Свадьба

      — Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!..       Сергей нехотя вылез из-за стола, встал, покачиваясь, вздохнул и прикрыл глаза: «Да что ж такое, пятый раз уже! Как на параде скандируют… Ну конечно, не им же, стоя, после пол-литра водки на время целоваться… Или пол-литра пока ещё нет? Ну, всё равно скоро точно будет. А Майка ничего, молодец, держится. Хотя чего ей? Она ж непьющая у нас!»       Он набрал в грудь побольше воздуха, обнял свою теперь уже жену за талию и принялся целовать под радостный счёт пьяных гостей. Развернулся, чуть не уронив новобрачную на стол, и, скосив глаза, стал наблюдать за «друзьями жениха», во главе со свидетелем, разумеется.       — Двадцать пять, двадцать шесть…       «Чего лыбишься, Гусь? Завидно? То-то же, завидуй, тебе такое точно не светит, — ехидно подумал Сыроежкин, поглядывая за красной от духоты и выпивки физиономией лучшего друга. Хотя какой он лучший-то? После всего… С таким дружить — сам запомоишься. — И «эта», «твоя», тоже тут, вся в белом, бля… Ждёт небось, когда ты «её» поцелуешь.       — Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять…       «Сергей, а я на твою свадьбу уже костюм купил. Белый, чтоб нас не путали. Мне Макар подсказал», — вспомнил вдруг Сыроежкин слова Эла у себя на мальчишнике и даже Майку целовать перестал. Ещё одна частичка пазла встала на место.       — Тридцать!       «Ух, всё! Теперь можно спокойно выпить. То есть поесть наконец-то», — и Сергей потянулся за рюмкой.       — Тебе уже хватит, Серёжа.       — Да-да, а то всю брачную ночь проспишь, зятёк!       «Ну надо же, только штамп в паспорте поставили, а уже сбоку шипение слышно! Что одна, что вторая. Ладно, Майка ещё, ей со мной в одной кровати лежать, но тёща-то куда? Можно подумать, в первую брачную ночь кто-то вообще спать может! Люди баланс сводят, расходы-доходы подбивают, подарки сортируют… и только потом спят. Брачная ночь — это святое!» — Сергей, чтобы как-то оправдать свой порыв, налил ещё и жене.       — Май, давай на брудершафт?       — Потом, Серёжа, сейчас танцевать будем.       Ну потом, так потом. Чета Сыроежкиных насколько могла плавно переместилась в центр зала и закружилась в вальсе. Майка танцевала почти профессионально, что для бывшей гимнастки неудивительно, а вот Сергею специально для это случая пришлось взять несколько уроков. У Эла.       Майка захотела настоящую свадьбу, чтоб не хуже, чем у людей, а ведь Сергей предлагал просто и недорого расписаться в районном ЗАГСе. И не заморачиваться всей этой туфтой с рестораном, «Чайкой», оравой гостей и платьем. Не потому что денег жалко, тут родители в конце концов всё оплачивают, а просто… Нафига оно?       К сожалению, родители решили, что свадьба — это здорово и вообще бывает раз в жизни (в наше-то время!), а главное, можно выпендриться перед дальней и близкой роднёй, и закатили банкет в лучших традициях — в ресторане, с живой музыкой и профессиональным тамадой. И тут оказалось, что танцевать нормальные танцы Серёжа не умеет совершенно. Майка, конечно, пробовала его учить, но в процессе они разругались так, что готовы были уже и свадьбу отменить и вообще разъехаться (ага, так Майка из его кооператива, в котором благодаря папаше Сергей уже два года жил отдельно от родителей, и съехала! Как же!..)       Сергей старательно вальсировал, пытаясь припомнить всё, чему его научил Эл, и при этом не отдавать супруге ноги или, что ещё хуже, не налететь на чей-нибудь столик. Смотрел на Майку, которая усилиями знакомой парикмахерши сегодня больше походила на кинозвезду, чем на свою-в-доску девчонку, с которой он вместе вот уже почти десять лет, но в своих мыслях от романтики был максимально далёк.       «Эл меня танцевать на хате у профессора своего учил. Что логично — у него квартира охрененная, четыре комнаты в сталинке, и гостиная с нашу двушку. А сам там не живёт — как школу закончил, от Виктора Ивановича своего свалил нахрен. И куда? В такие ебеня, что на оленях ехать надо! Мне, мол, так до института добираться удобнее. А потом, бля, выясняется, что он у Гуся угол снимает! И все поверили, главное, и я тоже, как дурак последний… Ну, это ж Эл, как ему не верить-то? Теперь понятно, как он снимает… Может, он и снимает у Гуся чего, но уж явно не квартиру. Фу бля, и это мой клон, брат фактически… близнец, ёпта! Профессору, что ли, рассказать? Пусть перепрограммирует нахрен», — скрипнул зубами Сыроежкин и обернулся на столик, за которым сидела вся его школьная компания: Гусев с Кукушкиной — свидетели, Витька Смирнов, Вовка Корольков и Чижиков-Рыжиков. Ну и Элек, конечно, от Гуся по правую руку. Весь в белом, только фаты не хватает.       — Танцуют все! — раздался зычный голос тамады, и гости в большинстве повскакивали со своих мест. Заиграла знакомая мелодия, певец запел про скрипучую дверь, Сергей с облегчением выдохнул.       — Слышь, Май, а чего Эл не танцует, как думаешь? — Сергей посмотрел на своего двойника, оставшегося сидеть за столиком. Остальные все дёргались кто во что горазд.       — Спроси у него, — пожала плечами Майка.       — Да неудобно как-то… Смотри, а Гусь-то как отплясывает!.. — поразился Сергей, глядя на Макара, который выделывал такие кренделя, что хоть сейчас на танцевальный конкурс отправляй. Зойка, которая была с ним в паре, на его фоне выглядела, мягко говоря, бледно.       — Да… — с уважением протянула Майя. — Я тоже не знала, что он умеет так. Теперь все девчонки его будут. Его Эл, наверное, научил. Он же всё умеет.       — По вечерам они, что ли, танцуют, — хмыкнул Серёжа.       — Ну, почему бы и нет? Хорошее хобби, — согласилась Майка.       — Ну ни хрена ж себе даёт! — Сергей сам даже остановился и, разинув рот, уставился на Макара.       Тот танцевал уже один, неспортивная Кукушкина позорно ретировалась доедать оливье, и Макар, почувствовав относительную свободу, совсем вошёл в раж.       — Слышь, Эл, это ты его так научил? — не вытерпел Серёжа и подошёл таки к Элеку полюбопытствовать о нежданно открывшихся талантах Гуся.       — Я, — улыбнулся Элек, не отрывая взгляда от Макара. — Танцы гармонично развивают тело и благотворно сказываются на нервной системе. Макар же когда из хоккея ушёл, переживал очень. Вот я и придумал, чтобы отвлечь его…       — Охренеть… — сказал Серёжа и вздрогнул — ему показалось, что Гусь посмотрел на него, да ещё так… Впрочем, о чём это он — Эл же рядом, вот ему Гусев глазки и строит.       Серёжа на всякий случай вернулся за свой стол и, пока жена трепалась о чём-то с Кукушкиной, хряпнул пару стопочек — новые факты в последнее время так и сыпались на его голову, переварить толком не успеешь.       — А теперь конкурсы! — объявил тамада, и Сергей вынужден был прервать свои аналитические размышления и тащиться к Майке в центр зала. Сейчас наверняка какие-нибудь глупости делать заставят.       Конкурс оказался простым до примитивности — кто скажет больше ласковых прозвищ в адрес своей второй половины, тот и выиграл. Сергей ожидаемо проиграл — никаких особых слов говорить друг другу у них с Майкой принято не было, а фантазия спьяну работала плохо. Да и отвлекался он часто — нет-нет, да и поглядывал в сторону столика, где сидели его друзья.       — Зайка моя, — сказал Серёжа. Дорогие, любимые, единственные уже кончились, пришлось переходить к представителям фауны.       — Мой хитрый лисёнок, — подыграла жена. Ну, Серёга и впрямь лиса напоминал, когда ухмылялся или щурился. Ещё и золотисто-медовые кудри, которыми он бы гордился, если б у Эла не было точно таких же, добавляли сходства.       — Пчёлка! Ты моя Пчёлка Майя! — нашелся Сергей.       Майка довольно заулыбалась, а гости стали радостно подхихикивать. Даже Эл засмеялся, глядя на счастливую подругу. А вот Макар смотрел только на Эла и, как опять показалось Сергею, изредка бросал взгляды и на него.       — Сыроежка! — выкрикнула Майка. — Грибочек сыроежка! — видимо, подходящие животные в её лексиконе закончились.       — Сыроега, Сыроега!.. — послышалось улюлюканье и свист с разных концов зала — бывшие одноклассники вспомнили старое Серёжино прозвище. Эл с Гусём эту шутку, что удивительно, не поддержали. Серёжин клон, как галантный кавалер, подливал Кукушкиной вино и передавал тарелки с закусками, а Макар… смотрел на Сергея и даже не думал улыбаться.       «Бля-а!.. Это он что, на меня пялится? Во даёт, совсем охренел, — думал Сергей, сам неотрывно косясь на свидетеля. — А чего он красный-то такой? Перебрал уже что ли? Ему ж Эл толком пить-то не даёт, я видел…» — в голове у Серёжи крутились какие-то мысли, но в стройную картину складываться не хотели.       — Ну, что скажет наш новобрачный? Как ещё он назовёт любовь всей своей жизни? — стал подзуживать малость выпавшего из реальности Сыроежкина тамада.       — Гусик…       Эл тут же забыл про Кукушкину, и повернулся к Сергею, глядя на него с явным неодобрением. Майка рядом хрюкнула в кулачок, вокруг опять послышались смешки… и без того красная физиономия Гусева стала алой, как помидор, Макар вытаращил глаза ещё больше и раскрыл от удивления рот. И тут до Сыроежкина дошло, что он сказал.       — Ой! То есть я не…       — Гусик? Вы сказали «Гусик»? — Словно издеваясь, переспросил тамада, чтобы уж точно все расслышали.       — Я… я ошибся! Оговорился… Я проиграл, да! Майка выиграла! — запаниковал Сыроежкин. Это ж надо было такое ляпнуть! А всё потому что на этого пидора смотрел, тьфу!       Сергей потащил жену за стол, та только успела схватить честно выигранного плюшевого мишку, которого ей вручил как победительнице ведущий. Хотел плеснуть себе опять водки, но передумал: совсем напьётся — чего доброго ещё больше чудить начнёт, вообще позора не оберешься. Как с этим «гусиком»!.. Да он Макара так и не называл никогда. В лицо, по крайней мере… А тут взял и ляпнул.       — Май, передай мне лимонад, что ли…       — Да не переживай ты так, — Майка налила ему в бокал «Колокольчик». — Спьяну чего только не скажешь. Видел, какая физиономия у Макара была?       — Глупо как-то получилось, — буркнул Серёжа. — Ты извини, что я так… Просто конкурсы эти дурацкие!       — Ладно, забей, сейчас я «любовь всей твоей жизни» танцевать приглашу.       Возражать Серёжа не стал, даже наоборот, сам позвал танцевать свидетельницу. Зойка радостно согласилась — Сыроега не Гусь, на его фоне бледно выглядеть она не будет.       — Как мальчишник-то у тебя прошёл? — спросила Зоя. — Майка сказала, ты какой-то странный после него вернулся. Не подрались ни с кем?       — Да не. Нормально всё, — замотал головой Сергей. — Посидели, пива попили, коньячком полирнули, поговорили, разошлись. Меня Эл на своём байке до дому подбросил.       Сергей, конечно, сказал Зое не всё. Он действительно домой вернулся малость не в себе, даже хмель с него слетел по дороге. И ночью толком спать не мог, может, поэтому сегодня тупит и заговаривается. Но именно вчера на этой несчастной пьянке произошло то, что, как теперь начинал понимать Сергей, перевернуло всю его жизнь.

