Перерождённая

      Когда-то, там, в той моей жизни, было негативное отношение к моему выбору, и я понимаю почему. Для нас, эсфирийцев, люди — это те, у кого вся жизнь — всплеск энергии, которую они отдают всем и каждому. Люди воссозданы в обликах звёзд, но проще. Да, у них две руки, две ноги и огромное, в отличие от нашего, мировоззрение. Они способны сегодня заняться одним интересным занятием, а уже в другое время занимаются чем-то другим, и, о да, оттачивая одно мастерство за другим, они становятся уникальными. Вся вольность прекращает быть для звёзд невозможной, пока мы наблюдаем за человеческими существами. Есть одна важная вещь как для людей, так и для нас — семья. Возможно, большинство эсфирийцев недовольны тем, что спутник на всю жизнь у них может быть лишь один. После появляются дети, которым ты посвящаешь жизнь до тех пор, пока те не решат создать свою семью, но всё равно ты просто обязан идти рука об руку со своей половинкой, деля с ней свою жизнь. Возможно, кто-то из нас хотел разнообразия, потому людей всесоздатель сделал свободными. Но создавая их без ограничений, и, свободные думать и делать что вздумается, они обрели злость, к которой я привязалась. Она пугает, заставляет почувствовать холод во время жаркого лета, который неприятен, ибо колет и словно обмазывает меня своей склизкостью. И всё же зла, кажется, в людях куда больше, но имея сейчас точное представление, каковы есть эти люди, я занимаю лишь нейтральную позицию. Люди не белые, как эсфирийцы, не чёрные, как смерийи[1] — они серые для меня сейчас. Выживают, зарабатывают, забирают чужое — так надо, иначе нельзя.              — Адия? Всё хорошо? — Придерживая меня за плечи, мужчина с опаской смотрел на меня, старательно заставляя себя, как мне казалось, даже не моргать.              — Кажется, всё в порядке… — протянула я вязко, с запинками, всё ещё не особо веря в своё состояние — такое лёгкое и ощутимо приятное. Обычно я чувствовала несильную скованность, но сейчас меня будто всё отпустило вместе с судорогой.              — У тебя точно ничего не болит, тебе не плохо? — быстро перебирал он вопросы, очевидно, боясь за моё самочувствие.              — Эль, я чувствую себя хорошо, — пытаясь проговорить каждую букву, я ненароком запнулась под конец, понимая, что святого назвала по имени, да ещё так, словно я ему близкий человек. Хотя о чём это я, он ведь в самом деле является единственным для меня… родным.              Помню, как мы впервые встретились во время встречи лета. Нам было, наверное, по два десятка лет, хотя нет, Эльрин был старше меня на десяток. Мы играли в лесу в прятки, пока мой отец и другие взрослые готовились к ритуалу прощания с весной. В тот день я впервые поделилась своими чувствами к людям с девочкой, с которой, как мне казалось, мы сдружились. По-видимому, она была не готова к этому, ведь кому, как не эсфирийцам, впадать в шок, услышав «грязь» в сторону людей — нашего «сокровища». Та девочка убежала, а я заблудилась в лесу, меня долго искали. Как раз тогда на меня напал синий тигр. Они огромные: если встанет на дыбы, будет высотой в половину высокого дерева. В тот момент я сильно испугалась, да ещё и не умела тогда использовать свой свет. Мне повезло, что на мои поиски отправились организаторы празднества, и Эль был первым, кто меня нашёл. Сначала я, как дурочка, заворожённо смотрела, как он своими руками формирует белый искрящийся шар, а потом бросает его в тигра. Тогда зверю, наверное, было больно. Ещё бы — эсфириец собрал энергию из своего тела, она не могла быть не горячей. Чтобы эту энергию вообще уметь собирать, нужно для начала научиться погружаться в сны, через которые мы смотрим на людскую жизнь, а я в нашу первую встречу лишь недавно стала это уметь делать, и ох как мне это не нравилось.              — Много вспомнила? — Отпуская мои плечи, он убрал руки себе на колени.              — Кажется, всё. — Размяв плечи, я взглянула на его. — Неужели это ты тогда приходил ночами ко мне? — Звездомый глухо кивнул, выразительно глядя на меня. — Почему спустился сюда?              — Я хотел найти тебя, — улыбнулся Эльрин, чуть придвинувшись ко мне. Я чувствовала, как он слегка задел мои ноги, отчего мои уши предательски вспыхнули. Хвала всесоздателю, что их не видно за волосами. — Когда думал, что ты умерла, чувство потери меня не отпускало. Ты же знаешь, мы неплохо сдружились за всё время, но, возможно, ты даже не знаешь, как была мне дорога. Конечно, когда ты переродилась, я всей душой был нацелен на то, чтобы отыскать тебя. Некоторые эсфирийцы перестали просыпаться, а потом перестали спать. Все были шокированы тем, что ты не умерла, и никому не были понятны мотивы Создающего, они были, скажем так, немного разочарованы. Спустя некоторое время Северный собрал совет по причине того, что его земная душа уже долгое время не может найти для себя сосуд, в итоге приняли решение на какое-то время отправить одного эсфирийца в качестве Звездомого в людской мир, ведь природа без поддержания храма стала увядать. Служители, умеющие поддерживать природу, не могли долго держаться, а потому вскоре воды стали иссыхать, земля — становиться непригодной. Я был выбран в качестве Звездомого из-за более, скажем, «выдающейся» энергии, ну и, естественно, из-за того, что моя семья была приближённой Северного. Я нашёл твою душу лишь спустя несколько длинных для меня лет. Когда смог отыскать, Адия, ты уже была восьмилетним ребёнком, мучившимся из-за снов.              — В… ты знал, чей я потомок? — Несильно смутившись, я отвернулась от молочного цвета лица Эльрина, понимая, как неловко мне даётся перемена обращения к святому.              — Да, потомок Создающего, которому пришлось столкнуться с недовольством эсфирийцев.              — Ну, они же «правильные».              — Что чувствуешь теперь по отношению к людям?              — Всё то же самое… почти. Они приспосабливаются к жизни не так, как мы. — Опять углубившись в себя, я не заметила, как взяла прядь волос Эля и начала плести тонкую косичку, следя за своими пальцами.       — Чем занимаешься? — иронично спросил Эльрин, наклоняясь ближе к моему лицу. Я резко отпрянула, пробуждаясь от своих мыслей, и неловко сжала руки в замок, отворачивая от парня пылающее лицо.              — Ахах, просто очаровательно, — саркастически пропел мужчина, откидывая волосы за спину.              — Прости, — проговорила я, виновато посмотрев в глаза другу.              — Нет, ты очаровательна. Хотя ты и раньше была красива, но теперь ещё и необычная. Адия, прошу, не переусердствуй, вдруг с тобой что-нибудь случится…              — Не стоит такого говорить, я не умру, мне просто в итоге нужно будет вернуться в небесное царство. Тогда всё будет хорошо.              — С чего такие мысли? Ничего хорошо может и не быть, ты сейчас человек. — С опаской взглянув на меня, он невзначай задел мою руку тыльной стороной своей руки.              — Мне Создающий сказал, что со мной всё может быть в порядке, если я, после того как вспомню, вернусь, — прижав руки к себе, я сипло процедила, замечая ранний рассвет.              — Это не значит, что тебе будет небольно…              — Да, — погружаясь в полудрёму, я медленно говорила, — знаешь, а ведь я только из-за тебя хваталась за жизнь, когда умирала… — не знаю, во сне ли я ему это сказала или наяву, но уже погрузилась во тьму, с радостью принимая тепло сна.       Когда я умирала из-за глупости Нэрим, я хотела жить и хваталась за каждую возможность, а когда поняла, что всё бессмысленно, видела только свои слёзы и ощущение своего конца; в тот момент я и позабыла то, с чем жила. Я понимаю, почему мне было радостно находиться рядом с Эльрином: он казался для меня самым лучшим эсфирийцем, таким, каких больше не существует, и это невзирая на то, что мой круг общения был узок, а после встречи с Элем я старательно искала с ним встречи. Ему, наверное, я казалась забавной, потому он и дружил со мной, но для меня он был единственным. Когда-то я почувствовала себя такой же для него. Он принял мою злость к людям, возможно, не одобрял, но принял. Всегда говорил, что это моё право — думать и делать, что хочется. Почему же никто другой не думал так же? Не желая просыпаться и вылезать из тёплого одеяла, я запнулась за мысль о том, что так и не показала святому учётную книгу, которую нашла в библиотеке.              Резко вскакивая, я побежала умываться и мельком увидела что-то странное в своём большом зеркале. Вернувшись обратно к нему, я с ужасом взглянула в своё отражение. Там была не я, там был кто-то другой. Глаза мерцали светлым, почти неощутимо голубым цветом, и я отчётливо видела зрачки, которых не могла увидеть всю человеческую жизнь из-за тёмного цвета глаз. Мои ненавязчивые веснушки пропали, показывая светлую кожу; волосы с корней пошли белыми. «Такое может быть?» — подумала я. Это же человеческое тело, и ладно бы эти изменения — как мне показываться на люди в таком виде?

