Итэр: Она не уходит! Она хочет увидеть у кого я провожу время Ьлять
Сяо почувствовал неприятную дрожь во всём теле. Он знал, что этот день обязательно настанет. Знал, но совершенно не готовился к нему, потому что, если честно, он не ожидал, что это произойдет так скоро. В висках запульсировала острая боль. Итэр ждал ответа. Он был там совсем один — взволнованный, потерянный и не знающий, что делать дальше. А Сяо не понимал, как поступить правильнее. Мог ли он снова вмешаться, чтобы поговорить с Люмин? Мог ли он вообще что-то сделать в такой ситуации? Итэр: Я скажу что у тебя появились внезапные дела и что я поеду на таксиСяо: Не стоит. Я сейчас приеду, и мы поговорим.
Итэр: Блятб Итэр не попадал по нужным буквам, и это напрягало. Видимо он сильно волновался. Нормально ли то, что он так боится собственной сестры? Как он вообще все эти годы справлялся с бесконечным стрессом, который ему устраивала его же семья? Сяо нервно выкинул сигарету в окно, тут же заводя двигатель. Что уж там говорить, он и сам переживал не меньше. Он так старался выглядеть уверенным в глазах Итэра, хотя таковым совершенно не являлся, что было просто смешно. Кого он пытался обмануть? Сяо всегда бежал от трудностей. Бежал от неприятных ситуаций. Закрывал голову руками и думал только о том, что в лучшем случае всегда можно умереть. Но сейчас всё было иначе. Сейчас ему снова приходилось переступать через себя, давить внутри все сомнения и страхи и отчаянно делать вид, словно он взрослый. Словно он уверенный в себе. Словно он не будет снова плакать в одиночестве после этого разговора, как делал это всегда. До кофейни он доехал почти моментально. Итэр с Люмин стояли неподалеку. Такие похожие и непохожие друг на друга одновременно. Сяо в который раз осмотрел Итэра с ног до головы и в который раз поймал себя на мысли, что тот — слишком красивый, слишком любимый, слишком… яркий и приковывающий взгляд. Люмин не такая. Ее взгляд — холодный и режущий — внушает, разве что, желание держаться от нее подальше. Весь ее образ словно кричал о том, что один неверный шаг, и она переступит через тебя, как будто тебя в ее жизни никогда и не было. Сяо нехотя вышел, захлопнул дверь и невольно поежился, когда оба близнеца повернулись к нему. В глазах Итэра читалась какая-то немая мольба, но понять ее смысл Сяо не мог. Тот хотел, чтобы Сяо снова поддержал их ложь про то, что они не вместе? Или наоборот, чтобы попытался заступиться за их чувства? За их пусть и неправильную, но такую необходимую друг другу влюбленность? Люмин смотрела с вызовом. Так, как делала это всегда — такая холодная, такая сильная и пытающаяся казаться взрослой. Итэр молчал. Люмин молчала тоже. Вероятно, они оба ждали что-то именно от него, но Сяо не был уверен, что справится с этим разговором. Справится с той ответственностью, которая камнем обрушилась на него ровно в тот момент, когда он позволил чувствам к этому светлому мальчишке заполнить собственное сердце. Нужно сказать хоть что-нибудь. Итэр так нуждался в поддержке сейчас. Так нуждался в том, чтобы кто-то его защитил. Защитил так же, как защитил он Сяо в это несчастное воскресенье перед его же родителями… — Я думаю, нам всем нужно поговорить. В машине, — добавил Сяо, и Люмин молча, продолжая сверлить его взглядом, двинулась к пассажирской двери. Сяо шумно выдохнул, предчувствуя тяжелый разговор. Итэр прошел следом за сестрой, но сел на заднее сиденье. Сяо понимал, что от Итэра мало что зависит сейчас. Он уже сделал всё, что мог. Теперь всё зависело от Люмин и ее принятия происходящего. Дверь захлопнулась оглушительно громко, когда Сяо всё же нашел в себе силы сесть тоже, отрезая окончательно путь наружу. Он почувствовал, как дрожат собственные руки от мыслей, кружащих в голове. Сяо и сам не понимал, чего боится. Того, что она расскажет все родителям, которые примут меры? Того, что она снова наговорит мерзости, из-за которой Сяо захочется вскрыться по новой? Оскорбленная гордость, точнее, ее остатки, вопили громким криком о том, что Сяо боится маленькую девчонку. Вот только стыдиться этого уже не было сил… — Я с самого начала знала, что вся ваша дружба — это чушь собачья, — процедила Люмин, из-за чего Сяо поморщился, ощущая, как постепенно начинала болеть голова от напряжения. — А что ты предлагала? Рассказать тебе и жить долго и счастливо? Ты не оставила нам выбора! — повысив голос, произнес Итэр, и Люмин повернулась к нему почти резко, сверкнув холодными, широко раскрытыми глазами. — Я не оставила