Принцесса выбирает дракона

– Тебя не узнать, – вместо приветствия произнёс отец, одной рукой приобняв за плечо и окинув цепким взглядом с ног до головы. – Макс, ты точно мою дочку из аэропорта забрал? – обратился к водителю. Тот только вскинул брови и покачал головой: не знал, что ответить. Хлопнула дверца машины. Леонид Георгиевич снова оглядел дочь и довольно цыкнул языком – жест знакомый и родной, но вместе с тем вызвавший у Веры легкий отблеск тревоги. Да, теперь она точно дома. Когда спускалась по трапу самолёта, впервые за год вдыхая колкий воздух родины, ещё не верилось. Люди вокруг были другие – то есть, конечно, те же самые, не изменившиеся, – просто она успела отвыкнуть от тревожной суеты, наполнявшей толпу. И Москва, которую она разглядывала за тонированным окном машины по пути домой, тоже осталась всё той же. Приедь Вера спустя десять лет или даже спустя целую жизнь – лицо города с суровыми сталинскими высотками сохранилось бы таким же, каким она его помнила. Совсем не похожим на столицы других стран, в которых она успела побывать. Москва была громадной, массивной, подавляющей: нависала над ней каменными фасадами, заставляя ощущать себя крохотным осколком цветного стёклышка в калейдоскопе бурлящей жизни мегаполиса. В детстве только рекламных плакатов меньше было, а теперь в глазах от них рябило. На зеркале заднего вида болталась «ёлочка», и салон авто наполнялся неприятным едким запахом. От него кружилась голова: пришлось открыть окно. Она откинулась на кресле, подставляя лицо потоку московского воздуха – совсем не похожего на американский: тот всегда казался ей наполненным свободой. Она ехала домой. Оставались какие-то пара десятков километров, и вот, она выйдет к крыльцу дома в пригороде Москвы, из которого уезжала на учёбу год назад. Вера вспомнила, как тогда сводило живот от чувства предвкушения. Шутка ли – впервые оказаться предоставленной самой себе. Без ограничений, без контроля отца, без постоянно следующего за ней по пятам Макса, личного телохранителя. Сейчас ко всему этому она вернулась. Прислонилась лбом к холодному стеклу и прикрыла глаза. Как должен чувствовать себя человек, вернувшийся домой? Усмехнулась: ей-то откуда знать. Её случай точно не вписался бы в статистику большинства. Будь её воля, то, наверное, вообще бы предпочла не возвращаться. Пока ехала, чувствовала себя даже спокойно. Мир вокруг не касался её, а она – его. Тёплое пространство, ограниченное салоном БМВ, служило маленькой раковиной. Хотелось ехать так ещё очень долго и, главное, никуда не приезжать. Потому что в конечной точке, кажется, не ждало ничего воодушевляющего. Но машина остановилась. Пришлось выходить. Что с отцом придётся столкнуться тут же, возле ворот, она не ожидала. Специально вышел встречать? Вера поёжилась. Сентябрь был слишком холодным, а отец стоял в накинутом поверх рубашки чёрном пальто. – Привет, пап, – пробормотала она и сама приобняла его, когда он опустил руку ей на плечо. – Я тоже соскучилась. – А где фальшивая американская улыбка? Что, не научили? Уголки её губ нервно дрогнули, но, кажется, получилось не очень-то «по-американски». Отец коротко хохотнул и притянул её к себе. Вера ощутила аромат тяжёлого парфюма и сигарет возле ворота пальто. Макс вытащил два чемодана из багажника. Чуть отпустив Веру, отец коротко приказал: – Вещи занесёшь и поедем. Макс, не ответив, поспешил приказ исполнять. Конечно, отец вышел не встречать её, ему просто нужно было куда-то уехать. – Ну что, устала? – Уже обратился к Вере, отпуская из недо-объятий. Руки, однако, он не убрал: ладонями сжимал плечи, чуть от себя её отстраняя. – Есть немного, – она пожала плечами. – Летели долго. В душ хочу. Что ещё говорить отцу после долгой разлуки, она не знала. Всё, что правда было на душе́, не выскажешь – да ему и самому не очень-то хотелось бы знать. Вот и получался такой разговор: пустой, может, светский, но главное – неловкий. – Ну, иди тогда, отдыхай. Таня обед уже приготовила. – Он ещё раз окинул её взглядом с головы до ног. – Это там такое вот носят? Перед полётом Вера надела удобные мешковатые джинсы и широкую футболку с логотипом университета, заправив её за пояс. – Да такое, в общем, везде носят, – ответила равнодушно. – Помнится, я тебя провожал в более приличном виде. Не то чтобы она ждала от отца другой оценки, но снова убедилась в том, что делиться с ним впечатлениями от года жизни в другой стране не горит желанием: отец вряд ли разделит с ней воодушевление от той упоительной свободы, что она день за днём впитывала каждой клеточкой тела. Всё это осталось там. Здесь, в России, дома, нужно об этом забыть. Вернуться к привычной, расписанной за неё по шагам жизни. Макс молча прошмыгнул мимо них к машине, снова усаживаясь на месте водителя. Отец мельком глянул на запястье: сверялся с часами. – Ладно, не буду задерживать. – Сам не хотел задерживаться. – И кстати, – бросил он, уже опустившись на сидение, – завтра ужин устраиваем, надо кое-что отметить. Вот, как раз по случаю возвращения выйдешь в свет. Только оденься приличней, будут мои партнёры. И, вздёрнув уголок губ, подмигнул – как ему казалось, добродушно. Вера только кивнула, обхватив себя руками за локти. Зябко было. Дверь машины хлопнула. На полминуты она замялась возле ворот, глядя вслед отъезжающей БМВ.

