Утренняя звезда

      В ранний час, когда солнце еще не встало, но небо уже выцвело до сероватой голубизны, полуспящий лагерь звучит как смесь стрекотания цикад, потрескивание горящих дров и стук ножа по разделочной доске.       Несколько солдат, которые сегодня по графику отвечают за завтрак, рассыпались по расчищенной площадке в центре лагеря, где вверх поднимается дым от разведенных костров. Для такого раннего часа солдаты довольно активно переговариваются, но все же голоса разносятся приглушенно: в прохладном и все еще влажном после ночного дождя воздухе звук рассеивается, не нарушая общей атмосферы.       Среди них всех человек в белых одеждах, который осторожно, но методично опускает нож под своими руками, выделяется как последняя звезда на рассвете. Асура поднимает взгляд к небу, чтобы убедиться, что та и правда все еще видна, а не спустилась вдруг на землю.       Это иррациональное чувство сродни благоговению верующего.       Светлые короткие волосы ерошатся на ветру, столь же мягкие и легкие одежды цепляются за руки, слабо развеваются у ног и за спиной и, кажется, совсем не мешают.       Тайшакутен то и дело скидывает нарезанное с доски в котел на огне, рядом с ним никого и никто с ним не разговаривает: он всегда работает один, внимательный и молчаливый, все в лагере привыкли ему не мешать. Это уважение, а не отстраненность, что Асура оценивает очень быстро. Он уже не раз, как сейчас, становится свидетелем следующей картины: на лице Тайшакутена — выражение такой интенсивной сосредоточенности, тот пристально смотрит себе под руки, будто занимается чем-то крайне сложным, в чем можно ошибиться в любой момент.       В некотором роде тот прав, но Асура готовит так же легко и инстинктивно, как сражается, поэтому не может каждый раз не думать: «Хах, какой забавный мой друг».       На самом деле в самом начале, когда Асура только попал в лагерь Крыльев, он очень удивился, что кто-то доверяет бытовую работу Тайшакутену.       О, тот великолепный логист и стратег, Асура не перестает им восхищаться день ото дня: он организовал Крылья, он наладил их финансирование, он взял на себя всю работу по сплочению людей и их признанию в Зенкене и среди всех селестиалов как необходимой силы в этой войне. Но две мысли, которые очень долго крутились в голове Асуры после знакомства с этим селестиалом: «он потрясающ» и «он дворянин до мозга костей».       Солдаты между собой иногда зовут Тайшакутена «белым небожителем» так же, как зовут Асуру «черным воином». Тайшакутен — бледный драгоценный месяц, отраженный в чистой родниковой воде темной ночью. Его свет не освещает весь мир, но помогает найти в нем место. Даже среди селестиалов внешность, подобная ему, встречается крайне редко, что уж говорить о людях, демонах или ёкаях. До встречи со своим другом, связавшим его судьбу, Асура видел столь необычный облик только у своей матери. А кроме того, все селестиалы потенциально способны воплотить свою духовную сущность в оружие, но не все имеют именно ментальные способности. Поэтому участие в столь долгой, жестокой и изнуряющей войне подобного человека, по мнению Асуры — невероятное везение и вынужденная жертва. Хотя дворяне, как правило, своих детей отдают неохотно.       Пока что Асура так и не узнал от Тайшакутена, как тот оказался здесь…       Но это неважно. Тот расскажет, если захочет. Суть в том, что никто из солдат не стал бы ожидать, что человек столь высокого происхождения будет наравне со всеми колоть дрова и таскать воду в лагерь. Что уж там, пусть лучше занимается тем, что умеет, чем мешает. Однако…       Тайшакутен записан во все графики дежурств, какие только есть в лагере. Даже сейчас, когда он перестал противиться тому, что его называют лидером Крыльев («заместителем», поправляет тот каждый раз, но все знают, что это формальность: у Крыльев два полноценных лидера), а сами Крылья стали напрямую участвовать в боевых действиях, что прибавило забот в логистике, периодически Асура находит Тайшакутена с иголкой в руках, штопающим одежду раненых, или на берегу реки, отстирывающим ее же в холодной воде.       Однажды Тайшакутен зашивает одежду Асуры, и второй раз тот не позволяет ему больше. Швы аккуратные, как с картинки, а бледные пальцы усыпаны проколами от иглы.       