вам выбора?! Итэр, это не я выбрала встречаться с преподом, который старше тебя!.. — Ты сама себя слышишь? Ты хоть знаешь, что такое чувства? — Я знаю, что такое трезвый рассудок! Сяо чувствовал, как рассыпается. Дрожь усиливалась с каждым произнесенным словом. Ее обвинения били по восполенному сознанию сильнее, чем ожидалось, потому что все это слышать было… так больно. Выбор. Конечно. О каком выборе может идти речь, когда дело касается чувств? Они пытались сделать правильный выбор. Пытались не общаться, пытались не сближаться так сильно. Но это оказалось невозможным. Неужели она сама ни в кого не влюблялась? Не питала тех самых чувств, которые невозможно выбросить из головы, невозможно от них отмахнуться, забыть, закрыть в собственном сердце как можно дальше… — Да ты просто помешалась на мне и моей личной жизни. Какое тебе вообще дело до того, с кем я встречаюсь? Оставь меня в покое! — почти грубо выплюнул Итэр, и брови Люмин тут же взлетели вверх от переполняющей ее злости. — Какое мне дело? Итэр, если бы ты встречался с девушкой, у меня бы не было к тебе претензий! Но ты из раза в раз выбираешь парней, а теперь это вообще мужчина, который гораздо старше тебя! Это уже выходит за все рамки!.. Их голоса становились всё громче и громче, долбили прямо по ушам, из-за чего хотелось выскочить из машины как маленький ребенок. Сердце так и кричало в груди от обиды, от несправедливости. Почему кто-то решил, что любить друг друга это плохо? Разве любовь не возвышенное чувство? Разве с детства все не твердили о том, что если встретишь свою любовь, то уже никуда не денешься? Выходит, это правило распространяется только на «нормальных» людей? Им ведь можно любить, кого они хотят. Будь Итэр девушкой — поговорили бы пару дней и забыли. Нет ничего странного в том, что молодая девушка клюнула на преподавателя. Да, возможно это совсем немного неэтично, но поговорили бы и забыли… Но Итэр не девушка. Итэр вполне себе настоящий парень. Парень, которого Сяо полюбил так сильно, что впервые готов бороться за то, чтобы быть с ним рядом. — Люмин, ты уже достаточно наговорила, — оборвал ее Сяо, ощущая, как по коже пробежались неприятные мурашки, когда она повернула свой пронзительный, холодный взгляд прямо в его сторону. — Теперь выслушай то, что я тебе скажу. Она плотно сжала губы, а на лице на мгновение отразилось что-то похожее на обиду за то, что ее так грубо прервали. Но Сяо уже было все равно на то, что она скажет. Все равно на то, поймет и услышит ли она его слова. Всё это действительно зашло слишком далеко. Еще в тот самый момент, когда они с Итэром начали дружить, уже тогда у них не было ни шанса выбраться из этого без последствий. Сяо понимал, что совершил огромную ошибку в тот самый вечер, решив подвезти своего ученика до дома. Совершил ошибку и потом, предложив делать это постоянно. Он совершил много ошибок и дальше, но всё это было так неважно. Итэр сидел здесь. Сяо чувствовал исходящую от него уверенность. Чувствовал его любовь, которую тот дарил изо дня в день. Итэр не отворачивался, когда было плохо. Он обнимал всегда нежно, трепетно. Прижимал к себе как в последний раз. Целовал так, как будто нет для него кого-то важнее. И Сяо правда не знал, будут ли они вместе через пару лет. Может, мирно разойдутся, а может — станут только ближе перед лицом трудностей. Сяо не знал… Зато знал наверняка, что сейчас он хочет просыпаться с ним в теплой постели, обнимать крепко и чувствовать мягкие поцелуи в ответ. Он хочет быть рядом. — Я знаю, что тебе кажется, будто быть геем — это выбор. Но сама подумай. Никто из нас, если бы правда мог, не выбрал бы любить кого-то своего пола, потому что это влечет за собой огромное количество проблем. Разве жить в постоянном страхе, что вас осудят и ваша жизнь развалится к чёрту — это можно назвать выбором? Повисла тишина. Люмин смотрела, кажется, даже не моргая, хмурясь с каждой секундой всё больше и, вероятно, пытаясь осознать услышанное. Сяо испытал почти непреодолимое желание повернуться к Итэру. От его взгляда становилось легче. Достаточно было просто посмотреть на него, чтобы губы тут же дрогнули в легкой улыбке. Но Сяо не позволил себе эту слабость. Наверное, это только спровоцировало бы Люмин на очередную вспышку агрессии… — Но у вас была девушка, — упрямо произнесла она, и сердце тут же отозвалось неприятной болью от упоминания той, о которой даже вскользь говорить не хотелось. — Да, была, но что это меняет? У меня было много партнеров, как