***

Партнёрами отец называл людей с расчётливыми взглядами, от которых у Веры порой пробегали мурашки по позвоночнику. Они приезжали на чёрных дорогих иномарках и одевались в чёрные дорогие костюмы. У неё самой же находилось для них слово более подходящее. Бандиты. На эти дорогие костюмы и дорогие иномарки они зарабатывали путём не совсем – или даже точнее будет сказать совсем не – честным. Ну и если уж говорить совсем точно, то её отец был человеком ровно той же породы; а уж мурашки, которыми могла покрыться кожа от его взгляда, сложно было назвать просто мурашками. Нет, это было чувство хватающего за загривок леденящего ужаса. И костюмы с иномарками у него были не менее дорогими – и зарабатывал он на них всё теми же способами. На улице уже сгущались сумерки. Таня, домработница, весь день носилась по дому в подготовке к ужину. Утром, появившись у Веры в комнате, она сообщила, к которому часу нужно быть готовой, и, убедившись, что Вере пока от неё ничего не требуется, унеслась хлопотать по дому. Тане в помощь наняли двух молчаливых девушек: ещё утром они проскользнули на кухню и, кажется, не показывались оттуда до самого вечера. Если прислуги всего трое человек, значит, людей будет немного – так рассудила Вера. Но с самого утра грызло чувство беспокойства от присутствия в доме чужаков. Вере было решительно нечем заняться весь день: чемоданы разобрала ещё с утра, а весь остальной день слонялась, предоставленная сама себе. Отца дома не было. Охватывало чувство опустошения, как бывает, когда в конце путешествия нужно возвращаться домой. Такие мероприятия, как сегодня, она не любила. Не любила людей, которые на них приходили, не любила то, что ей необходимо было присутствовать, не любила, как ей полагалось себя вести. Отец просил одеться поприличней – и от смеси тревоги и неприкаянности она сменила уже платьев десять, вертясь у зеркала. Вера с удовольствием бы влезла всё в те же джинсы и футболку, но вспоминался вчерашний взгляд отца и чуть брезгливое выражение его лица. Да, оделась, как и просил – или приказывал? – прилично. Чёрное атласное платье на тонких бретельках, тоже привезённое из Америки. Точно такое же видела на героине ситкома, который там крутили по телевизору. Ткань, облегавшая фигуру, холодила кожу и переливалась в приглушённом свете. Взгляд скользнул по рабочему столу – там уже разместились фотографии, привезённые из Америки. На одной она, Вера, стоит в обнимку с двумя подругами-американками. Их широкие улыбки ослепляют, а она сама улыбается чуть смущённо, но искренне. На заднем плане кампус университета и ясное голубое небо. Второе фото сделано уже на вечеринке по случаю Хеллоуина, единственного в её жизни. Вера на ней в костюме Мартиши Адамс – героини из фильма, который там впервые и посмотрела. Над идеей костюма тогда думала недолго: выбрала, что первое в голову пришло. Да и готовиться особо не пришлось, волосы и так тёмные и длинные (через два месяца она впервые в жизни коротко их подстрижет), платье купила в первом же магазине. То же самое платье, что надела сейчас. Вера улыбнулась воспоминаниям: ей тогда больше понравилось рассматривать чужие костюмы, чем придумывать свой. Она скользнула ладонями по шёлку. На её тонкой фигуре платье сидело замечательно. Глянула в окно. Подумалось, что как раз сентябрь – а значит, совсем скоро всех её американских друзей охватит предпраздничная суета. Но в её жизни никаких больше Хэллоуинов или Дней благодарения не случится. Отец появился только ближе к вечеру. Со вчерашнего дня они так и не виделись. Заглянув в комнату, спросил только, готова ли она и, получив утвердительный ответ, сказал, что уже ждёт внизу – скоро появятся гости. Вера, понятливо кивнув, обернулась к окну, услышав рокот мотора подъезжающей машины. Значит, точно пора спускаться. Подождала ещё пару минут и вышла из комнаты. Шагая по лестнице на первый этаж, к входной двери, успела натянуть приветственную улыбку. – Добрый вечер… – поздоровалась бодро с темноволосым мужчиной, который пожимал руку отцу. – …Александр Николаевич, – напомнил отец его имя, потому что Вера помнила только прозвище – Белый. Вечер-то сегодня, очевидно, не для этих дворовых прозвищ – сегодня они все Имя-Отчество, уважаемые люди. Вера сдержалась, чтобы не поджать губы. Александр Николаевич или Белый – какая, в целом, разница? Человек перед ней лучше не становился, как его ни назови. Невысокий, с зализанными назад волосами – что у них за мода дурацкая на эти причёски? Будто гангстеры из американских фильмов. Но приковывали к себе внимание, конечно, глаза Александра Николаевича. Серо-голубые, ясные. Только этими глазами он не просто смотрел, а сжимал в жесткой хватке