Слишком много.

— Ребята-гумы, завтра у вас не будет… двух историй и поднимут биологию вместо второй истории. Поняли? — учительница подняла глаза на класс и осмотрела всех. Услышав радостный шёпот, она продолжила урок о творчестве Блока. — Значит завтра к четвëртому? — немного наклонившись к Уле, шепотом переспросил Дима. — Да, — громким шепотом ответила она, не отвлекаясь от записей на доске и щурясь. — О-о, класс, я успею завтра за перчатками сходить. Хочу кожаные, с мехом внутри… Надеюсь у наших хачей такие будут, — тоже прищурясь, Дима посмотрел на доску. — Почему «хачи»? — посмеиваясь и потирая кончик носа, к ним повернулась Даша. — Да откуда я знаю? У меня мать их так называет. — Тихо посмеявшись, ответил он и перевëл взгляд обратно на доску. — А-а, просто так звучит забавно, — она заправила волосы за уши, улыбнулась, как это она делает обычно, и повернулась к доске. Тут она поймала на себе взгляд улыбающейся учительницы. — Что? — Я кому рассказываю-то, Даш? — насмешливо улыбаясь, спросила учительница. — Да блин, ну я тут… Ну… Ну не важно, — и принялась списывать дальше. Под конец урока каждый получил заявление на итоговое сочинение. Всех окатило волной осознания, что до него осталось полмесяца. И действительно, сегодня было уже пятнадцатое ноября. Когда успела так быстро пройти осень? Может, время шло так долго из-за того, что холода наступили очень поздно в этом году? Ведь минусовая температура началась всего три дня назад, но снега по-прежнему не намечалось. Было чувство, что Новый Год они встретят без снега. Наутро светило солнце. Небо было чистое и светлое, как это бывает в морозные дни. Лëгкий, но режущий щëки ветер, дул прямо в лицо и шею, минуя клетчатый шарф. Хоть и было холодно, но утро было прекрасным. Земля казалась самой пригодной для ходьбы в светлых штанах. Трава была устлана инеем и лëгким снежком. Ветки были остры как никогда. «Да блин, откуда ж такие холода? Вчера ещё было тепло и солнечно! Только под вечер похолодало, но не ниже ноля! Что это такое? Ещё и опаздываю на эту биологию!» — думал он. Дима шëл по самому прямому пути до школы. К тому же он был самый безопасный, так как застывших луж там не было, соответственно, упасть было негде. Ночью был сильный воющий ветер, оборвавший ветку под окном Диминой комнаты и принëсший долгожданный снег. Дима уже дошëл до последнего перекрëстка. Ещё пара минут, и он будет в школе. Он даже успевает. Резкий порыв холодного ветра врезался прямо в лицо, отчего не получалось вдохнуть. Безопасная дорога кончилась, так как бывшие ручьи стали настоящим катком! Именно по нему и пошëл Дима, понадеявшись на зимнюю обувь. Но его надежды тут же оборвались и тут он стал ниже чуть не в два раза, боль разошлась по его ногам и руке, стало холодее прежнего. Недовольство разлилось по телу. «А-а-а, как не вовремя!» — по-детски всхлипнув, он поднял взгляд и тут же зажмурился от луча солнца, отразившегося в окне магазина электроники. — Да что ж это такое? — Что-что? Это я. Или ты сам поднимешься? — он держал руку на уровне расстроенного Диминого лица и стоял на дороге, не присыпаной снегом. — Спасибо, — Дима взялся за руку, поднялся с кряхтением, пытаясь не подкатиться снова, и посмотрел на доброго человека. — О, а ты не опаздываешь? — он продолжал держать тëплую руку. — Ты тоже. — Артем выпустил руку и пошëл вперëд. Дима отряхнулся, вытер румяный от холода нос, ловко перешëл на сухую сторону и подбежал к другу. Вместе они переоделись и поднялись на пятый этаж. — Моя любовь на пятом этаже, почти где луна! Пара-пара-пам! — Пританцовывая, Дима потрепал Артема по волосам, отчего они сильнее распушились. Оба зашли в класс. Дима, поправляя рукава серо-коричневого свитера, посмотрел в Артемину тетрадь, пытаясь найти ответ на восьмой вопрос в тесте. — Блин, какой у тебя ответ в восьмом? — недовольным шëпотом спросил