***

      Я надела синее платье с капюшоном, который был моим прикрытием для волос, что же насчёт глаз — я просто постаралась как можно скорее выйти из дома, стараясь не уделять внимания слугам.              — Госпожа, карета пришла, вам нужно что-то ещё? — учтиво процедила Лила, наблюдая за моим спешным переобуванием.              — Нет, ничего не нужно, — твёрдо ответила я, поворачиваясь лицом к двери. Девушка, как и обычно, накинула на меня тёплую накидку и отошла в сторону.              Я села в карету очень быстро, спешка казалась неестественной, но дома я попросту не могла находиться в данный момент. Быть может, перемены цвета глаз ещё можно как-то оправдать, мол, «я накапала капли, и они подобным образом отреагировали», но какая же это чушь. Капли не меняют цвета глаз, лишь могут сделать их светлее и, скажем так, «чище», но это же всё равно полная глупость. Чтобы почти чёрные, тёмно-карие глаза осветлились до невозможно-светлого… Даже не знаю, что это за расчудесное средство должно быть. Что ж, а волосы, наверное, можно оправдать… ранней сединой? Ох, какая глупость. Седые волосы на то и седые, чтобы быть жёсткими и серыми, а у меня мягкие и белые, тут только молиться на узколобость окружающих, оправдываясь подобным образом.              Прошло много времени с начала моего рассуждения или нелепого поиска оправдания для Нины и матери. Их я встречу ещё не сегодня, что на удивление радовало. Я спешно взяла сумочку из остановившейся кареты, в которой таилась книжонка, ради которой я и приехала в храм.              Ступеньки уже показались до лёгкости своими, возможно, ноги уже приспособились, а то, вспоминая мой первый по ним поход, ноги начинают болеть просто от мысли об этом. Всё же к концу ноги всё равно загудели от усталости. Возле открытых нараспашку ворот никто не стоял. Не было ни привратника, который точно должен быть тут, ни других служителей. Я с опаской зашла на территорию храма и стала оглядывать жутковатое место. Тишина была подозрительной, какой-то неестественной. Пройдясь по саду, я никого не обнаружила, но услышала неподалёку какие-то звуки, словно лязг стали. Чем дальше я шла, огибая храм, тем отчётливее были слышны эти звуки и непрерывно звонкие крики мужчин.              Я миновала храм, заходя на свободную площадь, и уже в этот миг оторопела, сильнее хватаясь за сумку с книгой. Всего было около пятнадцати служителей и в два раза больше рыцарей, с которыми был он — Мирён. Все они бились, звеня стальными мечами. Мирён быстро перебегал от одного служителя к другому, делая им несильные порезы на теле своим тонким мечом. Они падали спустя несколько движений, и от них отходили рыцари, не пытаясь добивать поверженных. Рыжеволосый юноша значительно замедлился уже на третьем служителе, всё-таки безнаказанно нельзя навредить служителям.              Всюду звенело оружие, кричали рыцари и обругивались служители, а я тем временем даже не знала, что мне в данный момент делать. Эльрин в центре этой жуткой битвы оборонялся от… советника? Мужчина размахивал своим увесистым оружием, казавшимся даже больше меня, пока святой откидывал его атаки световыми шарами.              — К чёрту ваши треклятые душонки, — громко выплюнул советник, замахиваясь для очередного удара. — Не быть вам на нашей земле правителями! Вы не люди, и у вас нет на это прав!              — Ты хоть понимаешь, что творишь? — уклоняясь от удара, зло крикнул Эльрин. — Без поддержания храма эта земля рухнет!              — Она рухнет из-за вас! — Оставаясь преданным своему мнению, он со звоном рассёк шар. — Это ваше чёртово влияние, небожители! У вас есть своя земля, вот и катитесь туда!              Я вернула взор к Мирёну, вытаскивая свой кинжал. Он был значительно далеко и повредил уже седьмого служителя, после которого начал с одышкой идти на следующего, того, кто откинул юношу ногой, а Мирён, словно безвольное существо, пал в двух метрах от служителя. Тот спокойно шёл на него, обрезая по пути жизни рыцарей, преграждающих ему дорогу, старающихся огородить его от юноши, пока один-единственный рыцарь с разбегу не рассёк служителю голову, безвольно упавшую на землю. Обезглавленное тело служителя ещё стояло какое-то время, заставляя смотреть на его хлеставшую из артерий кровь, окрашивающую брызгами всех, кто был близко. Тело пало перед рыжеволосым, красочно разливая свою багряную жидкость по земле. Я звонко закричала от увиденного, заглушая весь этот звон и гул вокруг, обращая внимание этих ужасных созданий на себя. Было чувство, будто эта липкая жидкость попала и на меня, ощущался чёткий металлический запах и страшное представление увиденного. Сердце бешено билось, живот стал зябко ныть, неприятное чувство продвигалось выше к горлу, в котором застряло противное ощущение тошноты. Голова мужчины лежала на земле, возле которой уже валялся невредимый, но мёртвый рыцарь, убивший служителя.              — Несносная псина! Немедленно убей эту девчонку! — бросил приказ советник тяжело дышавшему Мирёну, который послушно встал и направился ко мне, попутно отпрыгивая от атак.              — Защищайте её! — выкрикнул Эльрин, испуская ещё один световой шар, который почти задел советника.              Рыжеволосый медленно пятился ко мне, крепко державшей кинжал за спиной. Я боялась и шагу ступить и уже была не уверенна, что смогу хоть что-то сделать. Сейчас на меня шёл не мой добрый знакомый, с которым я тепло общалась в учреждении, — это было какое-то безэмоциональное существо, от режущих ударов которого те, кто пытался меня защитить, безвольно, словно резко парализовано, падали на землю.              — Прости, — глухо пропел Мирён, подходя ближе.              — Зачем? — только и спросила я, сильнее сжимая рукоять оружия.              — Я… я не хочу, но…              — Заче-ем ты убил моего отца? — со стоном выкрикнула я, не контролируя накатившиеся слёзы.              — Он… он заслужил это… — с одышкой пропел юноша, приближаясь ближе. — Ты же была несчастна из-за родителей… Я хотел помочь, — продолжал он, непонятно улыбаясь.              — Что за чушь ты говоришь? Он был моим отцом! Как ты посмел оборвать чью-то жизнь? — Срываясь с места, я большими шагами подбежала к парню, звонко давая ему пощёчину, из-за которой он покачнулся, старательно удерживая равновесие.              — Но тогда тебе было плохо, ты же вспомнила на том занятии что-то плохое? Он тебя бил? — Широко выпучив глаза, он смотрел на меня с непонятным выражением.              — Что значит бил? Они ничего плохого мне не делали! — Да, на первом занятии по искусству я видела дерево и лишь из-за него чувствовала себя в тот момент ужасно. Но я не понимаю, отчего он думает, что случившееся тогда было из-за отца.              — Но… но просто также нельзя было… — Он окинул взглядом мои глаза и криво улыбнулся. — Ты избранная служительница?              — Какое же тебе дело? — замахиваясь на Мирёна кинжалом, процедила сквозь зубы я.              — Что ты делаешь? — Перехватив мой замах, он испуганно посмотрел на меня и отбросил мою руку в момент, когда сзади на него надвигался служитель, получивший возможность лишить Мирёна жизни.              