***
Покинув кабинет Баварии, Эрика, стыдливо опустив глаза, повела Рейха за собой. Идя в почти в полной тишине, они старались не пересекаться взглядами друг с другом, но все же Рейх решил прервать гробовое молчание. — А ты теперь новая экономка поместья? — с интересом спросил немец. — Надо же, таких молодых уже берут. — Нет, я не экономка, а простая горничная, — тихо ответила девушка и тяжело вздохнула. — Моя мать Маргот сегодня неважно себя чувствует, вот попросила побыть вместо нее. Ничего не ответив, Третий Рейх снова погрузился в свои мысли, неся с собой тяжелый чемодан, и даже не заметил, как они с Эрикой подошли к нужной двери. — Ну все, господин, я вас проводила, — произнесла девушка. — Если вам что-то вдруг понадобится, то зовите меня. — Danke schön, — ответил Рейх и напоследок еще раз загадочно улыбнулся Эрике, будто давая понять, что у него был неподдельный интерес к ней. И вот, когда дверь закрылась, немец вновь остался один на один со своими мыслями. Присев на старую скрипучую кровать, достал листок, который ему отдал баварец, и прочитал весьма приглядную надпись: «Просим вас проверить Национал-социалистическую немецкую рабочую партию на лояльность власти, а также на экстремизм.» «Надо же, сегодня вечером буду ловить проклятых коммунистов,» — это было последнее, что подумал Рейх прежде, чем уснуть.***
Встав рано утром с постели и приведя себя в порядок, Чехословакия тут же принялась за дела. Разбирая какие-то бумаги и письма по просьбе Веймара, чешка вдруг заметила один очень примечательный конверт с надписью, кажется, на русском языке: «Товарищу Веймарской Республике от Советского Союза». Девушка, взяв в руки письмо, вдруг внимательно стала рассматривать его. «Только не хватало, чтобы он еще был в связях с большевиками,» — подумала про себя Чехословакия и тяжело вздохнула. Она вспомнила, как пару лет тому назад в России произошла революция и старого, изжившего себя Российскую Империю свергла его собственная дочь — Российская Республика, а потом еще одна, только в этот раз переворот возглавил ранее никому не известный РСФСР, ставший два года назад СССР. Чудовище, безжалостно убившее своих же собственных родственников и идущее по головам людей. Коммунист, слепо верующий не в Бога, а в свою единственно «правильную» идеологию. От таких рассказов чешке каждый раз становилось не по себе, но где-то в глубине души она надеялась, что, может, на самом деле Союз вовсе не плохой человек, а это всё глупые предрассудки Англии и Франции. Любопытство начало овладевать девушкой. Ей так и хотелось открыть конверт, узнать, что на самом деле происходит между немцем и русским, ведь еще недавно в Лиге Наций судачили о том, что они как-то слишком близко общаются. Уже достав нож, чтобы разрезать конверт, Чехословакия вдруг услышала стук в дверь. От неожиданности у чешки вдруг выступила испарина на лбу, а все ее хрупкое тело парализовало, но, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка быстро убрала письмо с ножом куда подальше и хладнокровно произнесла: — Входите. Как и ожидалось, в комнату неторопливо вошел Веймар. Его лицо как всегда было строгим и серьезным, хотя, если приглядеться, то с самого утра он уже был замученным и уставшим, о чем свидетельствовали большие мешки под глазами и неглубокие морщины. Такой человек, как он, не мог позволить себе расслабиться ни на минуту, но все же чувствовалось, что в глубине души это на самом деле очень честный и хороший человек. Подойдя к девушке, немец присел на рядом стоящий стул. Он тепло посмотрел на неё и нежно улыбнулся. — Как ты? Еще не устала?— обеспокоенно спросил Веймарская Республика. — Я тебя не замотал своими делами? — Нет, что ты, все хорошо, — ответила Чехословакия. — Мне не тяжело, к тому же я уже сегодня уезжаю обратно в Прагу. Может, приедешь, когда ситуация немного постабильнее станет, к детям, а то они по тебе скучают, говорят, что даже забыли, как ты выглядишь... От таких слов Веймару стало грустно на душе. Он не помнил, когда последний раз видел Чехию и Словакию. Кажется, года два назад. Из-за собственных проблем он никак не мог хоть немного посмотреть на собственных отпрысков, которые, кажется, уже совсем повзрослели. Развернувшись к девушке, Веймар положил свою руку на руку чешки и уверенно ответил: — Как только будет возможность, я обязательно приеду, все же как-никак отец. От прикосновения к себе Чехословакии стало не по себе, и