***

      Провожать в небытие его холостую жизнь решили у Эла. Точнее у его «папы», профессора Громова, который любезно предоставил им свои шикарные апартаменты в свободное пользование, а сам с Машей на весь день свалил на дачу. Ну, ещё бы не предоставить? Без Серёжи Сыроежкина никакого киборга Электроника в помине бы не было, а без многолетнего молчания самого Серёжи и его друзей уже Виктора Ивановича напару с его любимой ассистенткой привлекли бы за незаконное клонирование человека и опыты над людьми. И Серёжа без всякого зазрения совести своей властью над профессором пользовался. Правда, редко и исключительно в мирных целях. Как, например, в этот раз — с мальчишником.       Профессор им даже поляну за свой счёт накрыл, но это уже его личная инициатива была, Сергей выпивку и сам бы купил. Но не отказываться же, раз угощают?       Серёга на это мероприятие самый последний пришёл — его Майка задержала, заставила квартиру прибирать — тоже подружек на свой девичник ждала. Дверь ему открыл Витька Смирнов, уже малость под градусом. Открыл и как завопит: «О-о! Сыроежкин — это он!» Сергей на дурацкую шутку сначала внимания не обратил, а когда в гостиную прошёл, понял — они с Элом были в одинаковой одежде. Получилось это совершенно случайно, гардероба своего клона Сыроежкин не знал и надел то, что первое под руку попалось — синие джинсы и красную клетчатую рубашку. Но повеселились они тогда знатно — сразу школа вспомнилась, то как Эл его на уроках заменял, домой вместо него ходил и даже в хоккей играть пытался. В общем, Серёга от своего двойника весь вечер не отлипал, сидел всё время с ним в обнимку, по макушке трепал и пытался напоить непьющего Эла водкой.       Гусев ходил всю дорогу за ними как привязанный, чуть ли не в туалет Эла провожать пытался, и Сергея это малость бесило. Ведь какого ж хрена? Это он тут герой дня. И сегодня, и завтра причём. А Гусь всё: Эл да Эл… Не надоел ему Эл за столько лет ещё? Они ж, считай, со школы в одной комнате живут. Сергей бы от такого счастья точно повесился. Они с Майкой-то стабильно шипят друг на друга, а уж с другим парнем точно до драки бы дошло.       Но Макар Сыроежкина словно специально игнорировал. Поглядывал на него мельком и тут же отводил взгляд. И говорил мало. А ведь они теперь так редко видятся! Лучший друг, называется… Свидетель! Зато над Громовым ворковал, не переставая: Эл, посиди рядом, Эл, давай я тебе водички налью, Эл, не пей много (это Эл-то и много?!) — тебе плохо станет, Элек, а возьми, тут колбаска осталась, а чего ты курицу не ешь?       — Бля, Гусь, ты — не Гусь, ты курица-наседка!       — Чего-о?!.       — Того! Чё ты за ним, как за маленьким ходишь? Эл — взрослый мужик ваще-то. Скоро, может, тоже женится и съедет от тебя нафиг.       — Сыроега!..       Макар хотел сказать ещё что-то, явно неприятное для Сергея, но взглянул на Эла и замолчал. То ли взял себя в руки и решил не раздувать конфликт, то ли… просто смутился.       — Макар просто боится, что мне нехорошо будет, — улыбнулся Элек. — Ты ж меня спаиваешь, а я не привык. Не переношу алкоголь. Мне плохо станет, а ему потом со мной возиться.       — Ладно, трезвенник ты хренов, не буду больше. А то нашу матушку-гусыню того и гляди удар хватит. На нервной почве. Вон, красный весь, — усмехнулся Серёжа и потянул руку, чтобы потрепать Гуся за щёку — Макар всегда легко краснел, а Серёжа в такие минуты смотрел на него и думал: сильно горячий или нет?       От его прикосновения Гусев дёрнулся, как от удара током, Сергею даже обидно стало.       — А у тебя девчонка-то есть? — Сергей решил в отместку немного поддеть друга.       — Да нет у него никого! — встрял вместо приятеля Вовка Корольков. — Ходит вечно букой, от него все девки разбегаются. Даже к сеструхе Чижа подвалить нормально не смог, а она сама на него вешается!       — Но-но! Я попрошу! Ни на кого моя Таня не вешается! — тут же возмутился Рыжиков.       — А как у тебя с Оксаной дела? — с невинной улыбочкой поинтересовался Элек.       О том, что девушка Королькова наставила ему рога, а затем и вовсе бросила, было известно всем и каждому. Но Сергея поразило другое — Эл не постеснялся при всех больно уколоть друга, едва тот позволил себе не совсем корректное замечание в адрес Макара.       — У Эла тоже никого нет, — вступился за друга Витя Смирнов. — Давайте его на Майке вместо Сыроеги женим! Она и не заметит ничего! Серёг, ты не против?       Сергей был, конечно, против, но то, куда грозил повернуть разговор, ему совсем не нравилось, и он решил поддержать шутку:       — А давайте, не против! — заржал он. — Пусть у Майки нормальный муж будет. А я вместо Эла к Гусю перееду — он будет меня колбаской кормить, смотреть, чтоб я на улицу без шапки не вышел, и вообще усыновит. Гусь, ты как, согласен?       Гусь ничего на это не ответил и Эл тоже — от щедрого Серёжиного предложения Макар так поперхнулся пивом, которое пил, что наверное бы задохнулся, если б Эл не бросился ему тут же оказывать первую помощь.       — Да не пугайся, пошутил я, — Сергей даже расстроился: невинная шутка в общем-то, а Гуся чуть удар не хватил. — Я уж понял, что ты меня не хочешь совсем.       Макар закашлялся ещё сильнее, и Сергей решил на всякий случай заткнуться. Раз его слова на друга так негативно влияют.       Дальше какое-то время ничего интересного не происходило — все ели, пили, трепались о всякой ерунде, жаловались на своих подруг (те, у кого эти подруги были, разумеется) дергались под музыку, опять пили… И всё в таком духе.       Сергей в выпивке старался себя ограничивать — если он назавтра с опухшей рожей жениться придёт, Майка ему потом жизни не даст: как так, испортить свадебные фотографии — это же память! Это же на всю жизнь! Поэтому он больше делал вид, чем на самом деле пил. И от скуки спаивал остальных.       Чиж с Витьком и Вовкой до кондиции дошли быстро, а вот Гусь держался. Ещё бы — под бдительным контролем Эла разве выпьешь нормально! Вот Серёга и додумался подговорить Чижикова-Рыжикова Эла отвлечь. А сам к Гусю: «Выпей со мной, Макар, на брудершафт!»       Ну, Макар, ясное дело — отнекиваться да по сторонам оглядываться: не запалит ли его, если что, Эл. А у самого аж глаза загорелись — так ему с Сыроегой на брудершафт выпить захотелось.       Что произошло потом Сыроежкин в точности не запомнил — кажется, они с Гусём, в основном Гусь, благополучно уговорили остатки коньяка, и Серёжа пошёл проведывать остальных, ну и вырвать наконец Эла из лап Чижа. Когда нашёл в огромной профессорской квартире Рыжкова, одиноко дымящего на кухне в форточку, выяснилось, что Эла дома нет — ребята его как самого трезвого отправили гонцом в ближайший гастроном — пополнить исчерпавшиеся запасы горючего.       Почему он решил, что эту новость надо непременно сообщить Макару, Сергей тоже не помнил — просто решил и всё. Сунулся в одну дверь, в другую — Гуся не увидел. В комнатах и на кухне его тоже не было, туалет с ванной Сергей решил не проверять и чисто на автомате открыл дверь в профессорский кабинет.       