ледяных пальцев. – Добрый, – он улыбнулся, и лицо его даже будто стало выглядеть по-своему добрым. Он снова обратился к её отцу: – Ребята там подзастряли, сейчас будут. Сильно опоздают – сам головы откручу. Тот понимающе хмыкнул: – Ничего страшного. Оставим точность королям, – он жестом пригласил Белого пройти в гостиную. Её отца в этих узких кругах называли Профессором; так его про себя называла и сама Вера в подобной остановке. «Ребята», которые где-то застряли, это, стало быть, как минимум трое «партнёров» самого Белого: Космос Юрьевич, Валерий Константинович и Виктор Павлович, сделала Вера вывод. С Беловым пришла темноволосая женщина в простом голубом платье – видимо, его жена. – Ольга, – представилась она, осматривая Веру осторожным взглядом зелёных глаз, которых не касалась играющая на губах дежурная улыбка. Мужчины удалились вдвоём в гостиную, негромко обсуждая свои дела. Вера даже не вслушивалась. Их двоих, Веру и Ольгу, они предоставили самим себе развлекать друг друга. – Вера, – представилась и протянула руку, ощутив лёгкое пожатие тонкой ладони Ольги. Новая знакомая снова растянула губы в неестественной улыбке. Ей тоже было не очень-то комфортно, Вера эта ощущала. И, кажется, примерно по тем же причинам. Предполагалось, что Вера должна поддерживать какую-то ненавязчивую светскую беседу с гостьей. – Красивый дом, – Ольга сама проявила инициативу. Она оглядела просторную прихожую, кивая одобрительно. – Думаете? А мне здесь не очень нравится, – Вера цокнула языком. – Слишком много… – она пробежалась взглядом по пространству, подбирая слова, – много деталей. Ольга удивлённо вскинула брови – не ожидала такой вот честности. Не такой должна быть светская трескотня на деловом ужине. Но меньше всего Вере хотелось обмениваться аккуратными и пустыми репликами. – И предлагаю перейти на «ты». Я вот тоже не в восторге от всех этих… «посиделок», – призналась она. – Но, видишь ли, роль хозяйки дома приходится исполнять мне – больше некому. А так, я бы, конечно, нашла дела поинтересней, – улыбнулась широко и пожала плечами в извиняющемся жесте. Ольга усмехнулась, ошарашенная Вериной искренностью. – Ну, раз на то пошло, то я бы, конечно, тоже, – поддержала она. – Но надо, – произнесла с нажимом и закатила глаза. Цитировала мужа, понятное дело. Вера с тяжелым вздохом покосилась в сторону отца и Белого: мол, такова наша доля. Может быть, Ольга ей нравилась. Производила впечатление милой женщины, интеллигентной – и даже не очень под стать Белому, как показалось Вере. С ним она ждала бы увидеть какую-нибудь глуповатую развязную блондинку. – Я вот, веришь ли, скрипачка, консерваторию закончила, – продолжила Ольга и легко рассмеялась. Она вздёрнула руки, имитируя движение смычка. – Могла бы вот порепетировать. Смех у неё был тихий, какой-то аккуратный, но звонкий. В Вере этот смех откликнулся, она искренне улыбнулась, похлопав в ладоши. – Ну а я тоже своего рода творческая интеллигенция. Журналист, – поддержала тему. – Хотя пока ничего не закончила, учусь только. – Сразу видно, что умеешь наводить контакты с людьми, – похвалила Ольга. – А у нас есть скрипка. Не знаю, зачем, но вот висит – могу достать. Но только если дашь мне эксклюзивное интервью, – Вера погасила улыбку в притворной серьёзности. Поднеся воображаемый микрофон к лицу Беловой, спросила: – Каково это – быть женой Александра Николаевича Белова? – Невыносимо тяжело, судя по тому, что мы о нём знаем, – ответил хрипловатый голос. Мужской. Вера вздрогнула. Ольга обернулась с широкой и искренней улыбкой. В дверях стоял высокий мужчина со светлыми волосами. Одна из нанятых официанток, кажется, Катя, бесшумно прошмыгнула к вновь прибывшему, чтобы забрать его чёрное пальто. Лёгким жестом он скинул верхнюю одежду, обворожительно улыбаясь прислуге. Вера тоже скользнула по гостю взглядом. Своим появлением он нарушил их с Ольгой едва начавшую зарождаться атмосферу дружелюбия. – Добрый вечер, дамы, – галантно приложившись губами к тыльной стороне ладони Ольги, произнёс Виктор Павлович. Он протянул руку в просящем жесте и к Вере. Ей ничего не оставалось, кроме как вложить свою ладошку в его грубоватые пальцы. Он не отрывал от её лица взгляда небесно-яркой радужки глаз – но совсем не таких, как у Белова. Если в глазах Белого застыл лёд, то во взгляде Пчёлкина плескалась хитрая усмешка, хоть и глядел тот чуть исподлобья, будто оценивал врага. – Добрый, – ответила Вера, разрывая, наконец, контакт рук, который показался ей слишком долгим. Он сжал её ладонь чуть сильнее, чем было необходимо, не желая отпустить. – Вы там чего, на собаках, что ли, добираетесь? – одёрнул его появившийся Белов. Отец стоял за ним, приподняв бокал с янтарной жидкостью в приветствии. – Добро пожаловать, – бархатистым голосом произнёс он, не обращая внимания на высказанную Белым претензию. – Да не мороси, заболтался просто с девочками, – обезоруживающе улыбнулся Пчёлкин и снова вернулся взглядом к Вере. – С тобой-то о высоком не побеседуешь, – он