она резко отдернула свою руку от немца. — Разве ты забыл про то, что между нами дистанция? — возмущенно произнесла чешка. — Помнишь, что еще до свадьбы мы заключили с тобой сделку, что никогда не сможем быть по-настоящему близки? Мы не любим друг друга, брак и наследники нас лишь формально объединяют. Такие слова Веймару словно разбили на множество осколков сердце. Он понимал, что, находясь в браке, был не любим, его скорее даже ненавидели. Каждый раз, снова и снова, в голове появлялся образ ненавистного Югославии. Человек, укравший сердце его жены, хотя это и было до их знакомства, но все же... Что это за странное чувство? Ревность? «Нет, быть не может, она всего лишь мне как сестра или подруга, не более...» — думал про себя мужчина. — Да, — холодно сказал Веймар и опустил свой взгляд. — Ты же до сих пор любишь его... Ладно, поступай, как знаешь, если что Фриц проведет тебя до вокзала. Я пойду в Рейхстаг. Встав со стула и окинув взглядом в последний раз Чехословакию, Веймарская Республика вышел из комнаты, оставив её одну... Аккуратно разложив все документы по полкам, Чехословакия положила свою больную и уставшую голову на стол и начала горько плакать. Из ее прекрасных глаз текли слезы. Почему она так несчастна? За что судьба её так жестоко наказала? Ответы на эти вопросы она, увы, дать не могла...***
Холодным зимним вечером Третий Рейх собирался на своё первое задание. Одевшись потеплее и сложив вещи в свою сумку, он направился к выходу. Ему предстояло пойти в пивную, как написали в досье, там обычно проходят партийные собрания, партии которых ему предстояло проверить. Идя по мрачным коридорам, младший немец вдруг вспомнил девушку, которая его провожала до комнаты, кажется, Эрикой зовут. Такая милая и робкая, с легким баварским акцентом и манерами. Почему-то Третьему она чем-то приглянулась. Вдруг от мыслей Рейха отвлек ледяной ветер, который так и бил по лицу. Погода была действительно сказочной. Снежинки медленно спускались на землю, заводили хороводы между собой. Серебристый лунный свет освещал снег, который то и дело переливался миллионами бриллиантов. Не обращая внимания на всю эту красоту, Третий Рейх проходил по улицам Мюнхена. Вот Мария Платц и ратуши, а вон там оперный театр. Когда он проходил мимо этих мест, Третьего вновь и вновь накрывала смертельная тоска. Замерзая, младший немец начал натирать руки и греть их, осторожно дыша на них. И вот он на месте. Перед глазами была вывеска заведения. Открыв довольно тяжелую дверь, Рейх быстро, словно кошка, поскользнул внутрь. В довольно просторном помещении витал аромат табака и алкоголя. Сидевшие за столами люди только и делали, что пили пиво и внимательно слушали кого-то в центре зала, кажется, лидера партии. Это был морщинистый мужчина средних лет со светлыми волосами. Говорил он невнятно и с запинками. Усмехнувшись ничтожным ораторским талантам главы партии, младший немец присел за ближайший столик и стал внимательно следить за происходящим. Через два часа Третий Рейх понял, что перед ним очередная партия-однодневка, больше похожая на кружок по интересам. У партии не было ни программы, ни цели, ни сильного лидера. Зевнув от тоски, немек уж было потянулся за блокнотом, как тут объявили о начале свободной дискуссии и в центр зала на трибуну поднялся уже немолодой профессор, который, достав из кармана бумагу, с важным видом принялся зачитывать её: — Поскольку наше правительство не может решить вопросы, отвечающие интересам жителей Баварии, а централизованная экономика в Берлине рассыпается, как карточный домик, то я предлагаю следующее: Бавария, в целях защиты собственных интересов, должна выйти из состава единой Германии и присоединиться к Австрии. От слов, сказанных профессором, по телу Рейха прошла мелкая дрожь, руки сжались в кулак, а глаза стали словно ярко красные от ярости. — Сумасшествие! — крикнул Третий и, встав из-за стола, прошел в центр. Заинтригованные люди с изумлением или непониманием смотрели на Третьего, который с широко расправленными плечами уже стоял рядом с трибуной. — Австрийцы даже не нация. Это такие же немцы, как и мы! — Но позвольте, с вами не смог.., — начал оппонент Третьего Рейха. — Нет! Мы все одна великогерманская нация и никакое разделения не может быть! Да, мы слабы, наша армия ничего не стоит, марка пробивает все новое дно, экономика почти стерта с лица земли! И вы думаете, что во всем виноваты французы и