1. Первый поцелуй
— Ты готов? Какаши быстро поднял глаза на голос отца; он так сосредоточился на том, чтобы надежно завязать свой маленький сверток, что не заметил, когда отец вошел в его комнату. Какаши нахмурился. Ему следовало быть более внимательным к окружению; он был лучшим в своем классе, когда дело доходило до Конспирации, и еще лучше находил других людей, когда они скрывались. — Почему такое угрюмое лицо? — Сакумо опустился на колени рядом с ним и положил свои большие руки на содержимое, надавливая, чтобы Какаши мог правильно завязать шнурки. — Я должен был услышать тебя, когда ты вошел. — Какаши знал, что дуется, но ничего не мог с собой поделать. Его отец удивленно рассмеялся, а затем взъерошил его волосы. — Я вел себя очень тихо, Каши-кун. Скоро, даже если я не буду двигаться, ты научишься понимать, где я нахожусь. — Он улыбнулся, глядя на просветлевшее лицо сына. — Давай, пора идти. Мы не хотим опоздать. Он взвалил рюкзак на спину Какаши, и они вышли из большого дома, направляясь к высоким воротам. Садовник помахал им рукой, и Какаши весело помахал в ответ, поздний вечерний ветер подхватил его дикие волосы и растрепал серебристые пряди. — Мне понести тебя? — Сакумо посмотрел на него сверху вниз, положив руки на бедра. Какаши собирался сказать ему, что ему четыре года, он уже большой мальчик, и его не нужно никуда нести, он и сам может не отставать. Затем, поразмыслив немного, он быстро кивнул. Его отец был намного быстрее, чем он, и если они хотели добраться до дома Умино вовремя, то, возможно, так будет лучше. Сакумо сгорбился, и Какаши быстро взобрался на его спину. Он убедился, что его хватка на шее отца была надежной, но не слишком крепкой. Отец вскочил на ближайшее дерево, и Какаши усмехнулся, когда они побежали через лес. Волосы отца хлестали его по щеке, пахли мылом, которым он пользовался. Однажды, когда Какаши спросил об этом, Сакумо просто ответил, что мать подарила ему однажды, и он всегда покупал такое, даже после ее смерти; она заказывала его ручной работы, с ароматами бальзама и кедра. Какаши задумчиво рассматривал мемориальную фотографию матери, безмятежно выглядывающую из-за множества свечей и цветов, и думал, какое мыло она купила бы для него. Через несколько минут они добрались до небольшого скопления домов, расположенных в стороне от широкой главной дороги, которая вела к торговому центру Конохи. Перед тем, как отец спрыгнул на поляну, Какаши увидел, как один за другим зажигаются яркие огни, выстроившиеся вдоль улиц. Немного прищурившись, он смог разглядеть скалу Хокаге и крышу Академии. — Вот мы и пришли, — сказал Сакумо, легко приземлившись перед одним из уютных домиков, и позволил Какаши соскользнуть с его спины. — Ах, ты становишься слишком тяжелым, чтобы таскать тебя на себе, Каши-кун! — Он резко потянулся, и Какаши прикрыл рот рукой, подавляя смех, когда его отец комично пошатывался. — О, тебе придется нести меня обратно домой. — Я могу это сделать, — уверенно ответил Какаши, и отец усмехнулся, глядя на него. Входная дверь открылась, и им улыбнулся мужчина. — Сакумо-сан, — сказал он с улыбкой и вежливым поклоном. — Добро пожаловать. И здравствуй, Какаши-кун. Пожалуйста, проходите. — Здравствуй, Ирума-сан. — Сакумо положил руку на плечо Какаши и слегка подтолкнул его вперед. — Мы здесь, чтобы поприветствовать ваше пополнение. Когда они сняли сандалии и вошли в главную комнату, Какаши с интересом осмотрелся. Она была небольшой и аккуратной, с одним этажом, в отличие от дома Хатаке. Он также заметил, что если в его доме крыша была покрыта красной черепицей, то здесь она была соломенной; Какаши подумал, что это очень мило. Молодая женщина с длинными темными волосами вышла из-за перегородки и улыбнулась. Какаши уставился на нее расширенными глазами, потому что она была очень красива, и ему удалось только застенчиво