Если ты будешь рядом, я загадаю крылья

Ветер, поднявший в воздух золотые листья, заставил Антона слегка поежиться от прохлады. Он сидел на лавочке в сквере, и березы, уже успевшие полностью сменить свой летний зеленый наряд на осенний золотой, мерно раскачивали ветвями, с которых срывались и улетали маленькие листочки. Шастун рассматривал, как деревья в несколько уровней окружают сквер возле здания музея, где сегодня должно было состояться торжественное открытие, на которое они вместе с Арсением прибыли заранее. Попов отправил его прогуляться и оценить новый парк с висячими садами, выполненный по их задумке, пока сам поехал парковаться.   Антон смотрел на стройные ряды деревьев и вспоминал, как два года назад в июне он лежал в больнице, когда объявили о том, что их с Арсением проект выиграл тендер и теперь ожидал исполнения. Он прикрыл глаза, и перед его внутренним взором прошло то время, что они с Арсением провели в больнице, как тот каждую свободную от собственных процедур минуту проводил с ним, оберегая и излечивая.    После того, как Антон пришел в себя, у него не оказалось каких-то значительных осложнений из-за травмы головы, которых так опасались врачи. Его история болезни была беспрецедентной — так быстро прийти в себя и восстановиться после тяжелейшей аварии, когда можно было только давать прогнозы, когда отключать его от аппарата жизнеобеспечения. По его клиническому случаю писались диссертации и научные работы, множество медиков постоянно пыталось засыпать его вопросами, провести кучу анализов и экспериментов, но только все они не могли знать, что это именно Арсений был причиной его феноменального выздоровления.    Когда Антон узнал об участии Андрея в той аварии, единственное, о чем он попросил Арсения, отправляющегося в полицейский участок, чтобы дать показания, быть к этому человеку справедливым, как будто об этом нужно просить божество Справедливости. Арсений тогда ему ответил, что все будет зависеть от того, что он увидит в душе Кирстина — хотел ли он смерти Антону, когда вытолкнул их машину на встречку, или же нет.    Но после возращения Попова из полиции, Антон смог наконец выдохнуть: Арсений не стал брать в свои руки вынесение приговора Справедливости, оставив Андрея в руках человеческого правосудия — он не желал смерти Антону и, испугавшись того, к чему привел его поступок, совершенный в момент глубочайшей ярости, решил просто сбежать от ответственности за то, что он натворил.   После долгого месяца, проведенного в больнице, Антон наконец смог вернуться домой. Арсений, который выписался раньше него, уже успел перевезти все оставшиеся на съемной квартире вещи Антона, чтобы у него больше не возникало даже мысли, вернуться туда.    После того, как Антон вернулся домой, Арсений снова загадал крылья, которые божество Надежды с радостью подарил своему ангелу. Два белых с золотым отливом крыла вновь вспыхнули за спиной божества Справедливости, и он сразу же обнял ими свое солнце, который был больше самого Арсения рад снова увидеть их.   Мама Антона к этому моменту уже уехала обратно в Воронеж, когда поняла, что ее сын в надежных руках и идет на поправку, и не стала дожидаться его выписки. Тем не менее она каждый день звонила узнать, как его самочувствие и обязательно расспрашивала, как дела у Арсения. Шастуну первое время, как он вышел из комы, было непривычно, что его мама и Арсений так хорошо общались, когда вместе оказывались в палате Антона.   Оказалось, что познакомить маму со своим парнем, со своим божеством, это совсем нестрашно, но Антон всегда был уверен, что мама у него самая лучшая — она не заставила в себе разочароваться и тогда.   Совсем по-другому прошло знакомство самого Антона с родителями Арсения, когда они решили нежданно нагрянуть в гости в канун Нового года к сыну. Шастуну тогда показалось, что он просто стоял в прострации, глупо хлопая глазами, в то время как на лицах родителей Арсения успели проскочить все стадии принятия.    Тем не менее, со временем они смогли смириться с выбором сына, и неплохо общались с Антоном. Отец Арсения как-то даже позвал их обоих на рыбалку, и они здорово провели время все втроем. Мама Арсения после того, как узнала Антона ближе, полюбила его, как собственного сына. Арсений на это всегда смеялся и говорил, что самой природой заложено так, что человек с доброй душой не может не полюбить Антона.   