англичане, которые заставили подписать этот договор!? Как бы и не так! Евреи, коммунисты, социалисты — вот, кто главный враг немецкого народа! Они сдерут с нас все, даже последнюю рубаху не оставят! Знаете, что они сделали в России? Или еще помните, что было в Мюнхене четыре года назад? Именно из-за внутренних предателей мы и проиграли в той войне! Пока они рядом с нами, не будет покоя нам, нашим женам и детям! А слабая власть то и делает, что призывает к пассивному сопротивлению в Рурской области, из-за которого погибают наши соотечественники! Так что мы не должны смотреть на все это с безразличием. Безразличие — вот причина нашего вымирания. Мы должны и будем бороться за свое будущее. Вдруг в зале наступила групповая тишина. Сердце Рейха от волнения чуть не вырвалось, а сам немец тяжело и прерывисто дышал. Что это было? Крик души или то, что хотели услышать многие? Он впервые выступал перед массами... Вдруг из-за своего стола неспешно встал лидер партии и начал громко аплодировать, от чего все присутствующие повторили за своим руководителем. Через мгновение публика не скрывала своего восхищения и во всеуслышание кричала «Браво». Зал наполнился овациями. Удивленный Рейх уж было отошел в сторону, но неожиданно его схватил за руку лидер. — Ну что ж, молодой человек, это было действительно восхитительно. Можно только узнать Ваше имя? — Третий Рейх. — Стоп, этого не может быть... — Да, и еще как, — язвительно ответил Рейх и повернулся к залу. — Я Третий Рейх, сын Германской Империи и герцогства Сакс-Веймар-Эйзенах, а так же брат Веймарской Республики, заявляю, что жизнь, которую мне дал Господь Бог, я посвящу только немецкому народу и служению ему! Вдруг шокированная и смущенная публика встала из своих столов и люди немного преклонили свои головы. Младший немец, последний раз взглянув на уже давного забытого профессора, который с жалко открытым ртом стоял на трибуне, а рядом с ним — ошарашеный лидер, который, прийдя немного в себя, произнес: — Хорошо, Ваше Высочество, можно я представлюсь? Меня зовут Михаэль Пельцель, и я, как руководитель партии, приглашаю Вас вступить в нее. — Прошу не называть меня Высочеством, я потерял этот титул еще в восемнадцатом году, — раздраженно сказал Третий Рейх и поднял высоко голову. — А так, я подумаю над Вашим предложением. — Будем непременно Вас ждать! Это было последнее, что услышал Третий от Михаэля прежде, чем пошел в сторону выхода. Неужели это была победа? И что за пьянящее чувство собственного достоинства сводило его с ума? Неужели это был вкус власти..? Рейх быстро бежал по улицам Мюнхена и кричал от счастья. Его впервые жизни признали...***
На следующее утро Бавария как всегда сидел в своем кабинете за рабочим столом и пил кофе, как вдруг в дверь его кабинета постучали. — Прошу, — сказал баварец и поставил кружку. В комнату вошел Рейх и сразу, как только подошел к баварцу, швырнул ему огромный отчет. От такого поведения Рейха Бавария лишь недовольно прошипел, но, взяв документы в руки, принялся внимательно вчитываться. Там было все расписано детально: что за партия, что в ней приходит, а так же, стоп, о вреде евреев! — Что это за диссертация? — недовольно спросил Бавария. — Я просил тебя выяснить, безопасна ли эта партия или нет, а ты тут что мне расписал? И причем здесь евреи? — Все мы знаем, что этот «народ» веками наживался на простых немцах. Я считаю, что их всех нужно депортировать из страны! — Хватит разыгрывать из себя националиста! Ты хоть знаешь, что тебе за это будет!? — не сдержавшись, баварец со всей силы ударил по столу. Его глаза, полные злости и гнева, смотрели на Рейха, который лишь с неким отвращением смотрел на него. — Приди в себя, Людвиг, — тяжело вздохнул и обхватил руками голову Бавария. — Они предлагали мне вступить в НСДАП, — нерешительно сказал Третий и присел на рядом стоящий стул. От слов младшего немца баварец немного призадумался. А что, если иметь рядом с собой собственного карманного националиста, с помощью которого у него будет некое влияния на низы, хоть и незначительное? Да и перспектива позлить ненавистного Веймарскую Республику была весьма радужной. — Ну что ж, мой дорогой, я думаю, тебе действительно стоит вступить в партию, — с ухмылкой сказал Людвиг и откинулся на спинку кресла. — Все же ты страна, Рейх, а без политики воплощение не может жить полноценно. Но при это ты также останешься моим свидетелем и будешь следить за порядком в городе. — Хорошо, я поступлю так, как Вы велели, — покорно сказал Третий и, забрав свой отчет, как можно быстрее вышел из кабинета...***
