна участливо: — Почему ты не спал, чувак? Нагулялся на вечеринках? Я знаю, какого это, — он вытаскивает язык и играет бровями. Германн нахмурился: — Нет, ты ошибаешься. Я учился. Я получаю докторскую степень в физике. — Ох, то же самое, я прав? — Ньют ухмыляется, — Знание — сила, да? Самая дикая поездка в твоей жизни. — Вполне. — Боже, Гермс, Я люблю эту штуку, которую твой рот делает, когда ты раздражен, — Он прикусывает губу и его глаза сияют, Германн может поклясться, что его глаза на самом деле блестят, как у какого-то чертового аниме персонажа, — Ты прекрасен. Поговори как ботаник со мной, ты, безумный математик, ты. — Боже мой, как вообще можно сожалеть о решении, которое еще не сделал? — Ты очень скоро привыкнешь к этому со мной, детка, не переживай об этом.