Вообще, кабинет — это такое место, куда прилично воспитанный гость сам без спроса не войдёт. Кабинет, как и хозяйская спальня — это помещение только для своих, для членов семьи. Кроме Эла туда и в голову никому не пришло бы сунуться. У Серёжи, однако, с воспитанием было не очень, да и хмель в голове шумел, поэтому, не мудрствуя лукаво он просто взял и открыл дверь в рабочий кабинет профессора Громова. И сразу же увидел там Макара.       Гусев стоял у окна, опершись о письменный стол Виктора Ивановича, и, видимо, дышал воздухом, сквозившим из приоткрытой форточки. Пиджак небрежно брошен на спинку стула, рубашка расстёгнута чуть ли не до пупа, рукава закатаны, а физиономия у Гуся красная — того и гляди задымится вся.       Сергей так удивился, увидев друга в столь неподходящем месте, что даже забыл зачем вообще его искал.       — Макар.       Гусев сразу обернулся, в два счёта подошёл к Сергею, резко притянул его к себе и… поцеловал.       Был бы Серёга трезв, он бы, конечно, ему по морде тут же съездил за такие фокусы — это даже не обсуждается! Но Серёга был под градусом, пусть и не под таким сильным, как хотел, и этим и только этим он потом объяснял себе собственное неадекватное поведение.       Вместо того, чтобы оказать сопротивление и осадить потерявшего берега товарища, на Сыроежкина словно ступор нашёл. Он позволил Гусеву себя обнять, зачем-то открыл пошире рот (от шока, не иначе), когда этот извращенец принялся вылизывать его изнутри, залез Макару под рубашку (ну а чего она у него расстёгнута была?) и стал тереться своим стояком о гусевский (вот это точно от алкоголя — от него кровь всегда к паху приливает).       — Может, пойдём уже?.. — горячо шептал ему Макар, в перерывах между поцелуями и вылизыванием шеи (вот почему так Майка не делает?). — Так хочу тебя, любимый!.. Сладкий мой!.. — Язык Макара оказался у Серёжи прямо в ушной раковине (теперь Майка точно не отвертится — будет трахать его языком в ухо, а не словами в мозг, как обычно!), тело всё мгновенно покрылось мурашками, и стали подкашиваться ноги. Хорошо, Гусь предусмотрительный — не дал Серёге упасть, крепко держал его. За задницу. — Не могу больше!.. — стонал Гусев, стаскивая с Серёжи штаны; Сыроежкина трясло, словно в лихорадке. — Давай здесь, Элек!       Вот тут Сергей мгновенно протрезвел. И кровь от члена обратно в мозг вернулась       — Ах ты, пидор!       Не ожидавший такой подставы, Гусев отлетел от Сыроежкина к стенке, чудом не задев угол стола, зацепился за ковёр и шмякнулся прямиком на задницу.       — Совсем охуел!       — Се-рёжа!.. — просипел Макар, беспомощно ловя воздух ртом. — Серёжа…       Теперь Гусев был бледен как полотно, белое такое полотно в рыжую крапинку. Сергей даже завис на пару секунд, рассматривая россыпь веснушек на его лице, и зачем-то пытаясь их сосчитать. Потом опомнился и застегнул до конца молнию на джинсах.       — Прости меня! — Гусь наконец поднялся с пола, но подойти к нему не решился, принялся с безопасного расстояния извиняться: — Прости, Серёжа! Перепутал вас… Всё коньяк этот чёртов, я бы никогда!..       — Так значит вот вы как с Элом дружите, организмами! — перебил его Сергей. Это гусевское «я бы никогда!..» аж выбесило. И пошёл в атаку: — То-то он на съём к тебе жить переехал, когда у самого хоромы! После десятого, это ж сколько лет вы?.. Пять? Пять лет ты моего Эла!..       — Восемь.       — Что?!.       Теперь у Сергея голос пропал. Ну, а у кого бы не пропал на его месте?       — Мы восемь лет вместе. Почти девять уже...       — Твою ж мать, Гусев!       