Шло время, холодная зима сменилась весною, а за ней ласковым и добрым летом. Жизнь все время шла своим чередом, но кризис так и оставался неразрешенным. Марка падала с бешеной скоростью, а погибших от оккупации становилось всё больше. Казалось, что выход из этой ситуации один — начать переговоры. Но что делать, если обе стороны не заинтересованы в них? Как разрешить противоречия? Об этих тяжелых вопросах думала Чехословакия. Поправив шаль на плечах, она стояла около окна своего кабинета. Яркое солнце нежно согревало лицо девушки, а неторопливый шорох листьев ненадолго, но все же успокаивал израненную и измотанную душу. Вдруг на подоконник из ниоткуда прилетел голубь и начал ворковать. Чешка лишь немного улыбнулась и, осторожно открыв окно, подставила свою руку птице. Голубь без всяких сомнений присел на ладонь Чехословакии, а та лишь бережно его поглаживала, приговаривая: — Ты вернулся ко мне, о милый странник, я уж думала, что никогда больше тебя не увижу. Эх, не зря я тебя спасла полгода назад, когда возвращалась после очередного нудного собрания домой. Ты был едва живым, лежал в грязной луже и, наверное, принял свою судьбу, как тут я подобрала тебя. Несмотря на то, что ты был совсем слабым, я все же выходила и откормила тебя, а когда время пришло и ты выздоровел, мой дорогой, я отпустила тебя. Но ты вновь и вновь приходишь ко мне, заботливо напоминая, что даже птица ценит мою доброту больше, чем люди. Ах, если бы я могла, то непременно хотела бы тоже стать голубкой и улететь с тобой в далекие края, где не будет этих вечных проблем. Взглянув последний раз на своего посетителя, девушка нежно отпустила голубя и тот, размахивая крыльями, пустился в полет. После этого Чехословакия закрыла свое окошко, как вдруг из-за стены она услышала странные звуки. «Что за шум?» — подумала про себя чешка и, подойдя поближе, прислонилась к стенке и начала внимательно прислушиваться. — Как же меня достали все мужчины! — недовольный голос будто срывался на крик. Кажется, это была Голландия.— Если Веймар или Франция не сядут за один стол и не решат свои проблемы, клянусь, я повешусь! Я не смогу пережить еще одной такой войны. — Хах, ты действительно думаешь, что будет новая Великая Война? Да Берлин падет через три дня, у Веймарской Республики нет ни ресурсов, ни денег, он просто вынужден будет пойти на уступки Франции и Британии, вот увидишь. Я вот что узнал, — Чехословакия по немного грубому и низкому голосу узнала Швейцарию. — И что же? — Жена Югославии Милева покончила с собой, застрелившись из пистолета мужа. — Ужас! — Говорят, что своею нелюбовью и садизмом Югославия довел её до этого страшного решения. Ты же знаешь, что жестокая мать заставила незадолго до войны жениться на ней, ведь она была дочерью ближайшего соратника Королевства Сербии. Да и Королевство воспитала Милеву как собственную дочь. А еще это все видела своими глазами их трехлетняя дочь, кажется, Сербией зовут... После этого Чехословакия резко отрывается от стены и в панике отходит куда подальше. Присев на стул, девушка хватается за сердце. Неужели человек, которого она когда-то любила, был способен на такое злодеяние, и как сейчас чувствует себя несчастная девочка? На эти вопросы чешка не могла дать ответы...***
Тем временем около кабинета СССР стоял Веймар. Уставший и сонный, он из последних сил постучался в дверь. Услышав разрешение, немец осторожно и даже с опаской вошел в помещение. Оглядев безразличным взглядом небольшое помещение, убранство которого было очень даже простым и даже скорее аскетичным, Веймарская республика посмотрел на Союза, который сидел за столом и заполнял очередные бумаги. — Добрый день, товарищ, — сказал с ехидной улыбкой Германия и подошел к русскому. — Не ожидали меня увидеть? От резкого появления Веймара Союз едва не лишился дара речи, но, собравшись, посмотрел на него и ответил: — День добрый, как же я Вас давно не видел... — Да, с того самого момента, когда Франция меня чуть не прибил полгода назад. Потом Вы мне даже писали письмо, которое чуть было не прочитала моя жена, работающая скорее всего на Францию и Великобританию, собственно, они привели её к власти. Я понял это по небольшому надрезу, но не суть. Вы писали, что хотите со мной только хорошие отношения, и выступали