Сто восемьдесят градусов

      — У тебя глаз дернулся… — сказал Дима, опасливо на него глядя. Сам Дима чувствовал себя прекрасно. Если в начале, с момента брака Игоря, он немного скучал по тому, что раньше Игоря в его жизни было много, а теперь мало, то теперь, с появлением Кости, ему стало намного легче. Да, Костя был во многом… интересный человек, но у него было доброе сердце и ему искренне нравился Дима. А Дима вообще себя начал считать героем за то, что за слоем идиотизма и кипы шуток разглядел вполне адекватного, любящего человека.       Игорь посмотрел на Диму. Он казался невыспавшимся, уставшим и раздраженным.       — Потому что я заебался. Раньше Петины гормоны были ко мне милостивы, и он просто плакал по мелочам, — начал Игорь, и Дима понял, что это начало долгой тирады, потому что, казалось, он впервые смог кому-то выговориться. — То теперь он со всего психует и все ему не нравится! Он будит даже ночью меня, потому что «хули ты спишь, я же не сплю»! Он вечно психует, ему ничего не нравится, он бесится и злится примерно каждые пять минут! Его бесит, что я где-то сижу или готовлю себе есть, его бесит, если я сижу рядом и его бесит, если я сижу в другой комнате! Вчера он устроил мне представление из-за того, что я купил себе сушёную рыбу, а ему нет. Он ненавидит сушёную рыбу! А когда я ему ее отдал, он кинул ее на пол и сказал, что уже не хочет! Думаешь, это нормальное поведение?! Я чудом на него еще орать не начал!       Дима посмотрел на него, медленно моргнув. Игорь громко выдохнул, переводя дыхание, и, хоть Дима чувствовал, что должен был встать не его сторону, он все-таки сказал:       — Думаю, это нормальное поведение, когда тебе скоро рожать и тебе очень страшно… Ну, как вариант…       — А я тут при чем?!       — При том, что ты его муж и отец его детей?..       Игорь уставился на Диму горящим взглядом, и Дима понимал: он и так все эти вещь знал и принимал, а сейчас ему нужно было сыскать поддержки в том, что Петя монстр. Дима выдохнул:       — Но Петя монстр.       — Вот-вот! — закивал Игорь. Он пытался жаловаться Саше, но та, во-первых, разбиралась с ее первым серьезным делом, а во-вторых очень обвиняющие у него спросила: «вы правда мне сейчас ноете по поводу вашего беременного супруга, который девять месяцев вынашивает ваших детей, мучается бессонницей и другими проблемами беременных?» Игорю стало очень стыдно. — Я дома ни минуты спокойно не сижу, жду, когда Петя очередной скандал закатит. Это буквально каждые пять минут происходит!       Дима кивал, надеясь, что, когда Игорь выскажется и получит поддержку, сможет посмотреть на ситуацию без эмоций и раздражения, и поймет, что Пете, кажется, нужна помощь.       А помощь Пете в самом деле была нужна…       Если последние месяцы он страдал от того, что до родов так долго, что хотелось скорее родить и жить без огромной гири спереди, то, чем ближе был ПДР, тем больше страха в нем было. К своему несчастью, он как раз начал читать статьи про последствия кесарева и первые месяцы с малышами. И понял, что не готов к этому. Нет — думал он, — к этому и нельзя быть готовым! Он читал реальные истории про то, как долго невозможно нормально встать, как все болит, как в туалет нормально не сходить, про то, как раскрывались швы. Чуть ли не в истерике читал про грудное кормление, понимая, что его ожидания разбиваются на кусочки. Он в одном был уверен: что кормление грудью очень интимный процесс единения омеги и ребенка, как это мило и трогательно. Но читая про пустое молоко, незаживающие трещины на сосках он уже об этом так не думал… В общем, Петя постепенно тонул в страхе перед будущем. Каким он будет папой? Сможет ли сделать все достойно? Будет ли он любить своих детей?       