Рыжеволосый с лёгкостью подрезал мужчине кисть и неуклюже отпрыгнул от него, дожидаясь, пока служитель не впадёт в сон. Его оружие, похоже, было чем-то обмазано, и я не заметила изначально присутствия той девушки, которая помогала советнику; сейчас она спокойно стояла, охраняемая тремя солдатами, недалеко от бойни. Что же они сделали с рудой, раз могут усыпить носителя души эсфирийцев? Мирён обессиленно пал на землю, держась за меч, он был не в состоянии даже взглянуть на меня. Я обошла его и резко приставила к его горлу кинжал.              — Полагаю, ты уже готов попрощаться с жизнью, Мирён… — шёпотом сказала я ему в ухо и с силой прорезала горло убийце отца.              — Ты мне очень нравилась, Инес. — Мирён пал, безумно улыбаясь. Он смотрел в глубь моих глаз, пока не закрыл свои глаза.              Кинжал из моей руки выпал с тихим звоном на землю. Перед моими ногами лежал человек, которого я считала добрым другом. Но всюду ложь прячется за красивой обёрткой, и нет веры тому, что происходит со мной на этой проклятой земле.              В ушах звенело, было тяжело разбирать звуки. Очень может быть, что ко мне надвигается кто-то, намереваясь убить, а возможно, уже всё прекратилось, и люди ушли, или же Эльрин был побеждён, а советник мёртв. «Эль?» Одурманенная от вида трупов, я обернулась в момент, когда кто-то называл меня по имени.              — Адия, беги! — звонко прогудел знакомый голос, пока я искала его источник. Святой выкрикивал моё имя, но я не могла найти его. Перед глазами всё покрылось пеленой, окружающее было будто в тумане. Я пыталась шагать на голос, но тут же останавливалась, путаясь в криках.              — Так ты очень важна, девочка… — Я испуганно подняла голову на здорового мужчину с кривой, до жути страшной улыбкой и пугающими глазами. Он не ждал, когда пелена с моих глаз спадёт, а я старалась даже не моргать, дабы не пропустить свою смерть. Он рывком замахнулся мечом, не намереваясь оставлять меня в живых.              — Вы умрёте, если убьёте меня, — объявила я естественную истину, после которой он лишь посмеялся.              — Меч в моих руках был выкован с добавлением яда для небесного. Ваша смерть мне ничего не сделает, — восхищённо заявил советник и взмахнул оружием передо мной, заставляя меня зажмуриться.              Всё стало тихо, в ушах шумело, секунды проходили с удивительной медлительностью, когда я, уверенная в том, что уже повержена, открыла глаза и растерянно смотрела, как на меня спиной падал Эльрин. Громкий хохот советника доносился, возможно, даже за пределы храма. Хватая святого, я с натяжкой положила его, блюющего кровью, на землю.              — Эй, Эль, ты чего? Не надо умирать, ты же не умрёшь, да? — расторопно проговаривала я, снимая с себя накидку. Положила на кровавую, жирно пропитанную кровью полосу, начинающуюся с левого плеча и тянущуюся до правой стороны пояса.              — Не шути… так… — стараясь оживиться, отозвался Эльрин, прикрывая глаза.              — Так я всё-таки сдохну из-за этих тварей. Муунна, будь ты проклята и сдохни в мучениях, — хрипло процедил сквозь зубы советник, падая и погружаясь в черноту.       Что за ненавистные люди? Ради них стараются, живут и защищают их, а они вот так просто убивают нас. И после этого звёзды всё равно их любят.              — Ненавижу! — смотря на спокойное небо, я громко закричала, выпуская всю имеющуюся злость. Утреннее небо быстро почернело, а я потеряла смысл жизни.