За эти два года, что божества были вместе, они все также продолжали работать в архитектурной компании S&K, воплощая в жизнь тот самый проект музея, который стал своеобразным признанием для двоих его авторов. После ареста Кирстина, Антон стал единственным главным архитектором компании, и теперь множество других проектов было у него в работе и каждый из них, он разрабатывал с Арсением, а также с командой архитекторов, которая за это время значительно выросла.    В жизни офиса тоже многое изменилось за прошедшее время: Сережа женился на Насте, на их свадьбу были приглашены все коллеги, но особенно рады за молодоженов были, конечно, Арсений и Антон, каждый из которых помогал новоиспеченной семье стать счастливой.    Дима с Катей тоже встречались, и Паша теперь шутил, что у них в офисе можно снимать не Санта-Барбару, а какой-нибудь ромком, потому что со всеми этими парочками в офисе, совершенно не было рабочей атмосферы — кто-то постоянно зажимался в переговорке, кто-то флиртовал на кухне, а кто-то и вовсе запирался в кабинете главных архитектора и дизайнера, останавливая весь рабочий процесс коллектива. Антон сначала смущался таких подколов, а потом привык и сам вешал на их с Арсением дверь в кабинет стикер «Не беспокоить, идет совещание», хотя они там совсем не совещанием были заняты.    Каждый день божества находили время на то, исполнять свой долг перед людьми: Арсений научил Антона, как погружаться в сосредоточенное состояние, как слушать голоса, которые взывают к Справедливости или к Надежде. Но если Арсению требовалось больше времени, чтобы разобраться в каждой отдельной ситуации, то Антон просто умилялся, слушая мечты и самые сокровенные желания людей, и выполнял все те, которые не нарушали свободную волю других людей.   Антон улыбнулся и поднял голову, бросая взгляд на дорожку, по которой к нему приближалась такая знакомая высокая фигура в идеальном костюме.    — Еле нашел парковочное место, не ожидал, что сегодня будет так много народа, — Арсений сел рядом на скамейку и легко поцеловал Антона, как будто не они виделись буквально пятнадцать минут назад в машине. — Нашел место для нашего монстрика на набережной.    После той аварии, машина Арсения была непригодна для восстановления, и хоть Попов и любил свою темно-синюю малышку, в этот раз согласился с Антоном взять что-то побольше для них двоих. Так они купили огромный Tahoe, который умилительно называли между собой монстриком, но Антон до сих пор побаивался садиться за руль, давая Арсению возможность его везде возить.    — Пойдем? — спросил Антон и, поднимаясь, протянул Арсению руку, чтобы вместе пройти по аллее сквера и войти в здание спроектированного ими музея.   Войдя в холл, они задержались у огромного зеркала, рассматривая себя в нем. Из отражения на них смотрела пара молодых людей в великолепно сидящих по фигуре костюмах, надетых специально ради торжественного открытия музея. Они недолго простояли там, любуясь друг другом, а затем прошли вглубь просторного холла первого этажа, где были накрыты фуршетные столы и уже собрались гости.   Антон встретился взглядом с Пашей, который общался с советником мэра, и с улыбкой кивнул ему в приветствии. Арсений спросил его шепотом будет ли он пить, но Антон только покачал головой — если Попов за рулем и сегодня не пьет, то и он не будет, в конце концов, на таких встречах лучше оставаться с трезвым рассудком.   После того, как все гости собрались, официальная часть вечера наконец началась. Сначала с речью выступил Дусмухаметов, рассказывая, как много их компания в качестве инвестора вложила в этот проект, затем эстафету перенял Шеминов, описывая прекрасное решение и дух музея, практически слово в слово повторяя презентацию Арсения и Антона, а затем, он пригласил их самих на сцену, чтобы все собравшиеся смогли увидеть выдающихся архитектора и дизайнера, которые воплотили эту задумку в жизнь.    