заговорщицки подмигнул. Белов коротко хмыкнул, но совсем невесело, отметила про себя Вера. За ним появился и ещё один – высокий брюнет с тяжёлой челюстью – Космос. Его Вера помнила с детства. Сын друга отца, московского профессора Юрия Ростиславовича Холмогорова. В детстве ещё они часто проводили выходные загородом семьями, и Космос, хоть и был старше Веры, даже возился с ней, если компании поинтересней не находилось. Правда, было это давно, да уже почти и не правда – на вид казалось, что в человеке, стоявшем сейчас перед ней, мало что осталось от того парнишки, который тайком от Вериного отца учил её играть в карты. – Я не понял, уже без нас всё начали, что ли, – добродушно протянул Хомогоров. Поздоровался с Ольгой и будто только сейчас заметил Веру: – Какие люди – и не в Голливуде! И тут же, рывком преодолев расстояние в пару метров между ними, сжал её объятиях. Губы Веры сами собой растянулись в широкой улыбке, она довольно зажмурилась. Ему, наверное, она была даже рада, как ностальгическому привету из давно забытого, но безмятежного прошлого. Из-под ресниц сощуренных глаз отметила, что с лица Пчёлкина, который за ними наблюдал, сошло самодовольно-игривое выражение. – Ну как там Америка? – пробасил Кос. – Пока стои́т, – придав лицу серьёзное выражение, она развела руками. Космос гоготнул и толкнул Пчёлкина локтем, отдавая пальто маячившей в прихожей Кате. – Раз все в сборе, прошу к столу, – глянув на замершую в дверях гостиной Таню и коротко ей кивнув, позвал отец. Вера тихо выдохнула. Теперь, когда людей поприбавилось, можно было особо не участвовать в общей беседе – и без неё обойдутся. Она скользнула взглядом по Пчёлкину. С последней их встречи в нём будто прибавилось вальяжной самоуверенности – хотя казалось бы, куда уж больше? Лет десять назад она впервые увидела Пчёлкина, который тёрся возле Космоса, ещё в нелепом спортивном костюме, которые обычно носили молодые крепкие ребята, промышлявшие рэкетом, и с беспорядком отливавших медью вихров на голове. Теперь он стригся короче и носил солидные костюмы. Чёрная рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами – и, конечно, золотая цепь на шее, а на пальце перстень с большим чёрным камнем. Вера мысленно закатила глаза. На их фоне отец выглядел, конечно, менее броско. Никаких цепочек, перстней – ничего такого. Только тонкая оправа очков, серый строгий костюм – в таком же он вёл когда-то давным-давно, в ещё существующем СССР, свои лекции в университете, – седые виски и сдержанная манера речи. Профессор, одним словом. Даже Белов, который, кажется, был у троицы кем-то вроде главаря, рядом с ним казался неотёсанным мужланом. В просторной гостиной, залитой тёплым светом ламп, стоял изысканно накрытый на шестерых стол. Всё, как любил отец: дорогая, но простая с виду посуда, бокалы из сверкающего богемского стекла, но главное – идеальная сервировка: прислугу в дом он нанимал только с первоклассным знанием столового этикета. Таня, нынешняя домработница, до устройства к ним домой работала в каком-то шикарном московском ресторане. Космос, галантно отодвинув для Веры стул и дождавшись, пока она усядется, сам опустился рядом с ней и перехватил бутылку у Кати, хотевшей было налить в Верин бокал вина. Сам плеснул ей алой жидкости и добродушно подмигнул. Вера сдержанно улыбнулась, подумав про себя, что отец такое пренебрежение правилами бы не одобрил. Перевела на него взгляд. Он сидел во главе стола, но на лице не намёка на недовольство – конечно, он не позволит себе его выказать открыто. – За наше плодотворное сотрудничество! – Поднял тост Пчёлкин. Именно он, а не Белов, сидел по правую руку от Профессора, что как будто бы нарушало иерархию. Это Вера тоже подметила. – Чтобы оно становился ещё более плодотворным! – Он первым стукнул своим бокалом по бокалу Профессора, за ним повторили и остальные. Комнату заполнил музыкальный звон стекла. Они с Ольгой, чувствуя какую-то свою непричастность к общему делу и поводу собрания, дежурно прикоснулись бокалами с игристым к бокалам остальных. От Веры не укрылось, как Пчёлкин намеренно чокнулся своим бокалом с её – и снова задержался взглядом голубых глаз на её лице. Она улыбнулась неискренне и поспешила отвести свой взгляд, делая мелкий глоток алкоголя. Пузырьки легонько пощипывали язык. Ощутила на себе тяжёлый взгляд отца. Встретилась с ним глазами. О чём он думал, предугадать было невозможно. Улыбка играла на тонких губах, но взгляда не касалась. Был ли он чем-то недоволен? Должно быть. Всегда был. По крайней мере, когда дело казалось дочери. Вера цедила шампанское, почти не участвуя в общей беседе. Как и Ольга – обе отдали эту прерогативу мужчинам. Правда, Вера про себя отметила, что Ольга к своему бокалу прикладывалась намного чаще неё самой. Вечер уже перешёл в ту стадию, когда тихие девушки-официантки к столу почти не приближались. Гости подливали горячительное в бокалы сами. Когда Пчёлкин в очередной раз потянулся, чтобы плеснуть в бокал Ольги вина, его остановила