мужчин, так и женщин, и это не меняет того факта, что ни одного из них я не выбирал. Ты ведь и сама любишь кого-то. Ты должна знать, как это происходит. Сяо ткнул пальцем в небо. Он не был уверен, что Люмин в принципе способна любить кого-то, не включая при этом холодный и расчётливый разум. Но, кажется, он попал прямо в яблочко. Морщины на ее лбу разгладились, и на месте напускной злости осталась… Грусть? Разочарование? Сяо с трудом мог понять, что это были за эмоции, но одно он понимал точно — Люмин просто волнуется за своего брата. Да, она делает это по-своему, но, вероятно, просто не умеет по-другому. Она знает, как жить правильно. Знает, что мальчики ухаживают за девочками, и эта установка в ее голове настолько прочная, что сломить ее кажется чем-то невозможным. Но Сяо хотя бы попытается. — Почему вы расстались? Потому что появился Итэр? — Блять, Люмин, я же просил не затрагивать эту тему! — процедил Итэр, из-за чего девушка вновь помрачнела и кинула такое грубое и совсем не подходящее ей «заткнись, братец». Как часто она срывалась с Итэром на подобный тон? Она тоже плохо управляет своей агрессией? Может ли это быть особенностью их воспитания? Сяо не мог сделать однозначный вывод, но, глядя на то, как легко они оба выходили из себя и, в случае Итэра, даже легко доходили до рукоприкладства, закрадывались неприятные мысли. Могли ли они драться в детстве? А что если отец их бил? Итэр его действительно боялся. Это совершенно не выглядело нормальным, но лезть к нему с распросами Сяо считал просто отвратительным. Он сам расскажет, если захочет… — Не переживай, Итэр, всё в порядке, — с напускным спокойствием и холодом произнёс Сяо и вновь столкнулся с горящим пламенем взглядом Люмин. — Мы расстались, потому что она изменяла мне. Я застал ее дома с другим мужчиной. Не самое приятное зрелище, правда? — выдавил из себя подобие улыбки Сяо, но буквально всем нутром чувствовал, как натянутая маска трещала по швам. — И поэтому вы решили, что мой брат — это лучшая замена? Всё тело свело мелкой судорогой, и Сяо почти до боли сжал челюсти. Нервы уже были на пределе. Весь этот разговор бил по самому больному. Казалось, словно ее слова вспарывали изнутри, заставляя искалеченное сердце захлебываться в собственной крови. Как она могла кидаться этими обвинениями так легко? Откуда вообще в ней эта дикая уверенность, словно она знает всё наперёд? Словно видит людей насквозь?.. — А ты действительно считаешь своего брата столь ничтожным и не достойным настоящей любви? — прошипел Сяо, в который раз морщась от вспышки боли, ударившей в виски. — Я не… — начала было Люмин, но Сяо тут же перебил ее, продолжая. — Я не любил свою девушку уже очень давно, и даже несмотря на это я всё равно болезненно воспринял ее предательство. Человеческие отношения гораздо сложнее, чем тебе кажется. И Итэр — не замена. Он тот, кого я действительно люблю. И ни ты, ни кто-либо ещё не изменит этого. Опять повисла тишина. Сяо снова прошила неприятная судорога, но он старался держаться. Он не мог позволить себе проявить слабость сейчас. Не при этой наивной девочке, возомнившей себя взрослой. Не при своем любимом человеке, которого хотелось защитить во что бы то не стало. — По институту поползли слухи о вас обоих, — внезапно произнесла Люмин, и голос ее дрогнул на последнем слове. — Даже если вы не сделаете ему больно, то это сделают окружающие… — Какие слухи? — хмурясь, уточнил Сяо, чувствуя, как по телу побежали холодные мурашки. Откуда они могли взяться? Они ведь даже не разговаривают в институте, выходят оттуда в разное время. Почему вообще всех вдруг заинтересовали именно они вдвоем? — Про то, что вы — гей, и про то, что мой брат спит с вами ради оценок… — честно призналась Люмин, и Сяо едва сдержал отчаянный хрип, застрявший где-то в горле. Он судорожно попытался вспомнить, происходило ли подобное хоть с кем-нибудь, и на ум привычно пришел Венти. Про него всегда ходило много слухов, потому что он любил мило поболтать со своими студентками после пар, а те действительно пытались его соблазнить. Вот только Венти в принципе подобное не интересовало, и подкрепить эти слухи было нечем. Поэтому все разговоры быстро утекали, тот всегда выходил сухим из воды, но тут всё было иначе. Как минимум потому, что есть фотографии. И что с этим делать — Сяо не имел ни малейшего понятия. — Скар, сука! — прошипел Итэр, и в его словах сквозило столько боли и неприязни, что, казалось, будь Скарамучча прямо здесь — он бы сломал ему что-нибудь, как