Затем настала очередь рассказать об экспонатах и выставках, которые уже были расположены в ближайших залах, о необычных художниках и скульпторах, которых также пригласили на открытие.    Дальше Антон уже не слушал, потому что Арсений увлек его в соседние залы посмотреть экспонаты. Тут и там прохаживались гости, с бокалами шампанского в руках, рассматривая детали картин, вывешенных для открытия, и с видом ценителей отпускали комментарии об увиденном. Неспешно пройдя зал с экспозициями, Арсений свернул в боковую дверь и вышел вместе с Антоном на служебную лестницу.    Они оба, как никто другой, знали каждый закоулок, каждый переход в этом здании, и не успел Антон удивиться, как рука Арсения увлекла его за собой наверх по лестнице.    — Куда мы? — спросил Антон, поднимаясь на последнюю площадку.   — На крышу, — ответил с улыбкой Арсений и достал из внутреннего кармана ключ.    — Ты оставил себе дубликат, ну конечно, — рассмеялся Антон.    Он уже заметил, что при любой возможности, Арсений оставлял себе возможности попасть на крыши разных зданий.   Попов открыл дверь, ведущую на отдельную лесенку на крышу, и приглашающим жестом впустил вперед себя Антона.   Они вышли на крышу третьего этажа, с которого тем не менее было видно достаточно далеко благодаря тому, что вокруг был парк и низко этажная застройка.   — Здесь красиво, — Антон окинул взглядом панораму, а затем вернулся к лицу Арсения. — Почему мне кажется, что ты что-то задумал?   Арсений смотрел на него, стараясь сохранить серьезное выражения лица, а затем улыбка все-таки вырвалась из-под контроля. Он обнял Антона за плечи и, наклонившись к самому уху, прошептал:   — Тебе не кажется, солнце мое, — и прильнул в обжигающе страстном поцелуе к шее Антона, заставляя табун мурашек пробежать по всему телу. Он перемещал голову, целуя шею, линию челюсти, подбородок, а затем накрыл губы, проникая своим юрким языком в рот Антона, ластясь о его язык и дразня, легким прикусыванием нижней губы.   Ловкие пальцы Антона пробежались по пуговицам, в миг заставляя рубашку Арсения раскрыться на груди, и начали ласково поглаживать плечи, ключицы, грудь, живот, плавно перемещаясь на чувствительные соски, прокручивая их, легко сжимая и заставляя Арсения стонать в поцелуй.    Руки Попова не стали отставать — они опустились ниже, расстегивая сначала ремень, а затем и штаны Антона, проникая сразу под белье и поглаживая начинающий твердеть член.   Поцелуй набирал обороты, и Арсений отпрянул назад тяжело дыша, только чтобы сразу же опуститься на колени и, стянув до колен брюки и белье с Антона, прильнуть губами к уже налившейся головке. Шастун не смог сдержать стон, сорвавшийся в его губ при этом действии, и Арсений, взглянувший на него снизу вверх, не выпуская член изо рта, раскрыл за своей спиной крылья, обнимая ими Антона. Умелый рот заскользил вниз, принимая все глубже член, и в какой-то момент Шастун почувствовал, как его головка уперлась в заднюю стенку горла.   Арсений сосал со всей страстью, глубоко заглатывая, переминая в пальцах налившиеся яички, пуская по горлу вибрацию, которая добавляла Антону крышесносных ощущений.    С громким чпоком Арсений вынул член изо рта, не переставая покрывать поцелуями ствол, опускаясь все ниже, втянул в рот сначала одно яичко, затем второе, оставляя повсюду след своей слюны.   — Повернись, — сбивчиво прошептал Арсений, помогая руками развернуть Антона к себе задом, тут же приникая поцелуем к левой ягодице.   Он раздвинул половинки, проходясь языком по расселине, на мгновение задерживаясь кончиком языка на колечке мышц, а затем вытащил из кармана пиджака маленький флакончик смазки, сразу же выливая себе в ладонь чуть ли не половину.    Шастуна по ощущением уже давно размотало — как только язык Арсения коснулся его кожи, и теперь наружу вылезали самые потаенные и самые развратные желания божества Надежды.    — Арс, — прошептал Антон. — Я хочу в воздухе. Ты можешь трахнуть меня в полете? — он обернулся, чтобы увидеть лицо Арсения, который не мог оторваться от его задницы, и закусил губу в нетерпении.   — Хорошо, мой свет, я укрою тебя своими крыльями, и нас никто не сможет увидеть, — Арсений размазывал смазку по входу, периодически погружая в него два пальца — регулярный секс давал свои преимущества и не надо было тратить много времени на растяжку.    