Немое отчаяние

Сяо казалось, что он тонул. Тонул в золоте, имя которому Итэр, и, если честно, впервые он не боялся этого. То, что он чувствовал, окрыляло настолько, что хотелось просто кричать от восторга. Итэра было так много, что Сяо терялся, растворялся в нем и наслаждался таким необходимым спокойствием, которого так долго желал. Теперь жизнь бок о бок казалась совершенно другой, хотя и до этого они уже жили вместе. Теперь Итэр не боялся касаний, не боялся прижиматься близко-близко, обнимать крепко, словно нет для него никого важнее. Теперь Итэр целовал уверенно, потому что знал, что его не оттолкнут, а наоборот, ответят с трепетом, с тихим, волнительным вздохом, так и кричащим о том, как же сильно Сяо этого хочет. Итэр был таким ярким, что Сяо порой ловил себя на мысли, что он слишком быстро к этому привык. Прошло всего-то чуть больше недели, но он действительно привык видеть Итэра по утрам, привык к его бесконечным разговорам, привык к его ярким эмоциям, которые тот не стеснялся показывать. Сяо нравилось видеть его таким живым. Нравилось, что тот желал рассказать, кажется, вообще всё о себе. Нравилось, что он не пугался, когда Сяо внезапно начинал плакать, переполненный чувствами благодарности и этой оглушающей влюбленности, которая всё никак не находила выхода. Объятий и поцелуев было так безумно мало, что иногда это пугало. Сяо не мог объяснить этого. Никогда еще часы на работе не казались такими нескончаемо долгими. Никогда еще попытка сделать вид, словно они даже не общаются, не убивала настолько сильно, как сейчас. Со своими бывшими еще во время учебы Сяо тоже был вынужден вести себя так. Дома — трепетные поцелуи и жаркие признания в любви, а в институте — отведенные в сторону глаза и полное игнорирование, словно они даже и не друзья, чтобы не вызывать подозрений. Итэру тоже было трудно. Сяо видел, как ему сложно сдерживаться, чтобы не остаться после урока поболтать, чтобы не кинуть счастливую улыбку в коридоре и банальное «здравствуйте», как это было всегда. Теперь Итэр даже не садился в машину на парковке, а уходил к той самой кофейне на соседней улице, откуда Сяо забирал его, просто потому что так безопаснее. Потому что если до этого не было такого ощутимого страха, что кто-то вторгнется в их маленький мирок и всё разрушит, то теперь этот страх был. Итэр врал Люмин о том, что они с Сяо даже не общаются. Врал о том, что у него появился новый интерес, у которого он проводит время. Врал, что он больше не думает о своем учителе так, как думать нельзя. Врал, врал, врал… Сяо всегда казалось, что в подобных отношениях самое сложное — это удерживать незримую ткань лжи, которую они сами же и сшили. Самое страшное случалось тогда, когда эта ткань рвалась. Когда все расползалось на нитки, на лоскуты, являя миру правду, и это всегда было больно. Сяо старался не думать о том, что случится, когда Люмин всё узнает, а узнает она — это точно. Он старался не накручивать себя мыслями о том, что будет дальше, просто потому что устал. Он настолько сильно устал думать об этом, убивать себя мыслями, что просто хотел передышки. К тому же и без всего этого были проблемы, о которых стоило думать сейчас. Несмотря на то, что они перешли на новый уровень отношений, они всё ещё не были настолько близки, как хотелось бы. Они всё ещё спали порознь, потому что Сяо было страшно от одной мысли, чтобы предложить Итэру спать вместе. А Итэр и не настаивал — может, тоже боялся, а может не хотел давить, сути не меняет. Самое болезненное во всём этом было то, что Сяо из раза в раз пилил себя мыслями о том, что он неполноценный. И это ведь даже не было чем-то оскорбительным. Это было действительно так, потому что Итэр — молодой парень, у которого до встречи с Сяо была постоянная сексуальная жизнь, которая теперь просто оборвалась. И Сяо не мог перестать накручивать себя тем, что Итэр не сможет протянуть так долго. Потому что чувства чувствами, но он ведь хочет. И от этого не убежать, не скрыться, не спрятаться. И Сяо, как бы сильно не хотел, не мог дать ему этого, потому что последний раз сексуальное влечение он испытывал… он даже и не вспомнит когда. И пускай Итэр даже не пытался приставать. Пускай он вел себя так, словно ему всё это не важно совершенно, но Сяо видел его желание — сбитое дыхание после долгих поцелуев, раскрасневшиеся щеки, бегающий взгляд и, черт возьми, едва заметный под домашними свободными шортами стояк. И Сяо корил себя, ненавидел, ругал всеми