и обещал в прошлый раз. — Я его убью… — Итэр, ты сам виноват во всем этом! — Ты его защищаешь? А что если я скажу, что он тоже гей? И что я спал с ним? И что его дружок Чайльд, который просто самоутверждается за счет внимания девушек, возможно, тоже был бы не против переспать с парнем? И ты их защищаешь?! Их! Не меня! — Я не защищаю их! Но думать о том, что вас могут сфоткать, надо было в первую очередь тебе… Люмин уже не звучала так грозно и уверенно. Голос ее ломался на каждом слове, а заметная дрожь выдавала ее чувства с головой. Сяо едва держался, чтобы не упасть в обморок от переполняющих чувств. Чтобы не потеряться в бешеном страхе, сковывающем изнутри. — Пока вы вместе, это так и будет продолжаться! Вас не оставят в покое… Итэр, я не хочу, чтобы тебе было больно… — смягчившись, произнесла Люмин. — Больнее, чем ты с родителями, мне уже не сделает никто, — с нескрываемой горечью в голосе произнес Итэр, и Сяо заметил, как дрогнули плечи Люмин. — Да как ты не понимаешь, мы просто хотим тебя защитить! Ну не терпит наше общество таких, как вы! Как вы будете жить, когда слухи расползутся еще сильнее? — Защитить? Отец меня ненавидит! Неужели ты не видишь этого? — Он просто волнуется… — Да, волнуется за то, что я не выгляжу так, как хочет он, и трахаюсь не с теми, с кем хотите вы! — почти выкрикнул Итэр, и салон вновь окутала звенящая тишина. Сяо чувствовал собственную беспомощность. Как бы не хотелось это признавать, Люмин была права. Итэр был слишком молод, чтобы думать о подобном, а вот Сяо был обязан рассуждать наперед. Сколько раз он пытался построить сценарий в голове, когда вся эта правда дойдет до руководства? Он уже и не вспомнит, вот только мозг напрочь отказывался представлять, что они будут делать тогда. Что будут делать, если его уволят? Об этом должен думать, прежде всего, Сяо, потому что ответственность за эти отношения лежит только на нём. В голове так не вовремя всплыл тот самый мост, шум реки под ним и острый страх перед смертью, который неосязаемой дымкой витал в воздухе в последний раз. Сяо до дрожи не любил заниматься самоанализом, но из-за психотерапии стал делать это всё чаще. Особенно часто пытался сравнить свои чувства в самый первый раз, когда он действительно хотел умереть, не боясь последствий, и в последний, когда он этого всё ещё хотел (хотел ли), но теперь по-настоящему боялся. Единственное, что Сяо знал наверняка, что, несмотря на то, что он хотел бороться за свои отношения, он допускал ужасную мысль о том, чтобы сдаться. Отпустить Итэра на этот раз с концами, уволиться к черту из этого института, в котором, судя по всему, скоро ему не будет места, а еще закрыться дома и позволить себе умереть от тоски и одиночества. Влюбленное сердце сопротивлялось подобному сценарию. Оно кричало и металось в грудной клетке, требовало присутствие Итэра в их жалкой жизни, а еще так наивно надеялось на то, что всё однажды наладится. «Это временно… Это не навсегда…» — шептало оно, а разум шептал совсем обратное, и Сяо от этих противоречий было так чертовски плохо, что хотелось кричать. — Люмин, Итэр достаточно взрослый, чтобы жить так, как этого хочет он, — тихо произнес Сяо, вновь морщась от того, как с каждой минутой боль в висках только нарастала. — Плевать... Я больше не могу... Просто надеюсь, что ты не пожалеешь об этом, братец, — с какой-то усталостью в голосе бросила Люмин и, тяжело вздохнув, открыла дверь наружу. — Я скажу родителям, что ты живешь с девушкой, а вот со всем остальным разбирайтесь сами. Я больше не стану лезть в вашу жизнь, — тихо произнесла она и вышла из машины. Итэр вылетел следом, заключая ее в крепкие объятия, и Сяо не знал наверняка, было ли это из мимолетного чувства благодарности или потому, что Итэр все равно любил свою сестру, какой бы она не была. Когда Итэр снова оказался на пассажирском сиденье, Сяо позволил себе дать слабину впервые за этот долгий разговор. Одинокая слеза скатилась по щеке, и на мгновение стало неловко, что он опять ведет себя как ребенок. — Сяо, все ведь будет хорошо, да? — дрожащим голосом произнес Итэр, и по коже пробежались неприятные мурашки. Итэр тоже плакал, хотя отчаянно пытался держать ломанную улыбку на губах. Сяо подался навстречу, прижимая к себе дрожащее тело. — Обязательно будет, — прошептал он на ухо и немного расслабился, когда почувствовал, что его крепко обнимают в ответ…***