рука Белова. – Прекращай, – тихо, но жестко одёрнул он жену. Она сидела справа от него, прямо напротив Веры. Глаза Ольги блеснули вспышкой тихой ярости, на щеках уже играл лёгкий румянец – то ли от выпитого, то ли от окатившей её волны чувств. – Не приказывай, – прошипела она, встречаясь прямым взглядом с глазами мужа. А брак явно не ладится, подумала про себя Вера. – Тебе уже хватит, – не повышая тона, констатировал Белов тоном, не терпящим пререканий. – Лучше воздухом подыши. Пауза повисла короткая, но неловкая и напряжённая настолько, что показалась вечностью. Вера с долей лёгкого удивления отметила, что Пчёлкин, когда Белов опустил руку, бутылку с вином на стол не поставил – наоборот, намеревался довести дело до конца и наполнить бокал жены друга алкоголем. – Белый, раз дама хочет, то… – начал он с улыбкой, будто ничего и не произошло. – Ты не путай берега, – теперь уже они схлестнулись взглядами. Атмосфера только накалилась. Пчёлкин смотрел на Белова сверху вниз, только, кажется, преимущества ему это никакого не давало. А иметь такое преимуществ ему, кажется, хотелось. Вера заметила, что хотя улыбка с его губ и не сошла, ноздри его на секунду раздулись в коротком раздражённом выдохе. Ольга опустила взгляд, но Вера успела заметить, как она украдкой посмотрела на Пчёлкина с ноткой благодарности. Вера поймала на себе короткий взгляд отца. Он посмотрел на неё поверх своего бокала, едва дёрнув бровью. – Я же скрипку обещала тебе показать, – хлопнула она себя по коленям, поднимаясь со стула. Протянула Ольге руку, обходя стол. – Если в начале пьесы на стене висит скрипка, в конце кто-то должен на ней сыграть! – обезоруживающе улыбнувшись, она оглядела присутствующих и вернулась взглядом к лицу Ольги. – Прошу нас простить, оставляем вас в чисто мужской компании. Ольга вложила свою ладонь в Верину и кивнула, коротко улыбнувшись. Не глядя на мужа, она встала, а Белов тяжёлым взглядом за нею наблюдал. Уже поданные на десерт порции парфе почти съедены, на столе остались только бутылки с крепким виски, а значит, окончена и официальная «светская» часть ужина, предполагающая обязательное их с Ольгой присутствие. Вера знала, что дальше отец предпочтёт оставить за столом только своих «партнёров»: разговор примет уже исключительно деловой характер. Потому они и собрались здесь, в домашней обстановке, не предполагающей чужих, даже жены и дочери, ушей. Но напряжение в воздухе Вера чувствовала кожей. Ретироваться хотелось максимально быстро, Вера даже про себя чертыхнулась на замешкавшуюся Ольгу. Оглянулась и захватила свободной рукой оставшийся на столе бокал шампанского: так хоть полегче будет. Пчёлкин уселся обратно на своё место и откинулся на спинку стула, тоже исподлобья наблюдая за Верой и Ольгой. Костяшками пальцев потирал губы. Чёрный камень в его перстне сверкнул, отражая свет. Повисла тяжёлая пауза, которую никто не стремился заполнить хоть каким-нибудь разговором. Мужчины молча ждали, пока женщины покинут гостиную. Думали каждый о своём. Только Космос неловко улыбнулся Вере. Она, утянув за собой наконец сдвинувшуюся с места Ольгу, покинула комнату. Они поднялись по лестнице. Кабинет отца, где и находилась злосчастная скрипка, был на первом этаже, но Вера вела Ольгу на второй, в свою комнату – подальше от этой волчьей стаи. Отворив дверь, прошла к кровати и опустилась на мягкий матрас. Глотнула шампанского, перекатив жидкость на языке. Ольга, было, замерла на пороге, но сделала шаг внутрь, оглядываясь. Лампу Вера не включила, в комнате царила полутьма. Из окна струился свет луны и фонаря возле дороги. Этого хватало, чтобы разглядеть, что на лице гостьи застыла смесь замешательства и облегчения. – Скрипки тут нет, зато можно от них отдохнуть, – произнесла Вера, протягивая Ольге полупустой бокал. Она повертела головой, отказываясь от вина. С тяжёлым вздохом опустилась рядом с Верой, сложив руки на коленях. Вера пожала плечами и сама осушила бокал одним глотком, чуть поморщившись. – Ну, что ж, ответ на свой вопрос я получила исчерпывающий, – невесело усмехнулась, глядя на Ольгу. Наклонила голову в сторону. Вот каково быть женой Александра Николаевича Белова. Довольно паршиво. Ольга поджала губы и вскинула брови, как бы говоря: «что есть, то есть». Издала беззвучный смешок и прижала ладони к лицу. Вера тоже ощущала жар, подступивший к коже то ли от выпитого алкоголя, то ли от случившийся между супругами перепалки. Она бесцельно побродила взглядом по тёмным стенам комнаты. Вера понимала Ольгу как никто, разве что жила в этом всём, наверное, дольше неё. Да и свыклась давно. Ещё с юности. Адаптировалась. Отец, его тяжёлый характер и уклад жизни стали для неё константной, постоянным фоном. Ей оставалось только играть по выстроенным им правилам, зная наперёд каждый шаг, который необходимо будет предпринять. Как и сейчас, когда ей выпала доля спасать ситуацию. Вера пожевала губы. – Думала, что деньги перекроют недостатки такой жизни? – Без обиняков спросила у Ольги. – Да не