возможными словами, да вот только это не помогало, а Итэр из раза в раз просто делал вид, словно всё в порядке. Словно ему совсем не обидно от того, что он до сих пор спит на диване, а не рядом с Сяо. Словно его не задевает то, что Сяо не может возбудиться в ответ. И они не говорили об этом. Потому что от одной только мысли, чтобы сказать Итэру о том, что он банально не может, было тошно, хотя отсутствие возбуждения было не главной причиной, по которой они всё ещё спали раздельно. Сяо до дрожи боялся того, что Итэр увидит его раздетым. Каждый раз, стоило ему посмотреть на себя в зеркало, к горлу подкатывала тошнота. То, насколько сильно он истощал за этот тяжелый период, насколько сильно он изуродовал себе ноги — это просто за гранью. Сяо старался не думать о том, что же Итэр в нём всё-таки нашел, но из раза в раз он ловил себя на размышлениях об этом, и снова он приходил к мысли, что… он не понимает. Шрамы выглядели уродливо, торчащие ребра отталкивали, а всё ещё красные, не до конца зажившие порезы и вовсе вызывали отвращение. И Сяо боялся. Боялся, что когда очки влюбленности у Итэра спадут, тот взглянет на него совсем другими глазами. Увидит весь ужас и просто уйдет, потому что, черт, Итэр заслужил быть рядом с кем-то красивым. С кем-то, с кем не стыдно выйти в люди, держась за руки. И Сяо под это описание не подходил совершенно. И от этого тоже было нестерпимо больно. — Кого там принесло с утра пораньше? — недовольно просипел Сяо, сонно натягивая штаны с футболкой и стараясь игнорировать настойчивый стук в дверь. Итэр тоже проснулся, хотя все ещё предпочел не вылезать из теплого одеяла. Сяо невольно улыбнулся, глядя на растрепанные волосы, разметавшиеся по подушке, и медленно поплелся в коридор, намереваясь послать благим матом того, кто бы там не стоял. Но сердце упало в пятки, когда послышался щелчок замка. Ключи от его квартиры были только у Венти и… у родителей, которые почти никогда не приходили без предупреждения. За эти жалкие секунды, пока замок поворачивался во второй раз, Сяо успел подумать лишь о том, что вряд ли Венти смог бы подняться в девять утра в воскресенье и приехать к нему в гости. А, собственно, был какой-то повод?.. — С днем рождения, Сяо! Ты так долго не открывал дверь, что мы решили сами зайти, — с притворной яркой улыбкой произнесла мать, стоило только двери распахнуться. Блять. В голове тут же всплыла сегодняшняя дата. Двадцать шестое марта. День, который он ненавидел, и дата, о которой он бы мечтал забыть раз и навсегда, потому что именно в этот день он был обречен на бесконечные страдания. Легкие болезненно сдавило, когда Сяо увидел за спиной матери отца. Тот, как и всегда, выглядел холодно и отстранённо, так, словно ему не было дела до этого праздника. Сяо, если честно, был почти уверен в том, что отец его никогда не любил. Сяо слишком рано стал его разочарованием. — Вам стоило предупредить, что вы придете, — пусто отозвался Сяо, чувствуя, как руки предательски задрожали, стоило только отцу захлопнуть за собой дверь. Что будет, когда они увидят Итэра? Никогда еще Сяо не хотел так сильно уберечь свою личную жизнь от своих же собственных родителей. Никогда еще ему не было настолько страшно видеть омерзение и презрение в их глазах из-за того, что он снова привел домой парня. И пускай ему уже тридцать, пускай он не зависит от них, их мнения, и вообще волен поступать так, как пожелает, но каждый раз перед ними он ощущал себя провинившимся ребенком, ждущим наказания. Каждый раз он словно ждал от отца привычную пощечину, коих в детстве было слишком много. И Сяо ненавидел его, эти унижения и жгучую боль на лице после его воспитательных методов. Сяо до сих пор, даже спустя столько лет, помнил, как оглушающе звенело в ушах, когда отец ударил его слишком сильно в тот день, когда впервые увидел Сяо с парнем. И, если честно, Сяо не уверен, каких чувств в нем тогда было больше — разочарования, обиды или же ярости. Он сбежал тогда к Венти. Раздавленный, униженный, отвергнутый самыми близкими людьми, и эти воспоминания Сяо постарался похоронить как можно глубже, стараясь не вспоминать. Но сейчас, стоя перед ними, всё это лезло наружу, потому что он не представлял, чем всё обернется, когда они увидят Итэра. — Мы что, уже не можем навестить сына в его же день рождения, не спросив разрешения? — произнес отец, и от его голоса по телу побежали неприятные мурашки. Сяо почувствовал подступающую тошноту и снова, блять, снова ненавистные