Сяо никогда еще не ощущал такого странного и неприятного чувства, переступая порог когда-то любимого института. Никогда еще его стены не казались такими тяжелыми, давящими, погребающими под собой. Никогда Сяо не казалось, что на него направлены все взгляды студентов, преподавателей, администрации… Голова шла кругом, а мысли рассыпались одна за другой, как только он пытался сосредоточиться хоть на чем-то. Сяо всё больше и больше погружался в себя, пытался разобраться в том, что чувствует касательно всей этой ситуации, а еще отчаянно пытался придумать что-нибудь на тот случай, если его действительно втянут в неприятные разбирательства, не важно с кем — с родителями или с руководством института. — Я не могу думать ни о чем другом… Мне все время кажется, что о нас шепчутся в коридорах… Может, я просто схожу с ума… — тихо произнес Сяо, устало прикрывая глаза. Кабинет врача больше не казался таким враждебным. Наоборот, тут ощущалось какое-то внутреннее спокойствие. А еще Сяо никогда раньше не обращал внимания, что стена возле окна не пустовала. Сейчас, пока психиатр что-то бегло записывал себе в заметки, Сяо завис, разглядывая весьма странную картину. Точнее, ее отсутствие. Белый, почти с человеческий рост холст, выглядел как минимум странно. Он почти сливался с такой же белой стеной и был практически не заметен на общем фоне. За все эти месяцы, что Сяо провел здесь, он никогда раньше не замечал эту странную картину, если ее таковой можно было назвать. — Этот пустой холст всегда висел здесь? — удивленно спросил Сяо, на что врач просто кивнул, даже не повернув головы. — Он был здесь с самого первого дня, как вы пришли ко мне, — мягко ответил психиатр, и его губы тронула теплая улыбка, которая с недавних пор стала казаться Сяо по-настоящему дружелюбной. Такой, как если бы Сяо был ему давним другом или хорошим приятелем. Не сумасшедшим клиентом, которого он вынужден лечить, а… нормальным человеком. — Это просто белый холст? В чем смысл? — непонимающе спросил Сяо, на что психиатр лишь добродушно усмехнулся, помолчал пару секунд, после чего задал вопрос, который тут же выбил у Сяо воздух из легких. — Каким вы видите самый худший вариант развития событий? «Смерть…» — первым делом пронеслось в голове, но Сяо тут же судорожно отмахнулся от этих мыслей. Теперь думать о таком было строго под запретом. Сяо не мог оставить Итэра одного. Не мог сломать этого ребенка, которому сам же подарил надежду. Не мог нанести ему непоправимую травму, поэтому приходилось держаться. — Об этом узнают в руководстве и меня уволят, — всё же выдавил из себя Сяо, чувствуя, как к горлу подкатывал ком. Думать о том, что он потеряет любимую работу, было до дрожи страшно. Сяо не представлял, что он будет делать, если не преподавать. Что он умел? На что он вообще мог сгодиться, кроме этого? Имел ли такой человек как он вообще право преподавать? — Что случится, если вас уволят? — абсолютно спокойно спросил психиатр, и Сяо нахмурился. — Я потеряю всё, — уверенно, словно озвучил какую-то максимально очевидную вещь, произнес Сяо и поежился, уже предчувствуя неприятный разговор. — Что для вас всё, Сяо? Сердце сжало тисками. Опять это. Опять нужно лезть в недра своей души, копаться там, пытаться распутать то, что запутывалась годами этой странной и такой глупой жизни. — Деньги… Уважение… Удовольствие от занятия любимым делом… — Сяо запнулся, пытаясь озвучить хоть что-то ещё, но… В голове пусто. Повисло молчание. Врач терпеливо ждал минуту, две… Сяо так и не произнес больше ни слова, не смея даже пошевелиться, погруженный в какие-то бессмысленные попытки откопать в воспоминаниях что-то еще, что могло бы подойти как ответ на вопрос. — Скажите, Сяо, ваши друзья или же, например, Итэр — они вас уважают? От упоминания любимого имени в душе зародился необъяснимый трепет. Сяо не знал точный ответ на этот вопрос, но если подумать, наверное, Итэр его уважал? Он бы не стал встречаться с тем, кого не уважает, это ведь логично. — Наверное, да, — отозвался Сяо, тут же представляя трепетную улыбку Итэра и то, как крепко он каждый раз держался за руку, словно боялся, что Сяо его отпустит. — Что именно вам нравится в вашей работе? — вновь задал вопрос врач, и Сяо в который раз поразился этой странной способности. Каждый раз психиатр задавал совершенно не связанные между собой вопросы, сбивая с толку, а потом каким-то чудом собирал вывод в одно целое, просто вводя Сяо в ступор тем, насколько же все, оказывается, очевидно. — Сложно сказать… Я люблю науку… А еще люблю рассказывать о ней так, чтобы ее полюбили другие. Не всегда, конечно, это