Падший ангел

      Азирафель был в прекрасном настроении — выдался солнечный теплый день, он хорошо выспался и вкусно позавтракал. Сегодня был день для покаяния, посему святой отец сел в исповедальне и начал принимать исповедующихся по одному. Он знал всех, кто сегодня придёт: Мэри Питерс, которая страдала от клептомании, но изо всех сил старалась сопротивляться, Джейкоб Грант и его гордыня, с которой он не может справиться, Лейла Коллинз, мать-одиночка с 3 детьми, которая не может сдержаться от гнева. Азирафель знал проблемы каждого в его пастве и старался помочь по мере возможностей, в том числе отпуская им грехи. Он чувствовал себя там, где должен быть, когда помогал людям — и в мелочах, и в чём-то крупном.       — Здравствуйте, святой отец, я пришёл покаяться, — сказал незнакомый голос за решёткой.       — Здравствуй, сын мой, я готов тебя выслушать, — приветственно сказал Азирафель. Он не смог узнать этот голос, как будто раньше его никогда не слышал.       — Я согрешил, согрешил много раз. Я не знаю что делать, — подавленно сказал голос.       — Продолжай, сын мой, — произнёс святой отец. Он старался говорить ровно, но всё его тело покрывалось мурашками от звуков этого бархатного голоса. Уже очень давно он не чувствовал ничего подобного и сейчас пребывал в странном состоянии.       — Я предавался разврату и похоти, святой отец. Я спал с мужчинами за деньги, употреблял наркотики, вёл разгульный образ жизни.       Пока голос за перегородкой рассказывал о грехах, Азирафель почувствовал, что его штаны вдруг стали тесными. «Что за напасть!» — подумал он и привстал, чтобы поправить штаны. Прежде с ним такого никогда не происходило, разве что в юношестве, когда он только начал обучаться в семинарии. Голос одного из преподавателей действовал на него схожим образом, но так сильно — никогда. Фэлл буквально хотел раствориться в этом звуке, слушать его вечно — такой глубокий, приятный баритон, и даже сложно было сказать, какого возраста его обладатель.       Тем временем исповедовавшийся закончил свой рассказ и наступила тишина. Азирафель моргнул, отвлекшийся от своих мыслей и с удивлением заметил, что всё ещё молчит.       — От имени Отца, и Сына и Святого духа я отпускаю вам эти грехи.       — Аминь.       — Приходите на проповедь к 6 вечера, — немного подождав сказал Фэлл.       — Да, конечно, — сказал голос, и Азирафель услышал, как со стуком закрылась дверь исповедальни.       Шумно выдохнув, святой отец попытался привести мысли в порядок и успокоить не к месту разбушевавшуюся физиологию.

***

      Весь оставшийся день сконцентрироваться на исповедях людей, приходивших к нему, было невероятно сложно. Каждый раз, как дверь исповедальни скрипела и отворялась, он вспоминал о том голосе и думал о его обладателе. Наконец наступил вечер и церковь начала заполняться людьми. За окном уже было темно, но в храме горел мягкий жёлтый свет, освещавший ряды деревянных скамеек в центральном и боковых нефах . На алтаре горели свечи, бросавшие трепещущую тень на лик распятого Христа на стене. Всё было готово к вечерней проповеди. Азирафель прочистил горло и начал. Обратив свой взор на паству он заметил, что сегодня церковь заполнена лишь на половину — последние ряды скамеек стояли пустыми.       — Сегодня я хотел бы поговорить с вами о прелюбодеянии. От Иоанна 8: 1-11. — «Иисус же пошел на гору Елеонскую. А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, Сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши», — прочитал Азирафель и посмотрел на лица прихожан. Кто-то слушал внимательно, кто-то перешёптывался, но абсолютно все глаза были обращены на святого отца, и он продолжил.       — Я бы хотел, чтобы все вы представили себя на месте каждого персонажа этой истории. Что бы вы делали, будь вы женщиной, взятой в прелюбодеянии? Эта женщина готовилась к смерти, ведь книжники и фарисеи хотели забить её камнями, как заповедал Моисей. Каково ей было? Я думаю, что не каждый из нас сталкивался конкретно с прелюбодеянием, но для Господа нет «маленького» греха и «большого» греха, все грехи для Него одинаковы. Я знаю, что в этом храме сейчас нет ни одного человека, который бы никогда не совершал ничего греховного, но Господь прощает нам грехи, тем самым освобождая от них, — Азирафель снова поднял глаза на сидящих перед ним прихожан. Пройдя взглядом по каждому лицу, он не увидел ни одного незнакомого и грустно подумал, что тот не пришёл.       — Теперь поговорим о книжниках и фарисеях. Чем они руководствовались, когда привели женщину к Нему? Нет ничего плохого в том, чтобы привести к Богу грешника, но важно не осуждать, не обвинять и не возвышаться над грешной душой. Иисус сказал этим людям: «Кто из вас без греха — первым брось в неё камень», и они ушли, устыдившись. Почему? Потому что почувствовали, что в их сердце не желание помочь женщине, а желание возвыситься за её счёт. Бог учит нас прощать и любить, — Фэлл услышал, как слегка скрипнула дверь и поднял глаза вновь. На последней скамье сидел незнакомец — молодой парень с копной рыжих волос, упёршийся в него взглядом. «Может быть, это он?» — подумал святой отец и продолжил.       — Иисус мог осудить грешницу, Он имел на это право по закону, но предпочёл спасти её, как и всех нас. Да поможет нам Господь спасать людей, приводить их к Богу без осуждения, но с любовью, — он сделал паузу и сделал несколько шагов. — Иисус очень хорошо видел сердца этих людей приведших эту женщину на суд, Он понимал и то, что творится в сердце этой женщины. Хорошо бы и нам, прежде чем осудить того или иного человека, заглянуть в его сердце, попробовать встать на его место, приняв его беду, как свою. Только истинно любя человека, мы в состоянии ему помочь, взяв даже, если потребуется, его вину на себя, мы в состоянии поплакать вместе с ним, посочувствовать.