слёзы, которые сами по себе скапливались в глазах. Пальцы свело мелкой судорогой, а в горле тут же пересохло. Что он вообще мог ответить? Страшно хотелось вытолкнуть их за дверь, сказать всё, что он о них думал, да вот только тело словно каменное, а сердце — колотилось так быстро, что даже вдох сделать было почти невозможно. — Сяо, ты не один? — приторно-нежно спросила мать, и Сяо почувствовал, что рушится. Ненависть к ним смешалась в дикий коктейль, приправленный страхом и воспоминаниями, обжигающими сердце, и Сяо беспомощно перевел взгляд на дверь в гостиную, которую он чудом успел захлопнуть до того, как непрошенные гости ворвались в квартиру. — Я не один, — сухо подтвердил он, и внутри всё перевернулось от изучающего взгляда, который бросила на него мать. — Уже нашел Кёке замену?.. — Не произноси… её имя, — отчеканил Сяо и заметил, как отец тут же напрягся от грубого тона. — Тогда познакомь нас с твоей новой девушкой, — чуть с нажимом произнесла мать, и ее притворная нежность начала разрушаться прямо на глазах, потому что Сяо видел, как ей все это не нравилось, а еще видел, как она скользнула взглядом по стоящим в коридоре кроссовкам, которые совершенно не тянули на женские и совсем не вписывались в привычный гардероб Сяо. — Она не готова знакомиться с вами. — Почему? — Потому что она даже не одета. — Уверена, она уже успела одеться за это время, — чуть повысив голос произнесла мать, чтобы даже в гостиной за закрытой дверью было слышно каждое слово. Сяо казалось, что он сейчас взорвется, как взрывался всегда. Снова будут крики, слёзы, бесконечно долгие выяснения отношений, а потом обиды, длящиеся неделями, пока мать сама не придет извиняться, потому что в ней все еще играла материнская любовь к своему неудачному сыну. — Вам лучше уйти, — пусто отозвался Сяо и перевел холодный взгляд на отца, который, в отличии от матери, даже не начал раздеваться, явно не желая задерживаться тут надолго. Почему он вообще пришел? Ему ведь всегда было плевать. Даже после того, как Сяо пытался покончить с собой, ему не было до этого дела. Его слова о том, что другим гораздо хуже и что проблемы Сяо и не проблемы вовсе, до сих пор болезненно скреблись где-то на подкорке сознания, потому что, блять, слышать подобное омерзительно. Потому что последнее, о чем Сяо мог думать в ту минуту, это то, что кому-то явно хуже, чем ему. — Как ты разговариваешь с теми, кто дал тебе всё? — с привычной агрессией в голосе произнес отец, и Сяо почувствовал жуткую слабость в теле. Хотелось просто упасть замертво. То, как громко орало подсознание о том, что Итэр ни в коем случае не должен встречаться с ними, просто оглушало. Сяо ненавидел, когда ему припоминали его ничтожность. Когда ему снова и снова припоминали, что на эту квартиру и машину — он заработал не сам, и каждый раз в эти моменты Сяо как никогда ярко ощущал себя неудачником, который даже самого себя обеспечить не в состоянии. Потому что родители хотели, чтобы он пошел на нормальную специальность, чтобы он мог зарабатывать деньги, а он… просто пошел туда, куда тянуло сердце и теперь даже этой работы он мог лишиться, потому что Итэр, находящийся за дверью, это совсем не тот выбор, который должен был сделать одинокий тридцатилетний учитель. Все эмоции окончательно смешались в ком. Сяо почувствовал, как ноги подкосились, и он, пошатнувшись, устало уперся рукой о стену. Перед глазами поплыло. Плакать перед родителями — последнее, что он хотел делать, но как же было больно. Зачем вообще пришли? Что они хотели здесь увидеть? Пришли, чтобы в очередной раз ткнуть Сяо в его же ничтожность и показать, что он просто жалкий червяк? Дверь из гостиной распахнулась резко, почти оглушительно громко, и все присутствующие перевели взгляд на шум. Сяо едва сдержал обреченный вздох. В дверях стоял Итэр, а на лице его отражались те самые эмоции, которых Сяо, если честно, совсем немного боялся. — Здрасьте, — небрежно поздоровался тот, и на губах его мелькнула притворная улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. Время в эту секунду будто остановилось. Сяо даже перестал дышать, потому что теперь всё точно покатится в ад. Как отреагирует мать, которая давно мечтает о внуках? А отец, который чуть не упек Сяо в дурку в восемнадцать из-за того, что это не нормально? Любить людей своего пола — это приговор. Приговор, который мог запросто перечеркнуть всю нормальную жизнь, и Сяо боялся не столько за себя, сколько за Итэра. Боялся, что