кивнуть, когда она воскликнула, как сильно он похож на своего отца. Сакумо обратился к ней как к Мичиё, а затем сказал: — Какаши, ты принес что-нибудь для малышка? — Да! — Какаши опустился на колени прямо там, снимая свой рюкзак. Он развязал узлы и очень осторожно достал предметы, передавая их один за другим Мичиё. Она улыбнулась мягкому тканому одеялу и маленькой внутренней трубке, а затем ее глаза засветились, когда Какаши наконец протянул ей маленькую резную фигурку с нарисованными глазами и вытянутыми руками, изображающую веселое пугало. — Это сделал я, — сообщил ей Какаши, нервно держа руки за спиной. — Отец помог. — Это замечательно, Какаши-кун. — Она передала одеяло Ируме, а затем протянула руку Какаши. — Я думаю, будет хорошо, если ты подаришь это ему. Какаши бросил на отца неуверенный взгляд; Сакумо наклонил голову, и Какаши взял ее мягкую руку, крепко сжав чучело, когда она протянула ему его обратно. Она провела его за ширму, и они опустились на колени рядом с маленьким футоном с приподнятыми бортами; на нем спал младенец: маленький ротик приоткрыт, длинные ресницы на пухлых щечках. Какаши опустился на пол рядом с ним и хотел было дотронуться до копны тонких волос, но сдержался. — Его зовут Ирука, — прошептала Мичиё; она протянула руку и провела пальцами по волосам ребенка. Он зашевелился и издал небольшой тихий звук, а затем снова заснул. — Сколько ему лет? — прошептал в ответ Какаши и положил чучело в изножье футона, чтобы оно составило компанию мягкой игрушке в виде коровы. — Скоро ли он проснется? Сможет ли он что-нибудь сказать? — Ему всего два месяца, — ответила Мичиё, улыбаясь. — Он только что уснул, так что может пока не проснуться. И нет, он еще ничего не может сказать. Но он много плачет и еще больше улыбается. — Почему ты плачешь, малыш? — спросил Какаши и, наконец, поддался своему порыву. Он коснулся волос ребенка, а затем прижал один палец к открытой ладони. Маленькие пальчики плотно обхватили его. Какаши прикусил губу, а затем проговорил: — Можно мне подержать его? — Когда Мичиё заколебалась, Какаши поспешно сказал: — Я буду осторожен, обещаю. Я не уроню его, я буду очень, очень осторожен. — Хорошо. Садись, вот здесь. Какаши быстро сел на пол, скрестив ноги. Мичиё подхватила ребенка, одеяло и все остальное, и стала баюкать его, когда он начал извиваться и суетиться. Затем она положила его на руки Какаши, проинструктировав его, как правильно держать голову ребенка. Он оказался тяжелее, чем думал Какаши, и очень теплым. От него пахло… чем-то новым. — Он улыбается, — удивленно сказал Какаши, когда губы ребенка изогнулись в уголках, кратковременное движение. Он продолжал держать Ируку, даже когда Мичиё ушла пить чай со своим мужем и отцом Какаши. Он слушал их бормотание, а когда Ирума громко рассмеялся над словами Сакумо, ребенок дернулся и моргнул открытыми глазами. Они были большими и коричневыми, и слегка скашивались, когда он смотрел на Какаши. — Привет, — сказал ему Какаши и быстро поцеловал его в щеку. Ирука выглядел при этом очень смущенным. — Привет, Ирука-кун. Я Какаши. Ирука продолжал смотреть на него, а потом снова улыбнулся. Он моргнул несколько раз, а затем снова заснул, как раз перед тем, как Мичиё вернулась проверить их. — Твой отец готов, — сказала она ему, забирая у него ребенка и укладывая его обратно на его маленький футон. Какаши нехотя поднялся на ноги; он хотел остаться еще ненадолго. К его удивлению, Мичиё обняла его и заявила: — Но ты можешь вернуться к Ируке, когда захочешь. — Правда? — Какаши хотел подпрыгнуть от радости, но побоялся разбудить Ируку. — Правда. Теперь идем, твой отец ждет. — Когда мы сможем вернуться? — спросил Какаши, снова забираясь на спину отца, совершенно забыв о том, что он уже большой мальчик и заявил, что понесет отца домой сам. — Я хочу вернуться завтра. Сакумо рассмеялся. — Нет, не так скоро. Но через несколько дней — да. — Как ты думаешь, ему понравится пугало? — спросил Какаши, когда его отец запрыгнул на ближайшую ветку и помчался к другому дереву, двигаясь быстро и легко. — Надеюсь, ему понравится. — Я уверен, что так и будет, — уверенно сказал Сакумо, и они больше ни о чем не говорили, пока он направлялся домой; но всю дорогу Какаши строил планы по вырезанию еще одной игрушки для малыша. Дельфин, решил он, обдумывая имя Ируки. Маленький дельфин со счастливой улыбкой.2. Первые слова
