Принцесса выбирает дракона

– Машина уже ждёт, – приоткрыв дверь в комнату, позвал отец. Вера оторвала взгляд от фотографии мамы, которую уже пару минут тонкими пальцами сжимала в руках, замерев посреди собственной комнаты. Она обернулась через плечо на голос отца: тот застыл в дверях, остановившись на Вере взглядом. Строгий чёрный костюм, тёмно-бордовый галстук, кипенно-белая рубашка – всё без единой складки, насквозь идеальное. В ясных серых глазах под усталыми веками плещется невозмутимость. – Уже иду, – ответила Вера тихо и поставила на стол рамку с фото. Отец скользнул взглядом вниз по её шёлковому белому платью. – Всё-таки слишком простое, – подытожил он, качнув головой в разочаровании. Вера только молча покосилась на отца. Платье, и правда, по нынешней свадебной моде совсем неподходящее. Ни пышной юбки, ни рюшей, ни каких-нибудь сверкающих бусин – просто шёлковая сорочка на тонких бретелях. Ненастоящее свадебное платье. Да и она ненастоящая невеста, всё правильно. – Фату не забудь, – напомнил отец. Вера раздражённо выдохнула. Белая ткань полупрозрачным облаком валялась на столе. Вера нехотя покрыла ею голову и поправила, глядя в большое, во весь рост, зеркало. Глаза заплаканные – она и без зеркала знала; но косметикой это удалось скрыть хотя бы отчасти. Стебли букета из белых гортензий сжала пальцами, будто последнюю соломинку надежды. – Пойдём, – наконец, шагнула в сторону двери к отцу. Тот лишь коротко кивнул, поправляя галстук, и вышел из комнаты. Вера последовала за ним. Она спустилась по лестнице, взгляда не сводя с его равнодушной спины, обтянутой тканью чёрного пиджака. В прихожей он накинул ей на плечи пальто, задержав крепкие ладони на её тонких плечах. Сжал пальцами кожу сквозь тонкую шерстяную ткань. – Всё будет хорошо, – полушёпотом произнёс возле уха, скользнув ладонью вниз по руке. – Так будет лучше для тебя. Вера угрюмо глянула ему в лицо. Сейчас на нём застыло совсем для отца нехарактерное выражение сердобольного участия. – Конечно, пап, – наигранно-равнодушно повела плечом. – Всё только ради меня, – хмыкнула с горечью. – Улыбнись, – приобняв Веру за талию, отец толкнул дверь, впуская в прихожую холод. Вера, поддерживаемая отцом, сделала шаг наружу в элегантных туфельках на тонком каблуке. По обнажённым ногам скользнул морозный воздух. Чёрный роллс-ройс ожидал их во дворе, а за открытыми воротами забора остановились три чёрных ауди охраны. Вера опустилась в тепло салона машины, откидываясь на сидении. Отец устроился рядом. – Всё? – спросил у Веры требовательно, внимательно на неё глядя. Она кивнула. – Поехали, – кинул водителю и достал телефон. Вера равнодушно смотрела в окно машины на вереницу проплывающих мимо почти уже голых деревьев. Унылый пейзаж: краски осени успели схлынуть, отцвести, а небо грузом свинцовых туч повисло над острыми и неказистыми в своей наготе ветвями. На стекле осели капли мелкой ноябрьской мороси. – А фамилию менять придётся? – отрешённо прервала Вера гробовую тишину салона. – Что? – переспросил непонимающе отец, оторванный от собственных мыслей. – Ну, фамилию, – Вера склонила голову в его сторону. – Вера Пчёлкина. Звучит по-дурацки. Скосила взгляд на его лицо, по которому скользнула тень секундного замешательства. Он секунду подумал, нахмурив лоб, и отмахнулся: – У мужа и спрашивай, – снова выхватил телефон, набирая чей-то номер. – Да. Едем. Вера опять отвернулась. Прислушиваться к его коротким репликам, обращённым к кому-то на том конце трубки, не стала. Укуталась посильней в пальто, ещё раз мысленно пробуя на языке сочетание имени с фамилией будущего – нежеланного – мужа. Вера Пчёлкина. Нелепо. Несуразно. Совсем не подходит. И звучит, как приговор. Она откинула голову назад, шумно выдыхая. Когда по пейзажу знакомых районов за окном поняла, что они уже подъезжают к ЗАГСу, ощутила поднимающуюся в грудной клетке тревогу. Под рёбрами нарастал вакуум; поглощающая всю Веру изнутри чёрная дыра. Ей хотелось с силой растереть лицо ладонями, чтобы почувствовать что-то, кроме этой сковывающей паники, но она вовремя успела себя одёрнуть: косметика смажется. Чем скорей приближалось здание дворца бракосочетаний в центре Москвы, тем тяжелее становилось у Веры на сердце. Вот машина замедлила ход; за окном проплыла вереница таких же блестящих чёрным металлом машин, припаркованных возле старого особняка с голубовато-изумрудным фасадом. Они остановились, и Вера опустила глаза куда-то на колени: всё. Сильнее стиснула пальцами стебли гортензий, тесно прижимая букет к животу. Сцепила зубы, глубоко вдохнув и задержав дыхание на выдохе. К горлу подкатил саднящий ком. Под опущенными веками Вера ощутила предательскую влагу. – Вера, – позвал отец, положив ладонь на локоть. – Улыбнись. Растянула губы в напряжённой улыбке. Щёлкнула ручка дверцы: её открыли снаружи. Боковым зрением Вера увидела протянутую к себе мужскую ладонь. Замерла, кажется, слишком надолго. Секунды