Как итог, весь этот страх находил выход в раздражении. Со всего. С мебели, еды, с дыхания Игоря и его бороды. Все его раздражало. Все доводило до бессилия, ему хотелось разве что громко плакать и отмотать время назад. Все вводило его в ужас. Как будут складываться их отношения с Игорем после родов? Петя прочел много неутешительных статей о том, как даже самые прекрасные мужья уходили после появления детей. Просто оказывались не готовы ко всем тем изменениям. К кричащим детям, занятому супругу, отсутствия сексуальной жизни. Петя думал о том, насколько плохо он будет выглядеть после родов. Набравший вес, с дряблым животом, уставший, лохматый, с немытой голой и грязной футболке со следами детской отрыжки.       Петя находился в постоянном ужасе, с которым просто не знал, как справиться. И, хоть и понимал, что своими психами только Игоря выводит, ничего с собой поделать не мог. И от этого тоже было страшно. Что он все делает для того, чтобы Игорю не хотелось возвращаться домой, потому что тут его ждут претензии и недовольный всем омега.       Тем временем Игорь на работе, излив всю душу Диме, а после здоров вылив свою злость на допросе, со спокойной душой принялся заполнять протоколы. Разум, отчищенный от эмоций, стал успокаиваться, и он подумал о том, что Петя злой не просто так, что ему плохо и страшно, и что Игорь должен его поддержать, даже несмотря на поведение Пети. Ведь он вынашивал этих детей столько времени, столько страдал и волновался, а Игорь бесится от того, что Петя, пройдя через все эти трудности, не остается милым и нежным! Игорь очень разозлится сам на себя, а после даже Диме сказал:       — С твоей стороны было некрасиво говорить так про Петю. Ладно я, на эмоциях, но ты!..       Дима посмотрел на него уставшим взглядом и только смиренно кивнул. В этой ситуации он готов был стать козлом опущения, лишь бы у семьи Громов, ждавших пополнения, все было хорошо.       Петя ждал Игоря. Приготовил ужин и сел за стол, оперевшись подбородком о свой кулак, глядя на часы, нервно стуча пальцами по столу. Игорь опаздывал, и Пете сделалось нехорошо от мысли, что Игорю не хочется идти домой и он где-то специально задерживается. Он поерзал, тяжело выдохнув, опустив взгляд. Сам виноват. У любого нормального человека крыша начнет свистеть, если его будут каждый день по пустякам пилить. Выждав еще долгие десять минут, ставшие для Пети пыткой, с тяжелым выдохом он встал, чтобы переложить еду в судочек и обернуть в полотенце, чтобы она подальше оставалась теплой. Когда он снял крышку — хлопнула дверь. Петя вскинул голову, сглотнув, думая, что встретит Игоря в хмуром настроении. Он уже видел этот сценарий: Игорь будет злым и невыспапвшимся по Петиной милости, а Петя через минуту взбесится из-за того, что Игорь смеет ходить без настроения, когда плохо тут только самому Пете. Петя устроит скандал, а Игорь, кинув на него тяжелый взгляд, просто уйдет на балкон.       Он немного потоптался и, так и не решивший его встретить, принялся накладывать ему еду в тарелку, как всегда богатырскую порцию. Как Игорь столько съедал для Пети было загадкой.       Раздались шаги сзади, и Петя удивленно вздрогнул, когда Игорь обнял его одной рукой со спины, погладив по животу и чмокнув в шею. В нос ударил запах цветов и Петя удивленно посмотрел в сторону, глядя на букет цветов. Глянул на Игоря, удивленно приподняв брови, и тот широко улыбнулся, чмокнув его в щеку.       — Эт тебе.       — За какие заслуги? — вскинул бровь Петя, и одернул себя, когда осознал, что невольно снова состроил лицо недовольной суки.       — За то, как ты стараешься в последние недели, чтоб не сойти с ума. Мне кажется, тебе очень сложно. Крайне сложно, раз ты стал так себе беспокойно вести. Вот.       Петя растерянно моргнул и медленно кивнул. Молча наложил Игорю еды и взял букет, уйдя в ванную, чтобы оборвать лишние листья и поставить букет в воду. Игорь проследил за ним и выдохнул. Он и не надеялся, что Петя тут же повеселеет, в конце концов, как заметил Дима, если он боится дня рождения близнецов, то простым букетом дело не исправишь. Игорь сел за стол, принявшись есть. Подумал: как бы Пете не было плохо и страшно, какие бы истерики он мне не закатывал, он все равно готовит для меня вкусную еду. А я? Я что такого могу для него делать каждый день, чтобы неважно, в какой ссоре мы были, он понимал, что я все еще на его стороне, что я люблю его и забочусь?       К своему стыду, он не припомнил ни одного такого действия, которое делал бы каждый день.       Скоро Петя вернулся из ванной, поставив букет на обеденный стол.              — Красивый, — сказал Петя, глядя на цветы и, видя на его лицо, Игорь понял, что Петя слишком напряжен, раздражен и испуган, чтобы в самом деле даже попытаться смягчиться. Попробует — но не сможет. Игорь понимал это. До Пети и их отношений у Игоря были проблемы с агрессией и он знал, каково это — когда злость невозможно взять под контроль. Про себя он прикинул: Петя уже больше года живет в вечном напряжении. Сначала попытки зачать, страх, что все тщетно, следом — беременность, где, хоть у Пети были месяцы счастья, он все равно вынужден был бояться за то, чтобы с их детьми все было чудесно. Неудивительно, что долгий год страха вылился в это вот.       — О чем ты думаешь в последнее время? — спросил Игорь.       Петя пожал плечами.       — О том, что я…       Он осекся, посмотрев в окно, на падающий снег. Игорь заинтересованно на него посмотрел, не отрывая взгляда. Петя потоптался и тихо продолжил:       — О том, что думаю, что будь у меня возможность вернуться в прошлое и не беременеть — я бы не беременел.       Игорь рассеяно моргнул. Он ожидал многих заявлений и был к ним готов, но вот к тому, что Петя скажет, что жалеет о своем положении и этом выборе… Ну, для Игоря это было крайне удивительно. Петя неуверенно посмотрел на Игоря, нежно гладя пальцами лепестки пышных роз — розовые розы, Петины любимые.       Игорь плавно кивнул.       — Что ж… неожиданно. Но уже поздно жалеть.       —Я не жалею, — Петя покачал головой. — Мне просто страшно. Это как прыгать с самолета. Когда ты уже стоишь на борту и надо прыгать, а ты жалеешь, что вообще купил на это билет. Когда ты прыгнешь будет страшно, потом — классно и страшно, потом — просто классно. Я знаю, что будет дальше, но я живу в сейчас, а не в дальше. И сейчас я не понимаю, зачем купил себе этот билет.       Игорь внимательно на него посмотрел и, не доев, встал. Он обнял Петю со спины, поцеловав его в висок и уткнувшись подбородком в его макушку, гладя по животу.       — Да, прыгать страшно, — согласился Игорь. — Но билет уже куплен, Петь, а когда ты будешь прыгать — я прыгну рядом с тобой и буду держать тебя за руку. Ты прыгаешь не один.       Петя молчал, смотря в окно.       — Петь?..       — Я подумал о том, что прыжок я совершаю все-таки один. Прыгнул я еще в момент, когда увидел, что на тесте две полоски. Просто в процессе парашют не раскрывался и было страшно. Потом раскрылся и нормально. А потом, видимо, порвался и снова страшно. А ты прыгал не со мной. Ты страхуешь меня внизу. Вот так мне подумалось.       — Боишься, что не поймаю? — прохрипел Игорь, мягко укачивая его в своих руках.       — Нет. Боюсь, что окажусь слишком тяжелым для тебя, упаду на тебя и сломаю тебе позвоночник, — усмехнулся Петя, мягко положив свою руку на тыльную сторону ладони Игоря.       — Ты недооцениваешь мой позвоночник.       — Или ты мой вес? Наш вес, — уточнил он. — Даже самые хорошие мужья уходят после рождения детей, когда понимают, что это не то, что они хотели.       — Мне не пять лет, Петь, — хмуро брякнул Игорь. — И наши детки и ты — это не игрушка, которая «о, это не то, как я хотел», бросить и пойти. Я и не обещаю тебе, что каждую минуту буду в восторге и что все мне будет нравиться. Так же, как и тебе. Будет страшно, буду уставать, злиться и беситься. Но вот что обещаю, что я со всем этим справлюсь и даже если в моей голове промелькнет мысль, что это не для меня — как, думаю, и у тебя, потому что это нормально думать о таком, когда тебе тяжело — я не брошу ни тебя, ни их. Потому что взял ответственность. И за тебя, и за Дениску, и за Костика, и я буду рядом, и буду вас любить. Я не знаю, насколько мне будет сложно и о чем я буду думать, но я знаю, что любви во мне достаточно, чтобы победить все эти плохие мысли и всегда выбирать только вас. Вот.       Петя немного помолчал, задумчиво глядя в окно и гладя Игоря по тыльной стороне ладони.       Он выдохнул:       — Что ж, остается молиться, чтобы позвоночник у тебя в самом деле выдержал.       Игорь тихо фыркнул:       — Петь, ты уж меня прости, но, как думаешь, что сложнее: помочь реабилитироваться непредсказуемому наркоману или справиться с любимым омегой и двумя детьми, даже если они все трое будут нервными?       Петя на секунду подвис, опомнившись, что да, у Игоря был очень веский довод в виде того, что он практически один доставал Петю из того ада. Терпел все срывы после завязки, все побеги из рехаба, стерпел один передоз, все истерики Пети, все его крики, как он ненавидит Игоря. Стерпел угрозы Пети умереть и его театральные постановки с выходом из окна. Чего он только не делал, а Игорь стерпел, сжав зубы, сорвавшись только один раз — и то, даже руку не поднял. Петя тогда на него с кулаками полез, даже по челюсти врезал, крича, что не просил его спасать. Игорь в ответ тогда только руки ему заломил и, вжав его лицо в диван, ором высказал все, что он о нем думает. И все равно. Любил. Был рядом. Помогал снова и снова, снова и снова. Поддерживал. Во время первых ломок после последнего его рехаба не отходил и помогал не сорваться. Когда Петя белый и дрожащий ревел и умолял, Игорь сидел рядом, обнимал его и целовал, говорил, как его любит, рассказывал, что, если Петя сейчас стерпит, завтра у них будет очень классное свидание и красивый ресторан, и он купит Пете цветов и красивое кольцо.       Он все стерпел.       И остался рядом.       Петя, наконец, повернулся и посмотрел ему в глаза, вспомнив, что перед ним в самом деле очень сильный мужчина, а не пустослов.       — Да, точно, я уж и забыл, что ты поставил на ноги одного избалованного ребенка.       — Не избалованного, а очень несчастного, — поправил его Игорь. — Самый ад я уже повидал, тебе от передоза откачивал, зная, что могу потерять. С остальным справлюсь. Поверь, детский плач и запах молока от тебя по сравнению с этим райская обитель. Я не шучу.       Петя улыбнулся ему. Немного смягчился.       — Точно. Прости, что засомневался в тебе.       Игорь качнул головой, смотря ему в глаза.       — Это мелочи. Ты явно боишься не за то, что я не справлюсь. А за то, что не справишься ты.       Петя согласно кивнул, отведя взгляд.       — Да. Мне очень страшно. Я в последнее время много читаю об этом, и первые месяцы — это одна физическая боль. И, страдая от того, что даже идти надо через боль, параллельно этому ты должен укачивать и и кормить ребенка, менять ему пеленки и мыть. Я не справлюсь. Я это знаю.       — Ничего старшого, — ласково сказал Игорь. — Мы можем сразу нанять послеродовую доулу? Или хочешь, я возьму отпуск в первый же месяц, буду рядом?       Петя покачал головой:       — Нет, хочу, чтобы ты был рядом чуть позже, когда я в себя приду и детки чуть-чуть подтянутся и более осознанными будут. Хочу, чтобы как в кино: чтобы они смеялись и улыбались, когда ты их на руки брать будешь.       — Понял, — улыбнулся Игорь, нежно убрав упавшие Пете на глаза пряди волос. Он заметил, что тот немного успокоился, ему стало чуть лучше. — А доула?       — Не знаю. Давай потом посмотрим?       — Хорошо, — он нежно поцеловал его в уголок губ. — Все будет хорошо, Петь, со всем справимся. Обещаю тебе.       Петя посмотрел на него с неясной тоской и сказал:       — Прости. Я так много лет был тебе в тягость.       Игорь удивленно приподнял брови.       — Не за что извиняться. Это был мой выбор, и я знал, что оно того стоит. В конце концов… мы уже обсуждали вариант событий, где мы расстаемся. И, даже если бы у нас ничего бы не вышло, как у пары, я бы не смог себе простить того, что с тобой в итоге стало. Хотя на деле, я бы еще страдал от того, что, любя тебя, отпустил и, любя тебя, вынужден был бы хоронить. Поверь, то, через что я прошел, чтобы вытащить тебя, ни в какое сравнение не идет с тем адом, что меня ждал, если бы я сдался. Ты очень мне дорог, Петь, именно с тобой я могу жить ту жизнь, что живу сейчас. Ту жизнь, в которой, когда я с тобой, я думаю: надо же, я же самый счастливый человек.       Петя, наконец, улыбнулся ему и кивнул.       — Я надеюсь, что это так.       — Клянусь, — уверенно кивнул Игорь и мягко поцеловал его в щеку.       — Садись есть, пока еда не остыла.       Игорь посмотрел на свою тарелку и кивнул, но, прежде чем сесть, он посмотрел на Петю и сказал:       — Я вот что заметил… Неважно, в ссоре мы или нет, ругаемся или нет, но ты всегда готовишь для меня вкусную еду и для меня это как бы показатель, что ты все еще любишь меня и заботишься, что эти ссоры — ничто по сравнению с тем, что есть между нами. Но…       Петя приподнял брови и кивнул. Игорь продолжил:       — Но я понял, что я сам не делаю ничего особенного для тебя каждый день, чтобы у тебя было понимание, что, на самом деле, я не обижен и между нами ничего не поменялось.       Петя, внезапно, широко улыбнулся.       — Ты каждое утром целуешь меня и говоришь, что я очень хорошо выгляжу. Даже вчера, когда утро я начал с истерики, ты поцеловал меня и сказал, что, сонный и ругающийся, я похож на нахохлившегося воробушка.       Игорь удивленно моргнул и, прикинув, понял, что да, он в самом деле целовал его каждое утро. Но разве это не естественно? Ведь Петя наверняка делает то же самое! Подумав еще немного, он понял: нет, не всегда. Иногда целует, иногда нет, но чаще первым его всегда целует Игорь.       — А со второго года наших отношений ты завел привычку каждый день приносить мне что-то вкусненькое. Шоколад, фрукты… Летом ты всегда стараешься покупать разные фрукты и ягоды, осенью и зимой обычно покупаешь мне кофе, а весной шоколадки. Вот. Сегодня цветы вот притащил, — он широко улыбнулся. — А вчера — конфетки маленькие шоколадные.       Игорь медленно кивнул и почесал затылок.       — Офигеть, я и не замечал особо… Для меня это было что-то такое естественное, зайти и купить для тебя что-то.       