если еще и эти люди, которые вдруг показались такими чужими, наговорят ему кучу дерьма, то Итэр может сломаться. Сяо стало так безумно страшно, потому что Итэру вполне хватало собственных родителей, чтобы к ним еще добавились и его… — Как был пидором, так и остался… — выплюнул отец и, не дожидаясь никакой реакции в ответ, просто вышел из квартиры, громко захлопнув за собой дверь. Сердце Сяо болезненно сжалось. Сколько раз он говорил Итэру о том, что он не должен слушать своих родителей — не должен быть таким, каким они хотят его видеть, не должен принимать их слова близко к сердцу… А сам ведь был таким же. Сам ведь до сих пор не мог игнорировать то, что говорили они, даже при всей ненависти. Сяо никогда еще не чувствовал себя настолько беззащитным и униженным, как сейчас. Словно ему снова восемнадцать. На щеке ощутилась фантомная пощечина, и Сяо захотел сжаться, будто птенец, закрыться, забрать Итэра с собой из этого ужасного мира и просто потеряться где-нибудь, где не будет боли, не будет осуждения. Где будут только они вдвоем… — Так вот почему Кёка ушла… — холодно отозвалась мать, и легкие скрутило в тошнотворном приступе. Сяо вскинул почти убийственный взгляд на женщину, которая обрекла его на эту жизнь, а теперь попрекала его в том, что он жил ее неправильно. На женщину, которую он должен был звать ласково «мамой», но язык не поворачивался обратиться к ней так. — Ты оправдываешь её? — процедил он, и ногти сами по себе впились в ладони с такой силой, что еще немного, и кожа лопнула бы от напора. — Ты ведь не любил её, правда? Был с ней, чтобы все думали, что ты нормальный? Бедная девочка, сколько она настрадалась… — Заткнись… — дрожащим голосом выдавил Сяо и увидел, как замерла удивленно мать, к которой он никогда не обращался так. Он никогда не говорил с ней в таком тоне, никогда не затыкал ее и не смотрел с кипящей внутри яростью. Чистой, ничем неприкрытой яростью, и Сяо казалось, что он с радостью бы перерезал себе глотку прямо сейчас, потому что он уже не справлялся. Потому что кости изнутри будто ломало от этих слов, и хуже всего было от того, что это происходило на глазах у Итэра, которого Сяо так отчаянно хотел защитить. — Я носил её на руках… Обожал её… Я, блять, доверял ей всё то время, пока она трахалась за моей спиной… И ты смеешь говорить мне, что она ушла, потому что я в этом виноват?! Сяо казалось, что он задыхался. Истерика подступала так ярко, что он едва успевал хватать воздух рваными глотками, пытаясь не провалиться окончательно в те воспоминания, от которых он так отчаянно бежал. Он вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к ладони. Пальцы Итэра были такими теплыми, а сила, с которой он вцепился в напряженную кисть, внушала такое необходимое и приятное чувство защищенности, которого Сяо не испытывал очень давно. Бешено колотящемуся в груди сердцу так не хватало тепла и любви, что этот простой жест поддержки будто подарил второе дыхание. — Ему хотя бы есть восемнадцать? — с нескрываемым отвращением спросила мать, бросив взгляд на их сцепленные руки. — Я просто молодо выгляжу, — съязвил Итэр в ответ, и улыбка тут же слетела с его лица, оставляя место той самой агрессии, которая стала недавно для Сяо откровением. — Не смейте портить Сяо праздник своим присутствием, — холодно отозвался он, и Сяо почувствовал, как трепещет в благодарности сердце. Потому что, черт, Итэр вообще не должен был в это влезать. Не должен был пытаться оградить Сяо от той боли, которую причиняли эти люди, но он сделал это. Он стоял сейчас рядом, держал за руку и защищал его, и от подобной нежности хотелось глупо, истерически рассмеяться. — Не встревай в чужой разговор! — рявкнула мать, из-за чего сердце у Сяо защемило, в то время как Итэр даже не вздрогнул, продолжая смотреть прямо, с вызовом. — Лучше бы твой психиатр лечил вот это твое отклонение, а не выдуманную депрессию… — Выдуманную депрессию?! — взорвался Итэр, и Сяо пошатнулся от усталости и боли, которая вступила в виски оглушающим ударом. — Его могло уже просто не быть на этом свете, а вы смеете называть его болезнь выдуманной? Что вы за мать такая, которая не боится потерять собственного ребенка? Горячая слеза обожгла щёку, и Сяо зажмурился. Всё это казалось очередным ночным кошмаром. Сколько подобных скандалов у него уже было? Сколько раз он выслушивал от матери, что ему нужно лечиться, когда она узнавала, что Сяо вновь начал встречаться с парнем, а не милой прекрасной