Даже несмотря на то, что они часто менялись позициями, быть снизу готовы были оба — недаром ведь Паша постоянно ворчал на закрытую дверь их кабинета.    Арсений поднялся с колен, чтобы прильнуть к губам Антона, и тот почувствовал свой собственный вкус в этом поцелуе.    — Я буду держать тебя так крепко, что, когда ты кончишь, я смогу уловить каждый твой вздох, каждое движение, каждое сокращение мышц, — прошептал Арсений в поцелуй, а огромные зрачки, затопившие половину голубой радужки, слишком красноречиво говорили о том, как же размотало самого Арсения.    Он быстро расстегнул свои штаны, стянув их вместе с боксерами до колен, оставил так и вылил остатки смазки на свой уже уверенно стоящий член.    Они давно отказались от резинок, и теперь для такого вот внезапного секса достаточно было только носить с собой немного смазки. Собственно, маленькие флаконы были распиханы почти по всей их одежде с карманами — ведь никогда нельзя было знать заранее, когда она понадобится.   Арсений подошел вплотную к стоящему к нему спиной Антону, обнял его крыльями и, целуя его в плечо, легко вошел на всю длину члена. Шастун почувствовал наконец долгожданное ощущение наполненности, а затем касание горячих ладоней к своей груди, которые пробрались под рубашку и сильно прижали к голой груди позади него. Наверняка, Арсений мог почувствовать, как в его ладони билось сердце Антона, в радостном предвкушении отбивая ритм.   Шастун почувствовал медленное тягучее движение Арсения, который наткнулся на бугорок нервов внутри, распространяя по всему телу Антона приятные покалывающие импульсы. Широким взмахом крыльев они оторвались от крыши, взмывая вверх, и вместе с тем, как Арсений наращивал скорость толчков, они набирали высоту.   Чем выше была скорость полета, тем сильнее ощущались толчки члена внутри, Антон опустил свою руку на изнывающий без прикосновений член и, надрачивая себе, начал самостоятельно насаживаться, выгибаясь в пояснице, чуть меняя угол проникновения, чтобы ощущать, как головка каждый раз трется внутри него о самое чувствительное место.   Антон не мог увидеть, как в голубых глазах Арсения рассыпались золотые искры, но зато он услышал, как невозможно сексуальный голос прошептал ему на ухо:    — Кончай! — и Антон тут же кончил, словно только ждал команды.    Он задыхался от того, как сильно его прошибло волной наслаждения, в несколько раз увеличенной божественной силой Арсения — ноги Антона затряслись мелкой дрожью, сердце забилось загнанной птицей, и в тот же момент он почувствовал, как глубоко внутри него выстрелила горячая сперма, изливаясь в несколько толчков. Город перед глазами стал нечетким и начал переливаться в разноцветных искрах.    — Мой любимый, мое солнце, — шептал на ухо Арсений, не выходя из Антона и продолжая прижимать к своей груди его обмякшее тело.    У Шастуна хватило сил только, чтобы, повернув голову, поймать поцелуй полный любви, говорящий о бесконечной преданности и доверии, и на мгновение закрыв глаза, отрубиться переполненным ощущением разморенного счастья, которое затопило его после оргазма.   Арсений плавно развернулся в воздухе и полетел в сторону их дома, чтобы уложить Антона в постель и остаться с ним.    Ведь теперь ничто и никогда не могло разлучить их.   

***

  В совсем другом мире, где жизнь идет совсем по-другому, где на светло-синем небе нет солнца, на опушке леса стоит дом.    Это небольшой деревянный домик на одну комнату, и в нем нет ничего примечательного, кроме двери и окна во всю ширину стены.   Если случайный наблюдатель зайдет в эту комнату, то увидит на столе открытую книгу, где аккуратным почерком Судьбы была вписана длинная вереница имен, в конце которой были:   Надежда и Справедливость. Кайрос и Астрей.  Антон и Арсений.    А если наблюдатель пролистает несколько страниц в этой книге, то обязательно увидит, как много раз встречались два божества в той жизни, в которой жили сейчас, не узнавая при этом друг друга; как почти бесконечное количество раз они встречались в других мирах, временах и обстоятельствах.    Но одно остается неизменным всегда — они всегда выбирают друг друга.