он, оперевшись рукой на Артемино бедро. — Телофаза. Ты так и не разобрался в этом? — ответил тот, таким же шëпотом, немного покраснев от прикосновения и нахмурив брови от недовольства. — Мальчики! Я понимаю, подростковый возраст, но всë-таки, Дима, не стоит сидеть так близко к Артему, — оторвавшись от тетрадей, учительница смотрела сквозь линзы очков на Диму, чуть не прижавшегося щекой к щеке Артема. Он пытался высмотреть ещё пару ответов. — Извините, — Дима отодвинулся от него, заправив волосы за ухо, плавно убрав руку с бедра, и продолжил писать тест. После урока все сдали тетради, вышли и огромным потоком по узкому коридору отправились на другой этаж. — Мне кажется, я ничего не написал… — положив руки на затылок, Дима смотрел в потолок. — Я у тебя посмотрел, нормально вроде, — облокотясь на парту, поправив волосы и подняв брови, Артем посмотрел на него. — Да? О-о, зашибись, — улыбнувшись, он посмотрел ему в глаза и заметил, что на первых партах разбирают тетради. Дима поднялся со стула и навалился на парту животом, — по какому там тетради? — По обществу, — ответила Лера и протянула ему тетрадь. — О, сенкью вери мач, — он повернулся к Артему, тот сидел с розовыми от смущения щеками. — Ты чего? Не температура? — Он приложил руку к его лбу и сел на стул. — Да нормально, — отодвинувшись от руки, он стал перепроверять записи в тетради. Дима сидел за партой, немного сутулясь и водя ручкой в тетради. Линии плавно перемещались, переходя границы клеток и перекрещиваясь друг с другом. Одина линия превращалась в круг, вторая, третья, затем они объединялись в одну общую странную форму. Одна форма напоминала чью-то ногу, точнее бедро и колено, затем появилась спина, рука. Постепенно стал прорисовываться лежащий на спине человек с поднятыми ногами и странными торчащими спереди волосами. Наметив ещё один круг у круга, обозначающего таз, Дима смутился и решил, что писать он будет на другом листе, а этот стоит закрыть и не забивать голову такими глупостями. Прозвенел звонок. Очередная толпа в раздевалке. Дима стоял на крыльце и надевал перчатки. «Боже, мне казалось, что этот ад будет невозможно пройти. Почему так мало места?..» Его мысли прервали. -Дим! — раздалось со стороны. — А? — он повернулся лицом к звуку и тут же получил снежок в щëку. — Э-эй! Это что такое?! Увидев смеющегося и отбегающего Артема, он побежал на него, поскользнувшись, упал и повалил Артёма на покрывший траву снег. — Получил, да? — для большего удовлетворения он натëр Артему щëки снегом. — Эй, да всë, хватит! — Зажмурившись и схватив того за бока, Артем пытался его спихнуть. Это не получалось, Дима сел ему на живот и упëрся коленями в бока, морозя Артему лицо. — Ла-адно, пожалею тебя. — он слез с него и протянул руку. — Гадëныш… — сказав это с доброй ненавистью и взяв его за руку, он поднялся. Дима не дал ему отряхнуться, так как не отпускал его руку. — Ну пусти! — Неа. — Гордо и радостно Дима пошëл вперëд. Артем поволокся за ним. Попрощались они на том же перекрëстке, где и встретились сегодня. Поговорив несколько минут о насущных делах, шутя над мелочами жизни и заливаясь смехом, они провели несколько минут. Прощаясь, они обнялись и пошли в противоположные стороны. Завалившись домой с мрачным лицом, Дима стянул с себя шапку и шарф, разделся, снял обувь и ушëл на кухню, оставив рюкзак греться под курткой. «Боже, что я делаю? Что это было сегодня? Если он подумает, что я слишком много себе позволяю? По сравнению с прощальными объятиями это слишком. А может он не заметил? Всë-таки, что такого? Я же ничего особенного не делал. Но мне так понравилось, как он смущается и смеëтся. Но это совершенно не то! Такое нельзя!» — не сдерживаясь, он пустил на щëки пару слëз, но тут же смыл их водой из крана. В зеркале отражались покрасневшие глаза и тяжесть, непреступная над громкой, веселящей в нужные