было у него денег тогда… – с горечью ответила Ольга. Вера даже удивилась немного: значит, по любви брак с удачливым состоятельным бандитом, не по расчёту. Не часто такое встречается, наверное. – Да и вообще другой человек был. А теперь чужой… Вера понимающе качнула головой. Поболтала пустым бокалом в руке, разглядывая перекатывающиеся по прозрачным стенкам капли. Да, Ольга вызывала у неё симпатию. Такую, которую испытываешь к человеку, плывущему с тобой в одной лодке посреди бушующего беспокойного моря. – А потом ребёнок, куда я пойду… Профессии толковой нет – скрипачка-то кому сейчас нужна, – Ольга откинулась на спину. – Столько раз его просила бросить это всё… А бабушка меня ещё до свадьбы отговаривала. – Права была, получается, – подвела итог Вера. Ольга молча на неё посмотрела. – Ну а у меня выбора особого нет. И не было, как ты понимаешь. – Вера поставила бокал на пол и опустилась спиной на кровать рядом с Ольгой. Сумрак комнаты дарил ощущение какой-то близости с совершенно незнакомой женщины рядом. Парадокс: с этой незнакомой женщиной Вера могла говорить искреннее, чем с подавляющим большинством знакомых. Вера услышала, как Ольга снова глубоко втянула воздух носом. – Всё равно же люблю его, – просто пробормотала она. – Как там?.. «И в горе, и в радости». – Наверное, там немного другое имелось в виду, – усмехнулась Вера. – Да бог его знает, что там имелось в виду… Вера задумалась. Перевернулась на бок, облокотив голову на ладонь. – Разве можно любить такого человека? – нахмурилась, внимательно всматриваясь в Ольгино лицо, стараясь ухватить каждую мимолётную эмоцию. – Какого? – Ну… – запнулась, подбирая слова. – Преступника. Убийцу, наверняка. Ольга перевела взгляд с потолка на лицо Веры. Брови её сошлись на переносице. Спорить с тем, что Вера назвала её мужа убийцей, не собиралась. И вопрос этот она, что показательно, восприняла без толики даже возмущения. – Вот тут, – она коснулась пальцем виска, – мысль, что нельзя. Только вот ум-то с сердцем не в ладу. – А всё горе, стало быть, от ума. – А ты отца любишь? – Ольга отбила подачу. Вера замолкла. Отвела взгляд к окну. Небо ясное, звёзды мерцают. Сколько раз смотрела на это небо, лёжа в кровати, и тем же вопросом задавалась. – Это другое, – пожала плечами. – Он же отец. Родителей не выбирают. Люблю, наверное. Но замуж за такого же точно б не вышла. – А если бы влюбилась? – мягко улыбнулась Ольга. – Не влюбилась бы, – обрубила Вера. – Меня только от их взглядов передёргивает, какая там любовь. Ольга усмехнулась каким-то своим мыслям, не глядя на Веру. – А если бы не знала, кто он такой? А выяснила бы, когда было бы уже совсем поздно? – Ольга сложила руки на груди. Вера снова нахмурилась. Такая мысль в голову ей, конечно, раньше не приходила. По правде говоря, сложно было бы дочери одного из самых влиятельных криминальных авторитетов Москвы не знать, что потенциальный избранник завязан в незаконной деятельности. – Да я их выкупаю за километр, – просто объяснила она. – Смотри, – она снова откинулась на кровати, – первое: золотая цепь на шее болтается. Чем толще – тем круче. Ольга хохотнула. – Дальше: рубашка обязательно с расстёгнутыми верхними пуговицами. Ну, чтоб цепь точно увидели, – она загнула два пальца на пятерне. – Ммм… волосы от геля блестят – аж глазам больно. Тачка крутая, а ещё обязательно парочка амбалов за спиной маячат. Загнула пять пальцев – получился кулак. Она повертела им у себя перед глазами, придумывая ещё какие-нибудь характеристики. – Просто всё у тебя, – ответила Ольга. Вера хмыкнула. Они замолчали. – Фил вот не такой. И жену любит… любил, – Ольга поправила себя, голос её дрогнул. – Убили? – спросила Вера. Филатов и правда не появился сегодня на этом злосчастном ужине, только сейчас Вера об этом подумала. Хотя наверняка должен был бы. – В аварию попал. В коме сейчас. Прогнозы плохие, – объяснила Ольга. – И что тогда его жене с той любви теперь? – тихо задалась вопросом Вера. – Сто́ило оно того? – Да кто ж знал, что так обернётся. Вера не ответила. Обе они знали, что подобный вполне исход закономерен. Разве только больше была вероятность, что Фил – такое было у него прозвище – поймает шальную пулю, а не попадёт в аварию. И у них обеих дня не проходило без мысли о том, что то же самое может случиться с Беловым или, в случае Веры, с отцом. Ольга прижала ладонь ко лбу, прикрыв глаза. – А он меня любит. И сына тоже. Может, ради нас всё и делает, – шёпотом произнесла. – Благими намерениями… – выстлана дорога в ад. Вера фразу заканчивать не стала. Ольга и сама прекрасно знала продолжение. – А маму вот убили, – выдохнула в темноту Вера. Перевела взгляд на стол, где рядом с привезёнными фотографиями из Америки стояло фото матери, кареглазой смеющейся брюнетки. Ольга повернула голову к ней, удивлённая неожиданным признанием. – Сочувствую, – тихо пробормотала она. Говорить ничего больше она не стала, да и что тут можно было бы сказать? Вере и самой не хотелось углубляться в воспоминания. Она