так работает, — легко усмехнулся Сяо, вспоминая тех, кто таскается за ним хвостиками на сессии, вымаливая тройку. — А еще я люблю своих студентов. Знаете это огромное удовольствие, когда ставишь какой-нибудь девочке-умнице отличную оценку, и у нее глаза аж светятся. Эти живые эмоции стоят каждого приложенного усилия, — с улыбкой произнес Сяо и почувствовал, как к глазам, почему-то, начали подкатывать слезы. Психиатр выдержал небольшую паузу, позволяя Сяо снова собраться с мыслями, после чего задал еще один странный вопрос, оседающий в груди неприятной тяжестью. — Из всего, что вы мне только что перечислили, что именно относится конкретно к месту, в котором вы работаете? — О чем вы? — непонимающе переспросил Сяо, тут же хмурясь. — Абсолютно всё. Если бы не институт, этого всего у меня бы не было. — Наверное, я не совсем правильно сформулировал вопрос, — покачал головой врач и снова мягко улыбнулся, совершенно, кажется, не раздражаясь из-за того, что ему приходится все время повторять дважды. — Если бы вы, предположим, работали в другом институте — разве это лишило бы вас того, что вы мне только что назвали? Сяо замер, пустым взглядом впиваясь в несчастный белый холст позади врача. То, что он только что услышал, не было чем-то из ряда вон выходящим. Это не было чем-то необычным и удивительным. Просто Сяо никогда не задумывался о том, чтобы сменить работу. Никогда не думал о том, что с таким же успехом он мог пойти работать в любое другое место. Что его держало здесь, кроме Венти? Коллектив? Вряд ли. Сяо не общался со своими коллегами совершенно. Потерял бы он Венти, если бы ушел? Нет, не потерял бы. Они вместе уже очень давно, разные места работы никак не нарушат их тесную дружбу. Студенты — они везде студенты, мало что изменилось бы в этом плане. А деньги… зарплата учителя везде одинаковая. Тогда почему мысль о том, что его могут уволить, страшила настолько сильно? Почему Сяо вообще последние две недели не мог думать ни о чем другом… — Наше время уже подошло к концу, — мягко произнес врач, когда молчание затянулось, и Сяо даже вздрогнул, резко выдернутый из своих мыслей. — Но, если вы позволите, я хотел бы пообщаться с вами в неформальной обстановке. Не как врач со своим пациентом. Сяо непонимающе уставился в ответ, совершенно не зная, что ответить. — Вы у меня сегодня последний. Не хотите покурить? И Сяо молча кивнул, подскакивая со своего места и хватая пальто в руки. Погода последние дни все больше и больше походила на весеннюю. Снег почти весь сошел, оставляя после себя лишь грязь и мокрый асфальт, а еще легкое предчувствие лета и… начало новой жизни. Сяо не знал почему, но он с трепетом ждал каникул Итэра. Ждал, когда они смогут проводить время вместе чаще. Он жаждал вечерних прогулок и каких-нибудь поездок на природу. Жаждал просто быть рядом с Итэром все чаще и чаще, видеть его яркую улыбку и сцеловывать искренний смех с покусанных губ. Сяо просто хотел, чтобы не было чужих взглядом и страха быть застигнутыми врасплох… Сяо чуть тряхнул головой, отгоняя внезапное наваждение. Улица встретила прохладным ветром и гулким шумом живого города. Сяо привычным движением закурил, с наслаждением вдыхая обжигающий дым. Врач встал рядом, закурил тоже, и Сяо в эту минуту ощутил себя так странно хотя бы потому, что он даже не помнил имени этого человека. За столько месяцев он ни разу не задумывался об этом, а теперь ему было до ужаса неловко спрашивать имя человека, который, почему-то, решился нарушить их общие границы. Интересно, что он хотел? Почему вдруг вообще пошел на это? — С моей стороны ужасно не профессионально вести себя подобным образом, но меня очень задели ваши переживания, Сяо, — начал он, и Сяо перевел пустой взгляд на мужчину. Тот изящно держал в руке сигарету, и по его внешнему виду почти невозможно было бы сказать, кем он работает. Сяо в надежде пробежался по распахнутым пуговицам пальто, пытаясь выискать бэйдж, на котором было бы написано имя человека, которому стало не все равно на историю Сяо и чье имя он даже не удосужился запомнить за эти месяцы. Ничего. Было так глупо надеяться, что он забудет его снять. Сяо почувствовал подкатывающее волнение. — Мне стыдно признаваться… но я не помню вашего имени, — тихо произнес Сяо и увидел теплую, сдержанную улыбку в ответ. — Не переживайте, это нормально. Меня зовут Чжун Ли. Сяо в ответ лишь кивнул, чувствуя себя невероятно странно. Сколько у Чжун Ли было таких, как он? Тех, кто пытался покончить с собой? Кто калечил