И, разумеется, есть еще дежурства «на кухне». И если днем «удается» занять Тайшакутена другими делами, то утром, как сейчас, Асура частенько застает его вставшим раньше рассвета.       «Вот же упрямый селестиал».       Проснувшись и первым делом заглянув к другу в палатку, само собой Асура обнаружил чужую постель заправленной. «Надежде селестиалов» потребовалось всего несколько мгновений, чтобы припомнить все графики дежурств, в которых состоит его друг, и выбрать направление. Когда он проходит между суетящихся между кострами солдат, последние просто кивают ему, или бросают короткие приветствия, и расступаются с дороги. Прекрасно знают, куда ему нужно.       А Тайшакутен со вздохом выпрямляется, убирая пряди волос со лба, и, наконец, с чувством выполненного долга на лице откладывает в сторону нож. Последние ингредиенты — в котел. И он берется помешивать содержимое, притягивая к себе ближе баночки со специями.       И да, вот он краеугольный камень всех проблем Тайшакутена.       Если не в победе над демонами, то в победе над искусством приготовления пищи.       — Сыпь-сыпь, не жалей, — Асура смело берет вслед за бледными пальцами из банки добрую горсть соли и бросает в воду. — Чего ты боишься?       Тайшакутен не удивляется «внезапному» появлению Асуры — трудно удивить телепата, который никогда не расслабляется, да? — но зеленые глаза поднимаются и смотрят с легким укором из-за «беспардонности».       Асура ему улыбается широко, не чувствуя стыда.       — Давай же, не стесняйся. Добавь еще.       Походная кухня — это всегда как можно более просто и как можно более сытно. Тем более солдаты предпочитают хотя бы больше специй и вкуса, если уж с разнообразием сложно.       Тайшакутен… готовит самые пресные блюда, которые когда-либо пробовал Асура.       Вот и сейчас он берет лишь маленькую горсть перца и высыпает в кипящий котел, который рассчитан на то, чтобы накормить несколько десятков ртов. Тут же озабоченно хмурится, в глазах мелькает сомнение, и даже лотосы за его спиной как-то нервно прижимаются ближе к спине и переплетаются стеблями.       — Еще, — неумолимо приказывает Асура.       И Тайшакутен добавляет еще. И еще. И другие специи. Щепотку за щепоткой. Бросая каждый раз вверх осторожные вопросительные взгляды, пока Асура не одобрит и не похвалит. Тонкие светлые брови в конце концов сходятся к переносице, а сам Тайшакутен складывает руки на груди, слишком буйно растущие лотосы так и норовят ткнуть Асуру в лицо, забыв о кротости и неуверенности.       — Но если я пересыплю, то съесть это сможешь только ты.       — Ты? Точно не сможешь — поверь мне, — воистину, подобное опасение из уст этого конкретного селестиала вызывает у Асуры искренний смех. — Вот если бы в твоих руках оказался сахар, а не соль, я бы в самом деле испугался.       Асура чувствует, что давно так не веселился.       Как хорошо. Каждый новый день знакомства с Тайшакутеном радует Асуру все больше и делает его сердце легким, дни, когда он чувствовал себя таким расслабленным, в последний раз были, кажется, во сне.       Асура вспоминает…       В первый день, когда Асура официально присоединился к Крыльям, ему наложили целую чашку тушеных овощей, которыми с Крыльями поделились жители деревни, которой они помогли отстроить уничтоженные демонами дома. И он моргнул, не сдержавшись, когда попробовал ложку угощения, и спросил: «А можно что-нибудь не такое безвкусное?»       Другие солдаты странно переглянулись и промолчали, пока бледная рука не протянула ему немного соли со сложным выражением в глазах: «Вот. Прошу прощения, это я готовил». Через несколько месяцев знакомства Асура научился читать этот зеленый взгляд как «я-сомневаюсь-в-себе».       Ладно, вспоминая сейчас, Асура не гордится своим грубым поведением тогда. Он прожил годы перед встречей с Тайшакутеном, сторонясь любого общения, поэтому его манеры заметно испортились.       Он никогда бы не подумал, скитаясь в безумии, что однажды найдет место, где сможет остаться.       Асура смотрит на котел на костре, помешивает, набирает ложку и пробует, не заботясь о том, что жидкость горячая.       — Вот так. Идеально, осталось еще немного довести до готовности.       Тайшакутен следит за его действиями с волнением и ожиданием. И слегка отводит глаза, когда Асура вновь возвращает к нему одобрительный взгляд.       — Молодец.       — Я ведь в итоге ничего не сделал.       Еще один ставший привычным за время их знакомства «аргумент», Асура не удерживается и закатывает глаза:       — Ты сделал все, — не терпя возражений.       В конце концов, Асура просто дал совет. Он не возился с продуктами и не следил за процессом.       Вот так происходит всегда. Тайшакутен первый, кто рвется брать на себя обязанности, и последний, кто требует за их выполнение награду. То есть вообще не требует. Асура не знает, чувствует он больше праведное негодование (кто-то ведь должен негодовать за его друга?) или недоумение. Почему он такой молчаливый?       Тайшакутен все равно не соглашается.       — Мы сделали вместе, — и упрямо мотает головой.       Какой все-таки сложный и проблемный селестиал.       Удивительно, но эта история началась раньше, чем Асура присоединился к ополчению, и Крылья обрели силу побеждать, а не только надеяться успеть хоть куда-то. Асура ожидал, зная нравы простого народа очень хорошо, поскольку сам жил среди них всю свою жизнь, что нарекания о том, что пресно, слабо и скучно, будут звучать с легкостью и грубоватой прямолинейностью, свойственной солдатам. Особенно, когда они истощены, а их дух и стремление к победе держатся лишь на чистой силе воли. Но на удивление к тому моменту, когда к лагерю присоединяется Асура… Тайшакутен в нем уже несколько лет как, его действия стали привычными для всех, кто состоит в Крыльях, а сам лагерь выработал стабильную рутину и согласие.       Какой все-таки удивительный и необычайный селестиал.       А содержимое медленно кипящего котла оказывается супом с бамбуковыми ростками. Черный бамбук, который можно найти лишь в Области Демонов, сладковатый и самую малость кислый на вкус. Вместе с добавленными специями бульон получился идеально под него: пряный и контрастный. Идеально и для бамбука, и для нежного мягкого тофу, и для столь же сладковатых грибов.       «Сладкое, разумеется», — Асура не удивляется выбору ингредиентов ни капли.       Хорошо, можно сказать, что они приготовили его вместе, это наполняет Асуру теплом.       Асура опускает взгляд, издавая вопросительный звук, когда ощущает, как его ладонь легко берут в свою и переворачивают внутренней стороной вверх. Фамильярные жесты Тайшакутена по отношению к нему легкие и касающиеся самыми кончиками пальцев. Тайшакутен подносит рядом свою собственную ладонь, — лотосовый глаз на ней моргает и реагирует чутко, — складывает ладони горстью, смотрит на ладонь Асуры — более крупную, и пальцы у него толще, — потом снова на свою, мысленно сравнивая: сколько соли может зачерпнуть он, а сколько Асура, чтобы было как раз.       Мысли в этой светловолосой головке такие четкие и внезапно очевидные в отношении подобных бытовых вещей (да и вслух Тайшакутен умудряется произносить часть мыслей), что Асура смотрит-смотрит, а потом не выдерживает и искренне хохочет.       — Ха-ха-ха.       Зеленые глаза моргают, отвлекаясь от «сложных» расчетов, и моргают с недоумением:       — Почему ты смеешься?       — Потому что ты похож на себя.       Зеленые глаза становятся еще более растерянными и медленно расширяются, пока лицо Тайшакутена едва уловимо нагревается и краснеет.       И так Асура узнает самую главную черту своего единственного друга — он старается. Будь это трудно, выматывающе, непривычно, сложно, с самым маленьким откликом в ответ на не дюжину приложенных усилий. Если Тайшакутен не может — он научится. Он не остановится, это как навязчивая идея, но именно она сделала его сердце сильнее, чем у кого бы то ни было. Тайшакутен — полностью отражен в своей духовной сущности.       Лотосы пробиваются из грязи вверх, через толщу воды, даже там, куда почти не проникает солнце. Упрямые гордые цветы.       Тайшакутен улавливает мягко-снисходительное выражение Асуры и прищуривается, довольно ловко избавляясь от смущения.       — Прекрати, я знаю, о чем ты думаешь! Я говорил уже: я не настоящий цветок!

***

      Солдаты Крыльев, которые неподалеку все еще занимаются своей частью завтрака и находятся в поле слышимости, разрываются между предвкушением вкусной еды («простите, лорд Тайшакутен, но готовка и правда не ваша лучшая сторона») и странным желанием оказаться подальше:       — Лорд Асура и лорд Тайшакутен опять забыли, что находятся не наедине, да?