и так старательно закапывала их в памяти, предпочитала вообще не касаться этой темы. Просто сейчас, должно быть, вино хоть и слегка, но ударило в голову. Вот и вырвались слова про маму. Они полежали ещё вдвоём в тишине. Сколько времени прошло, Вера не знала. Но возвращаться не хотелось, да и их там, внизу, никто сейчас не ждёт. Оглянулась на Ольгу. Та, кажется, даже стала засыпать: глаза прикрыты, ресницы чуть подрагивают, дыхание ровное. Выпила она и правда немало, раз её уже почти сморило. Вера снова уставилась в потолок. Сколько так ещё придётся прождать, пока мужчины внизу закончат обсуждать свои дела? Но к её удивлению, вскоре раздался стук в дверь. – Да? – Вера села. Ольга, встрепенувшись, тоже поднялась, уставившись на дверь. – Оль? – Это был Белов. Заглянул осторожно в комнату. Гроза миновала: он, кажется, успокоился и теперь выглядел даже как-то виновато. Вера взглянула на Ольгу. Глаза у той на секунду стали влажными, блеснув в лунном свете. Она глянула на Веру исподлобья, приподняв брови, как бы извиняясь. Ольга сжала ладонью плечо Веры на секунду и встала. – Поехали домой? – тихо спросил Белов жену. Та обхватила себя за плечи руками, будто прячась от холода, и тихо ответила: – Поехали, Саш. Вера тоже встала, оттолкнувшись руками от кровати. Ольга прошла мимо мужа, выходя из комнаты, и спустилась по лестнице. Белов всё так же мялся в дверях комнаты Веры. – Спасибо, – произнёс, наконец, потирая затылок ладонью. – Да не за что, – Вера пожала плечами. – Она не заслужила от вас такого обращения. Белый на секунду замер, будто решая, спускать ли с рук Вере такую дерзость. Он-то, конечно, был авторитетным человеком, только и Вера, дочь Профессора, не та, кому он мог свою крутость показывать. На её же собственной территории. Он покосился в сторону, качнув головой: – Не поспоришь, – согласно кивнул и вернул взгляд к Вере. Посмотрел молча, оглядев её лицо, и, попрощавшись, вышел. Дверь оставил открытой. Стоя в дверях комнаты, Вера видела подножье лестницы и прихожую. Ольга уже успела накинуть пальто, галантно поданное отцом. Из прихожей вела дверь в гостиную, и в проходе, прислонившись к дверному косяку, стоял Пчёлкин, исподлобья наблюдая за разговором Белого и Веры. Всё слышал, наверное, а на лице ни намёка на улыбку. В отличие от Ольги и Белова уходить он, кажется, и не собирался. Пчёлкин глотнул янтарной жидкости из стакана, не отрывая взгляда от Вериного лица. В молчаливо-непроницаемом недовольстве Вера прочла его мысли: ему Белый совсем недавно так просто перечить себе не позволил, а от неё прямой упрёк, да ещё и при всех, принял спокойно. Он, наконец, скривил губы в улыбке и отсалютовал ей бокалом. Белый, проходя мимо него, остановился и протянул руку для пожатия. Пчёлкин от Веры взгляд оторвал, пожал руку Белому и, приобняв, похлопал по плечу. Что-то на ухо бормотнул – Вера слов не разобрала, видела только шевеление губ. Она спустилась по лестнице к гостям. Возле двери уже стоял и одетый Космос, он тоже собирался уходить. – Про Америку так и не рассказала, – по-дружески пожурил он Веру. Она неловко улыбнулась. И правда, разговор за столом о её путешествии так и не зашёл. – Потом как-нибудь. Он снова обнял её размашистым жестом. – Давай только обязательно. – Сочинение напишу на пять страниц, пришлю заказным письмом. – По-английски? – Ну а как же. Надо же тебе как-то развивать интеллект. – Ага, без тебя шестерёнки совсем заржавели, – он покрутил у виска пальцем. – Слышишь, как скрипят? Она рассмеялась и легонько стукнула его кулачком по груди. Все распрощались. Все, кроме Пчёлкина. Его, когда за четой Беловых и Космосом закрылась дверь, за собой в свой кабинет позвал отец. Они скрылись за закрытой дверью. Значит, подумала Вера, у них есть какие-то свои дела, Белого и Космоса не касающиеся? Да и, видимо, достаточно важные, чтобы допоздна засиживаться дома у Профессора. Потому, видимо, остальные задерживаться надолго, как ожидала Вера, не стали. Основная часть обсуждений пройдёт между отцом и Пчёлкиным? Оставшись в одиночестве в прихожей, Вера выдохнула. После лёгкого опьянения от шампанского, как всегда, сковала усталость. Трезвела Вера быстро, зато и обескураживающее опустошение потом накатывало тоже быстро. Ноги стали ватными. В гостиной уже суетилась Таня с девчонками-официантками: убирали со стола. Она поднялась наверх, обратно в комнату. Нужно было переодеться: с плеч соскользнули бретельки платья, Она осталась в белье перед зеркалом. Взъерошила короткие, до плеч, тёмные волосы и опустилась на кровать. Чтобы умыться и, наконец, лечь уже спать, нужно было спуститься вниз, но сил не было. Хотелось заснуть прямо так. Она откинулась на кровати, взглядом уткнувшись в ясное ночное небо. Постель хранила лёгкий запах цветочных духов Беловой. Она снова подумала об Ольге. Она и правда не знала, наверное, чем может кончиться её любовь к симпатичному парнишке, а когда поняла, было уже поздно. Прокручивала в голове слова Ольги и её вопрос – любит ли Вера отца… А