Три

      Так летели часы. Так летел поезд по рельсам, пока внутри него партии шли одна за одной. Уже и потерялся счёт времени, счёт побед, количества игр… Всё сопровождалось смехом, весельем, которые легко сменялись на азарт и напряжение, а потом обратно.       «Attention, passagers, le train arrive à destination dans dix minutes».       Сухой женский громкий голос бил по ушам, прерывая очередные обсуждения мальчишек, пока Шон едва только успевает переводить.       — Боже, мой рот уже устал говорить! Короче, мы прибыли. Ура! — наигранно порадовался он, вставая с сидения и потягиваясь. — Nous sommes arrivés!       Тотчас же мальчики зашевелились. Пьер вскочил — так бодро, будто ничего не затекло, пусть и тотчас доказал обратное, ойкнув и потерев поясницу. Марсель встал более спокойно, разминая конечности и потягиваясь — невольно у него вырвался смешок из-за наблюдения лица Пьера. Леон же встал спокойно и пошёл, как ни в чём не бывало — хотя и можно было обнаружить, что он тоже разминался, просто менее заметно: вытягивал ногу, руку, заводил за спину, почёсываясь… И вот они впятером, где-то между взрослыми, тащущими огромные чемоданы, вышли. Все заулыбались, хотя каждый — по-своему: Пьер демонстрировал зубы, иногда вырывался из него смех; Марсель с Леоном пополам поделили сдержанную улыбку, лишь лёгкое растягивание губ; Шон улыбался с таким облегчением, будто на плечах недавно держал весь земной шар; ну а Софья была воодушевлена и невероятно рада свежему воздуху.       — Oh Dieu! J’ai si faim! — возгласил Пьер, подняв руки и посмотрев наверх.       — О боги, как же я… — Шон было начал переводить, но осёкся. Его мысли выразила Софья, которая несколько помрачнела:       — Мы тут не при чём.       Мальчик в яркой одежде прыснул одновременно с Шоном. Пьер аж согнулся пополам, давясь смехом, в отличие от более сдержанного темнокожего мальчишки — но вскоре, утирая воображаемые слёзы, постепенно стихали и серьёзнели.       В городке вечерело. Людей уже гораздо меньше, толпа рассеивается — прямо как в самом первом городе…       — Nous devrions marcher pendant au moins vingt minutes! Mangeons d’abord chez tante du Leon, — Пьер застонал обречённо. Марсель явно с ним согласился: кивнул.       — Alors? Allez! — Пьер махнул рукой, и все пошли за ним. Пошёл и Шон, схватив за запястье Софью:       — Мы голодны, поэтому сначала зайдём к тёте Леона, поедим и только потом — на пляж.       Девочка послушно поспевала за ним, но недоумевала:       — Вы что, не ели неделю? Он так простонал, как будто чуть ли не умирает от голода!       Шон посмеялся, слегка притормозив:       — Да ну, после недели голодовки он бы сюда даже не сунулся! Всего четыре часа.       Дальше Софья расспрашивать не стала, хотя вопросов и было прилично. Впрочем, они все сводились к одному-единственному.       Четыре часа? Всего лишь? Им, конечно, говорили, что люди послабее богов, но не до такой же степени! Теперь понятно, почему повсюду стояли эти здания с едой! Хрупкие, как цветочки… С ними, пожалуй, нужно понежнее. Лишние пара часов, лишнее касание — рассыплются. Как… — Эй, — Шон выдернул из мыслей. — Ты плачешь… Снова. Я тебя обидел?       Софья помотала головой, утирая остатки слёз. Дальше они шли в молчании. Девочка старалась сдерживать поток солёных ручейков, сглатывая все чувства и мысли.       Рассыпалются, как рассыпались они все. Может, даже братец… Где он? Там же? Или ушёл — пойди разыщи? Проведать или…       Но вот снова ей не дали думать. Прервал на этот раз протяжный противный звон. Впереди — деревянная поблёскивающая дверь с резной ручкой. Позади — лестница. Рядом мальчики, явно в нетерпении. Дверь открыла пожилая женщина в пижаме. Её морщинки, признак старости, красиво легли на лицо и руки, особенно подчёркиваясь широкой улыбкой.       — Leon, bonjour! Nous avons des invités, non? Sean, Marcel… — вдруг она осеклась и перевела удивлённый взгляд на девочку. Женщина была почти в шоке, таком, что Софья даже пощупала голову — вроде капюшон не спал… Девочка неловко опустила голову. Сердце упало. Что, если заметят, и её раскроют? Что-то подсказывало, что ничего хорошего из этого не выйдет… Трое могут хранить секрет, только когда двое из них… Софья поёжилась.       — Quelle gentille fille! C’est ta nouvelle amie? — женщина перевела взгляд на Леона. Тот кивнул.       — Elle s’appelle Sofia, et… — он замялся, но тотчас подхватил Шон.       — Elle est venue d’Angleterre, — мальчик сказал это уверенно и чётко. Софья непонимающе смотрела то на мальчиков, то на женщину. Что бы этот Шон ни сказал, тётя Леона явно ему поверила и отошла в сторону, дав пройти. Частично он прояснил ситуацию. — Ты ей понравилась. А ещё я сказал, что ты из Англии, так что делай вид, что ты человек.       Софья выгнула бровь вопросительно:       — Как это связано?       Темнокожий мальчик повёл за собой, взяв за руку — и только после того, как они, наконец, оказались в холле, он ответил, снимая куртку:       — Проще говоря, Англия — это место, которое существует (вроде бы) только на нашей Земле, поэтому то, что ты оттуда, означает автоматически, что ты человек. Пошли.       Женщина тем временем поцеловала в щёку Леона, Марселя и Пьера по очереди — легко лишь коснулась губами их щёк, сначала левой, потом правой, потом левой. Это же она проделала и с Шоном, и с Софьей, которую такая чувственность лишь удивляла, но она старалась не подавать виду.       Пространство было… Свободным. Белые стены, большие выступы стен, простые чёрные стул и столик… Девочка едва сдержала восхищённый вздох, прикусив губу. На всякий случай она решила не удивляться, что бы ни произошло — по крайней мере, делать такой вид.       Они прошли в другую комнату и сели за стол — все, кроме женщины, которая ходила у противоположного конца комнаты. Вставать, чтобы посмотреть, что делается, Софья не рискнула: все сидели, не оглядываясь — ну и она не стала высовываться.       Вскоре на стол женщина поставила пять тарелок. Глаза разбегались от разнообразия пёстрых красок. Вот на одной тарелке, например, жёлтая густая масса и какие-то кусочки коричневого цвета. А тут — зелёный, чередующийся с красным и жёлтым. Тут — жёлтые маленькие закрученные штучки с кусочками чего-то белого. А вот — розовые штучки, согнутые в дугу, в куче чего-то зелёного.       — Это… Что? — девочке не нужно было поворачивать голову: Шон сразу понял, что вопрос задают ему.       — Это еда. Картофель с ягнёнком, нарезка из овощей, рыба с макаронами, ну и креветки с авокадо… — он показывал на тарелки поочерёдно, называя их содержимое.       Тем временем женщина раскладывала пустые тарелки на столе напротив каждого, как и столовые приборы. Из объяснений Шона понятнее не стало ничего.       — А что такое ягнёнок? А картофель? А овощи? А рыба? Макароны? Креветки? Авокадо? — из неё так и сыпались вопросы. Мальчик замялся, явно не зная, как ответить:       — Ну, ягнёнок — это животное такое…       Софья чуть не подавилась вдохом. Животное?! Голос Лианы из воспоминаний вновь прозвучал эхом в голове.       «Это живые существа, только выглядят по-другому и живут иначе».       Софья сжала зубы, глядя на блюда. Они едят… Животных! Живых существ! Немыслимая жестокость.       Их бы за такое швырнули в Темницу…       Впрочем, а чем они сами питались? Разве они лучше? Просто взрослые говорили абстрактно, что им готовят «пищу», такую же, мол, и люди едят…       От самой себя стало противно. Ко лжи взрослых пора бы уже привыкнуть, но её осознание вновь резануло где-то в душе.       — А можно это не есть? — девочка старалась говорить спокойно, но бледноватый вид её выдавал.       — Конечно. Хоть овощи поешь. Это растения, они ничего не чувствуют, — Шон, каким-то образом угадав её настроение, мягко улыбнулся, взяв за руку девочку под столом. Он полуобернулся, обратившись к женщине:       — Elle est végétarienne.       Та понимающе кивнула с улыбкой. Девочка, стараясь не кривиться (Шон же сказал, что овощи ничего не чувствуют!), взяла себе с тарелки нарезку овощей. Мальчики уже ели вовсю, о чём-то разговаривая — точнее сказать, болтали лишь Марсель и Пьер, а Леон с Шоном трапезничали молча, хотя последний косо поглядывал на Софью. Она ела неохотно, пусть и пришлось признать, что люди готовили потрясающе.       К концу приёма пищи на столе рядом с каждым стоял бокал с совсем небольшим количеством вина. Софья помотала головой, отказываясь. На всякий случай. «Вдруг и его из животных делают…» — от этой мысли у девочки внутри всё съёжилось.       — Merci pour le dîner. On va à la plage, — Пьер встал, кивнув. За ним и Марсель.       — Oui, bien sur. Vas-y, — сказала тётя Леона. Шон вздохнул обречённо.       — Пьер сказал, что мы пойдём на пляж, она разрешила, — устало перевёл он, тоже вставая. Последним встали Леон с Софьей.       — Спасибо, — растерянно поблагодарила она, выходя в прихожую обратно.       — Merci, — поочерёдно сказали Марсель, Леон и Шон, тоже идя к выходу. Они надели верхнюю одежду довольно быстро и, так же поочерёдно сказав «Au revoir» (Софья же сказала «До свидания»), вышли на улицу.       — Eh bien, maintenant allons à la plage! Là et voir quels talents Sofia a, — девочка вопросительно взглянула на Шона, но тот только устало махнул рукой.       — Не бери в голову. Пошли уже.       Дорога по почти окончательно опустевшему городу вышла недолгой. Во всяком случае, так казалось Софье, которая теперь-то могла восхищаться сколько влезет! Потрогала голову — капюшон на месте.       Длинные столбы, светящиеся сверху; множество домов с окнами, из которых видно, что горит свет; узкие дорожки, выложенные из камня — смесь впечатлений заставляла оглядываться и вздыхать восторженно. И едва лишь девочка чуточку привыкла — как вот они вышли на…       — Пляж, — опередил вопросы Шон.       Бесчисленное множество гладких камушков простиралось вдаль, вправо и влево. А впереди — море… Гладь солёной воды тянула, манила к себе своими маленькими волнами, что даже до берега почти не доходили. Тёмно-синяя вода, отражающая беззвёздное чёрное небо.       Софья широко улыбнулась. Впервые по-настоящему за эти мучительные минуты (или часы?). Она расставила руки в стороны, наслаждаясь запахом.       Пьер из кармана вытянул продолговатый предмет. Шон закатил глаза, на этот раз не сказав ни слова.       — Tu peux séparer l’eau? — Пьер ткнул Шона в плечо, и тот вздохнул.       — Он спрашивает, сможешь ли ты раздвинуть воды.       Девочка пожала плечами, усмехнувшись:       — Легко!

***

      Пришли они поздно. Пьер сразу же, отбросив телефон на столик, со стоном рухнул на кровать. Он отличался особой энергией, энтузиазмом и шилом в одном месте, но когда-нибудь ведь всё должно кончаться. Даже у экстраверта, который только и делает, что говорит «allez, allez, allez!». Он сразу же закрыл глаза и провалился в сон.       Может, потому он не заметил тётушку Леона, которая с интересом наблюдала за записью способностей Софьи. И может, потому не заметил, что по телевизору в соседней комнате с приглушённым звуком идёт сюжет, где показываются записи с камер.       С камер того самого пляжа в Ницце, где они были недавно.