себя в бессмысленной попытке хоть как-то отвлечься от душевных терзаний? Тех, кто просто хотел исчезнуть из этого мира, подарив спокойствие всем, кто страдает от этой странной болезни под названием депрессия? Сяо всегда казалось, что его случай один из многих. Что нет в нем ничего уникального, особенного, и сам Сяо — обычный, бессмысленно прожигающий свою жизнь человечек, вокруг которого незаслуженно много хороших людей. — Знаете, то, что я скажу вам сейчас, абсолютно точно я говорю не от лица вашего лечащего врача, — начал медленно Чжун Ли. — Не буду ходить вокруг да около — моя дочь учится у вас на кафедре физики, — Сяо почувствовал, как всё в груди свело от волнения. — Её зовут Гань Юй, может быть, вы помните. Сяо помнил. Ее имя он не забыл даже в тот период, когда в голове не держалось, ровным счетом, ничего. Помнил потому, что она была одна из немногих, у кого действительно горели глаза на учебе, а еще потому, что долгие и, порой, утомительные подготовки к олимпиадам выматывали их обоих до чертиков, но каждая потраченная минута стоила того. Гань Юй — прекрасная студентка, которая буквально через месяц должна защитить красный диплом, а после поступить в аспиранутуру. Она одна из тех, кто станет действительно настоящей учёной… Сяо почувствовал подкатывающую слабость. Если Чжун Ли ее отец, то значит ли это, что он чем-то недоволен, раз решился завести этот разговор? Неужели он тоже против, чтобы такие ничтожетсва как Сяо работали в образовании?.. — Конечно, помню, она — одна из лучших студенток, которые у меня были, — честно признался Сяо и сделал несколько мелких рваных затяжек, стыдливо отводя взгляд в сторону. — Невероятное совпадение. А вы — один из лучших учителей, которых она встречала, — мягко произнёс Чжун Ли и тихий смешок, сорвавшийся с его губ, показался Сяо чересчур дружелюбным От этих слов всё внутри сковало в бешенной дрожи. Сяо едва смог кивнуть в ответ, не понимая, к чему придет этот диалог. Получать удар в спину от собственного врача — последнее, что хотелось в данной ситуации, но Сяо уже понимал, что просто сбежать от этого диалога у него не получится. Чжун Ли просто притупил бдительность. Сейчас он скажет, что даже несмотря на все это, таким как Сяо не место среди студентов. Не должен бывший самоубийца общаться с молодыми людьми. Не должен человек, черт возьми, позволивший себе близость со студентом, преподавать в институте. Это неправильно. Это отвратительно… — Гань Юй всегда тянулась к науке. Она с детства говорила мне, что станет учёной. Я никогда не отговаривал ее, старался поддерживать, но не мог не видеть, как тяжело ей давалась физика в школе, — Чжун Ли говорил тихо, неспешно, в каком-то смысле даже успокаивающе, но начал настолько издалека, что у Сяо внутри всё сильнее закручивался узел волнения и напряжения в ожидании неизбежного. — В год перед экзаменами она стала заниматься с репетиторами, но и это не особо помогало. Она сидела ночами напролет, готовилась к экзаменам и умудрилась написать их довольно успешно. Знаете, когда она поступила на первый курс — я не видел в ее глазах радости. Мне казалось, что она совершает ошибку, что она пожалеет об этом, ведь дальше будет только сложнее, а я, как отец, не знал, чем могу ей помочь, ведь решать за нее не имел права. Но потом наступил сентябрь… И в ее жизни появились вы… По коже вновь побежали мурашки. Сяо почувствовал подкатывающие слезы, а ком в горле, казалось, было практически невозможно проглотить. Чжун Ли говорил мягко, негромко, и Сяо честно пытался сосредоточиться хотя бы на его успокаивающем тоне, чтобы не накручивать себя до крайности. Поверить в то, что Гань Юй в школе так тяжело давалась физика — было почти невозможно. Она схватывала всё налету, и Сяо порой действительно поражался тому, насколько же она увлечена этим. Узнавать подобные подробности было и вправду удивительно. — …Я не знаю, как вы это сделали, но у нее снова загорелись глаза, — продолжал Чжун Ли. — Научные конференции, олимпиады — вы подарили ей ту жизнь, о которой она мечтала. Она столько рассказывала мне о том, какой вы прекрасный человек, что когда вы представились мне на нашей первой встрече, я просто не мог поверить в то, что тот увлеченный своим делом учитель и полностью потерявший смысл жизни мужчина — это один и тот же человек. Сяо нервно отбросил истлевшую сигарету в сторону, дрожащими пальцами доставая новую. От подобного сравнения стало нестерпимо больно, хотя в этом действительно была правда, какой бы горькой