отец – её? Наверное, какой-то своей, особенной любовью. И маму тоже любил. Только что эта его любовь им принесла? Она устало потёрла переносицу, прикрыв глаза. Вера вспомнила смеющиеся мамины глаза. Они в её памяти застыли такими, как на этой самой фотографии со стола. Такие же, как и у Веры, тёмно-карие в окружении пушистых чёрных ресниц. Пролежала она так долго, уставившись в окно. Мысли уже путались, уступая оковам сна. Она заставила себя подняться, взяла оставшийся на полу возле кровати пустой бокал – надо заодно занести на кухню. Голыми ступнями тихо шагала по лестнице, когда у входа – снова – столкнулась с Пчёлкиным. Прикинула, что прошло не меньше полутора часов с ухода Беловых и Космоса. Отец, видимо, всё ещё оставался в кабинете. Пчёлкин обернулся на неё и устало улыбнулся. – Чего не спишь ещё, принцесса? – ночную тишину нарушил его хрипловатый голос. Называл он её так обычно в те редкие моменты, когда они оказывались наедине. Из его уст это прозвище порой звучало пренебрежительно, но иногда – чересчур ласково. Как сейчас. – Я всегда на чеку, когда по дому чужие шастают, – она обхватила себя руками. Поёжилась от того, как он бесцеремонно оглядел её фигуру под доходящей до бедра шёлковой рубашкой пижамы. Кроме этой рубашки и белья на ней ничего не было, потому захотелось от его взгляда куда-нибудь спрятаться. – Не бойся, не украду тебя, – он ухмыльнулся. – Не сегодня. Сегодня ты явно не в духе – покусаешь. Она вскинула брови, улыбнувшись одними губами. Но краска от его фривольного намёка к лицу прилила – слава богу, в прихожей было темно. Не ответила, смиряя его взглядом с головы до ног в бессловесном намёке, что дальше разговор продолжать не хочет. Надо бы сейчас свернуть направо, там ванная, в которой можно скрыться и запереть дверь – она ведь туда и шла. Но Вера, будто парализованная, только поджала пальцы на ногах, замерев на месте. Он шумно вздохнул, покачав головой. Перекинул уже снятое с вешалки пальто через локоть. – Я думал, из Америки люди приезжают более дружелюбными. Она закатила глаза, отвела взгляд в сторону. Он, сведя брови к переносице от каких-то своих мыслей, сделал шаг ближе к Вере. – Ну чего ты хмуришься? – потянулся рукой к её лицу. Заправил прядь её волос за ухо, намеренно коснувшись грубоватой ладонью нежной кожи щеки. От лёгкого касания внутри что-то дрогнуло. От того, сколько, должно быть, на этих руках крови –так она себе объяснила электрический разряд, от которого щёку теперь немного покалывало. Её глаза в возмущении расширились. Вера поджала губы. – Улыбнись, тебе так больше идёт. Принцесса Несмеяна. – Она была царевна, – поправила Вера. – А разница? – Да никакой. Просто просвещаю несведущих, – небрежно пожала плечами и указала взглядом на дверь за его спиной. – Ты уходить собирался, кажется. Он вскинул руки ладонями к ней, как будто сдаваясь. Улыбнулся беззлобно, чуть склонив голову к плечу. – Ухожу. Не кусайся только, – оглянулся на дверь и снова посмотрел на неё исподлобья. Помолчал. Как будто раздумывал над словами, которые не решился произнести, так и не дождавшись её ответной реплики. Пчёлкин потёр подбородок указательным и большим пальцем, прищурился. Верин взгляд снова зацепился за перстень на его руке. Перстень этот ей, конечно, не нравился. Она вообще не очень любила украшения на мужчинах, но было в этом кольце что-то… магнетическое. Чёрный камень в золотых оковах ловил в темноте отблески лунного света. Наверное, именно Пчёлкину он шёл. – Спокойной ночи, – опустил, наконец, руку на дверную ручку. Между ними снова дамокловым мечом повисло молчание, наполненное какой-то странной недосказанностью. Хотя, казалось бы, что им говорить – едва знакомым друг с другом людям? Она ему так ничего и не ответила. Осталась одна в тёмной прихожей, уставившись в уже закрытую дверь. Сзади послышались шаги отца. – Невежливо ты с ним как-то. Вера обернулась на звук его голоса. Отец стоял, облокотившись о перила лестницы, в руке – раскрытая книга. Выглядел так, будто его оторвали от чтения. Вера нахмурилась недовольно. – Не волнуйся, он переживёт. Отец мягко усмехнулся. Захлопнул томик в красном переплёте, оторвался от лестничных перил и приблизился к Вере. Забрал из её рук бокал, который она собиралась занести на кухню. Повертел его перед глазами, будто ища изъяны в превосходном хрустале, над чем-то тяжело задумавшись. Его внимание снова переключилось на замершую в ожидании Веру. Он мазнул взглядом по её лицу, поджав губы. – Всё-таки была бы ты с ним поприветливей, дорогая моя. Перспективный молодой человек. – Перспективы только не самые радужные, пап. Смотрела в его расслабленное лицо прямо, не отводя взгляда. Отец улыбнулся и потряс головой. – Нормальные перспективы. Далеко пойдёт. Для тебя – самое то, – он склонил голову набок. – А я, знаешь ли, не вечен. Она ничего не ответила, раздражённо выдохнув. – Ладно. Спокойной ночи, поздно уже. Она всё-таки направилась умываться в ванну, как и собиралась, оставив отца стоять в прихожей.