за развитие советско-германских отношений. Но на днях я узнал от разведки очень интересную информацию... — И какую же? — с удивлением спросил Союз. — Товарищ Союз Социалистических Республик, признайтесь честно, Вы, как руководитель Коминтерна, поддерживали коммунистов Саксонии и Тюрингии с целью свержения местного правительства и правозглашения советской власти! — срываясь на крик, немец со всей силы удари по столу и грозно посмотрел на оппонента. — Думали, что я не знаю?! Что я забыл и события в Баварии, к которым вы тоже имеете отношение?! — Ха, мальчишка, ты думаешь, что я так просто поверю твоим необоснованным обвинениям? — прошипел СССР и, встав со стула, вплотную подошел к Веймару. Не сдерживая своего гнева, Веймарская Республика вручил Союзу охапку бумаг и, отойдя подальше, стал ждать реакции русского, который самоуверенно взял их и стал читать, но чем больше он читал, тем больше входил в ступор. Действительно, там было написано про все денежные переводы, методички и письма, которые посылал Коминтерн немецким коммунистам. Все было разложено по полочкам с этой чертовой немецкой педантичностью. Не зная, что ответить, Союз лишь тихо засмеялся и положил бумаги на стол. — А ты действительно не так прост, как может показаться, хотя жаль, что ты буржуй, а не социалист, мы бы могли бы таких дел наворотить... — Я социал-демократ, — с обидой ответил Республика. — А ты бессовестный человек. Сначала втираешься в доверие, а потом втыкаешь нож в спину. — Я не желал тебе зла! — Да? А что это тогда?! — произнес Веймарская Республика, понимая, что уже был на исходе. — Кто ты такой, Союз? Я же почти ничего о тебе не знаю... — Кто я такой? — грустно сказал русский и, улыбнувшись, посмотрел будто в душу немцу. — Я всего лишь тот, кто хочет простым людям добра и равенства. Будучи самым нелюбимым ребенком своего отца, я каждый день сражался за право жить. С самого начала я был один... Кроме моей кошки меня больше никто не любил. Поэтому я всегда хотел помогать бедным и обездоленным работягам, даже если мне для этого придется устроить в октябре революцию и убить сестру, потом в Гражданской войне её никчемного мужа! Для достижения целей все средства хороши! Вдруг немец чувствует что жизненные силы покидают его... Легкие будто отказываются работать. Веймар падает на коленки и начинает кашлять кровью на пол. Последнее, что он видел перед тем, как лишиться чувств, это запуганное и удивленное лицо страны Советов...***
Рейх как обычно собирался на партийное собрание. Подойдя к большому зеркалу, он осторожно поправил свой галстук. За все время, проведенное в Мюнхене, Третий хоть и не сильно изменился, но все же стал более ответственным и внимательным. Партию, которая ещё вчера была клубом по интересам, он начал превращать в серьезную политическую силу. Он каждый вечер писал статьи для газет, а также вечерами бегал и раздавал листовки. С его подачи была составлена партийная программа, а также вводились членские билеты. Хоть НСДАП и становилась с каждым днем всё более влиятельной партией, Третий был всего лишь блестящим оратором, а руководителем все равно был пока Михаэль. Ох, этот старый ворчун, который не может даже нормальную речь себе написать! Но Рейх уже давно придумал план, как стать лидером, и медленно, но верно начал идти к этой цели, но была одна маленькая проблема — он все еще служил Баварии и был фактически его шпионом. Вдруг в комнату кто-то осторожно вошел и, тихо собрав грязные вещи, которые уже были специально собраны на стуле, постарался поскорее выйти. Младший немец резко повернулся и грубо схватил незваного гостя. — Эрика, сколько раз тебе говорить, чтобы ты стучалась в мою комнату прежде, чем войти? — грозно сказал Рейх и посмотрел сверлящим взглядом на девушку. — Простите, я думала, Вы уже ушли в город, — смущенно ответила она и вырвалась из цепких рук Третьего. Тяжело вздохнув, Третий Рейх улыбнулся и язвительно сказал: — Это ты прости меня, как я могу накричать на такое милое создание? — Рейх резко подошел к Эрике и приобнял её. — Может хватит избегать меня? Ты могла бы стать моей подругой. От таких непристойных речей девушка становилась все краснее и краснее, казалось, что от стыда она вот-вот провалится под землю, но, найдя в себе силы, Эрика аккуратно отстранилась от нахала и произнесла: — Подумаю. После этого горничная как можно скорее вышла из комнаты, оставив Рейха наедине со своими мыслями...