Петя подмигнул ему:       — Готовься, папаня, когда мальчишки подрастут — и им будешь всякое таскать.       — Разумеется, — кивнул Игорь, серьезный. — Чтоб они с детства понимали, что альфа за ними ухаживать должен каждый день своей жизни.       — Мне нравится твой подход. С таким отцом у них будет высокая планка, но, по крайней мере, они на мудака не поведутся.       Игорь широко улыбнулся и кивнул. От мысли, что он идет с работы и покупает три киндер сюрприза для них — в сердце стало тепло-тепло. А дома они бы к нему бежали, на шее бы у него висли, и Игорь бы его обнимал. Петя бы подходил чуть позже, целуя его в щеку.       — Да, знаешь, как бы тяжело все это не было, все это ради их улыбок.       — Ты прав, — улыбнулся ласково Петя и погладил его по щетинистой щеке.       Теперь, спокойный, Игорь доел. Он видел, что Петя смягчился, улыбался, смотрел на Игоря нежно, даже больше не ругался и не злился ни на что. Такой успех следовало закрепить, так что в постели, гладя его живот, он плавно спустился ладонью вниз. Петя посмотрел на него, закусив губу, на бледных щеках был трогательный румянец.       — Нам еще можно?       — Боюсь, что в последний раз, — Петя улыбнулся ему и чуть поерзал. — На последних двух неделях нельзя, а то можешь мне спровоцировать ранние роды. А у нас кесарево плановое, нам нельзя.       — Понял, — улыбнулся Игорь и мягко накрыл его пах ладонью. — Тогда просто сделаю тебе хорошо.       Петя улыбнулся и откинул голову назад, поерзав. Игорь ласкал его меж ног — сначала аккуратно трахал пальцами, а после обхватывал в ладони вставший, горячий член, плавно двигая рукой. Петя тяжело дышал, тихо постанывая, закрыв глаза. Игорь внимательно посмотрел на его лицо, после — на торчащие из-под ткани соски.       А потом его руку, под одеялом, атаковал Рыжик. Игорь аж замер. Петя моргнул и поднял голову, глядя, как Рыжик начал драть одеяло в том месте, где была рука Игоря.       — Откуда он взялся? — не понял Петя.       — Не знаю… На кровати наверное был.       — А ну кыш, — Петя ласково убрал Рыжика и, подхватив его под пузо, поставил на пол. А после, улыбнувшись Игорь, чуть поерзал. Игорь прищурился и снова начал его ласкать.       На кровать прыгнул Рыжик и, заметив шевеления под одеялом, пригнулся и поерзал, готовясь к атаке. Игорь моргнул.       — Слушай, так дело не пойдет.       Игорь покачал головой и встал, взяв кота левой рукой и выставил за дверь. Рыжик недовольно заорал и Игорь устало выдохнул.       — Очаровательно. Не против кончить под аккомпанемент кошачьего рева?       — А у меня есть выбор? — рассмеялся Петя. — Все лучше, чем он будет пытаться драться с твоей рукой.       Игорь кивнул и вернулся в кровать. Задрал Петину футболку и, накрыв губами сосок, снова опустился рукой ниже. Приласкал мокрый член и, опустив руку, вставил два пальца. Смазка влажно хлюпнула, а Петя вздрогнул, закусив губу и тихо простонав. Игорь шумно выдохнул и, продолжая ласкать его грудь ртом, начал двигать пальцами, зная, что Пете сейчас хватит несколько движений под нужным углом.       Кончил он с долгим, сладким стоном, царапнув плечо Игоря и закатив от удовольствия глаза Игорь облизнулся, плавно вынимая мокрые, все в смазке пальцы. Петя посмотрел на него ошалелым взглядом, довольно улыбаясь.       — Давай я… — прохрипел он, опустив руку ниже, и Игорь качнул головой.       — Не волнуйся, у меня и встать не успело.       — Не понял, — нахмурился Петя. Обычно у Игоря вставало просто от того, что Петя рядом, а тут!..       — Кис, я… я очень устал сегодня, так что Игорь младший сегодня не очень хочет работать.       Петя мягко улыбнулся и кивнул.       — Ну ладно, гляди мне, — он поерзал и повернулся на бок, к Игорю лицом. — Если тебе захочется после — ты говори, сосать и дрочить мне никто не запрещал.       — Кис, думаю, ни тебе, ни мне будет не до плотских утех. Особенно тебе. Лучше отдыхай и окружай себе комфортом. А я уж как-нибудь своей рукой перебьюсь. Ок?       — Ок, — Петя потерся носом о его ключицы и выдохнул. — Спасибо, Горь, за то что ты всегда рядом, помогаешь и поддерживаешь. Ты очень много для меня делаешь.       — Не больше твоего.       — Ты хотя бы на наркоте не сидел…       — Ну, ты хотя бы не игнорировал меня первый год отношений, — хмыкнул Игорь. — Мы оба делали такие вещи, на которые хотелось махнуть рукой и сказать «знаешь, иди-ка ты на хер». Но мы этого не сделали. Потому что любили друг друга.       Петя улыбнулся и посмотрел ему в глаза, кивнув.       — Тебя это, наверное, иногда удивляет? Меня тоже.       — Что именно? — удивился Игорь.       — То, что первые три года я наркоманил, срывался и все такое. А сейчас вот — беременный двойней. Сам здоровый и они здоровые, и у нас все здорово.       Игорь тихо хмыкнул.       — Нет, не удивляет. Удивило бы, будь ты и сейчас наркоманом… А так твои ошибки прошлого не определяют тебя сейчас. Ты сильно изменился, многое в себе поменял и заслуживаешь счастья. То, что ты был наркоманом не значит, что сейчас на тебе нужно ставить крест и запереть в чулане.       — Я понимаю… Просто все равно удивительно. Что вот тогда я срывался и нюхал через железную трубочку, а сейчас уже ни капли в рот не беру, слежу за здоровьем и… скоро буду рожать. Удивительно, как может жизнь поменяться.       — Ну, то, что жизнь может резко поменяться я понял еще в двенадцать, так что… ну, то, что мой супруг — бывший наркоман, меня не сильно удивляет. Вот твой Ильюха меня смущал…       Петя рассеянно кивнул. Чего греха таить, его это тоже очень удивляло. Когда ты уже три года в завязке и пьешь только на Новый год не больше бокала шампанского, второй год как замужем, начинаешь задумывать о детях, а тебя в подворотне начинает щемить какой-то зэк… Петя тогда нихера не понял и даже испугался, что все — только жизнь наладилась, и сейчас зарежут. Повезло, что Илья вместо горла промахнулся — поскользнулся — и полоснул по плечу, и Пете удалось уйти от удара и выбежать к людям. Илья, дикий, смотрел на него из-за тьмы, тяжело дыша. Петя просто растерялся, слишком напуганный, плечо ныло, перед тобой мужик явно головой пошедший, Петя просто сбежал. Дома Игорь, завидев его красное пальто, сам в обморок падать собрался, но быстро взял себя в руки и, пока Игорь обрабатывал рану, Петя ему все рассказал. Игорь выслушал внимательно, покачав головой. Действия Ильи он не одобрял (как и Петиных, но его поступок уже был сотню раз обсужден, так что поднимать это в сто первый не очень хотелось), но Игорь сказал, что следует с Ильей поговорить, иначе в следующий раз лед Петю не спасет.       Петя покивал и был согласен, но понял, что понятия не имеет, как ему выйти с ним на связь. В соцсетях его не было, номер, который он нашёл, оказался не рабочим. И, как бы Петя далее не пытался его найти — все без толку. Все, что смог о нем узнать Петя, так это то, что его мать умерла незадолго до выхода Ильи из тюрьмы. Пете было дерьмово. Он чувствовал, что загубил чужую жизнь, чувствовал, что все оказалось куда хуже, чем он думал раньше. Петя пытался дальше найти его данные, нашел адрес и домашний номер. Но сколько бы не звонил — ничего. Позже нашел домашний номер соседки и узнал, что Илья объявился всего один раз — как вышел. И все.       