тянулись ужасно медленно, пока она в смятении разглядывала чужую руку. Нужно выходить. Не сидеть же здесь вечно, пока созванные на свадьбу гости ждут торжественного появления невесты? И не заставлять же жениха стоять в неловкой позе возле её свадебного кортежа – слишком некрасивая получится сцена. – Вера, – услышала хрипловатый голос Пчёлкина. Он поманил её к себе пальцами. Имя её произнёс тихо, но настойчиво: дал понять, что никакого обратного пути у Веры нет. Почувствовала, как отец чуть подтолкнул её локоть. Вот так оказалась в ловушке между двумя мужчинами, чьей воле она, как кукла, и должна была беспрекословно повиноваться. Вложила ставшие, кажется, ледяными пальцы в тёплую ладонь Пчёлкина, поставив ногу на мокрый асфальт. Выбираясь из уютного кокона салона, Вера подняла на него глаза. В его улыбке искренней радости было, наверное, не больше, чем в её. Но лицо Пчёлкина, в отличие от её же собственного, излучало уверенность. Он глядел на неё твёрдым и прямым взглядом человека, намеревавшегося довести дело до конца – и непременно извлечь для себя выгоду. Её, эту выгоду, он наметил и просчитал давно, а сейчас от цели его отделяли короткие мгновения. И Веру он не отпустит – она ощущала это в захлопнувшемся капкане его грубых пальцев на своей ладони. Пока одна чаша весов раскачивалась от лёгкой, как пёрышко, Вериной свободы, другая стремилась вниз под тяжестью слишком крупной для него самого сделки. Сделки, сулившей ту власть и ту силу, ради которых на кон он поставил бы и собственную жизнь, что уж тут говорить о её, Вериной. Вера обвела взглядом собравшуюся возле входа толпу. Лица знакомые и незнакомые сливались в одно расплывчатое пятно, со всех сторон слышалось радостное улюлюканье. – Вер, ты как? – раздался рядом взволнованный голос Лизы. На плече подруги висела ярко-красная ленточка с надписью «Свидетельница». Вера нервно покивала ей, беря под руку жениха. – Тогда начинаем, – обращаясь к гостям, громко объявила Лиза. – Гости проходят в регистрационный зал, – махнула рукой на двери здания, – все там размещаемся, и потом уже заходят жених с невестой! Лиза, опустив ладонь на плечо Веры, заглянула ей в лицо и перевела глаза на Пчёлкина, убеждаясь, что инструкции понятны. – Давайте-давайте, не задерживаемся! – замахала она руками, подгоняя гостей. Все силы Веры, казалось, уходили на то, чтобы с губ не сошла улыбка. Она расслабила лицо с облегчением, когда крыльцо возле дворца бракосочетаний опустело. На улице остались только они с Пчёлкиным и двое свидетелей – Лиза с Космосом. Вера нашла глазами Космоса, обменялась с ним взглядами: широкая улыбка на его лице угасла, а взгляд тронула хмурая тревога. – Всё, мы пошли, – беря под руку Космоса, продолжала командовать Лиза, – а вы захо́дите и у дверей ждёте начала церемонии. – Удачи, – хлопнул Космос по плечу Пчёлкина. – Невесту только не потеряй, – глянул ему в глаза серьёзно. – Идите уже, – коротко бросил Пчёлкин. Лиза ещё раз обеспокоенно глянула на Веру и зашагала к дверям за тянувшим её вперёд Космосом. Вера под руку с Пчёлкиным двинулись следом. Но возле двери затормозила неожиданно для самой себя. Прижала ко лбу тыльную сторону запястья, букетом загородившись от жениха. Глубоко вдохнув, попыталась успокоить зашкаливающий ритм пульса. Пчёлкин на неё обернулся, молча наблюдая. Её руку из-под локтя он выпустил, снова сцепив пальцы на её ладони. Сжал аккуратно, только Вера всё равно поморщилась, будто от боли. – Переживаешь? – спросил, глядя исподлобья и склонив голову к плечу. Вера не ответила, только руку от лица отвела в немом бессилии. Закусив губу, набралась смелости посмотреть ему в лицо. Вокруг никого уже не было, и гримасу напускного счастья на лице можно было не изображать. Вера смотрела на него с плескавшейся во взгляде отчаянной мольбой: не открывать дверь, не заставлять её делать последних шагов на эшафот, оставить в покое. Он отвёл взгляд в сторону и чуть сморщился. – Сбежать не дам, – цокнул языком, сощурившись и улыбнувшись с хитрецой. Пальцами свободной руки взял её за подбородок, чуть приподнимая лицо. Большим пальцем погладил щёку. От внезапной нежности внутри дёрнулась, надорвавшись, до предела натянутая струна. Человек, которого она меньше всего хотела видеть, стоя у дверей ЗАГСа в подвенечном платье, смотрел на неё с ласковой заботой. Снова ощутила, как подкатывает к глазам ком горячих слёз. Опустила веки в попытке их сдержать, но солёная капля всё равно предательски скользнула по щеке. Он аккуратно смахнул её подушечкой большого пальца. Вера сделала несколько глубоких вдохов. Первый – рваный, почти всхлип, грозивший перетечь в рыдания, второй – медленный и ровный. Третий вдох помог совладать с накатывающими эмоциями. Открыла глаза, заново обретая равновесие, и встретилась лицом к лицу с неприглядной реальностью. – Умница, – мягко улыбнулся он, убирая руку от Вериного лица и подавая ей локоть, – держись крепче, принцесса.