минуты музыкой. Глубоко вдохнув, он долго не выдыхал. Голова настолько забита мыслями, что не знаешь за какую и потянуть, чтоб распутать этот узел. «А может это всë зря? Не так он мне и нравится. Не думаю, что хочу с ним встречаться. Ведь осталось всего ничего, и я уеду». Эти мысли ввели его в ещё большую тоску. «Боже, я уеду». Он посмотрел в окно. «Ведь совсем немного, и я не смогу смотреть на эти виды по утрам. Я так буду скучать по атмосфере этого города. Это ужасно, но я просто пропитан этим городом. Не даром поэты пишут про тоску по родному месту. Скоро я разделю эти чувства…» Мимо окна прошла женщина в бежево-серой куртке с мехом и в чëрных ботинках. «Но по этой женщине я скучать не буду…» — А по тебе я буду скучать, золотая моя, — посмотрев на лежащую рядом с ним кошку, он потянулся к ней и поцеловал еë в голову. Та мяукнула в ответ и укусила его за руку. Когда Дима еë отпустил, она убежала в коридор. — Вот с*чка. Сев за стол, он не знал за что взяться. Конечно, дело было определено, но что с ним делать? Идея в голове есть, палитра есть, и даже композиция в голове почти сформировалась, но… Как это показать на бумаге? И стоит ли на бумаге? Может, холст? Он разложил краски. «Может, если я сделаю пятна, то идея получит физическое тело?» Наведя нужные оттенки, он начал выводить фигуры на небольшом холсте. Вроде бы смотрелись они хорошо, но не целостно. Было принято решение провести несколько линий и уточняющих штрихов. Появились золотистые волосы, светящиеся на тëмно-красном фоне, появились руки с немного полными пальчиками. Линия бедра стала прорисовываться чëтче. Ступни обрели вес. Колени раскраснелись от окружавшего их золота. Тëмно-серые зрачки обрели смущëнный блеск, но не имели даже ресниц. Часы показывали три часа ночи. Ветер утих, птицы давно уснули, собаки перестали лаять пару часов назад. Дима поднял руки, потянулся. Футболка оголила живот. «Может уже стоит идти спать?» — думал он, смотря выпадающими глазами на заготовку рисунка. Получив в мыслях утвердительный ответ, он положил кисть на банку, стянул с себя широкие клетчатые штаны, выключил белый неяркий свет и ушëл на кровать. Наконец-то голова была пуста. Но композиция не готова, и данных для построения тела слишком мало. «Я видел лицо. Глубокие глаза, от которых я теряюсь, как глупый мальчишка. Я видел руки, шею, лицо, волосы. Я видел ноги. Во время ночëвки. Прекрасные ноги. Грудь. Там же, на ночëвке. Вздымающуюся от вдоха грудь. Очертания спины через футболку. Но этого не так много, для построения. Как мне увидеть больше?» — его щëки покрылись небольшим румянцем, сонная голова выдавала странные мысли. На животе стало неудобно. — «Как?..» — Боже, до итогового сочинения всë меньше времени, а у меня ещё картина не закончена, — ноющим голосом жаловался Дима, опираясь на батарею. — Какая картина? — Уля, оторвавшись от записей, посмотрела на него. — Меня попросили к двадцать третьему декабря нарисовать наш сельхоз, а я не успеваю. Начну только после итогового. Тут надо как-то книжку дочитать, — он сел обратно на стул, заметив на себе взгляд учительницы математики. — Да успеешь. Не переживай, — она повернулась к доске, щурясь. — Что там написано? — она протянула руку с ручкой. — Ох. АВ+ВС+СD+DA=35, так как… Дальше сам не понимаю, — услышав благодарность и тихое ругательство, он продолжил писать, так как на доске всë шло слишком активно и из класса отвечали парни на первой парте и Артем, кивающий, мотающий головой и перекатывающийся с одного бока на другой весь урок. — А ещё я галстук найти не могу! — Дима уронил ручку в тетрадь и посмотрел на Улю. — Оставил где? — спросила она, не отрываясь от записей, но мимолётно взглянув на него. — Где я мог его оставить? — Откуда я знаю? В гостях, — с таким же возмущением ответила она на вопрос. — Логично, — спокойно ответил парень, отряхнув штаны.