она не была… — К чему вы клоните? — задушенно спросил Сяо, не решаясь поднять взгляд. — К тому, что вы — удивительно увлеченный своим делом человек, и где бы вы не оказались — вы добьётесь успеха. Это не институт дал вам всё, что вы имеете сейчас, а вы сами. Не важно, в каком месте вы будете работать — у вас везде будут любовь и уважение ваших учеников, и это не обязательно должны быть студенты… Сяо устало прикрыл глаза. Напряжение лопнуло резко, острыми осколками впиваясь в трепещущее сердце. Эти слова… были настолько ценными и необходимыми сейчас, что Сяо снова не сдержал нервные слёзы, градом полившиеся по щекам. — Извините… — прошептал он, на что получил лишь тихо брошенное «всё в порядке». Сяо в который раз за эти жалкие минуты, проведенные с этим человеком, почувствовал себя ничтожеством, которое просто пытается привлечь внимания. Разве он заслужил доброту Чжун Ли? Разве он вообще заслуживал таких людей рядом с собой?.. — Ваша дочь всего добилась сама, я не приложил к этому усилий. Она у вас умница, — просипел Сяо, словно пытаясь извиниться, сам не зная, за что именно. — Если бы не вы — она бы бросила еще на первом курсе. Перед глазами вновь вспыхнули ее искренние эмоции, когда она впервые выступила на научной конференции. Для нее это был огромный шаг вперед. Сяо все эти годы не переставал восхищаться ее упорством и желанием добиваться поставленных целей. Она действительно заслужила всего, что у нее есть сейчас. Она с легкостью добьется всего, чего только пожелает. — У меня еще есть младшая дочь, у которой тоже проблемы с физикой, а через год у нее выпускные экзамены… — внезапно озвучил Чжун Ли, когда молчание в который раз за этот вечер начало затягиваться. Сяо лишь нервно мотнул головой. — Вы же не хотите попросить меня подготовить ее? — Именно это я и хочу попросить у вас. — Но я совершенно не готов к этому. К тому же вы знаете, какой я человек. Неужели вы, как отец, доверите свою дочь калеке вроде меня? Чжун Ли лишь спокойно кивнул в ответ, продолжая тепло улыбаться. Сигарета в его пальцах почти истлела, но он продолжал держать ее, словно от нее зависел сейчас весь исход этого разговора. — Сегодня вы увидели белый холст на стене и спросили меня, в чем его смысл. Я вам отвечу. Почти никто из тех, кто приходит ко мне впервые — не замечает эту странную картину, но потом, постепенно, каждый обращает внимание — кто-то раньше, кто-то позже. Когда вы пришли впервые — вы были зацикленны и сосредоточенны только на себе, полностью отторгая внешний мир. Вы словно погрузились в состояние кокона, варились в своих же негативных эмоциях и не видели пути наружу. Но теперь вы видите мир вокруг себя. Вы позволили своему сердцу погрузиться в новые отношения, вы стараетесь смотреть в будущее, вы каждый день огромными усилиями собираете себя по кусочкам вновь… Если вам действительно важно мое мнение, как отца двоих дочерей, то да, я доверю вам своего ребенка. Если вы будете заниматься с ней — то я могу быть спокоен за то, что она сдаст физику на отлично… Сяо почувствовал головокружение. Глубокая затяжка помогла немного прийти в себя. Слёзы не останавливались, но на губах мелькала едва заметна легкая улыбка. Сколько бы Сяо не пытался понять, чем он заслужил подобных людей в своей жизни, ответ на этот вопрос не находился, и всё, что ему оставалось, это бесконечно благодарить каждого, кто так или иначе привносил в его страдания каплю счастья. Тот Сяо, который почти год назад переступил порог психиатрического кабинета, даже не мог поверить в то, что холодный, отстраненный мужчина, сидящий в докторском кресле, окажется тем, кому действительно не всё равно. И пускай он тоже преследует свои интересы, но всё то, что он сказал сейчас, было для Сяо невероятно ценным и важным… — Белый лист — это начало новых возможностей, — мягко произнес Чжун Ли, всё же выкидывая истлевшую сигарету в ближайшую урну. — Вы бы посоветовали мне уволиться самому? — неожиданно даже для себя озвучил напрашивающийся вывод Сяо на что Чжун Ли лишь отрицательно мотнул головой. — Я не могу советовать вам подобное, Сяо. У вас есть люди, которые помогут вам принять то решение, которое будет правильным именно для вас. Сяо болезненно усмехнулся. Думать о переменах было до дрожи тревожно, но… он ведь может начать с малого? Дочь Чжун Ли — это ведь тоже маленький шаг вперед… Стоит начать с малого… — Позвоните мне, когда надумаете начать занятия, — произнес Сяо, спустя пару минут размышлений. Чжун Ли в ответ благодарно кивнул.