Какаши терпеливо ждал под деревьями в большом дворе, наблюдая, как Ирука резвится с остальными малышами. Пара женщин, пожилая и молодая, сплетничали в тени длинного низкого здания, служившего детским садом. Оно находилось недалеко от Академии, и Какаши каждый день проходил мимо него, возвращаясь из школы. Он каждый раз останавливался там, чтобы повидаться с Ирукой, да так часто, что дамы, наверное, принимали его за кузена или что-то в этом роде. Он улыбнулся, когда Ирука наконец заметил его, и маленький мальчик издал громкий визг, неуверенно вскочив на маленькие пухлые ножки; младшая воспитательница в тревоге поднялась на ноги, а затем снова устроилась в своем удобном кресле, когда Какаши вышел из тени и встал на колени, чтобы поймать Ируку, прежде чем он упадет. Ирука что-то возбужденно лепетал, а Какаши кивал, словно понимал. — Правда? — Какаши спросил с весельем; Ирука серьезно кивнул и затараторил еще что-то. У него было что-то в маленькой ладони, и он протянул это Какаши. — О. — Какаши поморщился, когда Ирука попытался заставить его съесть раздавленное печенье. — Нет, я не хочу. Ирука нахмурился, но хихикнул и выронил искореженное печенье, когда Какаши сжал пальцы и начал быструю атаку щекоткой. Какаши наконец отпустил смеющегося ребенка и усмехнулся. — Смотри, я хочу тебе кое-что показать. — Он достал из заднего кармана свиток и сел на землю, разворачивая его, когда Ирука опустился рядом с ним. — Я закончил Академию! Ирука уставился на бумагу. Он попытался взять ее, но Какаши убрал ее из его рук, так как он наверняка порвет ее и попытается съесть клочки. — Нет, это важно. Это мое, я, гм, выпускник. — Выпуни? — Ирука заговорил своим удивительно грубым детским голосом, и Какаши засиял от восторга. К забаве их родителей, первым словом Ируки было не «отец» или «мать», а «Каши». В какой-то момент он стал называть «Каши» все подряд, включая и свое маленькое резное чучело, и дельфина. К счастью, в годовалом возрасте его речь в основном состояла из более широкого словарного запаса, но Какаши все равно был глубоко рад, что первым словом Ируки было его собственное имя. — Да, я закончил академию. Скоро я стану чуунином! — Чуунин доброты! — Кто-то завыл у него за спиной, и Какаши закатил глаза, оглянувшись через плечо. — Шуу-нин? — спросил Ирука, заглядывая через плечо Какаши. Гай стоял у низкого забора, который не позволял малышам выбежать на главную дорогу, его густые брови были насуплены в типичном для него драматическом взгляде. — Какаши, однажды я тоже закончу школу и стану чуунином, и мы будем сражаться! — Гай с энтузиазмом поднял кулак в воздух. Какаши собирался что-то сказать, может быть, посмеяться над смешной прической Гая, но Ирука крепко обхватил шею Какаши и начал порицать Гая на гневном детском языке, смешивая «Каши», « Выпуни» и «Шуу-нин» в потоке непонятных угроз. Очевидно, Какаши был единственным, кому разрешалось выпускаться откуда бы то ни было, и Гай не должен был разговаривать с ним ни в коем случае, насколько мог понять Какаши. — Этот ребенок, — заметил Гай, когда Ирука успокоился, — очень громкий. — Он не просто ребенок, — ласково сказал Какаши, похлопывая Ируку по спине. Ирука сидел у него на коленях, не сводя с Гая мрачного взгляда. — Он Ирука, и он мой друг. — Длук, — подтвердил Ирука и плотно прижался к узкой груди Какаши.