девушкой? Только в те разы всё было иначе. В те разы Сяо выслушивал это в одиночку, потому что никто никогда не пытался заступаться за него. Итэр делал это уже не в первый раз. Итэр держал крепко за руку. Итэр никогда не считал его болезнь надуманной и никогда не осуждал Сяо за то, что тот ходит к врачу и учится жить заново. Итэр казался благословением после всего того кошмара, через который Сяо пришлось пройти. — Ты был моей самой большой ошибкой… — процедила мать, спустя пару секунд молчания, и Сяо показалось, словно сердце от этих слов просто остановилось. С губ сорвался тяжелый вздох, а на губах дрогнула сломленная улыбка. Сяо не слышал того, как кричал взбешенный Итэр, не слышал, как громко хлопнула дверь, когда мать в слезах ушла из квартиры. Не почувствовав опоры, он беспомощно осел на колени, ощущая соленый привкус слёз на губах. Он ошибка. Он всегда знал это и понимал. Это всегда читалось в холодном взгляде отца, в разочарованном голосе матери и в их отсутствующих взглядах. Но слышать это напрямую… Было так чертовски больно. И при всей ненависти к ним, при всей обиде, эти слова все равно выбили землю из-под ног и опустились тяжелым грузом на плечи. Он всем приносил только проблемы. Так было всегда. И всем было бы легче, если бы его никогда не существовало. Как бы он хотел никогда не рождаться вовсе… — … Сяо, солнце, пожалуйста, смотри на меня. Ты меня слышишь? Сяо… Сквозь громкий шум пробивался взволнованный голос, за который хотелось отчаянно цепляться. Сердце билось как сумасшедшее, а в мыслях кричала только одна мысль — умереть. Сяо жалел, что не умер тогда. Сколько раз он уже жалел об этом? Сколько раз он ненавидел себя за то, что был не способен даже на это? Ничтожество… — … Сяо, прошу, смотри на меня… Ладони на щеках показались почти обжигающими. Перед глазами была только темнота, и Сяо из последних сил держался, чтобы просто не отключиться. Тело било крупной дрожью, а слёзы все никак не останавливались. Сяо мог сколько угодно раз слышать подобное от других. От Кёки, которая не раз заикалась о том, что совершила ошибку, начав встречаться с кем-то вроде Сяо, от бывших друзей, от кого угодно, блять, но не от собственной матери, которая должна любить его просто за то, что он есть. А как же безусловная материнская любовь? Как же принятие ребенка любым? И пускай Сяо уже не маленький, пускай ему уже даже не двадцать, он всё ещё ее сын, и каким бы дерьмовым он не был, он не заслуживал слышать такое. На губах ощутилось прикосновение, и Сяо неосознанно подался навстречу, утопая в нежном поцелуе. Разбитое сердце грело только то, что Итэр был здесь. Сидел напротив, впивался дрожащими пальцами в щеки и целовал трепетно, видимо, не понимая, что еще сделать, чтобы привести в чувства, чтобы вытянуть из глубины ужасных мыслей. Сяо с трудом разлепил глаза, роняя тихий вздох губы в губы. Итэр тут же отстранился, растянул губы в дрожащей улыбке и зашептал что-то о том, как он напугался, что он не понимал, что ему сделать и что теперь всё позади, но Сяо не улавливал смысла слов. Он просто смотрел в золото глаз напротив и думал о том, что за последние бесконечно долгие годы Итэр первый, кому хотелось довериться без остатка. Такой искренний в своих чувствах, такой пылкий и юный, такой настоящий и живой… — Я… в порядке… — просипел Сяо и закашлялся, едва сумев выдавить из себя пару слов. — Я принесу воды… — бегло бросил Итэр и сорвался с места, оставляя Сяо наедине с собой на каких-то жалких несколько секунд, после чего вернулся с полным стаканом, который он бережно поднес к губам, помогая Сяо попить. — Прости, что так получилось… — устало произнес Сяо, стыдливо отводя взгляд. — Даже не думай извиняться! — отозвался Итэр и вновь устроил горячие, мягкие ладони на щеках, вынуждая посмотреть прямо глаза в глаза. — Забудь ее слова. Плевать на них. Есть только ты и те, кто тебя любят, слышишь? Тебя люблю я, любит Венти, и мы ни за что от тебя не откажемся. А они пусть катятся к черту, пока не осознают свой проёб… Сяо пусто улыбнулся, не в силах сопротивляться этому голосу. Итэр был прав, но этого было не достаточно. Мало было понимать, что она не права, нужно было еще принять это. Но Сяо не мог, потому что от ее слов внутри все переворачивалось, и от этого не избавиться так просто. Не выкинуть из головы, не стереть из памяти. — Я ведь просто урод, Итэр… Почему ты вообще возишься со мной?.. — голос вновь задрожал, и Сяо ужасно не хотел опускаться в чужих глазах еще