От злости даже дыхание перехватило. А Гусев как будто издеваться вздумал:       — В седьмом классе мы, ну… А потом в институт поступили и уехали. Теперь вот от работы близко, мы ж в одной организации с ним.       — Восемь лет! — схватился за голову Сергей. — Ты трахаешь моего… Да Эл же мне как брат! Восемь лет!.. Я и представить себе не мог! Извращенец!       — Это не просто секс, Эл — вся моя жизнь, Серёжа!.. — с надрывом, словно артист на сцене, воскликнул Гусев.       — Ты ещё скажи, что это у вас любовь, большая и чистая! — фыркнул Сергей. Ну какая тут любовь вообще может быть? Где — Гусь, и где — «высокие чувства»?! А Эл просто в жизни ничего не понимает.       Макар в ответ молча кивнул, а Сергею захотелось его хорошенько встряхнуть — он ему, как Станиславский, не верил.       — Ты только не рассказывай никому… Пожалуйста! — едва ли не взмолился Гусев. — Родители не поймут, профессор Громов — тоже… Друзья вообще отвернутся. А уж если на работе узнают!..       — Я подумаю. Но сначала признайся, это ж ты Элека совратил? В жизни не поверю, что он сам.       Рассказывать об этом «маленьком грязном секрете» Сергей никому, конечно, не собирался, но Макар теперь так злил его одним своим видом, что помучать его хоть как-то хотелось до ужаса.       — Сам, — опять кивнул Гусев.       «А глаза такие честные-честные! — давясь сарказмом, хмыкнул про себя Сергей. — Думаешь, я забыл, Макар Степаныч, как ты меня в шестом классе за жопу мацал и в подъезде зажимал? У тебя ж вечно руки то на моей заднице были, то на ляжках, то вообще!.. Просто я, дурак, тогда не понимал что к чему!»       — Врёшь.       — Не вру! Вот честное слово, Серёжа, мне б и в голову не пришло приставать к нему! У нас по взаимному согласию всё…       Ясное дело, Гусев врал. Пока Элек не начал учиться с ними в одном классе, Макар Серёже проходу не давал, как (хотя почему «как»?) озабоченный лез к нему, трогал за все места и всякие пошлости на ушко шептал. Потом, правда, перестал…       «Интересно, а если б не встретил я тогда Эла? Не было б его с нами… Макар бы тогда?..»       Додумать эту крайне интересную мысль Сергей не смог, его вдруг в такой жар бросило, что дышать трудно стало.       — Чего смотришь на меня, Гусь?!       Сергей ринулся к окну и открыл форточку настежь. Гусев от него отпрянул, чуть снова не упал.       — Я… — Гусев опустил глаза. — Раз уж так вышло… Я после всего теперь не смогу у тебя завтра быть, Серёжа. Поэтому я сейчас хочу… пожелать тебе… вам с Майей… счастья. Прости меня ещё раз!       — Что-о?.. — Сергей аж воздухом подавился, то ли от возмущения, то ли от… страха. — Да ты совсем охренел, Гусев! Хочешь мне ещё и свадьбу испортить?! Чтоб как штык к восьми у меня дома был! С цветами и в галстуке! Ты, блять, свидетель, Гусь! Мой!       Выслушивать и дальше всякие бредни Сергей посчитал ниже своего достоинства и, бросив на недоуменную гусевскую физиономию грозный взгляд, решительно направился из кабинета вон.       По счастью в кухне как раз обнаружился вернувшийся из магазина и трезвый как стёклышко Элек с авоськой портвейна, и Сергей, сославшись на якобы приказание от будущей жены поздно не возвращаться, попросил его подбросить до дома. Благо Эл практически всегда был на мотоцикле.       Пока ехали, только и думал, что за чертовщина с ним сегодня приключилась, и как теперь со всем этим быть. Ну и на Макара, разумеется, злился — мало того что лучший друг светло-синего цвета оказался, Эла в него перекрасил, так ещё и свадьбу ему чуть не сорвал! Потому что, ну, как такое важное событие и без Гуся отмечать?..