Прошел уже месяц с попытки нападения. Петя перестал шугаться шорохов и не боялся, что за ним следят. Игорь же, до сих пор проявляя к Пете повышенную заботу из-за страха, что все-таки может что-то случиться, всегда ходя с Петей и отовсюду его забирая, только сказал: «не все истории кончаются хорошо, Петь». Петя только рассеянно кивнул. Тогда это был первый и единственный раз, когда он пришел в церковь. Поставил одну свечку за упокой — за мать Ильи, вторую за здравие — самого Ильи (он думал, что все-таки свечка за упокой здесь была бы вернее). Немного постоял у каких-то незнакомых ему икон, перекрестился и попросил прощения. Он даже поговорил с батюшкой. Петя долго молчал, глядя в окно, и только потом сказал: мне кажется, я убил человека. И пересказал всю историю. С первого дня до последнего. Батюшка покачал головой и только сказал: «не вини себя в чужих смертях, если не знаешь наверняка, что ты был этому виной». И все. Отпустил Пете грехи, хотя Петя не считал, что достоин, и сказал, что Господь уже заставил искупить его этот грех своими страданиями. Петя хотел открыть рот, спросить, откуда он знает, но осознал, что из его истории — про наркотики — он осознал, что четкие выводы здесь сделать легко. Да, вероятно, он уже достаточно настрадался за свой поступок.              Выходя из церкви, он думал о том, что не считает, что он что-то искупил или ему что-то простили. Так думал он. Но почему-то впервые за этот месяц, полный страхов и ужаса, в нем зародилось небольшое зернышко облегчения. Он глубоко вдохнул.       Больше об Илье с Игорем они не говорил. Как и он не появлялся в его жизни.       Посмотрев на Игоря, Петя спросил:       — Как думаешь, что с ним сейчас?       — Не знаю. Может, куда-то уехал. Может, застрелился.       — Его мать верующей была. А в христианстве самоубийство — это грех.       — Не знаю я, Петь.       — И ты не думаешь об этом?       — Нет. Петь, мы не идеальные люди и не обязаны быть честными, со всеми добрыми, прекрасными и всем каждую секунду подавать правильный пример. Где-то мы ублюдки. Это нормально.       — Я жизнь человеку угробил.       — Ага. А твоя семья тебе пыталась. И где бы ты был, если бы не я?       — Ну вот. А у Илья не нашлось правильного человека, который бы его спас.       — Потому что не у всего…       — Хороший конец, я знаю, — выдохнул Петя. — Просто я очень плохо поступил. Он этого не заслужил.       — Ага. А я не заслужил того, чтобы мой отец сдох в мои двенадцать на моих глазах. И что? У меня никто ничего не спрашивал. Так бывает. Это жизнь. В чьей-то жизни мы уроды, в чей-то спасители. Мы просто люди. Думая об Илье ты ничего уже не исправишь.       — Я думаю о том, что не должен был тогда сбегать…       — И что? Это что-то поменяло? Полагаю, нет.       — Нет… — согласился Петя, кивнув и тяжело выдохнув. Погладил себя по животу и рассеянно посмотрел на него же. — Да, ты прав. Для кого-то мы спасатели, для кого-то уроды.       — Это был плохой эпизод твоей жизни. Но он уже прошел. В твоей жизни было много дерьма, Петь, но сейчас все хорошо. Тебе вроде даже это… грехи отпустили.       — Ага, и сказали, что я свое уже выстрадал… Надеюсь. Ладно, закроем тему. Это в самом деле может быть вечно, но без результата.              Игорь согласно промычал и, поцеловав Петю в лоб, обнял его, прижал к себе и погладил по волосам. Петя прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться, все отпустить и просто заснуть. Прошлое в прошлом, у него сейчас на носу было очень долгожданное будущее. Будущее, которое только что болезненно пнулось в его животе, но, от ласкового поглаживания, успокоилось. Петя засыпал с улыбкой на губах.