ниже, но уже не мог остановить себя. — Что ты такое говоришь?.. — Посмотри на меня… Всё тело в шрамах… Я постоянно плачу… Я ведь даже боюсь спать с тобой в одной кровати, потому что тебе станет противно, когда ты увидишь меня таким… Потому что, блять, я даже не могу заниматься сексом, и рано или поздно тебе это надоест… Слова лились сами собой, и Сяо не мог замолчать, не мог перестать выливать все свои переживания наружу, не понимая, чего он желает сильнее — чтобы Итэр испугался и просто ушел или того, чтобы он остался и убедил уставший мозг в обратном. — Господи, Сяо, меня не отталкивают твои шрамы, слышишь? — зашептал Итэр, находя своими мягкими руками запястья Сяо. — Мне нравится то, как ты выглядишь. Неужели тебя бы оттолкнуло, если бы ты увидел у меня шрамы на запястьях? Сяо нервно замотал головой. Его бы не оттолкнуло. Он бы не испугался, не посмотрел бы на Итэра другими глазами. Он бы принял его любым, потому что это ведь Итэр. — Тогда почему ты думаешь, что меня оттолкнет? — прошептал Итэр нежно и, поднеся к губам бледную руку Сяо, нежно прикоснулся к уже почти зажившим ранам. Сяо издал глубокий вздох. По щекам вновь покатились слёзы, и он потерянно уставился на то, как Итэр бегло прошелся поцелуями по внутренней стороне предплечья, и от каждого поцелуя — по телу будто электрический импульс. До того приятно. До того хотелось большего. Сяо так давно не ощущал себя важным и необходимым, что сердце в груди отзывалось скулящим трепетом. — Прости… — прошептал Сяо, сам не понимая, за что извиняется сейчас. — И секс в отношениях не главное, — произнес Итэр и, прижавшись щекой к ладони, прикрыл глаза, из-за чего у Сяо по коже побежали мурашки. — Не главное, но не менее важное… Ты ведь и сам знаешь это… У тебя всё это было… Пока не появился я… — О нет-нет, даже не напоминай мне о том, что было. Сяо, у меня не было ни к кому из них чувств. Ни к одному из них. С тобой я впервые узнал, каково это — любить… Сяо подался навстречу отчаянно, вслепую находя горячие губы. Сейчас больше всего на свете хотелось забыться, раствориться в нежности и любви, которой было так много, что в ней можно было утонуть. И Сяо не хотел думать о том, что от него буквально отказались родители, он хотел думать только об Итэре и его пальцах, медленно скользящих вниз к шее и пускающих мурашки по телу, а ещё о том, как же прекрасно звучали признания из этих сладких уст. Истерика отступила, оставляя после себя странное чувство опустошения. Дыхание пришло в норму, и Сяо показалось, что мысли, наконец, прояснились. Голос матери уже не душил так оглушающе, а все негативные эмоции вышли со слезами и трепетными поцелуями, ощущающимися как глоток свежего воздуха. — У меня ведь тоже есть для тебя подарок, — прошептал Итэр в самые губы. — Пойдем в комнату… И Сяо будто под гипнозом поднялся на дрожащие ноги, позволил увлечь себя в комнату, и уже там, глядя на протянутую маленькую коробочку, он вдруг осознал… — Откуда ты знал, что сегодня у меня день рождения? Итэр на это лишь неловко усмехнулся. — Венти сказал… Сяо не смог сдержать ломаную улыбку, трясущимися руками беря протянутый подарок. — И как давно вы общаетесь за моей спиной? — Мы не общаемся. Просто само так получилось, — уклончиво ответил Итэр, и Сяо не стал выпытывать дальше, наоборот, внутренне даже порадовался тому, что Итэр стал тем самым редким человеком, которого Венти одобрил. Маленькая бархатная коробочка приятно легла в руки, и Сяо с замиранием сердца открыл ее. Яркий бирюзовый камень выглядел так ярко на черном бархате, завораживал взгляд, а еще буквально по щелчку пальцев перенес Сяо в тот самый день в машине. Тот самый, когда он впервые сделал Итэру комплимент по поводу его серьги, потому что этот цвет действительно был Итэру к лицу. — Итэр… — одними губами прошептал Сяо, дрожащими пальцами доставая подвеску и сжимая ее в ладони. — Не стоило, черт… Это слишком… Взгляд тут же метнулся на ухо, и Сяо увидел, что сегодня Итэр именно с этой серьгой, и это, черт возьми, было что-то нереальное. Знать, что у них теперь буквально есть парная вещица, было до невозможного приятно. — С днем рождения, Сяо, — с яркой улыбкой произнес Итэр, и Сяо в который раз за это утро почувствовал обжигающие слезы.

***

Город остался позади. Сяо снова не знал, куда они едут, но слепо доверял Итэру, который уверил, что ему точно понравится эта идея. Сяо и не сомневался в этом. Он готов был поехать за Итэром куда угодно, просто потому что с ним было бы комфортно абсолютно везде. Время уже перевалило за одиннадцать вечера. Весь день они провели вдвоем. Итэр приготовил им ужин, который Сяо съел с огромным удовольствием. С недавнего времени он начал всё чаще ощущать вкус еды. Он начал ей наслаждаться. И эти давно забытые удовольствия грели изнутри, словно обжигали, потому что Сяо действительно этого не хватало. А еще Итэр улыбался. Он выглядел таким счастливым и умиротворенным, что Сяо всё смотрел, смотрел и не мог оторвать восхищенный взгляд. С каждым днем он замечал в Итэре все больше милых привычек, на которые раньше он не обращал внимания. Например, что у него забавно шевелится кончик носа, когда он разговаривает, или то, как у него играют морщинки в уголках глаз, когда он смеется, а ещё то, что он часто кусает губы, сам того не замечая, когда смущается или же нервничает. И всё это было так необычно. Сегодняшний день рождения, Сяо уверен, запомнится навсегда. Потому что прошлое он, кажется, не праздновал вовсе. Поход с Венти в бар вряд ли можно считать за празднование. А позапрошлое он и не помнил вовсе, потому что не было там ничего яркого. Не было личного солнца рядом. Не было таких переполняющих душу эмоций. — Съедешь куда-нибудь на обочину? — предложил Итэр, когда они уже достаточно отъехали от города, и Сяо аккуратно съехал с дороги, останавливаясь на пустыре и не до конца понимая, что задумал Итэр. — Пойдем, — позвал тот и почти пулей выскочил из машины. Сяо вышел следом, оглядываясь по сторонам и пытаясь увидеть хоть что-то дальше своей руки. Фонарей рядом не было, а фары они погасили. Ярко слышался хруст еще не сошедшего снега. Итэр подошел вплотную, крепко взял за руку и утянул за собой чуть дальше в поле от машины, и Сяо послушно пошел следом, глядя на то, как качался при движениях хвост Итэра. — Далеко не пойдем, — остановился Итэр, и Сяо встал рядом, всё ещё не до конца понимая, что от него хотят. — Сегодня безоблачная ночь, я подумал, что тебе понравится смотреть на звёзды. В городе их совсем не видно… И Сяо удивленно поднял голову вверх, теряя дар речи. Он настолько погряз в работе, проблемах в личной жизни и в собственной тоске, что совсем забыл, когда вообще любовался чем-то настолько прекрасным. Звездное небо всегда завораживало. Черное полотно притягивало взгляд, гипнотизировало, и хотелось всё смотреть, смотреть, смотреть… Громкий крик Итэра заставил всё тело вздрогнуть. Сяо непонимающе перевёл взгляд на него, а тот просто рассмеялся в ответ, крепче сжимая руку в своей. — Давай, это поможет тебе расслабиться. Кричи со мной, — смеясь, произнес он и вновь закричал в пустоту поля, где их могли услышать, разве что, птицы. И Сяо в который раз поразился тому, насколько же Итэр был живым. Он был тем, к кому Сяо хотел тянуться. Хотел прилепиться к нему как пиявка и остаться так навечно. Просто срастись в единое целое, потому что любить Итэра было так приятно. И перед глазами вновь вспыхнули озлобленная мать, разочарованный отец, с вызовом смотрящая Люмин… Все они сейчас казались такими неважными. А еще в груди закопошилось такое странное и непривычное чувство вины перед самим собой. Он мечтал покончить с собой. Мечтал убить того, кто когда-то так же открыто смотрел на мир, как Итэр. И черт с ним с прошлым. Он действительно хотел лишить себя вот этих мелких радостей? Он правда хотел умереть тогда, так и не почувствовав, что такое влюбиться так сильно, до дрожи в пальцах? И Сяо глупо засмеялся, вновь вскидывая взгляд к небу. Он, внутренне напряженный весь день из-за утренней сцены, наконец, расслабился, и крик, вырвавшийся прямо из груди, показался на мгновение почти оглушающим. Все мышцы вмиг ослабли, а с души словно упал огромный камень. Он крепче вцепился в ладонь Итэра, ища в нем слепую поддержку, и закричал снова, на этот раз еще громче. Звезды молчаливо смотрели в ответ. Итэр был рядом, а на сердце витало невероятное спокойствие. Сяо казалось, что он заново переродился здесь, рядом с человеком, которого любит и с которым хочет провести всю жизнь вместе. Когда сил кричать уже не было, они продолжили стоять молча, бок о бок, любуясь черным бескрайним полотном в небе. — Знаешь, я ведь плакал на новый год после разговора с тобой, — вдруг признался Итэр с легкой грустью в голосе, и Сяо с волнением перевел взгляд на него, тут же теряя интерес ко всему окружающему. — О, нет-нет, не подумай ничего ужасного. Все было хорошо, — тут же бегло заверил Итэр, и волнение чуть отпустило. — Я в ту ночь так хотел предложить тебе прогуляться, но подумал, что я и так слишком навязчивый. Мне было так страшно принимать, что я всё же влюбляюсь. Я думал, что мои чувства обречены, ведь ты старше, с чего бы тебе обращать внимание на такую мелочь как я. К тому же я еще и вылил тебе всю правду о том, что я спал с почти первыми встречными, и был уверен, что тебя это оттолкнуло. Короче, мне было безумно страшно принять свои чувства к тебе. Но как же я рад, что все так получилось… — тихо закончил Итэр, и Сяо хотел найти слова, да вот только не представлял, что и сказать в ответ. Потому что ему было вообще наплевать, сколько у Итэра было партнеров. Было плевать уже даже на то, что тот младше, потому что он устал сомневаться. Устал бегать от всего этого. Венти прав — Итэр не маленький, ему уже не шестнадцать, Сяо слабо тянул на педофила. А искать подвох в том, что Итэр подсознательно искал в нем отцовскую фигуру — хотелось меньше всего. Даже если это так, то чувства ведь все равно настоящие. По крайней мере, Сяо хотел в это верить. — Я тогда отрицал любые мысли о том, что смотрю на тебя не так, как должен смотреть учитель… Я понимаю тебя… Итэр на это тихо засмеялся. — Получается, мы оба боялись, — прошептал он, и Сяо лишь кивнул, позволяя себе расплыться в теплой улыбке. — Я ведь, кстати, так и не знаю наверняка, сколько тебе лет и когда у тебя день рождения, — немного смущенно произнес Сяо, и Итэр перевел на него довольный взгляд. — Двадцать пятого августа мне будет двадцать один, — произнес он, и Сяо кивнул. — Я очень постараюсь не забыть об этом. — Я не позволю тебе забыть. Сяо казалось, что он переполнен. Переполнен чувствами, эмоциями, любовью сполна, и руки предательски дрожали от счастья, а перед глазами уже не блестели звезды, а блестели только золотые радужки, которые даже в такой темноте казались до безумия яркими. И он не выдержал — осторожно подался навстречу, коснулся почти невесомо желанных губ, которые раньше казались чем-то недосягаемым, а теперь были так близко и касания к ним ощущались так чертовски правильно, что думать ни о чем другом не получалось. Итэр всегда отвечал с нежным трепетом, и Сяо невольно ловил себя на мысли — а целовал ли его хоть кто-то вот так? Поцелуи с ней всегда были довольно сдержанными. Сяо никогда не чувствовал от нее такой отдачи. И сравнивать Итэра с ней было отвратительно, но он не мог прекратить делать это. Не мог прекратить возносить Итэра до небес в своей голове, просто потому что он показал, что такое настоящие чувства. — Итэр… Если ты боялся принять свои чувства, почему тогда не побоялся признаться? — тихо прошептал Сяо, отстранившись на каких-то жалких пару сантиметров. — В тот момент я уже был уверен во взаимности. — Разве мои чувства были так очевидны? — Не то чтобы… У тебя просто очень болтливый друг, — с хитрым прищуром произнес Итэр и нежно коснулся пальцами ледяной щеки. — И когда же он успел всё разболтать? Итэр тихо посмеялся, касаясь большим пальцем кончика носа, из-за чего всё тело содрогнулось в приятном импульсе. — В тот день, когда мы отмечали окончание сессии. Сяо обреченно выдохнул. — Он же тогда был пьян в стельку, как ты мог воспринять его слова всерьёз? — Я и не воспринял тогда в баре, — пожал плечами Итэр и скользнул ладонью за воротник, коснулся холодными пальцами шеи, из-за чего Сяо издал тихий стон. — Но потом, когда он выходил из машины, он же шепнул мне кое-что. И вот тогда я поверил. И Сяо почти отчетливо вспомнил тот момент. Вспомнил, как Венти что-то сказал ему в самое ухо, что так и осталось для Сяо загадкой. На губах сама по себе заиграла улыбка. Что он тогда мог сказать в пьяном бреду? Что Сяо без ума влюблен, но еще этого не осознает? Что боится принять чувства к своему ученику? Что просто боится того, как же сильно он привязался к кому-то столь юному и искреннему? — И что такого он тебе сказал? — Он попросил дать тебе время. Сяо замер. Что бы это могло значить? Это совсем не то, что он ожидал услышать, совсем не то, что мог в действительности сказать Венти, который всегда говорит прямо, а не какими-то намеками. — И что это значит? Итэр искренне засмеялся, вновь подаваясь навстречу и оставляя смазанный поцелуй на губах. — Это значит, что мне не нужно было давить на тебя, а нужно было дать тебе время свыкнуться с твоими чувствами и научиться с ними жить. И Сяо тоже засмеялся в ответ, устало прикрывая глаза. На губах вновь ощутилось теплое прикосновение…